Глава 3. Эта живая рука (1/1)

Это было немного похоже на момент из сна, когда человек осознает, что видит сон, только наоборот. Когда Люси увидела, как мальчик из леса вошел в бальный зал, она решила, что спит, и только когда ее родители поспешили к нему и двум его спутницам, она поняла, что это не так.Ошеломленная, она проталкивалась сквозь толпу к дверям бального зала. Приблизившись к родителям, она узнала женщину, с которой они разговаривали, её платье из тафты, натянутое на костлявые руки и плечи, огромную шляпу, покрытую кружевами, тюлем и чучелом птицы. Татьяна Блэкторн.Люси всегда немного побаивалась Татьяну, особенно когда та приходила к ним домой и требовала, чтобы Джеймс срезал шипы с ее ворот. Она помнила ее своего рода высоким скелетом, но с годами стало казаться, что Татьяна уменьшилась: все еще высокая, но уже не такая, как раньше.А рядом с ней стояла Грейс. Люси помнила ее как очень уравновешенного ребенка, но сейчас она была совсем другой. Холодная, прекрасная и величественная.Но Люси едва удостоила их взглядом. Она смотрела на мальчика, который вошел вместе с ними. Подменыш, которого она в последний раз видела в лесу Брослин.Он совсем не изменился. Его волосы все еще лежали черным пятном на лбу, а глаза были все того же жуткого зелёного цвета. На нем была та же одежда, что и в лесу: темные брюки и светло-серая рубашка с закатанными выше локтей рукавами. Это был очень странный наряд для бала.Он наблюдал, как Тесса и Уилл приветствовали Татьяну и Грейс: Уилл наклонился, чтобы поцеловать руку Грейс в атласной перчатке. Как ни странно, никто из них не поздоровался с мальчиком. Когда Люси приблизилась к ним, ее брови нахмурились. Они разговаривали друг с другом, полностью игнорируя его, как будто его там вовсе не было. Как можно быть такими грубыми?Люси поспешила вперед, ее рот открылся, взгляд был прикован к мальчику, ее мальчику, ее мальчику из леса. Он поднял голову и увидел, что она смотрит на него, и, к ее удивлению, выражение ужаса промелькнуло на его лице.Люси остановилась как вкопанная. Она видела Джеймса, пробирающегося сквозь толпу к ним где-то вдалеке, но мальчик уже отошел от Татьяны и Грейс, направляясь к Люси. На самом деле он мчался к ней, словно лошадь на скачках. Больше его, похоже, никто не видел. Никто не обернулся, чтобы посмотреть на них, даже когда он схватил Люси за запястье и потащил за собой из комнаты.***—?Не окажете ли вы мне честь потанцевать со мной? —?спросил Джеймс.Он чувствовал присутствие своих родителей и Татьяны Блэкторн, наблюдающей за всем своими ядовито-зелеными глазами. Он чувствовал музыку и свое собственное сильное сердцебиение, будто гром в ушах. Он все хорошо осознавал, но это казалось далеким, словно запертым за стеклянной стеной. Единственным реальным существом в комнате была Грейс.Родители Джеймса смотрели на него с выражением озабоченности на лицах. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что теперь они, должно быть, недоумевают, почему он бросился к Грейс: насколько им было известно, он едва знаком с ней. Но чувство вины тоже ощущалось где-то далеко. Они не знали, что он делал. Они не знали, насколько это важно.—?Давай, Грейс,?— сказала Татьяна, и на ее осунувшемся, скуластом лице появилось некое подобие улыбки. —?Потанцуй с этим джентльменом.Не поднимая глаз, Грейс легонько вложила свою руку в руку Джеймса. Прикосновение к Грейс было подобно прикосновению к адамасу в первый раз: искры пронзили Джеймса, когда он притянул ее к себе, положив одну руку ей на плечо, а вторую на талию. Она всегда была грациозна, когда они танцевали, будучи детьми, в заросшем саду ее дома в Идрисе. Но сейчас в его объятиях она чувствовала себя иначе.—?Почему ты не сказала мне, что приедешь? —?спросил он тихо.Наконец она подняла лицо, и он был поражен внезапным узнаванием: Грейс могла держать себя почти безмолвно, но чувствовалась ее несгибаемая сила. Она была похожа на огонь, пылающий в самом сердце ледника.—?Ты не приехал в Идрис,?— ответила она. —?Я ждала. Я ждала тебя, но ты так и не появился.—?Я писал тебе,?— возразил он. —?Я же говорил, что мы не приедем этим летом.—?Матушка нашла письмо,?— произнесла девушка. —?Сначала она скрыла это от меня. Я думала, ты забыл обо мне. В конце концов, я нашла его в ее комнате. Она была ужасно рассержена. Я снова сказала ей, что у нас только дружба, но… —?она покачала головой. Джеймс чувствовал, что все в комнате наблюдают за ними. Даже Анна с любопытством смотрела на них сквозь дым сигары, окутывавший ее, как туман над Темзой.—?Она не сказала, что в нем было, она просто улыбалась, когда проходили дни, а тебя все не было. И я была так напугана. Когда мы не вместе, связь между нами ослабевает. Я это чувствую. Не так ли?Он покачал головой.—?Любовь должна выдерживать расстояние,?— ответил он как можно мягче.—?Ты не понимаешь, Джеймс. У тебя есть жизнь здесь, в Лондоне, и друзья, а у меня нет ничего,?— ее голос дрожал от переполнявших ее чувств.—?Грейс, не говори так.Но он подумал о заросшем доме, полном остановившихся часов и гнилой еды. Он поклялся, что поможет ей избежать этого.Она скользнула ладонью вниз по его руке. Он почувствовал, как ее пальцы обхватили его запястье под серебряным браслетом.?Верность связывает меня?.—?Я должна была верить, что ты мне напишешь,?— прошептала она. —?Что ты думаешь обо мне. Я думала о тебе каждую ночь.Каждую ночь. Он знал, что сказано это было невинно, но почувствовал, как напрягся. Он так давно не целовал ее. Он не мог вспомнить, на что это было похоже, но он знал, что это разрушит его.—?Я думаю о тебе каждый день,?— признался он. —?А теперь, когда ты здесь…—?Я даже не представляла, что это случится. Даже мечтать не смела, что увижу Лондон,?— сказала она. —?Улицы, экипажи, здания: все это так чудесно. Люди… —?она оглядела комнату. В ее глазах было что-то жадное, почти голодное. —?Мне не терпится познакомиться со всеми.—?Завтра выходной,?— сообщил Джеймс. —?Наша группа собирается в Риджентс-парке. Твоя мать позволит тебе прийти?Глаза Грейс заблестели.—?Думаю, позволит,?— ответила она. —?Матушка говорила, что хочет, чтобы я познакомилась с людьми здесь, в Лондоне, и… О, я хотела бы познакомиться с твоим парабатаем, Мэттью. И с Томасом, с Кристофером, о которых ты так много рассказывал. Мне бы хотелось, чтобы я понравилась твоим друзьям.—?Конечно,?— пробормотал он и притянул ее еще ближе к себе. Она была легкой и стройной, но далеко не такой мягкой и теплой, как Дейзи…Дейзи. Разиэль, он танцевал с Дейзи всего несколько минут назад. Он не помнил, извинился ли перед ней или нет. Не мог вспомнить, как ушел от нее.Он впервые отвел взгляд от Грейс и поискал глазами Корделию. И нашел ее в мгновение ока?— ее было легко заметить. Ни у кого больше не было волос такого цвета, темно-рыжих, словно кровь. К своему удивлению, он увидел, что она танцует с Мэттью. Мэттью обнял ее, и она улыбнулась.Облегчение пронзило Джеймса. Значит, он не обидел ее. Это было хорошо. Ему нравилась Корделия. Он был рад видеть ее здесь, среди обычной компании девушек, зная, что может пригласить ее на танец, и она не сделает неверных предположений о его намерениях: они дружили семьями.Музыка перестала играть. Это была пауза, чтобы подкрепиться. Пары начали покидать танцпол?— Джеймс улыбнулся про себя, увидев Джессамину, призрака Института, парящую над головой Розамунды Уэнтуорт, пока та сплетничала со своими подружками. Джессамина любила подслушивать сплетни, хотя была мертва уже четверть века.Корделия промелькнула мимо, торопливо удаляясь от Мэттью; она оглядывалась по сторонам, как будто искала кого-то. Может быть, своего брата? Но Аластер, казалось, был поглощен разговором с Томасом. Это очень озадачило Джеймса: Томас и Аластер не ладили в Академии.—?Матушка зовет меня обратно,?— сказала Грейс. —?Мне лучше пойти.Татьяна действительно манила ее с другого конца зала. Джеймс легонько коснулся руки Грейс. Он знал, что они не могут на держаться за руки на людях, как это делали Барбара и Оливер. Они не могли открыто проявлять свои чувства.Не сейчас. Но когда-нибудь…—?Завтра в парке,?— сказал он. —?Мы найдем время поговорить.Она кивнула и отвернулась, поспешив к Татьяне, которая стояла в одиночестве у дверей бального зала. Джеймс проводил ее взглядом: пролетели годы, подумал он, но Грейс все еще оставалась загадкой.—?Она очень хорошенькая,?— раздался за его спиной знакомый голос. Он обернулся и увидел Анну, прислонившуюся к стене. Девушка обладала сверхъестественной способностью исчезать из одного места и появляться в другом, как движущаяся точка света.Джеймс прислонился к стене рядом с Анной. Он провел много танцев таким образом, сливаясь обоями со своей язвительной кузиной.—?Правда?—?Я предполагала, что именно поэтому ты бросился через всю комнату, как Оскар, заметивший печенье,?— Оскар был золотистым ретривером Мэттью, хорошо известным своей преданностью, если не умом. —?Это дурной тон, Джеймс. Бросить эту милую Корделию Карстаирс.—?Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я не бросаюсь на каждую хорошенькую девушку, которую вижу,?— раздраженно произнёс Джеймс. —?Может быть, она напомнила мне давно потерянную тетю.—?Моя мама?— твоя тетя, и ты никогда не был так рад ее видеть,?— Анна улыбнулась, и ее голубые глаза сверкнули. —?Так откуда же ты знаешь Грейс Блэкторн?Джеймс взглянул на Грейс, которую представили Чарльзу Фэйрчайлду. Бедная Грейс. Она не найдет в Чарльзе ничего интересного. Джеймсу нравился старший брат Мэттью, ведь они были практически семьей, но у него был только один интерес?— политика Сумеречных Охотников.Грейс кивнула и вежливо улыбнулась. Джеймс подумал, не следует ли ему бросится ее спасать. Мир Аликанте с его скандалами и политикой должен держаться подальше от Грейс.—?А теперь ты думаешь, что должен спасти ее от Чарльза,?— скучающе заметила Анна, проводя пальцами по своим блестящим волосам. —?И я не могу винить тебя.—?Тебе не нравится Чарльз? —?Джеймс был слегка удивлен. Анна смотрела на мир с веселой терпимостью. Она редко заходила так далеко, чтобы ей кто-то особенно понравился, и еще реже ей приходилось испытывать к кому-то неприязнь.—?Я не могу восхищаться всеми его решениями,?— проговорила Анна, явно тщательно подбирая слова. Джеймсу стало интересно, какие решения она имеет в виду. —?Вперед, Джейми, спаси ее.Джеймс успел сделать всего несколько шагов, как мир вдруг сдвинулся и изменился. Анна исчезла, как и вся музыка и смех: серое, бесформенное ничто закружилось вокруг него. Он слышал только звук собственного сердца. Пол, казалось, накренился под ним, как палуба тонущего корабля.—?Нет! —?беззвучно закричал он, но ничего не мог с этим поделать: по мере того, как Вселенная становилась серой, вокруг него поднимались тени.***Мальчик тащил Люси по коридору и вошел в первую же открытую дверь: это оказалась игровая. Он не двинулся с места, чтобы закрыть дверь, а только пошел зажечь ведьмин огонь на каминной полке, так что Люси сама закрыла ее и повернула ключ на всякий случай.Затем резко обернулась и укоризненно взглянула на гостя.—?Что ты здесь делаешь? —?требовательно спросила она.Мальчик улыбнулся: он выглядел, как ни странно, не старше, чем помнила его Люси?— лет шестнадцати-семнадцати. Такой же высокий и стройный. При дневном свете он был ужасно-потрясающе бледен, с болезненным оттенком кожи на лице: его зеленые глаза лихорадочно блестели.—?Меня пригласили,?— ответил незнакомец.—?Тебе нельзя здесь находиться,?— Люси упёрла руки в бока. Колдовской свет вспыхнул, и она увидела, что в комнате царит беспорядок: кто-то опрокинул графин, а бильярдный стол был перекошен в одну сторону. —?Ты?— лесной фейри-подменыш.Услышав это, мальчик рассмеялся. У него была та же улыбка, которую она помнила.—?Так вот о чем ты подумала…—?Ты рассказывал мне о ловушках фейри! —?запальчиво воскликнула Люси. —?Ты появился из леса и снова исчез в нем…—?Я не фейри и не подменыш,?— терпеливо произнес он. —?Сумеречные охотники тоже знают о ловушках фейри.—?Но у тебя же нет рун,?— сказала девушка.Он оглядел себя?— обнаженные по локти руки, ладони. Каждому Сумеречному охотнику ставили руну Вояжа на тыльной стороне ведущей руки, когда им исполнялось десять лет. Но единственной отметиной на тыльной стороне его ладони был старый шрам от ожога, который она заметила ещё тогда, в лесу.—?Нет,?— не стал спорить он.—?Ты не говорил, что ты Сумеречный охотник,?— Люси прислонилась спиной к бильярдному столу. —?Ты никогда не говорил мне, кто ты такой.—?Я никогда не думал, что это будет иметь значение,?— сказал мальчик. —?Я думал, что к тому времени, когда ты станешь достаточно взрослой, чтобы задавать вопросы и требовать ответов, ты уже не сможешь меня видеть.Люси почувствовала, как холодная рука легла ей на спину.—?О чем ты?—?Подумай об этом, Люси,?— мягко произнёс он. —?Кто-то еще видел меня в бальном зале? Кто-нибудь поприветствовал меня или узнал, например, твой отец?Она ничего не ответила.—?Дети иногда видят меня,?— продолжил он. —?Но лишь немногие. И не такие старые, как ты.—?Ну что ж, большое спасибо,?— возмутилась Люси. —?Вряд ли я такая уж старая.—?Нет,?— на его мягких губах появилась улыбка. —?Вовсе нет.—?Но ты сказал, что тебя пригласили,?— Люси всегда была склонна узнавать все до мелочей. —?Как это может быть, если тебя никто не видит, хотя почему…—?Все Блэкторны были приглашены,?— перебил он. —?Приглашение было адресовано Татьяне Блэкторн и ее семье. Я?— член семьи. Я?— Джесси Блэкторн.—?Но он мертв,?— ляпнула Люси, не подумав. Она встретила его пристальный взгляд. —?Значит, ты призрак?—?Ну наконец-то,?— сказал он. —?Да.—?Вот почему ты упомянул моего отца,?— догадалась Люси. —?Потому что он может видеть призраков. Все Эрондейлы могут. Мой брат, мой отец… они тоже должны видеть тебя.—?Я не обычный призрак, и если ты видишь меня, значит, что и ты не обычная девушка,?— произнёс Джесси. Теперь, когда он сказал ей, кто он такой, сходство было несомненным. Он был высок, как Татьяна, и имел красивые, изящные черты лица Габриэля. Хотя черные как вороново крыло волосы, должно быть, достались ему от отца. Кровь Блэкторнов и кровь Лайтвудов смешались.—?Но я могу дотронуться до тебя,?— сказала Люси. —?Я дотронулась до тебя в лесу. Ты вытащил меня из ямы. Никто не может прикоснуться к призраку.Он пожал плечами.—?Считай, что я стою на пороге двери. Я не могу сделать шаг вперёд, чтобы войти внутрь, так же как я не могу войти обратно в жизнь. Но дверь за мной так и не захлопнулась.—?Твоя мать и сестра… они могут тебя видеть?Он со вздохом взгромоздился на бильярдный стол, словно готовясь к долгому разговору. Люси не могла в это поверить. Снова увидеть лесного подменыша, а потом узнать, что он вовсе не подменыш, а какой-то странный призрак, которого больше никто не видит. Как после такого нормально жить дальше?—?Они могут видеть меня,?— сказал он. —?Возможно, потому, что они были там, когда я умер. Моя мать боялась, что я исчезну, когда мы переедем в Чизвик-Хаус, но этого не случилось.—?Ты мог бы сказать мне свое имя.—?Ты была совсем маленькой девочкой. Я думал, что ты не всегда сможешь меня видеть. Я подумал, что будет лучше не говорить тебе, кто я такой, когда наши семьи?— враги,?— Джесси говорил так, как будто вражда между Блэкторнами и Эрондейлами была очевидной, будто кровавая вражда между Монтекки и Капулетти. Но это Татьяна Блэкторн ненавидела их: они же, в свою очередь, никогда не отвечали ей тем же.—?Зачем ты повёл меня из бального зала? —?требовательно спросила Люси.—?Никто больше не видит меня, кроме моей семьи. Я не понимаю, как ты это делаешь, ведь раньше такого никогда не случалось. Я не хотел, чтобы все думали, что ты сошла с ума. И потом…Джесси резко выпрямился. По его лицу пробежала тень, и Люси ощутила холодок до самых костей; на мгновение его глаза показались слишком большими для такого лица, слишком жидкими, совершенно неправильной формы. Ей показалось, что она видит в них темноту и очертания чего-то движущегося. Джесси обратил на нее свой жуткий взгляд.—?Оставайся в этой комнате,?— он схватил ее за запястье. Люси ахнула: его руки были ледяными.—?Здесь смерть,?— сказал он и исчез.***Серый мир окружил Джеймса. Он совсем забыл о холоде, который наступал, когда поднимались тени. Забыл о том, как он мог видеть реальный мир, словно сквозь тонкий слой пыли: бальный зал находился перед глазами, но стал черно-белым, как фотография.Нефилимы на паркете превратились в тени, вытянутые и устрашающие, как фигуры из ночного кошмара.Он отшатнулся назад, когда деревья, казалось, вырывались из земли, а толстые корни извивались вдоль полированного деревянного пола.Он знал достаточно, чтобы не кричать: его никто не мог услышать. Он был один в мире, который не был реальным. Выжженная земля и небо то появлялись, то исчезали из его поля зрения, даже когда темные фигуры кружились вокруг него, не обращая внимания. Он узнавал лица и жесты: ему казалось, что он видит яркие волосы Корделии, Ариадну Бриджсток в ее винном платье, свою кузину Барбару, когда она протягивала руку к своему партнеру, как раз в тот момент, когда вьющийся завиток корня обвился вокруг ее лодыжки и потянул вниз.Молния будто сверкнула у него перед глазами, и внезапно он снова оказался в обычном бальном зале. Мир наполнился звуками, красками и светом. Кто-то крепко схватил его за плечи.—?Джейми, Джейми, Джейми,?— настойчиво звал чей-то голос, и Джеймс?— его сердце едва не выскочило из груди?— попытался сосредоточиться на том, кто был перед ним.Мэттью. Позади него стояли другие Сумеречные охотники: Джеймс слышал их смех и болтовню, словно фоновый диалог персонажей пьесы.—?Джейми, дыши,?— сказал Мэттью, и его голос был единственной спокойной вещью в мире, перевернувшемся с ног на голову. Ужас от того, что это произошло на глазах у толпы людей…—?Они меня видели? —?выдохнул Джеймс. —?Они видели, как я…—?Нет,?— быстро ответил Мэттью,?— Ну или совсем чуть-чуть… может быть, просто немного расплывчато по краям…—?Это не смешно,?— процедил Джеймс сквозь зубы, но юмор Мэттью подействовал на него как ведро холодной воды. Его сердцебиение начало замедляться. —?Ты хочешь сказать, что я не превратилась в тень?Мэттью покачал головой, позволяя своим рукам соскользнуть с плеч Джеймса.—?Нет.—?Тогда как же ты догадался подойти ко мне?—?Я почувствовал,?— сказал Мэттью. —?Что ты отправился… туда,?— он слегка вздрогнул и, сунув руку в карман жилета, вытащил фляжку с монограммой его инициалов. Когда он открутил крышку, Джеймс почувствовал резкий, едкий запах виски. —?Что случилось? —?спросил Мэттью. —?Я думал, ты просто разговариваешь с Анной.Вдалеке Джеймс заметил, что Томас и Кристофер заметили его вместе с Мэттью. Оба смотрели с любопытством. У него и у Мэттью, должно быть, был такой вид, будто они разговаривают очень напряженно, понял Джеймс.—?Во всем виноват твой брат,?— сказал он.—?Я всегда думаю, что во всем виноват Чарльз,?— сказал Мэттью уже спокойнее. —?Но в данном случае…Он замолчал, когда крик эхом разнесся по комнате.***Корделия не могла понять, почему так беспокоится о Люси. Несколько комнат были открыты, и Люси могла забрести в любую из них или вернуться в свою спальню. Она может быть где угодно в Институте. Мэттью сказал ей, чтобы она не волновалась, но Корделия не могла избавиться от этого тревожного чувства.—?Ради всего святого! —?крикнул кто-то, прервав ее размышления. Это был мужской голос, низкий и баритонный. —?Кто-нибудь, помогите ей!Корделия огляделась вокруг: все казались шокированы и тихо переговаривались друг с другом. Вдалеке она увидела скопление людей, стоящих вокруг чего-то. Она подобрала юбки и начала проталкиваться сквозь толпу.Она почувствовала, как ее волосы выбиваются из тщательно уложенной прически и рассыпаются по плечам. Ее мать будет в бешенстве, но сейчас… Почему никто не двигается? Это же Сумеречные охотники. Как они могут просто стоять, пока кому-то плохо?Она протиснулась сквозь небольшую кучку зевак и увидела там, на полу, молодого человека, держащего на руках обмякшее тело Барбары Лайтвуд. Оливер Хейворд, поняла Корделия.—?Мы танцевали,?— растерянно произнес он,?— а потом она потеряла сознание…Корделия упала на колени. Барбара Лайтвуд была смертельно бледна, ее волосы потемнели от пота на висках. Она дышала короткими, прерывистыми рывками. В такие моменты Корделия теряла всякую робость: она могла думать только о том, что нужно делать.—?Ей нужен свежий воздух,?— сказала она. —?Наверное, у неё слишком тугой корсет. У кого-нибудь есть нож?Анна Лайтвуд протиснулась сквозь толпу и двинулась вперед, с грацией опустившись на колени напротив Корделии.—?У меня есть,?— она вытащила из кармана небольшой кинжал в ножнах. —?Что нужно сделать?—?Разрезать ей корсет,?— сказала Корделия. —?Ей нужен воздух.—?Предоставь это мне,?— произнесла Анна. У нее был необыкновенно хриплый голос. Она протянула руку, чтобы снять Барбару с колен Оливера, затем провела кинжалом вниз по спине платья, осторожно отделяя ткань, а затем более толстый материал корсета под ней. Когда он освободился от тела Барбары, Анна подняла голову и рассеянно сказала:—?Ари, твоя…Ариадна Бриджсток поспешно сняла с плеч шелковую шаль и протянула ее Анне, которая, чтобы держать Барбару в приличном состоянии, закутала ее. Барбара уже начала дышать ровнее, к ее щекам вернулся румянец. Анна посмотрела на Корделию поверх головы Барбары, и в ее голубых глазах появилось задумчивое выражение.—?Что такое? —?Софи Лайтвуд пробиралась сквозь толпу, ее муж Гидеон следовал за ней по пятам. —?Барбара! —?она повернулась к Оливеру, который стоял рядом, выглядя крайне растерянным. —?Она что, упала?—?Она упала,?— подтвердил Оливер. —?Мы танцевали, и она упала в обморок…Веки Барбары затрепетали. Она медленно села и, моргая, посмотрела на мать. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.—?Я… я в порядке,?— проговорила она. —?Теперь я в полном порядке. Просто головокружение.Корделия поднялась на ноги, когда к ним присоединились еще несколько гостей, желающих узнать в чем дело. Гидеон и Софи помогли дочери встать, а Томас, появившись из толпы, протянул сестре потрепанный носовой платок. Она взяла его с дрожащей улыбкой и промокнула губы. На ткани остались пятна крови.—?Я рассекла губу,?— поспешно сказала Барбара. —?Вот и все.—?Нам нужно стило,?— сказал Томас. —?Джеймс?Корделия и не подозревала, что Джеймс здесь. Она обернулась и увидела его: он стоял прямо у нее за спиной.При виде его Корделия вздрогнула. Много лет назад у него была обжигающая лихорадка: онапомнила, как он выглядел тогда, бледный и больной.—?Мое стило,?— резко сказал юноша. —?В нагрудном кармане. Барбаре нужна целительная руна.На мгновение Корделия удивилась, почему он сам не может ее достать, но его руки были крепко сжаты по бокам. Она протянула руку и нервно потрогала его грудь. Шелк и ткань под ее рукой, и биение его сердца. Она схватила тонкий предмет в форме ручки и протянула Томасу, который взял инструмент с выражением удивления и благодарности. Она раньше не смотрела на Томаса?— у него были яркие карие глаза, как у матери, обрамленные густыми темными ресницами.—?Джеймс,?— Люси проскользнула между Джеймсом и Корделией и потянула брата за рукав. —?Джейми. Ты…Он покачал головой.—?Не сейчас, Люси.Люси выглядела обеспокоенной. Все трое молча наблюдали, как Томас заканчивает Иратце на руке сестры, и Барбара снова заверила, что с ней все в порядке и у нее просто закружилась голова.—?Я сегодня забыла поесть,?— сказала она матери, когда Софи обняла ее за плечи. —?В этом-то все и дело.—?Тем не менее нам лучше отвезти тебя домой,?— сказала Софи, оглядываясь по сторонам. —?Уилл, ты не мог бы распорядиться, чтобы нам подали карету?Толпа начала рассеиваться; очевидно, здесь больше не было ничего интересного. Семейство Лайтвудов уже направлялось к двери, Барбара держала Томаса под руку, когда они остановились. К Гидеону подбежал широкоплечий мужчина с черными усами и возбужденно заговорил с ним.—?О чем это Инквизитор толкует с дядей Гидеоном? —?с любопытством спросила Люси. Джеймс и Мэттью только покачали головами. Через несколько мгновений Гидеон кивнул и последовал за мужчиной-инквизитором, как предположила Корделия, туда, где Чарльз разговаривал с Грейс Блэкторн. Ее лицо было обращено к нему, глаза блестели и были полны интереса. Корделия помнила все уроки, которые давала ей мать, как проявлять интерес к разговору на светских мероприятиях: Грейс, казалось, уже усвоила их все, пробыв в обществе относительно недолго.Чарльз неохотно отвернулся от Грейс и вступил в дискуссию с Гидеоном Лайтвудом. Инквизитор двигался сквозь толпу, останавливаясь, чтобы поговорить с несколькими Сумеречными охотниками. Большинство из них были примерно одного возраста с Чарльзом: Корделия предположила, что ему где-то около двадцати.—?Похоже, вечеринка закончилась,?— сказал Аластер, появляясь из толпы с сигарой в руке. Он лихо держал ее в пальцах, хотя Корделия знала, что если он когда-нибудь начнет курить табак, Сона его убьет. —?Судя по всему, в Севен-Дайалсе произошло нападение демона Шакса.—?Нападение демона? —?с некоторым удивлением спросил Джеймс. Аластер ухмыльнулся.—?Да, и ты знаешь, что мы должны это предотвратить. Ангельский долг и все такое.Лицо Мэттью окаменело; Люси смотрела на него с тревогой. Глаза Джеймса сузились.—?Чарльз едет с Гидеоном Лайтвудом и Инквизитором Бриджстоком, чтобы узнать, что происходит,?— просветил всех Аластер. —?Я предложил им поехать с ними, но я еще недостаточно хорошо знаю улицы Лондона. Чарльз познакомит меня с городом, и совсем скоро я стану настоящим подарком для любого патруля.—?Ты?— подарок? —?в глазах Мэттью заблестели весёлые огоньки. —?Ну-ну, мечтай.И он пошел прочь. Аластер смотрел ему вслед, приподняв одну бровь.—?У всех испортилось настроение? —?спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.—?Нет,?— коротко ответил Джеймс. Его челюсть была сжата, как будто он едва терпел присутствие Аластера. Корделия вспомнила то время, когда Аластер учился в Академии, и пожалела, что не знает, что там произошло.Аластер выглядел так, словно собирался снова заговорить, но тут из толпы выплыла Сона, как пришвартованный пароход. Ее рузари задрожала, когда ее взгляд упал на Аластера, а затем на Корделию.—?Дети,?— сказала она, когда Аластер поспешно сунул сигару в карман. —?Я думаю, нам пора уходить.Слухи о нападении быстро распространились по бальному залу, прервав танцы. Музыканты сложили инстументы, а гости постепенно начали расходиться. Уилл и Тесса теперь были в центре толпы, желая всем спокойной ночи. Рядом Чарльз любовно накидывал на плечи Ариадны платок, а Гидеон и Инквизитор ждали его у дверей.Мгновение спустя Уилл и Тесса присоединились к Корделии и остальным. Когда Сона поблагодарила их за чудесный вечер, внимание Корделии привлекли Фэйрчайлды. Мэттью стоял рядом с худым мужчиной с выцветшими рыжими волосами, прикованным к инвалидному креслу. Мэттью перегнулся через спинку кресла и сказал что-то такое, что заставило старика улыбнуться: Корделия поняла, что это, должно быть, Генри Фэйрчайлд, отец Мэттью. Она почти забыла, что он был ветераном войны с адскими механизмами, в которой потерял способность ходить.—?Во имя Ангела! —?говорила Тесса,?— я так устала! Мы попробуем еще раз, миссис Карстаирс, честное слово. Вы заслужили настоящий прием в лондонском Анклаве.Сона улыбнулась:—?Я уверена, что если мы соберемся вместе, то сможем что-нибудь придумать.—?Спасибо, что помогла Барбаре, Корделия,?— обратилась к девушке Тесса. —?Из тебя получится отличный парабатай для Люси.Корделия посмотрела на Люси, и та улыбнулась ей. Это была слегка дрожащая улыбка. В глазах Люси появились тревожные тени, как будто ее что-то беспокоило. Она ничего не ответила матери, и тогда Джеймс придвинулся на шаг ближе к сестре, как бы ставя барьер между ней и дальнейшим вниманием остальных.—?Помощь Корделии была как нельзя кстати,?— сказал он. —?Именно ей пришла в голову мысль разрезать корсет.Сона выглядела слегка испуганной.—?У Корделии есть склонность бросаться в любую неприятность сломя голову,?— сказала она Тессе и Уиллу. —?Я уверена, что вы понимаете.—?О, конечно,?— сказал Уилл. —?Мы всегда очень строго говорим с нашими детьми именно об этом. Если вы, Джеймс и Люси, не будете бросаться с головой в неприятности, то можете рассчитывать на хлеб и воду на ужин.Аластер подавился смешком. Сона уставилась на Уилла так, словно он вдруг стал ящерицей с перьями.—?Спокойной ночи, мистер Эрондейл,?— произнесла она, поворачиваясь вместе с Корнелией и Аластером к двери. —?Это был действительно очень интересный вечер.***Было уже далеко за полночь. Тесса Эрондейл сидела перед зеркалом в спальне, которую делила с мужем уже двадцати три года, и расчесывала волосы. Окна были закрыты, но мягкий летний воздух просачивался в комнату.Она узнала шаги Уилла в коридоре еще до того, как он вошел в спальню. За двадцать лет брака она выучила их наизусть.Он закрыл за собой дверь и прислонился к одному из столбиков кровати, наблюдая за ней у туалетного столика. Мужчина сбросил пиджак и развязал галстук. Его темные волосы были взлохмачены, и в слегка запотевшем зеркале он выглядел так же, как и тогда, когда Тессе было всего семнадцать.Она криво улыбнулась ему.—?Что? —?спросил он.—?Ты позируешь,?— сказала она. —?Мне даже захотелось написать твой портрет. Я бы назвала его ?Рассеянным джентльменом?.—?Ты не можешь нарисовать ровную линию, Тесс,?— усмехнувшись, он подошел к ней, положив руки на ее плечи. Теперь, когда он был так близко, она могла видеть седину в его темных волосах. —?А уж тем более запечатлеть мою великолепную красоту, которая, как мне кажется, с возрастом становится только лучше.Она не стала спорить?— он был так же красив, как и всегда, его глаза были все такими же поразительно голубыми?— но не было никакой необходимости ему поддакивать. Вместо этого Тесса протянула руку и поймала серебристую прядь его волос.—?Мне это прекрасно известно. Я видела, как Пенелопа Мэйхью заигрывала с тобой сегодня вечером. Бесстыдно!Он наклонил голову и поцеловал ее в шею.—?А я и не заметил.Она улыбнулась ему в зеркале.—?Судя по твоему беззаботному поведению, в ?Семи циферблатах? все прошло хорошо. Ты что-нибудь слышала от Гидеона? Или… —?она скорчила гримасу,?— Бриджсток?—?Вообще-то от Чарльза. Это было гнездо демона Шакса. Немного больше, чем мы привыкли иметь дело в последнее время, но ничего такого, с чем не могли бы справиться. Чарльз очень настаивал, что беспокоиться не о чем. —?Уилл закатил глаза. —?У меня такое чувство, что он больше нервничал из-за моего предложения отменить завтрашний пикник на озере Риджентс-Парк.В конце речи Уилла послышались очень слабые уэльские нотки, которые иногда появлялись, когда он сильно уставал. Едва заметные остатки акцента, отшлифованные временем и расстоянием. И все же, когда он был измучен или опечален, они возвращались, и его голос звучал мягко, как зеленые холмы Уэльса.—?А ты беспокоишься? —?спросил он, встретившись с ней взглядом в зеркале. —?О Люси и Джеймсе.Она отложила расческу и обеспокоенно обернулась.—?Беспокоиться о детях? Зачем?—?Все это… —?он неопределенно махнул рукой. —?Лодочные вечеринки, регаты, крикетные матчи, ярмарки и танцы?— все это так… примитивно.—?Ты боишься, что они превратятся в обычных людей? Правда, Уилл, это немного предвзято с твоей стороны.—?Нет, меня это не беспокоит. Дело в том, что уже много лет в Лондоне не было минимальной демонической активности. Дети выросли на тренировках, но почти никогда не были на настоящем патрулировании.Тесса поднялась со стула, ее волосы рассыпались по спине. Это была одна из странностей жизни колдуньи: ее волосы перестали расти, когда она перестала стареть, довольно неожиданно, в девятнадцать лет. Она осталась с такой же длинной, до половины ее талии.—?Разве это не хорошо? —?удивилась она. —?Мы же не хотим, чтобы наши дети подвергались опасности, не так ли?Уилл сел на кровать и скинул туфли.—?Но также мы не хотим, чтобы они оказались неподготовленными,?— сказал он. —?Я помню, что нам приходилось делать, когда мы были в их возрасте. Не знаю, могут ли они столкнуться с тем же самым. Пикники не подготовят тебя к войне.—?Полно,?— Тесса опустилась рядом с ним на кровать. —?Нет никакой войны, и не будет.Она знала, почему он беспокоится. Война?— это боль и потери. Брат Тессы, Натаниэль. Томас Таннер. Агата Грант. Джессамина Лавлейс, их подруга, которая теперь охраняла лондонский Институт в призрачном обличье. И Джем, которого они оба потеряли.—?Я все понимаю. —?Уилл протянул руку, чтобы погладить ее по волосам. —?Тесс-Тесс. Как ты думаешь, когда ты перестала стареть, твоё сердце тоже перестало стареть? Ты никогда не была циничной и боязливой. Неужели это старость догоняет меня, что я так волнуюсь и тревожусь по пустякам?Она взяла его за подбородок и повернула лицом к себе.—?Ты вовсе не стар,?— яростно сказала она. —?Даже когда тебе исполнится восемьдесят, ты будешь моим прекрасным Уиллом.И поцеловала его. Он издал довольный звук, и его руки обвились вокруг нее.—?Моя Тесс,?— проворковал он. —?Моя прелестная жена.—?Тебе нечего бояться,?— тихо произнесла она, проводя губами по его щеке. Его руки крепче сжали ее. —?Мы столько всего пережили. Мы заслужили это счастье.—?Есть и другие, которые заслужили счастья, но не получили его.—?Я все понимаю,?— рыдание застряло у нее в горле; они оба говорили об одном и том же человеке, и она не знала, были ли сдерживаемые ею слезы обращены к нему или к Уиллу и к ней самой. —?Я все понимаю,?— она снова поцеловала его, когда он положил ее обратно на подушки, его рука нашла узел, удерживающий ее халат. Его стройное тело прижало ее к матрасу. Ее пальцы пробрались в его волосы, запутались в густых завитках. —?Я люблю тебя,?— выдохнула она, когда халат упал на пол. —?Я люблю тебя, Уилл.Он не ответил, но его губы на ее губах сказали больше, чем любые слова.***Стоя на крыше Института, Джеймс наблюдал, как карета Чарльза Фэйрчайлда с грохотом выезжает из внутреннего двора.Джеймс часто приходил на крышу, когда не мог уснуть, а сегодня ночью бессонница накатила с удвоенной силой. Он не мог перестать думать о том, что видел в бальном зале?— и позапрошлой ночью, в темном переулке возле таверны ?Дьявол?.Царство теней. Именно так он всегда называл это место в своей голове, это черно-серое место, которое иногда открывалось перед ним, как видение ада. Впервые он увидел его, когда ему было тринадцать лет, и после этого видения приходили неоднократно, обычно когда он терял контроль над своими эмоциями. Мир становился серым, и позже те, кто был с ним?— его семья или друзья?— сообщали, что его тело стало полупрозрачным, как серый дым.Однажды, когда он сделал это специально, по просьбе Грейс, он почти не смог вернуться. Ужас этого переживания оставил его с вопящими кошмарами. Его родители, потерявшие рассудок, обратились за помощью к дяде Джему. Одним утром Джеймс проснулся оттого, что Джем сидел в кресле в ногах его кровати и смотрел на него сквозь закрытые веки.Вы, конечно, знаете, что наша Вселенная содержит много миров,?— сказал Джем. Джеймс только кивнул. —?Подумайте тогда о Вселенной, как о пчелином гнезде, где каждая сота?— это отдельная сфера. Некоторые находятся рядом друг с другом. Я думаю, что стены между нашим миром и тем миром, который ты видишь, Царством теней, стали тонкими. Ты видишь это царство, а затем втягиваешься в него.—?А это опасно? —?спросил Джеймс.Может быть. Царства демонов нестабильные, а о твоей силе мы знаем не так много. Вполне возможно, что однажды тебя затянет в Царство теней и ты не сможешь вернуться обратно.Джеймс на мгновение замолчал.—?Значит, на карту поставлено нечто большее, чем просто мой ночной сон.Потенциально гораздо больше,?— согласился Джем. —Ты должен уметь контролировать себя. Познать эту силу, чтобы управлять ею.—?Неужели так было и с моей матерью? —?тихо сказал Джеймс. —?До того, как она научилась контролировать свое превращение?У твоей матери были жестокие учителя. Они удерживали ее против воли и заставляли измениться.Должно быть, это было ужасно и болезненно. Джеймс молчал.Ты же знаешь, что твоя мать не использовала свою силу с тех пор, как закончилась война. У неё произошёл акт изменения формы… трудный для нее. Болезненный. Она решила не делать этого.—?Это все из-за моего дедушки? —?потребовал ответа Джеймс. —?Отец моей матери?— демон? Это его подарок нам? Я, если честно, был бы больше рад новой парой носков на день рождения.Вопрос о личности твоего деда,?— сказал Джем,?— это вопрос, которым я занимался еще до твоего рождения. Это вполне может пролить свет на твою силу, да и на силу твоей матери тоже. Но эта личность была хорошо спрятана?— настолько хорошо, что сама по себе вызывает подозрение. Кроме того факта, что он был Великим демоном, у меня пока нет других сведений, которыми я мог бы поделиться.Насколько Джеймс мог судить, в течение следующего года Джем не продвинулся ни на шаг в своём деле, или, по крайней мере, на очень маленький шаг. Но в тот год Джеймс научился контролировать себя и не позволять быть втянутым в Царство теней под неустанным руководством Джема. В холодную зимнюю ночь, когда дул пронизывающий ветер, Джем взял его с собой на вершину Хэмпстед-Хит, и он сопротивлялся этому притяжению, даже когда дрожал так сильно, что, казалось, у него сейчас выпадут зубы. Они спарринговали в тренировочном зале с Джемом?— на удивление ловким для Безмолвного брата,?— и говорили о чувствах, которые открывали силу: как контролировать их и дышать через них, даже в середине боя.Однажды Джем одолжил у Мэттью его собаку Оскара Уайльда, разозлил его и выпустил на ничего не подозревающего Джеймса во время завтрака.Джеймс подумал, что некоторые из учебных идей Джема были преднамеренными розыгрышами?— в конце концов, у Безмолвных братьев были самые бесстрастные лица, которые он мог себе представить. Отец заверил его, что дело не в характере Джема и что, как бы странно ни было его обучение, Джеймс вынужден был признать, что этот странный метод действительно работает.Постепенно его сон стал более спокойным, а ум?— менее бдительным. Царство теней отступило от его сознания, и он почувствовал, как его влияние слабеет, как тяжесть, которую он не осознавал, пока она не сбросил ее.Вскоре он все меньше и меньше втягивался в Царство. За последний год такого не случалось ни разу, разве что две ночи назад, когда они сражались с демоном Деймасом.Он думал, что это может вообще не повториться до сегодняшнего вечера.Никто этого не заметил, сказал он себе. Ну, возможно, Мэттью, но это была связь парабатаев: в какой-то степени Мэттью мог чувствовать то же, что и Джеймс. И все же Мэттью не мог видеть того, что видел он. Он не видел, как танцоры вдруг стали зловещими, как взорвалась комната, как Барбару затянуло в тень.А еще через несколько мгновений Барбара потеряла сознание.Джеймс не знал, что и думать об этом. Видения, которые были в Царстве теней, никогда не повторялись в реальном мире: это были видения ужаса, но не предчувствия. А с Барбарой все в порядке?— она сказала, что это всего лишь головокружение?— так что, может быть, это просто совпадение?И все же… Он не доверял совпадениям. Он хотел поговорить с Джемом. Джем был тем, кому он доверял о мире теней: Джем был Безмолвным братом, хранителем всей мудрости, накопленной Сумеречными охотниками на протяжении веков. Джем наверняка знает, что делать.Он достал из кармана коробок спичек. Это был довольно необычный предмет, на обложке которого был напечатан рисунок Бога Гермеса, посланника греков. Джем дал ему это несколько месяцев назад, строго проинструктировав, как им пользоваться.Джеймс зажег спичку. Пока она горела, он неожиданно подумал еще об одном человеке, который, как он подозревал, заметил что-то странное в его поведении: о Корделии. Все дело было в том, как она посмотрела на него, когда он подошел к ней и попросил взять его стило.Не то чтобы Корделия ничего не знала о его тайне. Их семьи были очень близки, и она была с ним, когда он перенес в Сайренворте страшную лихорадку и перешел в Царство теней. Джеймс подумал, что тогда она, возможно, даже читала ему вслух. Вспомнить было трудно: в то время он был очень болен.Спичка догорела до кончиков пальцев: он отбросил обгоревший окурок в сторону и запрокинул голову, чтобы посмотреть на молочный полумесяц в небе. Джеймс был рад, что Корделия в Лондоне, понял он. Не только для Люси, но и для него самого.Странно, подумал он… она всегда казалась ярким светом, даже когда мир погружается во тьму.ПРОШЕДШИЕ ДНИ, 1900После того, как Джеймса исключили из Академии Сумеречных охотников, родители отправили его в Сайренворт-Холл, чтобы дать ему решить, чем он хочет заниматься всю оставшуюся жизнь.Сайренворт-Холл представлял собой беспорядочную якобинскую громаду в Девоне, в которую Элиас Карстаирс влюбился в 1895 году и купил на месте, намереваясь возвращаться туда вместе с семьей между долгими путешествиями.Джеймсу нравилось бывать там, потому что ему нравилась семья Карстаирсов?— ну, кроме Аластера, который, к счастью, проводил лето в Идрисе.Во время поездки неожиданно начался дождь, еще до того, как они покинули Лондон: сначала мелкие, а затем крупные капли забарабанили по стеклу, а огромная туча плотным куполом затянула небо над Сайренвортом. Лондон под проливным дождем был ужасно унылым, но Сайренворт был ещё хуже, и Джеймс задался вопросом, кому вообще пришло в голову поселиться в Британии.По крайней мере, это ненадолго. У его родителей были запланированы скучные политические встречи в Аликанте, так что они с Люси проведут в Сайренворте чуть меньше месяца. Потом они все вместе вернутся в Эрондейл-Мэнор, где Карстаирсы будут по очереди навещать их в конце сезона и где, как надеялся Джеймс, он проведёт прекрасное и незабываемое лето.Хуже всего было то, что все старательно уступали ему так много места. Джеймсу отвели большую, просторную, светлую комнату. Но большую часть времени он проводил за чтением в гостиной, пока Люси и Корделия тренировались, рисовали, бегали в сад собирать ежевику под проливным дождем, заваривали и пили буквально тысячи чашек чая, занимались энергичным фехтованием в комнатах, определенно не предназначенных для фехтования, в какой-то момент поймали какую-то маленькую, громкую птичку и держали ее в клетке целую неделю.Прошло всего несколько дней, и Джеймсу было предоставлено так много свободного места, что он начал бояться, что стал невидимым.Он тосковал по тишине Идриса. Как только они окажутся в поместье Эрондейлов, он сможет бродить по лесу в одиночестве часами, и никто не будет задавать ему никаких вопросов. (Возможно, кроме Грейс. Что он ей скажет? Может быть, она что-нибудь слышала? Он не думал, что она и ее мать слышали много сплетен.)Он никогда бы не ответил на доброту Корделии ничем, кроме доброты в ответ, но в конце концов Люси стала такой подобострастно дружелюбной, что однажды днем Джеймс взорвался:—?Со мной все в порядке!—?Я знаю,?— вздрогнув, сказала Люси. —?Я знаю, что с тобой все в порядке.—?Извини,?— тут же добавил он. Люси сочувственно посмотрела на него. —?Думаю, завтра я немного потренируюсь.—?Ну ладно,?— ответила сестра. Она заколебалась, словно пытаясь решить, стоит ли продолжать разговор.—?Люси,?— тяжело произнес Джеймс. —?Это все я. Просто скажи это.—?Хорошо… всего лишь… ты хочешь, чтобы мы с Корделией тоже пришли?—?Да,?— сказал он. —?Приходите. Это будет… это будет отлично,?— она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, и ему показалось, что, может быть, все так и будет когда-нибудь, не сегодня, но однажды точно.А на следующий день он отправился тренироваться вместе с Люси и Корделией. Корделия принесла с собой знаменитый меч Карстаирсов?— Кортану, которой Джеймс давно хотел полюбоваться вблизи. Однако у него не было ни единого шанса, потому что через десять минут после их первого упражнения он рухнул из-за приступа внезапной невыносимой боли.Девочки закричали и бросились к нему. Он скрючился, как марионетка с перерезанными нитками, и только годы тренировок удержали его от случайного падения на собственный клинок. К тому времени, когда он понял, где находится и что произошло, он уже лежал на полу.Выражение лица Люси, когда она коснулась его лба, не успокоило его.—?Во имя Ангела! —?воскликнула она,?— ты весь горишь.Корделия уже бежала к двери, крича: ?Maman!? в панике. Ее силуэт дрогнул и исчез, когда Джеймс закрыл глаза.***—?Жгучая лихорадка,?— объявили Сона и Элиас. Они уже видели это раньше. Это была болезнь, уникальная для Сумеречных охотников. Большинство из них получили ее в младенчестве?— в этом возрасте болезнь слабее. Как только она проходит, то ее уже никогда не подхватишь снова. Прежде чем Джеймс успел подняться с пола тренировочной комнаты, Сона уже выкрикивала приказы, обеими руками сжимая тяжелые юбки. Джеймса отнесли в его спальню, Люси утащили в ее собственные покои, а Уиллу, Тессе и Безмолвным братьям отправили послания.Охваченный лихорадкой, Джеймс лежал в постели и смотрел, как за окном меркнет свет. Когда наступила ночь, он начал дрожать. Он завернулся во все одеяла, но продолжал дрожать как осиновый лист. Он ждал, когда придут Безмолвные братья?— пока они не проверят его, никого другого в комнате быть не могло.К разочарованию Джеймса, пришел не дядя Джем, а брат Енох.Да, это почти наверняка жгучая лихорадка,?— подтвердил он. —?Все, кто не болел ей раньше, должны будут покинуть дом. Я пойду и все им расскажу.У Люси такого не было. Больше Джеймс ни о ком не знал. Он долго ждал возвращения брата Еноха, но, должно быть, заснул, потому что внезапно утренний свет отбросил серебристые полосы на стену, послышался стук двери, шаги, и тут появилась Корделия.Джеймс редко видел Корделию без Люси. Не так он себе представлял их редкий момент наедине. Он был наполовину под одеялом, беспокойно ерзал, не в силах устроиться поудобнее. Его лицо пылало от лихорадки, а ночная рубашка прилипла к телу, мокрая от пота.Он сделал глубокий вдох, чтобы заговорить, и тут же мучительно закашлялся.—?Воды?Корделия поспешила налить ему стакан из графина, стоявшего на ночном столике. Она попыталась вложить его ему в руку, но он не смог удержать. Она скользнула рукой за его шею, согревая кожу, поддерживая его, когда поднесла стакан к губам.Он откинулся на подушки и закрыл глаза.—?Пожалуйста, скажи мне, что у тебя была жгучая лихорадка.—?Да. И у мамы тоже,?— сказала Корделия. —?А примитивные слуги обладают иммунитетом. Все остальные уже ушли. Тебе нужно еще немного воды.—?Это и есть лечение?—?Нет,?— ответила девочка,?— это сероватая смесь, приготовленная братом Енохом, и я советую тебе зажать нос, когда ты попытаешься ее выпить. Это поможет справиться с лихорадкой, но, по-видимому, нет ничего другого, кроме времени. Я принесла книги,?— вдруг добавила она. —?Они лежат на комоде. Я… Я могла бы тебе почитать.Джеймс вздрогнул от яркого света, но заставил себя посмотреть на Корделию. Завитки ее темно-рыжих волос упали на скулы. Они напоминали ему завитушки, вырезанные на поверхности прекрасной скрипки дяди Джема.Он бросил взгляд на комод, где действительно лежала удивительно высокая стопка книг, которых раньше там не было.Корделия виновато улыбнулась.—?Я не была уверена, что тебе понравится, поэтому просто собрала всё со всего дома. Есть копия ?Повести о двух города?, где отсутствует вторая половина, так что, возможно, это всего лишь ?Повесть об одном городе?. И сборник стихотворений Байрона, но он немного обгрызен по краям, я думаю, грызунами, так что лучше их назвать стишками. Ещё есть персидская литература. Но нет книг о Сумеречных охотниках. О, кроме одного экземпляра книги о демонах. Называется ?Демон?.Джеймс снова закрыл глаза, но позволил себе улыбнуться.—?Это я уже читал,?— выдохнул он. —?Мой отец?— большой ее поклонник. У вас, вероятно, нет самой новой версии, которая добавляет четвёртого ?Демона?.—?Как всегда, библиотека лондонского Института ставит нас в неловкое положение,?— сказала Корделия, а затем вошла Сона и резко остановилась.—?Корделия! —?воскликнула она, всплеснув руками. —?Как? Одна в спальне мальчика?—?Мама, он едва может сидеть, а я тренированный воин, владеющий легендарным мечом.—?Нель-зя,?— отчеканила Сона и махнула ей рукой. Она принесла Джеймсу свои домашние лекарства: микстуры и настойки из ладана, календулы и хаомы.—?Мне бы очень хотелось,?— сказал Джеймс,?— чтобы Корделия вернулась и почитала мне позже. Если она сама этого захочет.—?Нель-зя,?— повторила Сона, промокая ему лоб компрессом.***Но Корделия все же вернулась и стала читать Джеймсу. А потом вернулась на следующий день, снова и снова. Он был слишком слаб, чтобы следить за временем. Иногда снаружи было темно, а иногда светло. Когда он просыпался, то съедал все, что мог, выпивал немного воды и мерзкое зелье брата Еноха. Когда его лихорадка на какое-то время спадала, он начинал согреваться и потеть сквозь одежду; порой казалось, что сильный холодный ветер пронизывает все его тело, и никакие одеяла или поленья в камине не помогали. Все это время Корделия спокойно читала, время от времени протягивая руку, чтобы вытереть ему лоб или снова наполнить стакан водой.Она читала ему стихи Низами и особенно историю Лейлы и Меджнуна, которую явно любила и знала с самого детства. Ее щеки краснели на романтических сценах: бедный мальчик влюбился в прекрасную Лейлу с первого взгляда, а когда их разлучили, то он просто сошел с ума в пустыне.—?Восторг этого сердца, один-единственный взгляд, которым он доводил нервы до исступления, один-единственный взгляд сбивал с толку каждую мысль. Он смотрел на нее, и пока он смотрел, любовь победила обоих. Они никогда не хотели расстаться.Она взглянула на Джеймса и быстро отвернулась. Джеймс вздрогнул. Неужели он просто смотрел на нее? Он не вполне осознавал свое собственное поведение.—?Убийственное колдовство, которое таится в ее черных, восхитительных глазах. И когда ее щека открылась Луне, тысячи сердец были завоеваны: ни гордость, ни щит не могли остановить ее силы. Ее звали Лейла.—?Лейла… —?пробормотал он себе под нос, но ему показалось, что Корделия его не расслышала. Он закрыл глаза.***Только однажды?— насколько он знал?— он попал в Царство теней. Он не спал, его трясло от лихорадки, волосы слиплись от холодного пота. Джеймс увидел, как глаза Корделии испуганно расширились, когда в нем произошла перемена. Она вскочила на ноги, и он подумал: она хочет пойти за помощью. Она боится, боится меня.Он потянулся к ней, и тень, которая была его рукой, поймала ее, темнота обвилась вокруг ее кожи. Ему было интересно, каково это?— прикоснуться к ней. Все его тело напряглось, как у лошади, испугавшейся грома.—?Джеймс, ты должен держаться. Ты должен. Никуда не уходи,?— шептала Корделия. —?Остаться со мной.—?Так холодно,?— сумел выговорить он, дрожа всем телом. —?Никак не могу согреться. Никак не могу согреться.В своем теле он бы зажмурил глаза, пытаясь унять дрожь. Но его глаза были широко открыты, и он ничего не мог сделать, чтобы закрыть их. Он видел, как Корделия оглядывает комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь. Джеймс знал, что это бесполезно: он уже был завернут в одеяло, у его ног стояла грелка.Тем не менее, резкий, сырой ветер пронизывал его насквозь.Корделия разочарованно фыркнула, потом решительно нахмурилась. Далеко за бесконечным воем ветра в голове Джеймса мелькнула мысль, что она очень красивая. Но сейчас у него не было времени думать об этом.А потом Корделия осторожно опустилась на кровать рядом с ним.Он лежал под горой одеял, но только одно ее присутствие начало согревать его. Вместо того, чтобы чувствовать ледяную агонию, его сознание обратилось к ее телу, теплому и твердому, вдоль его собственного. Сквозь многочисленные слои между ними он все еще чувствовал, как она прижимается к его боку: ее нога переместилась в удобное положение, бедро прижалось к его бедру. Он смотрел в потолок, а она лежала на боку, но ее лицо было совсем близко. Ее волосы пахли жасмином и древесным дымом. Корделия положила руку ему на грудь и прижалась к нему так близко, как только могла.Это потребовало больших усилий, но он повернул голову в сторону, чтобы взглянуть на нее. Ее глаза были открыты и, казалось, светились, когда она смотрела на него. Ее дыхание было ровным.Я не искал огня, но сердце мое?— пламя. Лейла, эта любовь не от Земли.Он вздрогнул и почувствовал, что полностью вернулся в этот мир, что его тело снова ему принадлежит. Корделия не сводила с него глаз, но все же выпятила нижнюю губу, и ее тело расслабилось от облегчения.Джеймсу до сих пор было холодно, но не так сильно, как раньше. Корделия протянула руку и убрала прядь его волос с глаз. Он снова вздрогнул, но не от холода, и закрыл глаза, а когда снова проснулся, было уже утро, и она ушла.Только через день или около того лихорадка Джеймса окончательно спала. И на следующий день после этого брат Енох решил, что он больше не заразен, и его родители приехали вместе с Люси. А потом он уже был достаточно здоров, чтобы ходить, и тогда вся его семья покинула Сайренворт, направляясь в Идрис, за город, в поместье Эрондейлов. Погода там, по словам отца, была прекрасная.Как только он встал с постели, Джеймс и Корделия вернулись к своей обыденной манере. Ни один из них не упомянул о том времени, которое они провели вместе во время болезни Джеймса.Несомненно, подумал Джеймс, Корделия просто заботилась о нем с той добротой и лаской, которые проявляла ко всем, кто ей нравился. Они не обнялись, когда прощались (Люси прицепилась к подруге, как липучка, несмотря на заверения Корделии, что она и ее семья будут в поместье Эрондейлов позже тем же летом). Войдя в портал, Джеймс помахал Корделии рукой, и она дружелюбно помахала ему в ответ.По ночам Джеймс еще долго думал о жасмине и древесном дыме, о том, как она сжимает его руку, как бездонные темные глаза смотрят в его глаза.Тайная тропа, которую он избрал, где возвышался далекий особняк Лейлы; он тронул дверь. Тысяча крыльев ускорила его шаг, и вот теперь, когда его нежная преданность была вознаграждена, тысяча шипов замедлили его путь. Ни днем, ни ночью он не находил покоя?— Лейла всегда была в его поле зрения.