Глава 7. Падение песен (1/1)

— Ты должен понять, — глаза Чарльза серьезно заблестели. — Анклав крайне недоволен тобой, Джеймс. Некоторые из них, я бы даже сказал, сердиты.Это было на следующее утро после его визита в Чизвик; Джеймс сидел в кресле перед письменным столом своего отца. Тесса никогда не перекрашивала кабинет Института, и он все еще был викторианским, с обоями соснового цвета и обюссонскими коврами на полу. Кресло, в котором сидел его отец, было сделано из тяжелого красного дерева, а подлокотники ободраны и поцарапаны. Чарльз Фэйрчайлд прислонился к стене рядом с дверью, которую закрыл и надёжно запер. Его рыжие волосы блестели в колдовском свете, как тусклый старый пенни.После завтрака Тесса увела Люси, чтобы та помогла ей в лазарете. Безмолвные братья погрузили Барбару, Пирса и Ариадну в глубокий, непоколебимый зачарованный сон: они надеялись, что их тела будут сопротивляться яду, пока они отдыхают. Можно было почувствовать тяжелую атмосферу в доме, а также сильное напряжение в комнате больных.— Ну конечно это очень неприятно для Анклава, — съязвил Джеймс. — У них после такого будет расстройство желудка.Он старался не смотреть на Чарльза. Накануне вечером, вернувшись с отцом в Институт, он плохо спал. Одно дело, если бы его отец рассердился, но было ясно, что Уилл волновался больше, чем все остальные, и настойчивые заверения Джеймса, что он просто пошел прогуляться и оказался в Чизвике, не помогли делу.— Ты должен отнестись к этому серьезно, Джеймс, — говорил Чарльз. — Чтобы найти тебя, нужно было использовать руну Слежения...— Я бы не сказал, что это было необходимо, — сказал Джеймс. — Мне не нужна была помощь и я не заблудился.— Джеймс, — спокойно вмешался отец. — Ты пропал.— Я должен был предупредить тебя, что ухожу, — произнес Джеймс. — Но... демоны напали на нас вчера днем. Три Сумеречных охотника в лазарете, и мы даже не знаем, как их вылечить. Зачем я так понадобился Анклаву?Лицо Чарльза вспыхнуло красным. — Сегодня Анклав собирается, чтобы обсудить ситуацию с демонами. Но мы Сумеречные охотники — жизнь не останавливается просто из-за нападения демона. По словам Татьяны, вчера вечером ты пришёл к ней домой и потребовал встречи с Грейс, а когда она сказала ?нет?, ты разбил ее теплицу вдребезги...Уилл всплеснул руками: — Зачем Джеймсу разбивать какую-то теплицу только потому, что он не смог увидеть девушку? Это просто смешно, Чарльз, и ты это прекрасно знаешь.Джеймс прикрыл глаза. Он не хотел смотреть прямо на папу и видеть, как тот расстроен: галстук сбился набок, пиджак помят, а на лице — следы бессонной ночи. — Я же говорил тебе, Чарльз. Я не разговаривал ни с миссис Блэкторн, ни с Грейс. И в этой оранжерее был демон — Цербер.— Может быть, и так, — процедил Чарльз. Он начинал напоминать Джеймсу собаку, которая не хочет отдавать ботинок, который грызет. — Но ты никогда не смог бы увидеть его, если бы не оказался на территории Чизвик-Хауса и не вломился в оранжерею.— Я не вламывался в оранжерею, — сказал Джеймс, и это была чистая правда.— Тогда скажи мне, что ты сделал! — Чарльз ударил правым кулаком по ладони другой руки. — Если то, что говорит Татьяна, неправда, то что все-таки произошло?!Я отправился в Царство теней, чтобы посмотреть, смогу ли найти связь с нападениями демонов. Я последовал за светом, который, по-моему, был Кортаной, и оказался в оранжерее, где на Корделию Карстаирс уже напало щупальце.Нет. Никто ему не поверит. Они подумают, что он сошел с ума, да ещё втянет в неприятности Корделию, Мэттью, Люси, Томаса и Кристофера.Джеймс молча стиснул зубы. Чарльз вздохнул. — Ты заставляешь нас предполагать самое худшее, Джеймс.— Что он бестолковый вандал? Честное слово, Чарльз, — сказал Уилл. — Ты же знаешь как Татьяна относится к нашей семье.— Я убил демона в той оранжерее, — спокойно ответил Джеймс. — Я сделал то, что должен был сделать. И все же Анклав обвиняет именно меня, а не Сумеречного охотника, который держит демона на территории своего дома.Теперь настала очередь Уилла вздохнуть. — Джейми, мы знаем, что Бенедикт держал демонов Цербера.— Тот, что был там... я действительно верю твоим словам, что Татьяну нельзя винить в этом, — сказал Чарльз. — Все остальное имущество было обыскано, и мы больше ничего не нашли. Тебе просто не повезло, что ты наткнулся именно на него.— В оранжереи полно темных магических растений, — сказал Джеймс. — Наверняка кто-то это заметил.— Да, — согласился Чарльз, — но, учитывая серьезность ее обвинений, Джеймс, никто не обратит внимания на нескольких кустов белладонны в ее теплице. Ты бы все равно не наткнулся на демона, если бы не вторгся на чужую территорию.— Скажи Татьяне, что мы заплатим за ремонт теплицы, — устало произнес Уилл. — У тебя слишком бурная реакция, Чарльз. Джеймс случайно оказался там, столкнулся с демоном, и все пошло своим чередом. Ты бы предпочел, чтобы он выпустил его на волю и позволил сожрать весь район?Чарльз прочистил горло. — Давайте придерживаться практических соображений, — иногда Джеймсу было трудно поверить, что Чарльз был Сумеречным охотником, а не одним из тысяч банкиров в котелках и мешковатых костюмах, которые каждое утро наводняли Флит-стрит, направляясь в свои офисы. — Сегодня утром у меня был долгий разговор с Бриджстоком...Уилл сказал что-то грубое по-валлийски.— Как бы вы к нему ни относились, он остается Инквизитором, — сказал Чарльз. — А сейчас, когда моя мать в Идрисе разбирается с делом Элиаса Карстаирса, я представляю ее интересы здесь, в Лондоне. Когда Инквизитор заговорит, я должен его выслушать.Джеймс вздрогнул. Он не связывал поездку Шарлотты в Идрис с ситуацией, в которой оказался отец Корделии. Он вспомнил, как подслушал разговор сестры и Корделии в Кенсингтонском саду, когда Корделия сказала, что ее отец совершил ошибку. Дрожь в ее голосе.— Тебя не станут наказывать, — продолжал Чарльз. — Но Джеймс... я советую тебе избегать Чизвик-Хауса и вообще Татьяны Блэкторн и ее дочери.Джеймс замер на месте. Часы на стене мерно тикали, отсчитывая время.— Позволь мне извиниться перед ней, — сказал Джеймс; серебряный браслет словно обжег его запястье. Он не знал, кого имел в виду — Татьяну или Грейс.— Джеймс, — устало выдохнул Чарльз. — Не заставляй молодую девушку выбирать между тобой и своей семьей. Грейс сама сказала мне, что если она выйдет замуж за человека, которого не одобрит ее мать, то будет отвергнута...— Ты ее едва знаешь, — огрызнулся Джеймс. — Одна поездка в экипаже...— Я знаю ее лучше, чем ты думаешь, — сказал Чарлз со вспышкой мальчишеского превосходства.— Вы двое говорите об одной и той же девушке? — спросил Уилл, подняв брови. — Грейс Блэкторн? Я не понимаю...— Неважно. — Джеймс больше не мог этого выносить. Он встал, застегивая пиджак. — Мне пора. В Кенсингтонском саду есть оранжерея, которую нужно разбить. Дамы, заприте ваши хозяйственные постройки. Джеймс Эрондейл находится в городе, и он был оскорблен в любви!Чарльз выглядел обиженным. — Джеймс, — начал он, но юноша уже пронесся мимо него и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.***Корделия нервно теребила ткань своего вечернего платья. Как это ни удивительно, но официальное приглашение на чай от Анны Лайтвуд — на бланке с монограммой, — прибыло с почты в это утро. Корделия была шокирована тем, что после всего случившегося Анна вспомнила своё приглашение. И все же она ухватилась за возможность выбраться из дома, как утопающий хватается за веревку.Она едва могла заснуть после возвращения домой прошлой ночью. Свернувшись калачиком под одеялом, она думала о кузене Джеме и своем отце, и беспомощно думала о Джеймсе, о том, как он нежно касался ее лодыжки, о выражении его лица, когда он говорил о Царстве теней, которое мог видеть только он. Она не знала, как помочь ему, как помочь своему отцу. Самое худшее чувство, подумала она, это бессилие.Затем за обедом ее мать и Аластер обменивались последними сплетнями — одному Разиэлю известно, где они их раздобыли — о том, что Джеймс был обнаружен бродящим по саду Татьяны Блэкторн, ради веселья разбив их теплицу и напугав хозяйку и ее дочь, пьяно бегая по лужайке. Даже Риза выглядела удивленной, суетясь рядом на кухне.Корделия пришла в ужас. — Но ведь все было совсем не так!— А ты откуда знаешь? — спросил Аластер таким тоном, как будто знал, что она натворила. Но ведь он не мог догадаться, правда? Корделия не была в этом уверена; Аластеру часто казалось, что он знает гораздо больше, чем говорит. Она с тоской подумала о далеком прошлом, когда они вдвоем могли уладить свои разногласия, стукнув друг друга по голове игрушечными чайниками.Слава Ангелу, что она идёт пить чай с Анной. Корделия бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале. Хотя ее яблочно-зеленое платье принцессы с розовой вышивкой было модным и красивым, оборки делали ее похожей на старомодную леди, а лицо над кружевным воротничком было странного желтоватого оттенка. Вздохнув, Корделия взяла со столика в прихожей перчатки и направилась к двери.— Корделия! — Сона спешила к ней, стуча каблуками сапог по паркету. — Куда это ты собралась?— Анна Лайтвуд пригласила меня на чай, — ответила Корделия.— Твой брат тоже так сказал, но я хотела сама убедиться. Я буду рада, если ты с кем-то подружишься, Лейла, — Сона редко использовала ласкательное имя Корделии, данное ей Соной в честь героини стихотворения, которое они оба любили, — но я не уверена, что тебе следует идти к мисс Лайтвуд.Корделия почувствовала, как напряглась ее спина. Аластер пришел понаблюдать за разговором сестры и матери. Он стоял, прислонившись к дверному проему в столовую, и ухмылялся. — Я приняла приглашение, — сказала она. — Я пойду.— Вчера на балу я услышала много разговоров об Анне Лайтвуд, — произнесла Сона, — и никто не отзывался о ней хорошо. В Анклаве есть люди, которые считают ее неприличной и дерзкой. Мы пришли сюда, чтобы подружиться и заключить союз, а не быть оторванными от мира сего. Ты уверена, что она — лучший выбор для светского визита?— Она выглядит вполне прилично, — Корделия потянулась за своей новой соломенной шляпкой, украшенной шелковым букетом и лентами.С порога раздался голос Аластера: — Возможно, в старшем поколении есть люди, которые не одобряют Анну, но в нашем кругу она одна из самых популярных Сумеречных охотниц в Лондоне. Было бы неразумно, если бы Корделия отклонила ее приглашение.— Неужели? — Сона выглядела очень любопытной. — Это правда?— Чистая правда, — Аластер откинул назад прядь светлых волос. Корделия помнила, что когда-то его волосы были черными, как вороново крыло, еще до того, как он начал их красить. — Дядя Анны — глава Института. Ее крестная мать — Консул. Без сомнения, самые известные семьи в Лондоне — это Эрондейлы, Лайтвуды и Фэйрчайлды, и Анна связана со всеми ними.— Очень хорошо, — помолчав, сказала Сона. — Но Аластер, ты пойдешь с ней. Нанесите короткий визит и соблюдайте приличия. А потом, если хотите, можете вдвоем пройтись по магазинам на Лиденхоллском рынке.Корделия почти ожидала услышать протест от Аластера, но он только пожал плечами. — Как скажешь, мама, — молвил он, проходя мимо Корделии к двери. Он уже был одет для выхода, подумала Корделия со смешанным чувством удивления и веселья, в темно-серый фланелевый пиджак, который очень шел к его темным глазам. Его пояс с оружием был едва виден под плащом; все Сумеречные охотники носят оружие в качестве меры предосторожности, когда выходят на улицу, даже днём. Сама Корделия держала Кортану за спиной, заколдованной так, чтобы она была невидима для обычных людей.Возможно, Аластер действительно знал больше, чем показывал.***Послеполуденное солнце ярко освещало Гросвенор-сквер, когда отец Мэттью, Генри, открыл дверь дома Консула.Джеймс прекратил колотиться в дверь, когда на пороге появился мужчина. Генри улыбнулся, увидев Джеймса: у него было простое, но доброе лицо, рыжие волосы, выцветшие до каштановых с проседью, и намек на улыбку Мэттью.— Входи, входи, Джеймс, — сказал он, откатываясь назад. Двадцать пять лет назад он был тяжело ранен в битве при Кадаир-Идрисе и лишился возможности ходить. Он взял обычное кресло для инвалидов и вложил в него свой изобретательский дух — теперь оно было снабжено уменьшенной версией колес, которые можно было бы найти в автомобиле. На одном плече Генри висел электрический фонарь. За другим плечом висела когтистая насадка, позволявшая ему дотягиваться до предметов, расположенных высоко над головой. На полке под сиденьем лежали книги.Кристофер обожал своего крестного отца и проводил часы в лаборатории Генри, работая над всевозможными изобретениями, а также над усовершенствованиями кресла для ванны. Некоторые из них были очень полезны, как паровой лифт, который они установили, чтобы Генри мог легко добираться до своей подвальной лаборатории. Были и другие изобретения, например экспериментальная мазь, отталкивающая демонов.Генри был добродушным, и он приветствовал Джеймса как парабатая Мэттью еще до того, как они вдвоем прошли церемонию в Городе молчания. — Мэттью в саду за домом, — сказал он, и в уголках его глаз появились морщинки. — Он говорил что-то о чтении книги в окружении некритических красот природы.Джеймс вынужден был признать, что это действительно похоже на Мэттью. — Он что, один?— Если не считать Оскара, — Оскар Уайльд был собакой Мэттью, которую нашёл Джеймс на улицах Лондона и подарил друга. Собака обожала Мэттью без всякой критики, как и все красоты природы.Джеймс прочистил горло. — Я тут кое-что нашел... какую-то странную пыль... и подумал, не могли бы вы взглянуть на нее? Ну, знаете, в вашей лаборатории...Большинство людей отнеслись бы к этому как к странной просьбе. Только не Генри Фэйрчайлд. Его глаза загорелись. — Непременно! Давай ее сюда.Джеймс передал ему маленький пузырек с пылью, которую он добыл вчера в Царстве теней.— Я постараюсь взглянуть на это как можно скорее. Я скоро уезжаю, чтобы повидаться с Шарлоттой в Идрисе, но надолго не задержусь. Генри подмигнул Джеймсу и покатил к лифту, который должен был доставить его в лабораторию.Джеймс прошел мимо гостиной, столовой, кухни; поклонился повару, который помахал ему ложкой — то ли в знак приветствия, то ли угрозы, — и вышел через заднюю дверь в сад. Они с Мэттью провели там столько часов, тренируясь: это было уютное зеленое местечко с массивным лондонским платаном в центре. Мэттью сидел в его тени и читал книгу. Он был настолько поглощен своим занятием, что не услышал, как захлопнулась дверь, и не заметил Джеймса, идущего к нему по траве, пока тот не подошел почти вплотную.Мэттью поднял голову, и его зеленые глаза расширились. — Джеймс, — произнес он, и это слово прозвучало как вздох облегчения. Но затем нахмурился. — Не знаю, обнять ли тебя, как брата, или сразить, как врага.— Я голосую за первое, — сказал Джеймс.— Наверное, не совсем справедливо сердиться из-за вчерашней ночи, — задумчиво протянул Мэттью. — Я полагаю, что ты почти не можешь контролировать происходящее, когда входишь в Царство теней. Но как только твой отец перестал кричать на нас по-валлийски за то, что мы разбили окно и позволили тебе уйти, пришло известие, что они выследили тебя аж в самом Чизвик-Хаусе, и я был поражён.— Чем именно? — Джеймс присел на подлокотник белой садовой скамейки.— А не воспользовался ли ты Царством теней, чтобы повидаться с Грейс? — предположил Мэттью. — Я имею в виду, что еще есть в Чизвике? Ничего интересного.— Я оказался там не по своей воле, — сказал Джеймс.— Тогда расскажи мне, что случилось, — попросил Мэттью, пряча книгу в небольшое дупло дерева. — Хотя нет, погоди, — он поднял руку как раз в тот момент, когда Джеймс уже открыл рот. — Подожди-подожди...— Я убью тебя, если так пойдет и дальше, — предупредил Джеймс.Мэттью ухмыльнулся, и тут же послышался лай. Бурное приветствие разразилось по всему саду. Томас и Кристофер, остановившись потрепать по голове виляющего хвостом Оскара, бежали вниз по задней лестнице дома. — Джеймс! — крикнул Кристофер, когда они подошли ближе. — Что случилось вчера вечером? Куда ты исчез? — Ну вот, Джеймс, — самодовольно сказал Мэттью. — Теперь тебе не придется рассказывать эту историю дважды.— Да, а что случилось с тобой вчера вечером? — повторил Томас. — Ты просто исчез. Мэттью уже собирался разобрать Институт по кирпичику, чтобы проверить, не свалился ли ты в склеп, когда твой отец выследил тебя в Чизвике.— Но почему Чизвик? — вслух удивился Кристофер. — Там нет ничего интересного.— Ага, — весело отозвался Мэттью.Прежде чем разговор зашел еще дальше, Джеймс объяснил, как он попал в мир теней, как последовал за светом и оказался в оранжерее. Он описал демона Цербера и то, как убил его. Когда он добрался до той части, где говорилось о Люси и Корделии, Мэттью стал выглядеть менее жизнерадостным.— Что они там делали? — удивился он.— Они пошли проведать мисс Блэкторн и проверить, все ли с ней в порядке, — пояснил Джеймс, который сам не был уверен, что верит в эту историю. На лице у Люси было ясно написано, что что-то не так. Что же касается Корделии... он вдруг с легким испугом понял, что вряд ли сможет определить, солгала она ему или нет. Он не знал ее так хорошо, хотя чувствовал, что должен бы знать.— Мне кажется, что после этих нападений опасно гулять по ночам, — сказал Мэттью. — Люси и другие девочки не должны так рисковать.— Как будто ты собираешься перестать гулять по ночам, — заметил Томас. Они с Кристофером растянулись на траве, пока Джеймс пересказывал события. Мэттью стоял, прислонившись к платану, и рассеянно гладил Оскара. — Вот мой вопрос: почему Лайтвуд... я имею в виду Чизвик-Хаус? Почему именно теплица?— Понятия не имею, — ответил Джеймс, держа свои мысли о Кортане при себе; они были слишком расплывчаты и могли только все запутать. — Может быть, потому, что там был демон?— Демоны действительно любят селиться в развалинах, особенно там, где есть остатки черной магии, — сказал Кристофер. — И мы все знаем, что делал дедушка Бенедикт в том доме. Вот почему он превратился в червяка.— Ах, — вздохнул Мэттью, — приятные семейные воспоминания.— Что ж, Конклав согласен с тобой, — кивнул Джеймс. — Они верят, что демон был там со времен Бенедикта. И, мне кажется, это не имеет никакого отношения к нападениям. Я думаю, что мы просто встречаем демонов в довольно необычных местах.— Девизом Бенедикта было ?демоны в необычных местах?, — ухмыльнулся Мэттью, бросая Оскару палку. — Откуда нам знать, что думает Конклав? Чарльз был на удивление молчалив.— Только не со мной, — сказал Джеймс. — Он приходил ко мне сегодня утром.Лицо Томаса помрачнело. — Только не говори, что он верит во всю эту чушь насчет того, что ты пришёл к мисс Блэкторн и получал отказ...— Он действительно верит в это, — сказал Джеймс. Он злился на себя за то, что позволил Чарльзу добраться до него, когда дело касалось Грейс; конечно, Чарльз не знал о ней ничего существенного. — Или, по крайней мере, я не смог дать ему другого, лучшего объяснения. Не могу же я сказать, что вошёл в Царство теней. Пускай лучше думает, что я влюбленный безумец.— Но ты же едва знаком с мисс Блэкторн, — сказал Кристофер, откусывая кусочек травы.Мэттью смотрел на него с сочувствием, но в его зеленых глазах читалась решительность. Сейчас самое время.— Я хорошо знаю Грейс, — сказал Джеймс. — И я правда люблю ее, — он рассказал им о летних каникулах в Идрисе, о Блэкторн-Мэноре по соседству, и о часах, которые он провел с Грейс в Броселинде, рисуя для нее картины Лондона, великого города, который она никогда не видела. Он рассказал, что Татьяна Блэкторн ненавидит его, о предостережении Чарльза, чтобы он держался подальше от Блэкторнов. Когда Джеймс закончил, на темнеющем небе уже начали появляться первые звезды.Первым заговорил Кристофер: — Я не знал, что ты в кого-то влюблен, Джеймс. Извини. Мне следовало быть внимательнее.— Я тоже не знал, — сказал Томас, — и все это время был внимательным.— Простите, что не рассказал вам раньше. Грейс всегда боялась, что ее мать узнает об этом и придет в ярость. Даже Люси ничего не знает. Хотя, как я понял, ей рассказала Корделия.Томас нахмурился. — Моя тетя Татьяна сошла с ума. Папа часто говорил, что его сестра буквально сошла с ума после того, что случилось с ее отцом и мужем. Она обвиняет наших родителей в их смерти.— Но Джеймс ничего ей не сделал, — Кристофер нахмурил брови.— Он Эрондейл, — сказал Томас. — Этого вполне достаточно.— Но это просто смешно! — воскликнул Кристофер. — Это все равно, как если бы тебя укусила утка, а много лет спустя ты подстрелил совершенно другую утку и съел ее на обед, назвав это местью.— Пожалуйста, не надо метафор, Кристофер, — попросил Мэттью. — Это никак не помогает.— Мне плохо и без упоминания уток, — сказал Джеймс. Он никогда не любил уток с тех пор, как одна из них укусила его в Гайд-парке в детстве. — Мне очень жаль, Томас. Я чувствую себя так, словно не сумел помочь Барбаре.— Нет, — быстро ответил Томас. — Мы ведь только начали. Я тут подумал... может быть, нам с Мэттью стоит пойти в таверну ?Дьявол? и просмотреть коллекцию книг. Там есть тома, которые Конклав никогда не найдет, прочесывая библиотеку Института. Мы могли бы посмотреть, есть ли какие-либо упоминания об этих дневных демонических существах.— А как же Кристофер? — спросил Мэттью.Кристофер поднял пузырек, наполненный красным веществом. — Мне удалось раздобыть немного крови, которую Безмолвные братья взяли у одного из раненых прошлой ночью, — гордо сообщил он. — Я намерен смешать современную науку и магию Сумеречных охотников, чтобы попытаться создать противоядие от яда демона. Генри сказал, что я могу пользоваться его лабораторией, пока он находится в Идрисе.Томас прищурился.— Надеюсь, это не кровь моей сестры.— Она принадлежит Пирсу, — успокоил Кристофер, — хотя для науки это не имеет значения.— И все же мы испытываем облегчение, — сказал Джеймс. — Мы с Мэттью можем поехать на Флит-стрит. Томас, может быть, тебе стоит помочь Кристоферу в лаборатории?Томас вздохнул. — Все всегда заканчивается тем, что помогаю Кристоферу в лаборатории.— Это потому, что ты удивительно хорошо уклоняешься от взрывов, — сказал Джеймс, — а еще можешь ругаться по-испански.— И как это помогает? — прищурился Томас.— Никак, — честно сказал Джеймс, — но Кристоферу нравится. А теперь... — Джеймс! — это был Генри.Джеймс бросился прочь. Оскар заснул прямо в траве, его лапы торчали в воздухе.Последовало короткое молчание. Мэттью вытащил из дерева свою книгу и отряхнул обложку.— Грейс, — наконец произнес Томас. — А какая она из себя? Мы не обменялись даже парой слов.— Она очень застенчивая, — сказал Мэттью. — Тихая, большую часть времени выглядит болезненно испуганной, но всегда вызывает восхищение на светских балах.— Это странно, — протянул Томас.— Не совсем, — ответил Кристофер. — Мужчинам нравится защищать слабых женщин.Мэттью и Томас посмотрели на него с изумлением. Тот пожал плечами. — Я слышал, как моя мама однажды сказала это, — пояснил он. — Это похоже на правду.— Как ты думаешь, она влюблена в Джеймса? — вдруг спросил Томас. — Потому что он, кажется, сходит по ней с ума. Я надеюсь, что это не безответно.— Лучше бы она ответила ему взаимностью, — сказал Мэтью. — Он этого заслуживает.— Мы не всегда любим людей, которые этого заслуживают, — тихо сказал Томас. — Может быть, — сказал Мэттью. — Но часто мы не любим тех, кто действительно не заслужил это, и очень правильно. — Его пальцы так крепко сжали книгу, что даже костяшки побелели.Томас приложил палец к губам. Джеймс вернулся с каким-то письмом. Адрес был написан явно женским почерком: Дж. Э. Позаботься о Мэттью Фэйрчайлде. СРОЧНО.— Кто-то прислал тебе письмо? — с любопытством спросил Томас. —Это от Грейс?Джеймс, который уже успел просмотреть первые несколько строк, кивнул. — Она не хотела рисковать, связывая меня с этим Анклавом. Она знала, что либо я буду здесь, либо Мэттью найдет меня и передаст сообщение, — он был совершенно уверен, что его друзья говорили о нем, пока он отсутствовал, но не возражал против этого: его облегчение при виде письма Грейс было почти осязаемым. Петли и завитки, оставленные ее руками, были ему так же знакомы, как лес за пределами поместья Эрондейлов.— О чем она пишет? — спросил Мэттью, сгорая от любопытства. — Она обожает твое лицо и жаждет запустить пальцы в твои растрепанные волосы цвета воронова крыла?— Она хочет, чтобы я встретился с ней сегодня вечером, в десять, — сказал Джеймс. Он сунул письмо в карман, его мысли лихорадочно метались. — Мне лучше пойти. У меня нет возможности передать ей ответ, и мне придется идти пешком— улицы сплошь забиты машинами.— Но ты же не можешь идти пешком до самого Чизвика, — запротестовал Томас.Джеймс отрицательно покачал головой. — Нет, конечно. Она предложила мне встретиться в Лондоне... где мы с Мэттью иногда тренируемся. Я рассказывал ей об этом месте.— Так... — Мэттью явно колебался. — Разве это разумно? Мой брат — идиот, но если Анклав хочет, чтобы ты держался подальше от Блэкторнов...— Я должен, — Джеймс не хотел ничего объяснять; он знал своих друзей, и они настояли бы на том, чтобы пойти с ним, если бы он это сделал. Лучше уйти сейчас и позволить им думать, что его забота была чисто романтической. Он наклонился, чтобы погладить Оскара по голове, и произнес: — Томас, Кристофер, вы займитесь лабораторной работой. Мэттью, я найду тебя, когда вернусь после встречи с Грейс, и мы отправимся к ?Дьяволу?.— Я всегда отправляюсь к дьяволу, — Мэттью сверкнул глазами. — Я буду в таверне к полуночи. Присоединяйся ко мне, когда сможешь.Джеймс кивнул и поспешно покинул дом Консула. Письмо в кармане билось у него в груди, как второе сердце. Снова и снова он видел последнюю строчку написанную Грейс:Я буду ждать там и молиться, чтобы ты пришел. Помоги мне, Джеймс. Я в опасности.***Аластер высадил Корделию у дома Анны, небрежно погладив ее по голове и пообещав вернуться к девяти часам, поскольку их мать обычно подавала ужин в девять часов. Корделия хотела спросить, где он будет, но Аластер уже отъехал. Она была не особо этому удивлена.Вздохнув, Корделия повернулась лицом к Перси-стрит, маленькой боковой улочке рядом с Тоттенхэм-Корт-Роуд. Она состояла из длинных рядов домов из красного кирпича, которые выглядели почти одинаково. В каждом из них имелись створчатые окна, выкрашенные белой краской двери, кирпичные дымоходы, небольшие ступеньки и забор из черного кованого железа, окружавший вход для прислуги.На лестнице перед домом номер 30 сидела плачущая девушка. Она была одета в модное прогулочное платье из голубого фуляра с кружевной отделкой и акрами воланов вокруг юбки. На голове у нее была повязка, украшенная шелковыми розами, и они дрожали, когда она всхлипывала.Корделия проверила записанный адрес, надеясь, что он изменился. Увы, определенно номер 30. Она вздохнула, расправила плечи и подошла ближе.— Прошу прощения, — сказала она, поднимаясь по ступенькам. Девушка полностью загораживала проход — не было никакой возможности вежливо проскользнуть мимо. — Вы здесь, чтобы увидеть Анну Лайтвуд?Девушка резко вскинула голову. Она была очень хорошенькая: белокурая и розовощекая,хоть и заплаканная. — Кто вы? — требовательно спросила она.— Я... — Корделия пристальнее вгляделась в девушку. Определенно примитивная: никаких рун, никакого гламура. — Я ее двоюродная сестра. Это было не совсем так, но это, казалось, было правильно сказано.— О, — подозрительность исчезла с лица девушки. — Я... я здесь, потому что... ну, потому что это просто слишком, слишком ужасно...— Могу я спросить, в чем проблема? — Корделия сама боялась узнать, что случилось, так как ей, похоже, сейчас придется придумывать решение.— Анна, — всхлипнула девушка. — Я любила ее... я люблю ее до сих пор! Я бы все отдала ради нее, все это общество и все его правила, только чтобы быть с ней, но она вышвырнула меня на улицу, как собаку!— Ну же, Эванджелина, — раздался протяжный голос, и Корделия, подняв голову, увидала Анну, высунувшуюся из окна верхнего этажа. Она была одета в мужской халат из богатой пурпурно-золотой парчи, а ее волосы представляли собой копну распущенных коротких волн. — Ты не можешь сказать, что тебя вышвырнули, как собаку, когда за тобой пришли твоя мама, два лакея и дворецкий, — она помахала рукой. — Здравствуй, Корделия.— О, боже, — Корделия нежно похлопала Эванджелину по плечу.— Кроме того, Эванджелина, — сказала Анна. — В среду ты выходишь замуж. За баронета.— Он мне не нужен! — Эванджелина вскочила на ноги. — Мне нужна ты!— Нет, — терпеливо ответила Анна. — Тебе нужен баронет. А не жизнь в моей грязной маленькой квартирке. А теперь иди, Эванджелина, будь хорошей девочкой.Эванджелина снова разразилась слезами. — Я думала, что это я, — всхлипнула она. — После всех остальных девушек... я думала, они ничего не значат...— Они ничего не значат, — весело ответила Анна. — И ты тоже. Поднимайся, Корделия, вода уже вскипела.Эванджелина испустила вопль, который заставил Корделию отпрыгнуть назад в страхе за свою жизнь. Она вскочила на ноги, ее светлые кудри развевались. — Я этого не потерплю! — объявила она. — Я сейчас же вернусь!Анна выглядела встревоженной. — Корделия, пожалуйста, останови ее, моя хозяйка терпеть не может суеты...Послышался стук копыт по дороге, который быстро становился все громче. Легкая карета, запряженная двумя одинаковыми серыми лошадьми, мчалась вверх по склону улицы; похожая на Юнону женщина в расклешенной юбке и рединготе взгромоздилась на сиденье кучера. Она резко остановилась перед воротами и повернула разъяренное лицо в сторону дома номер 30.— Эванджелина! — взревела она. — Немедленно в карету!Огонь в глазах Эванджелины погас. — Да, мама, — пискнула она и бросилась к экипажу.Цветы на шляпке матери Эванджелины задрожали, когда она сурово воззрилась на Анну, сидевшую на подоконнике и рассматривавшую незажженную сигару. — Так это ты! — закричала она. — Ты просто позорище! Вот так разбивать девичьи сердца! Абсолютный позор, сэр! Если бы такое произошло сто лет назад, я бы решительно ударила тебя перчаткой по лицу!Анна расхохоталась. Дверцы кареты захлопнулась, и лошади пустились в галоп. Колеса взвизгнули, когда экипаж стремительно завернул за угол и вскоре скрылся из виду.Анна приветливо взглянула на Корделию. — Поднимайся, пожалуйста, — пригласила она. — Я живу на втором этаже. Дверь будет открыта.Чувствуя себя так, словно ее подхватил тайфун, Корделия поднялась по лестнице и вошла в слегка обшарпанную прихожую. В нише на середине внутренней лестницы горела лампа. Ковер был изношен, а перила так расшатались, что она боялась дотронуться до них, и чуть не споткнулась на последних трех ступеньках.Дверь в комнату Анны, как она и сказала, была распахнута настежь. Квартира внутри оказалась гораздо приятнее, чем предполагала Корделия, учитывая состояние коридора. Старые викторианские обои темно-зеленого и золотого цветов, беспорядочно расставленная мебель, которая не подходила друг другу, но все равно выглядела великолепно, как воюющие армии, которые нашли гармоничный мир. Устрашающе большой диван из потертого темно-золотого бархата, несколько кресел с мягкими подушками, турецкий ковер и лампа от Тиффани из дюжины цветов стекла. Каминная полка была украшена множеством ножей, воткнутых в нее под странными углами, каждый с драгоценными камнями на сверкающей рукоятке; на маленьком столике у двери в спальню лежало большое, ярко раскрашенное чучело змеи с двумя головами.— Я вижу, ты рассматриваешь Персиваля, — заметила Анна, указывая на змею. — Впечатляюще, не правда ли?Она стояла перед створчатым окном и смотрела, как солнце садится за крыши Лондона. Ее халат распахнулся, и Корделия увидела под ним темные брюки и чистую белую рубашку джентльмена. Она была расстегнута немного ниже ключицы; ее кожа была лишь чуть темнее белизны рубашки, а волосы, вьющиеся на затылке, были такими же черными, как у Джеймса. — Он очень... яркий, —сказала Корделия.— Он был подарком любви. Я никогда не ухаживаю за скучными девушками. — Анна повернулась и посмотрела на Корделию, халат развевался вокруг нее, как крылья. Черты ее лица даже нельзя было назвать красивыми — они были поразительными, даже ошеломляющими. ?Хорошенькая? казалось слишком маленьким и неточным определением для Анны.— Эта женщина называла вас ?сэр?? — с любопытством спросила Корделия. — Она подумала, что ты мужчина?— Возможно, — Анна швырнула сигару в камин. — По моему опыту, лучше всего позволить людям верить в то, во что они хотят верить.Она рухнула на диван. Никаких подтяжек на брюках не было, но в отличие от мужчин, для которых они были сшиты, у Анны были узкие бедра, и брюки слегка свисали с них, но плотно облегая ее восхитительные изгибы.— Бедная Эванджелина, — посетовала Корделия, отстегивая ремень, удерживавший Кортану, и прислоняя меч к стене. Расправив юбки, она села в одно из кресел.Анна вздохнула: — Я уже не в первый раз пытаюсь порвать с ней, — произнесла она. — Я пыталась быть мягкой, но по мере того, как приближался день ее свадьбы, я чувствовала, что нужно быть жестокой, чтобы сделать добро. Я никогда не хотела разрушить ее жизнь, — она наклонилась вперед, сосредоточившись на Корделии. — А теперь, Корделия Карстаирс, расскажи мне все свои секреты.— Пожалуй, я не буду этого делать, — сказала Корделия. — Я не очень хорошо тебя знаю.Анна рассмеялась: — Ты всегда так прямолинейна? Зачем же ты пришла на чай, если не хочешь сплетничать?— Я не говорила, что не хочу сплетничать. Но только не о себе.Улыбка Анны стала еще шире. — Какая же ты упрямая малышка, — вздохнула она, хотя в ее голосе не было раздражения. — О! Чайник.Она вскочила в вихре мерцающей парчи, устремившись в соседнюю комнату — кухню, — принялась хлопотать у маленькой плиты. В кухне были яркие обои и маленькое окошко, выходящее на кирпичный фасад здания напротив.— Раз уж ты хочешь посплетничать, но не хочешь рассказать мне о себе, почему бы тебе не рассказать мне о своем брате? Неужели он такой же ужасный, каким был в Академии?— Ты была в Академии вместе с Аластером? — Корделия была удивлена; конечно же, Аластер упомянул бы об этом.— Нет, но был Джеймс, Мэттью и остальные ?весёлые разбойники?, а Мэттью говорит, что он был жалким мерзавцем и отдал им все деньги. Я не хотела тебя обидеть. Признаюсь, Томас никогда не говорил о нем плохо. Сахару? У меня нет молока.— Без сахара, — сказала Корделия, и Анна вернулась в гостиную с чаем в треснувшей чашке и блюдце. Она протянула их Корделии, которая неловко поставила кружку на колени.— Аластер довольно ужасен, — призналась она, — но я не думаю, что он хочет быть таким.— Как ты думаешь, он влюблен? — поинтересовалась Анна. — Люди могут быть ужасны, когда влюблены.— Я не знаю, в кого он мог бы влюбиться, — сказала Корделия. — У него почти не было времени на любовные дела с тех пор, как мы приехали в Лондон, и я сомневаюсь, что все случившееся заставило в кого-то влюбиться...— А чем конкретно занимался твой отец? — вдруг перевела тему Анна.— Что? — Корделия чуть не пролила свой чай.— Ну, мы все знаем, что он сделал что-то ужасное, — сказала Анна. — И твоя мать приехала сюда, чтобы попытаться влиться в общество Сумеречных охотников. Я надеюсь, что у неё это получится. Мне очень нравится твоя мама. Она напоминает мне королеву из сказки или Пери из ?Лаллы Рук?. Ты ведь наполовину персиянка, не так ли?— Да, — немного настороженно ответила Корделия.— Тогда почему твой брат блондин? — продолжила Анна. — А ты рыжая... я думала, что все персы темноволосые.Корделия поставила чашку на стол. — Персы бывают разные, и все мы выглядим по-разному, — сказала она. — Ты же не думаешь, что все в Англии похожи друг на друга? Почему для нас должно быть по-другому? Мой отец англичанин и очень светловолосый, а у моей матери в детстве были рыжие волосы. Потом она потемнела, а что касается Аластера... он красит волосы.— Красит? — брови Анны, изящно изогнувшись, поползли вверх. — Но зачем?— Потому что ему не нравится сочетание темных волосы, темной кожи и темных глаз, — объяснила Корделия. — Он всегда это ненавидел. У нас есть загородный дом в Девоне, и люди часто смотрели на нас, когда мы приезжали в деревню.Брови Анны приняли решительно угрожающий вид. — Люди... — она замолкла со вздохом и словом, которого Корделия не знала. — Теперь я скорее сочувствую твоему брату, а этого мне хотелось бы меньше всего. Быстро, задай мне любой вопрос.— Почему ты захотела познакомиться со мной поближе? — спросила Корделия. — Я младше тебя, и ты наверняка знаешь более интересных людей.Анна встала, и ее шелковый халат затрепетал. — Мне нужно переодеться, — произнесла она, исчезая в спальне. Она закрыла дверь, но стены были тонкими: Корделия прекрасно слышала ее, когда она снова заговорила. — Ну, во-первых, это потому, что ты новенькая в нашей компании, и мне было интересно, достаточно ли ты хороша для нашего Джейми или нашего Мэттью.— Достаточно хороша для них в каком смысле?— Ну конечно же я говорю о замужестве, — ответила Анна. — Все остальное было бы просто возмутительно.Корделия что-то пробормотала себе под нос. Она услышала мягкий смех Анны.— Ты слишком забавная, чтобы дразнить меня, — сказала она. — Я имела в виду достаточно хороша, чтобы знать их секреты, а также секреты Кристофера и Тома. Они мои любимцы. И вообще, нынешнее количество девочек в Лондоне довольно ужасное... конечно, Люси просто прелесть, но она никогда не будет смотреть на мальчиков не иначе, как на братьев.— Это кажется разумным, — заметила Корделия, — особенно в случае Джеймса.— Им нужна муза, — сказала Анна. — Кто-то, кто будет их вдохновлять Кто-то, кто знает их секреты. Ты бы хотела стать музой?— Нет, — ответила Корделия. — Я хочу стать героем.Анна высунула голову из-за двери и долго смотрела на Корделию из-под темных ресниц. Затем улыбнулась:— Я так и думала, — она снова исчезала в спальне. Дверь с грохотом захлопнулась. — Именно поэтому я и пригласила тебя сюда.У Корделии закружилась голова. — Что ты имеешь в виду?— Мы в опасности, — крикнула Анна. — Все мы, и Конклав не видит этого. Я боюсь, что если ничего не предпринять, то будет слишком поздно для Барбары, Пирса и... и Ариадны, — в ее голосе послышалась легкая дрожь. — Мне нужна твоя помощь.— Но что я могу... — начала было Корделия и осеклась, услышав, как внизу хлопнула входная дверь.— Анна! — мужской голос эхом разнесся по лестничной клетке. Вскоре к нему присоединился топот бегущих ног, и в гостиную Анны ворвался Мэттью Фэйрчайлд.