Глава 14. Среди львов (1/1)

Джеймс настоял на том, чтобы проводить Корделию домой, хотя от Перси-стрит до Кенсингтона было довольно далеко. Анна увезла Мэттью с каким-то секретным поручением, а Томас, Кристофер и Люси вернулись в таверну ?Дьявол?, чтобы изучить информацию о Пиксисах. Корделии очень хотелось остаться с ними, но она знала, что терпение ее матери на исходе. Сона наверняка волнуется, где она пропадает.Уже смеркалось, и тени под деревьями на Кромвель-роуд становились все гуще. Лишь несколько запряженных лошадьми экипажей мелькали в голубом свете. Корделии казалось, что весь город принадлежит только им двоим; они не были под чарами, но все же никто не бросал на них ничего, кроме взглядов праздного любопытства, когда Джеймс и Корделия проходили мимо кирпичной стены музея естественной истории.Наверное, они смотрели больше на Джеймса, подумала Корделия: как и его отец, он притягивал к себе взгляды без всяких усилий. В сгущающихся сумерках его глаза напомнили ей глаза тигров, которых она видела в Раджастане, золотистые и настороженные.—?Очень умно с твоей стороны было подумать об Анне,?— произнёс Джеймс. Корделия посмотрела на него с некоторым удивлением; они рассеянно болтали о своем образовании: Корделия рассказывала, как ее обучала Сона и постоянно меняющаяся группа учителей. Джеймс учился в Академии Сумеречных охотников всего несколько месяцев; там он познакомился с Томасом, Мэттью и Кристофером, а потом они взорвали крыло школы. Все они были отчислены, за исключением Томаса, который не хотел оставаться в Академии без своих друзей и добровольно вернулся в Лондон в конце учебного года. Последние три года ?веселых разбойников? обучали Генри Фэйрчайлд и Софи Лайтвуд. —?Я очень рад, что ты была сегодня с нами.—?Успокаивающее присутствие женской руки? —?поддразнила его Корделия. —?Люси тоже сгодилась бы для этой роли.Джеймс рассмеялся. В его походке чувствовалась грациозная легкость, которой она не замечала, когда впервые приехала в Лондон. Как будто он наконец скинул что-то тяжелое, что давно нес, хотя в данных обстоятельствах это не имело особого смысла.—?Люси не стоит волноваться. Боюсь, что фамильярность порождает презрение, а для неё мы?— ее нелепый брат и его нелепые друзья. Я иногда волнуюсь…Он замолчал. Ветер трепал края его черного утреннего пальто. Они летели по бокам, словно крылья.—?Ты беспокоишься о Люси? —?спросила немного озадаченная Корделия.—?Дело не в этом,?— сказал Джеймс. —?Наверное, я беспокоюсь, что у нас у всех есть простые подходящие роли?— Кристофер ученый, Томас добрый, Мэттью распутник. А я… я даже не знаю, кто я такой.—?Ты главный,?— сказала Корделия.Он выглядел удивленным.—?Я?—?Вы все четверо очень дружны,?— сказала Корделия. —?Это любому видно. И никто из вас далеко не так прост. Томас больше, чем просто добрый, Кристофер больше, чем просто мензурки и пробирки, Мэттью больше, чем просто остроумие и жилеты. Каждый из вас следует своей собственной звезде, но ты?— та нить, которая связывает всех четверых вместе. Ты тот, кто видит, что нужно каждому: забота от своих друзей или даже чтобы его оставили в покое. Некоторые друзья отдаляются друг от друга со временем, но ты никогда не позволишь этому случиться.Веселье Джеймса исчезло. В его голосе послышалась некоторая грубость, когда он произнёс:—?Значит, я тот, кто заботится больше всего, не так ли?—?Ты очень заботлив и сострадателен,?— сказала Корделия, и на мгновение ей стало легче произнести эти слова, сказать то, что она всегда думала о Джеймсе. Даже когда она видела, как он любит Грейс, и чувствовала боль, она также задумывалась о том, каково это?— быть любимой тем, кто обладает такой способностью любить. —?Это твоя сила.Джеймс отвел взгляд.—?Что-то случилось? —?спросила она.—?В ту ночь на мосту Баттерси,?— сказал он. Они дошли до дома Корделии, но остановились на тротуаре в тени дерева. —?Грейс спросила меня, не хочу ли я убежать с ней. Разорвать все связи с семьей, женится на ней в Шотландии и начать все сначала, как обычный человек.—?Но… но твои родители и Люси… —?мысли Корделии тут же вернулись к подруге. Как бы расстроилась Люси, потеряв своего брата вот так. Как будто он умер, но еще хуже было то, что он добровольно предпочел бы оставить их.—?Да,?— сказал Джеймс. —?И мой парабатай. Все мои друзья. —?Его тигриные глаза сверкнули в темноте. —?Я отказался. Я подвел ее. Я не сумел полюбить так, как должен был. Я не уверен, что любовь и забота могут быть моей силой.—?Это была не та любовь, о которой она просила,?— Корделия внезапно пришла в ярость. —?Это не любовь. Это испытание. А любовь не должна подвергаться подобным испытаниям. —?Она сделала паузу. —?Мне очень жаль,?— сказала она. —?Я не должна… я не могу понять Грейс, поэтому не должна осуждать ее. Но, конечно же, это не та причина, по которой все между вами закончилось?—?Я не уверен, что знаю настоящую причину,?— Джеймс сцепил руки за спиной. —?Но я знаю, что это окончательно. Она забрала свой браслет. И она выходит замуж за Чарльза.Корделия замерла. Должно быть, она ослышалась.—?Чарльза?—?Старшего брата Мэттью,?— сказал Джеймс с удивлением, как будто думал, что она, возможно, забыла об этом.—?Нет,?— выдохнула Корделия. —?Она не может. Они не могут этого сделать.Каким-то образом Джеймс все еще объяснял, говорил что-то об Ариадне, о том, что помолвки могут отменяться, но мысли Корделии были заняты Аластером. Аластер и Чарльз в библиотеке. Аластер в агонии из-за помолвки Чарльза. Аластер сказал, что по крайней мере это была Ариадна?— он никак не мог знать об этом.О, Аластер.—?С тобой все в порядке? —?Джеймс сделал шаг к ней, его лицо выражало беспокойство. —?Ты выглядишь очень бледной.?Мне пора домой?,?— собиралась сказать она. Джеймс придвинулся к ней ближе, и она почувствовала его запах?— сандаловое мыло и чернила. Она почувствовала прикосновение его руки к своей щеке, его большой палец мягко провел по ее скуле.—?Корделия! —?Джеймс и Корделия испуганно обернулись: на пороге дома стояла Сона, за ее спиной горели свечи. Шелковый рузари покрывал ее темные волосы, и она сияла. —?Корделия Джун, быстро в дом, пока ты не простудилась! Мистер Эрондейл, очень любезно с вашей стороны проводить Корделию до дома. Вы действительно джентльмен.Корделия удивленно воззрилась на мать. Она не ожидала, что Сона будет в таком хорошем настроении.Брови Джеймса взметнулись вверх.—?Мне очень приятно сопровождать Дейзи куда угодно.—?Дейзи,?— повторила Сона. —?Какое милое домашнее имя! Конечно, вы были детьми вместе, а теперь вы снова вместе и уже совсем взрослые. Это так восхитительно.Ах. Корделия поняла, что имеет мама в виду. Джеймс был подходящим кандидатом?— очень подходящим. Как сын главы лондонского Института, он мог бы оказать значительное влияние в будущем или даже стать главой Института. Должность, которая приносила гораздо больше обычной зарплаты, предоставляемой Конклавом простому Сумеречному охотнику.Кроме того, он был очарователен, когда не носил маску, а такие вещи всегда действовали на матерей. По настоянию Соны они с Джеймсом поднялись по ступенькам к парадной двери дома: теплый свет лился из вестибюля вместе с запахом готовящейся Рисой еды. Сона продолжала хлопотать над Джеймсом.—?Восхитительно,?— повторила она. —?Могу я предложить вам что-нибудь освежающее, Джеймс? Может быть, чаю?Корделия сгорала от желания сбежать, но только ангел знал, что тогда скажет ее мать Джеймсу. Кроме того, она не могла сбежать?— Аластер должен был услышать эту новость от нее, а не от сплетника или незнакомца.Джеймс улыбнулся: это была такая улыбка, которая могла бы опустошить добрую часть Англии.—?Я помню чай, который вы приготовили мне в Сайренворте,?— сказал он. —?У него был запах полевых цветов.Сона просияла:—?Да. Ложка розовой воды?— вот секрет хорошего чая.—?Помнится, у вас был прекрасный самовар,?— произнёс Джеймс. —?Медь и золото.Сона сияла, как маяк.—?Он принадлежал моей матери,?— сказала она. —?Увы, он все еще среди вещей, которые мы не распаковали, но чайный сервиз моей матери…—?Джеймс должен уйти,?— твердо заявила Корделия и повела Джеймса вниз по ступенькам. —?Джеймс, попрощайся с моей мамой.Джеймс быстро попрощался с Соной; Корделия надеялась, что он не заметил явного разочарования на лице ее матери. Она отпустила его пальто, когда Сона вернулась в дом.—?Я и не подозревал, что твоя мама так меня любит,?— ошарашено сказал Джеймс. —?Мне следовало бы почаще приходить сюда, когда я нуждаюсь в том, чтобы меня любили.Корделия раздраженно фыркнула.—?Боюсь, что мама будет в таком же восторге от любого завидного холостяка, который притворится, что интересуется чаем. Вот почему я просила тебя найти его для меня, помнишь?Она постаралась говорить легко и непринужденно, но улыбка все равно исчезла с лица Джеймса.—?Хорошо,?— медленно кивнул он. —?Когда все это закончится…—?Да, да,?— сказала Корделия, поднимаясь обратно по лестнице.—?Я действительно люблю чай! —?крикнул Джеймс с нижней ступеньки лестницы. —?Мне он правда очень нравится! Я ЛЮБЛЮ ЧАЙ!—?Молодец, приятель! —?крикнул кучер проезжавшего мимо экипажа.Несмотря ни на что, Корделия не смогла удержаться от улыбки. Она вошла в дом и закрыла за собой дверь; когда она обернулась, мать стояла прямо за ней, все еще выглядя очень довольной.—?Он ведь такой красивый, правда? —?сказала Сона. —?Вот уж никогда бы не подумала. Он был таким неуклюжим мальчиком.—?Maman,?— запротестовала Корделия. —?Джеймс всего лишь мой друг.—?Зачем тебе такой красивый друг? Пустая трата времени,?— фыркнула Сона. —?Кроме того, я не думаю, что он считает тебя просто другом. Как он на тебя смотрит…Корделия всплеснула руками:—?Мне нужно поговорить с Аластером о… о тренировках, —сказала она и быстро убежала.***Дверь в комнату Аластера была открыта. Корделия немного постояла в коридоре, наблюдая за братом: он сидел за письменным столом из атласного дерева, перед ним были разбросаны обычные газеты. Он потёр глаза, и усталость ясно читалась в его расправленных плечах.—?Есть какие-нибудь интересные новости? —?спросила Корделия, прислонившись к дверному косяку. Она знала, что лучше не входить без приглашения; Аластер содержал свою комнату в идеальном порядке, начиная от полировки на ореховом шкафу и заканчивая безупречно чистыми голубыми креслами у окна.—?Чарльз говорит, что внезапные нападения демонов миряне называют преступлением,?— сказал Аластер, отбрасывая в сторону газету, которую читал. —?Но я не вижу здесь ничего криминального. Ни одного упоминания об убийстве или чего-то подобного.—?Вообще-то я надеялась поговорить с тобой о Чарльзе,?— сказала Корделия.Аластер бросил на нее быстрый взгляд. Люди часто замечали, что у них были одинаковые черные глаза, радужная оболочка которых была лишь чуть светлее зрачка. Странный цвет, если учесть, что глаза у Соны были светло-карие, а у Элиаса?— голубые.—?Насчет Чарльза?Она кивнула.—?Ну, тогда заходи и закрой дверь,?— сказал он, откидываясь на спинку стула.Корделия сделала, как он просил. Комната Аластера была больше, чем ее, и обставлена в темных джентльменских тонах: зеленые стены, приглушенный персидский ковер. У Аластера была целая коллекция кинжалов, которую он привез с собой из Сайренворта. Это были единственные красивые вещи, на которые, как помнила Корделия, Аластер когда-либо обращал особое внимание: один кинжал был сделан из бело-голубого материала, другой инкрустирован золотыми узорами драконов, килинов и птиц. Над умывальником висел писгабз, вырезанный из цельного куска слоновой кости, а рядом с ним?— ханджар, на лезвии которого была надпись по-персидски: ?я так хотел иметь сверкающий кинжал, что каждое мое ребро стало кинжалом?.Корделия устроилась в голубом кресле. Аластер слегка повернулся, чтобы взглянуть на нее; его пальцы выстукивали ритм по столу.—?И что же с Чарльзом? —?нетерпеливо спросил он.—?Я знаю, что он снова обручился,?— сказала она. —?С Грейс Блэкторн.Беспокойные руки Аластера перестали двигаться.—?Да,?— медленно ответил он. —?Жаль твоего друга Джеймса.Так он знает, подумала Корделия. Должно быть, Чарльз ему все рассказал.—?Так… с тобой все в порядке? —?осторожно спросила она.Черные глаза Аластера будто почернели ещё больше.—?О чем ты?Корделия больше не могла этого выносить.—?Я слышала, как вы с Чарльзом разговаривали в библиотеке,?— призналась она. —?Слышала, как ты говорил, что любишь его. Я никому больше не скажу, клянусь. Ты же знаешь, я всегда держу свое слово. Для меня это не имеет ни малейшего значения, Аластер.Аластер молчал.—?Я бы ничего не сказала, но… Чарльз снова обручился, зная, как ты страдаешь из-за Ариадны… Аластер, я не хочу, чтобы кто-то был так жесток с тобой. Я хочу, чтобы ты был с кем-то, кто сделает тебя счастливым.Глаза Аластера сверкнули.—?Он вовсе не жестокий. Ты его совсем не знаешь. У них с Грейс есть договоренность. Он мне все объяснил. Все, что делает Чарльз,?— чтобы мы с ним могли быть вместе. —?В его словах было что-то механическое, как будто они были хорошо отрепетированы.—?Но ты же не хочешь все держать в тайне,?— сказала Корделия. —?Ты же сам сказал…—?Откуда ты знаешь, что я сказал? Ты была наверху, мы были внизу?— если только ты не последовала за мной,?— медленно закончил Аластер. —?Ты же подслушивала. Зачем?—?Я боялась,?— тихо ответила Корделия. —?Я думала, ты расскажешь Чарльзу то, что я заставила тебя поклясться никому не говорить.—?О том демоне на мосту? —?недоверчиво произнес он. —?О твоих маленьких друзьях, их маленьких планах и секретах? Я дал тебе свое слово.—?Я знаю,?— она еле сдерживала слёзы,?— и я должна была доверять тебе, Аластер. Прости меня. Я не хотела подслушивать такие вещи. Я знаю, что они личные. Я только хотела сказать тебе, что все равно люблю тебя. Для меня это не имеет никакого значения.Она подумала, что это утешение может помочь, но вместо этого рот Аластера с неожиданной силой искривился.—?Что ж,?— холодно сказал он. —?А для меня имеет значение, что у меня есть сестра, которая является подхалимом и шпионом. Убирайся из моей комнаты, Корделия. Сейчас же.***—?Джесси,?— прошептала Люси. —?Джесси, где ты?Она сидела на полу у чугунного камина в институтской гостиной. Уже наступила ночь, когда она вернулась домой из таверны ?Дьявол?. Девушка помнила, какими усталыми и измученными выглядели Томас и Кристофер. Судя по всему, решила Люси, исследования обломков заняли очень много времени. Но у Кристофера было какое-то представление о противоядии, над которым он работал, и они с Томасом остались в обшитом сталью углу таверны. А Люси, чтобы им не мешать, попрощавшись, ушла.Однако это была не настоящая причина, по которой она хотела уйти. Теперь ночь открыла для неё новые возможности. Ночь позволяла ей поговорить с Джесси.—?Джесси Блэкторн,?— снова позвала она, чувствуя себя немного нелепо. —?Пожалуйста, покажись. Я хочу поговорить с тобой.Она оглядела комнату, как будто Джесси мог прятаться под диваном. Это была их семейная комната, где Эрондейлы часто собирались по вечерам. Тесса сохранила здесь кое-что из старых драгоценностей?— зеркало в золоченой раме над камином,?— и мебель была уютно потертой, от цветастых кресел у камина до большого старого письменного стола, покрытого многолетними отметинами от перьев. Стены были оклеены обоями из светлого дамаска, а вдоль стен тянулся шкаф со старинными фолиантами.Тесса читала книгу вслух, а остальные разваливались вокруг камина; иногда они обменивались сплетнями, или Уилл и Тесса рассказывали истории из прошлого. Это было место, которое Люси ассоциировала с большим комфортом, и послеобеденные часы она проводила здесь, строча что-то за письменным столом. Поэтому, наверное, вдвойне нервничал Джесси, появившийся из тени в белой рубашке с короткими рукавами и бледным лицом под темными волосами.—?Ты пришел? —?спросила она, даже не пытаясь скрыть своего удивления. —?Я действительно не знала, сработает ли это.—?Не думаю, что ты когда-нибудь задумывалась о том, подходящее ли сейчас время,?— сухо сказал он.—?А какие у тебя могут быть дела? —?спросила она вслух.Джесси издал неприятный фыркающий звук и уселся на шаткий письменный стол. Вес живого человека, вероятно, опрокинул бы его, но он не был живым человеком.—?Ты хотела поговорить со мной. Так говори.Она торопливо изложила ему все об Эммануэле Гасте, о том, как она нашла призрака и что он ей сказал. Пока она рассказывала, Джесси поигрывал золотым медальоном, висевшим у него на шее.—?Мне очень жаль разочаровывать тебя, но я ничего не слышал об этом колдуне. И все же ясно, что это темные дела,?— сказал он, когда она закончила. —?Зачем ты полезла в это дело? Почему бы не позволить твоим родителям разгадывать тайны?—?Барбара была моей кузиной,?— произнесла Люси. —?Я не могу сидеть сидеть сложа руки!—?Тебе придётся.—?Возможно, смерть заставила тебя забыть, как опасна жизнь,?— сказала Люси. —?Я не думаю, что Джеймс, или Корделия, или кто-либо из нас решил быть тем, кто разгадает эту тайну. Она сама выбрала нас. Я не собираюсь подвергать опасности своих родителей, когда они сами ничего не могут сделать.—?Я не уверен, что кто-то вообще может что-то сделать, —сказал Джесси. —?Здесь действует преднамеренное зло. Желание уничтожить нефилимов, причинить им боль. Это еще не скоро закончится.У Люси перехватило дыхание.—?Люси? —?дверь распахнулась. На пороге стоял Джеймс. Люси вздрогнула, и Джесси исчез?— не так, как иногда исчезала Джессамина, оставляя за собой немного дыма, а просто?— вот вон стоит перед ней, а в следующую секунду бесследно растворяется. —?Что ты здесь делаешь?—?А почему я не могу побыть в гостиной? —?вопросом на вопрос ответила она, зная, что ее голос звучит едко. Она сразу же почувствовала себя виноватой?— брат ведь не знал, что она пыталась допросить призрака.Джеймс бросил пиджак на цветастое кресло и сел рядом с ней, взяв кочергу с полки с каминными инструментами.—?Мне очень жаль, что так вышло с Грейс,?— произнесла она. —?Мэттью рассказал Томасу и Кристоферу.Джеймс вздохнул, беспокойно шевеля угли в камине.—?Наверное, даже лучше, что он это сделал. Я не хочу объявлять эту новость всем подряд.—?Если Грейс решила бросить тебя, то она просто глупая дура,?— сказала Люси. —?А если она хочет выйти замуж за Чарльза, то она еще более глупая дура, так что она глупая дура вдвойне.Джеймс замер с кочергой в руке. Искры полетели вверх.—?Я думал, что буду чувствовать невероятное горе,?— вздохнул он наконец. —?Вместо этого я не уверен в своих чувствах. Все становится острее и четче, цвета и текстуры становятся другими. Возможно, это и есть горе. Может быть, это просто потому, что я не знаю, как надо чувствовать такую потерю.—?Чарльз пожалеет, что решил жениться на ней,?— убежденно сказала Люси. —?Она будет преследовать его до самой смерти. —?Девушка скорчила гримасу. —?Она ведь станет сестрой Мэттью, не так ли? А теперь подумай о неловких званых ужинах.—?Насчет Мэттью. —?Джеймс положил кочергу на место. —?Люси. Ты знаешь, что Мэттью испытывает к тебе чувства, и ты не отвечаешь ему взаимностью.Люси моргнула. Она не ожидала, что разговор примет такой оборот, хотя они обсуждали этот вопрос уже не в первый раз.—?Я не могу чувствовать то, чего не чувствую.—?Я и не говорю, что ты должна это делать. Ты никому не обязана своими чувствами.—?Кроме того, это просто фантазия,?— сказала Люси. —?На самом деле я ему безразлична. На самом деле, я думаю…Она замолчала. Это была теория, которую она разработала, видя, как блуждал взгляд Мэттью в течение последних нескольких дней. Но она не была готова поделиться этим.—?Я не могу не согласиться,?— голос Джеймса был тихим. —?Но я вижу, что Мэттью страдает, а я даже не понимаю причины.Люси колебалась. Она знала, что ей следует сказать о том, как Мэттью решил выразить свою боль, но ей было невыносимо говорить эти слова брату. Но шаги в коридоре избавили ее от необходимости отвечать. Вошли их родители, оба с блестящими от резкого света глазами. Тесса остановилась, чтобы положить перчатки на маленький столик у двери, а Уилл подошел поцеловать Люси и взъерошить Джеймсу волосы.—?Боже милостивый,?— недовольно сказал Джеймс, уворачиваясь от отцовской руки. —?Что означает вся эта необузданная привязанность?—?Мы были с вашими тетей Сесилией и дядей Габриэлем,?— начала Тесса, и Люси поняла, что глаза ее матери были слишком яркими. Тесса присела на диван. —Мои несчастные. Все наши сердца разбиты из-за Софи и Гидеона.Уилл вздохнул.—?Я помню времена, когда Гидеон и Габриэль едва могли выносить друг друга. Теперь Габриэль ни на шаг не отходит от брата. Я так рад, что вы есть друг у друга.—?Полагаю, хорошая новость заключается в том, что сегодня не было никаких новых нападений, —сказала Тесса. —?Надеюсь, что так дальше и будет. Чтоб этот ужас наконец закончился.Уилл сел рядом с женой и притянул ее к себе на колени.—?Сейчас я поцелую вашу маму,?— объявил он. —?Бегите, если хотите, дети мои. Если нет, то мы могли бы сыграть в ?Людо?, когда роман закончится.—?Роман никогда не закончится,?— мрачно сказал Джеймс.Тесса рассмеялась и подставила лицо для поцелуя. Джеймс выглядел раздраженным, но Люси не обращала на него внимания: она не могла выбросить из головы голос Джесси.Здесь действует преднамеренное зло. Желание уничтожить Сумеречных охотников, причинить им боль. Это еще не скоро закончится.Она вздрогнула.***Утром в дом 102 по Корнуолл-Гарденс прибыла большая посылка, перевязанная лентами. Письмо было адресовано Корделии, и Сона последовала за Рисой, когда горничная отнесла его в комнату Корделии.—?Это подарок? —?спросила Сона, когда Риса положила коробку на кровать Корделии. У Соны перехватило дыхание. Корделия посмотрела на нее с беспокойством?— мама обычно была довольно энергичной, так что несколько лестничных пролетов не должны были ее утомить. —?Может быть, это от какого-нибудь джентльмена?Корделия, сидевшая за туалетным столиком и расчесывавшая волосы, вздохнула. Она проплакала полночи, с ужасом сознавая, что натворила. Она определенно не чувствовала, что заслуживает подарка или вечерней поездки в ?Адскую Руэллу?, если уж на то пошло.—?Это, наверное, от Люси…Но мама уже сорвала обертку и открыла коробку. Риса отступила назад, явно тревожась из-за волнения Соны. Когда Сона разорвала тонкий слой бумаги, она громко ахнула.—?О, Лейла!Любопытство взяло верх, и Корделия подошла к матери. Она разинула рот. Из коробки вывалилась дюжина платьев: дневные и чайные платья И великолепные вечерние наряды, все в богатых цветах: кружево цвета зимородка, хлопок цвета корицы и вина, шелк цвета прусской зелени; бордовый и шафран, мерцающее золото и темно-розовый.Сона подняла шелковое платье цвета бронзы с мягкой шифоновой каймой на лифе и подоле.—?Это так прекрасно,?— сказала она почти неохотно. —?Они ведь от Джеймса, не так ли?Несмотря на свое удивление, Корделия точно знала, от кого они. Она видела маленькую карточку с подписью ?А?. Но если она скажет, что они от Джеймса, то мама точно позволит ей носить их.—?Это очень любезно с его стороны,?— произнесла она. —?А тебе так не кажется? Я могу надеть одно сегодня вечером?— в Институте будет собрание.Сона радостно улыбнулась, и эта улыбка тяжелым грузом легла на сердце Корделии. Платья были такие экстравагантные: теперь ее мать наверняка поверит, что воображаемые романтические намерения Джеймса по отношению к Корделии действительно серьезны. Какая ирония судьбы, подумала Корделия, что на этот раз и она, и ее мать хотели одного и того же. И что никто из них этого не получит.***Анна приехала за Корделией ровно в девять часов вечера в черном экипаже. Корделия поспешно вышла за дверь, закутавшись в пальто, несмотря на то, что вечер выдался теплым. Она забралась в карету, не взирая на то, что мать кричит ей вслед, чтобы дочь взяла перчатки или, возможно, муфту.Внутреннее убранство кареты сияло медной фурнитурой и красными бархатными сиденьями. Анна небрежно скрестила перед собой длинные ноги. Она была одета в элегантную мужскую одежду?— в белую накрахмаленную рубашку и чёрные штаны. На галстуке поблескивала аметистовая булавка цвета глаз брата, а на узких плечах изящно сидело пальто. Она казалась совершенно спокойной. Корделия позавидовала ее уверенности.—?Спасибо,?— задыхаясь, поблагодарила Корделия, когда экипаж тронулся с места. —?Эти платья просто прелестны?— хотя тебе и не нужно было этого делать…Анна отмахнулась от ее благодарностей.—?Мне это ничего не стоило. Швея-оборотень задолжала мне услугу, и Мэттью помог мне выбрать ткань. —?Она подняла бровь. —?Ну и что же ты решила надеть?Корделия сняла пальто, чтобы показать блестящее бронзовое платье под ним. Шелк был прохладным и тяжелым, как прикосновение воды; шифон на подоле ласкал ее ноги и лодыжки. К тому же платье было практично?— мама помогла ей хитро спрятать Кортану в ножнах на спине, которые спускались ниже материала платья.Анна одобрительно хмыкнула.—?Глубокие цвета?— это как раз то, что тебе нужно, Корделия. Бордово-красный, синий зимородок, изумрудно-зеленый. Гладкие линии и простота, ничего из этих глупых пастельных тонов, которые все носят.Карета повернула в сторону Вест-Энда. Было что-то захватывающее в том, чтобы двигаться в самое сердце Лондона, подальше от зелени Кенсингтона, в толпу и жизнь, которая пульсировала в нем.—?Какой у нас план? —?спросила Корделия, глядя в окно на Пикадилли-Серкус. —?Что мы будем делать, когда доберемся туда?—?Я буду соблазнять,?— просто ответила Анна. —?Ты будешь отвлекать или, по крайней мере, не вставать у меня на пути.Корделия улыбнулась: она прислонилась к окну, пока Анна показывала ей достопримечательности: статую Эроса в центре кольцевой развязки и ресторан, где Артур Конан Дойл устроил первую встречу Холмса и Ватсона. Вскоре они уже въезжали в Сохо с его более узкими улочками. Туман вокруг был, словно паутина, натянутая между зданиями. Карета с грохотом проехала мимо алжирского торговца кофе, витрина которого была забита блестящими медными и жестяными банками из-под кофе. Рядом располагался магазин светотехники с блестящим новым черно-золотым фасадом, на котором висела табличка ?У. Ситч и Ко?, а за ней?— ряд рыночных прилавков. На темной узкой улочке вспыхивали масляные факелы, словно предупреждающие огни, а полотняные занавеси, защищавшие фасады ларьков, развевались на ветру.Наконец карета остановилась перед домом. В воздухе витал запах дыма, слышались разговоры на самых разных языков. Джеймс и Мэттью сидели, прислонившись к каменной стене. Оба были одеты в облегающие черные вечерние пальто. Мэттью добавил к своему костюму бутылочно-зеленый галстук и бархатные брюки. Джеймс поднял воротник, защищаясь от ветра. Лицо его было бледным на фоне иссиня-черных волос и черной тканью одежды.Анна распахнула дверцу кареты и выскочила из нее, оставив дверь открытой. Корделия попыталась последовать за ней, но, как оказалось, двигаться в новом платье было не так-то просто. Она медленно скользнула по сиденью, слегка скрипнув им, и наполовину вывалилась из экипажа.Чужие руки обхватили ее прежде, чем она упала на тротуар. Джеймс схватил ее за талию. Ее волосы коснулись его щеки, и она вдохнула его одеколон: кедровый, как леса в Ливане.Он поставил ее на ноги, все еще держа руки на бедрах. Она чувствовала холод кольца Эрондейлов на своей коже. Юноша пристально смотрел на нее, и Корделия вдруг поняла, что оставила пальто в карете. Она стояла перед Мэттью и Джеймсом в своем новом платье, ничем больше не прикрытая.Платье плотно облегало ее тело: ткань на бедрах была так туго натянута, что она не смогла надеть нижнюю юбку, только легкий корсет. Любой мог видеть очертания ее талии, изящные изгибы груди и ног. Узкие рукава спустились с ее плеч, обнажив верхнюю часть груди; тяжесть и мягкость материала были подобны ласке. Она чувствовала себя элегантной, как никогда раньше, и немного дикой.—?Корделия,?— выдохнул Мэттью. Он выглядел слегка ошеломленным, как будто наткнулся на невидимую стену. —?Ты выглядишь… по-другому.—?По-другому? —?усмехнулась Анна. —?Она выглядит потрясающе.Джеймс даже не пошевелился. Он смотрел на Корделию, и его глаза потемнели, превратившись из тигриных в более насыщенные и глубокие. Как золото Кортаны. Он выдохнул и отпустил ее, отступив назад. Корделия чувствовала, как ее сердце бьется где-то в горле, как будто она выпила слишком много крепкого чая, приготовленного ее мамой.—?Нам лучше войти,?— сказал Джеймс, и Корделия увидела, как Анна улыбнулась ему кошачьей улыбкой, прежде чем вывести их в узкий дворик.Фея в дверях узнала Анну и Мэттью и пропустила их всех в салон, лишь слегка приподняв свои лавандовые брови. Они очутились в ослепительной череде коридоров и комнат ?Руэллы?. Когда они последовали за Анной, которая целеустремленно шагала рядом, Корделия поняла то, чего раньше не замечала: комнаты простирались от центрального Большого зала, как щупальца морской звезды. Потолки в коридорах были низкими, но каждую комнату освещала электрическая лампа, яркая и более резкая, чем колдовской огонь.Они нашли Гипатию Векс в центральном зале. Обстановка восьмиугольной комнаты была изменена. Стены теперь были увешаны картинами вакханалий: обнаженные танцовщицы, окруженные струящимися лентами, демоны с красными глазами и украшенными цветами лбами, их тела были покрыты золотым лаком, как глаза Джеймса. За спиной Гипатии Векс висел массивный триптих темноволосой женщины, держащей в руках черную сову с желтыми глазами.Сцена в центре зала теперь была пуста, хотя вокруг нее были расставлены стулья и диваны. На них расположились обитатели Нижнего мира. Корделия узнала девушку-вампира, Лили, с драгоценными камнями в черных волосах. Вампирша лениво потягивала кровь из хрустального бокала. Она подмигнула Анне, но та сосредоточилась на Гипатии, которая сидела на замысловато вырезанном дубовом диване, обитом красно-зеленой жаккардовой тканью. На ней было еще одно ослепительно-мерцающее платье, на этот раз из черного шелка, отчего казалось, будто роскошные изгибы ее тела окунули в чернила.И она была не одна. Рядом с ней стоял красивый оборотень с золотисто-зелеными глазами. Корделия видела его в последний раз, когда они приезжали сюда. Он был скрипачом в струнном квартете. Теперь музыки не было, и он сосредоточился на Гипатии, внимательно повернувшись к ней всем телом, а его длинные пальцы нежно теребили бретельку ее платья.Голубые глаза Анны сузились.—?Анна,?— обратился к ней Джеймс своим низким голосом. —?Работа как раз для тебя.—?Это Клод Келлингтон,?— сказал Мэттью. —?Он здесь мастер развлечений. Он отвечает за сцену.Анна повернулась к ним, ее глаза блестели.—?Мэттью,?— сказала она. —?Отвлеки его.Мэттью подмигнул и подошел к дивану. Лили взглянула на него, когда он проходил мимо нее, возможно оценивая его как потенциальную закуску. Он был очень красив, подумала Корделия; она не знала, почему не чувствует к нему того же, что и к Джеймсу. Она ни к кому не чувствовала того же, что чувствовала к Джеймсу.Приподняв бровь, Келлингтон встал и последовал за Мэттью обратно в толпу. Корделия и Джеймс обменялись взглядами, когда Мэттью направился к ним, ведя за собой оборотня.—?Пожалуйста, только не говорите мне, что у вас троих есть какое-то представление,?— сказал Келлингтон, подходя ближе, и Корделия с удивлением поняла, что Анна ускользнула, бесшумно, как кошка. —?Никто не хочет видеть поющих и танцующих Сумеречных охотников.—?Я надеялся, что мы с моим парабатаем сможем почитать стихи,?— сказал Мэттью. —?Возможно, об узах братской любви.Келлингтон удивленно посмотрел на Мэттью. У него было симпатичное лицо и вьющиеся каштановые волосы. На руке сверкнуло золотое кольцо с надписью ?Беати Белликоси?.—?Я помню стихи, которые ты однажды читал,?— сказал он. —?И они были не такие уж братские. Однако сегодня вечером мы ищем новых исполнителей. —?Он взглянул на Джеймса. —?А у тебя есть какие-нибудь таланты, кроме того, чтобы стоять рядом с хорошим видом и молчать?—?Я довольно искусен в метании ножей,?— спокойно ответил Джеймс. Он отошел в сторону, Келлингтон пристально следил за ним, а Анна скользнула на диван рядом с Гипатией и поднесла руку колдуньи к губам для поцелуя. Гипатия выглядела более чем слегка удивленной.—?Если нефилим вздумает размахивать ножами, мы устроим бунт,?— предупредил Келлингтон. —?Гипатия хочет развлекать своих гостей, а не убивать их. —?Его взгляд скользнул к Корделии. Этот взгляд был подобен прикосновению, подумала она. Не совсем приятно, но определенно ново. Келлингтон оценивающе осмотрел ее с головы до ног и уважительно хмыкнул.—?А как же ты?Мэттью и Джеймс уставились на нее в упор.—?Наверное, я могла бы выступить,?— задыхаясь, ответила Корделия.Она услышала свой собственный голос как будто издалека. Неужели она сошла с ума? Что же она исполнит? И что она ей вообще надо будет делать? Она услышала, как Келлингтон согласился, и почувствовала тонкие, покрытые шрамами пальцы Джеймса на своей руке.—?Корделия, тебе не нужно… —?начал он.—?Я могу это сделать,?— твёрдо сказала она.Он посмотрел ей прямо в глаза, и она увидела, что в выражении его лица не было никаких сомнений. Он смотрел на нее с той же самой верой, с какой смотрел на Мэттью, Люси или Томаса. С полной уверенностью, что она может сделать все, что угодно, если от нее это потребуется.Из неё будто выкачали весь воздух. Корделия вдохнула, кивнула Джеймсу и повернулась к Келлингтону.—?Я готова,?— сказала она.С поклоном оборотень повел ее к сцене.