Сезон 1, серия 5, Вот как всё кончается (1/2)

Stone Sour – Through The GlassПятый возвращается домой глубокой ночью. Перемещается сразу в свою комнату, пропуская кабинеты, столовые и гостиные, где он чаще всего натыкается на Клауса, которому так и не терпится высказать все свое неодобрение касательно его работы. Пятый проходит по комнате, не включая света. Пиджак отправляется на вешалку и тут же соскальзывает на пол. Он не находит в себе сил поднять его. Усталость гудит в висках, не давая даже секунды для того, чтобы попытаться сосредоточится. Он развязывает галстук и отбрасывает его к пиджаку.

Всё потом.

Пятый проходит мимо письменного стола. Скользит взглядом по стопке уже посеревших и замусоленных газет, по потрепанной книжке в потускневшем переплёте, по найденному после похорон Вани пузырьку с антидепрессантами. Чувство горечи отдаётся в груди тупой болью.– Бен говорит, что твоя комната напоминает музей скорби. Так делать нельзя.– Вот его уж точно вообще никто не спрашивает!Пятый, так и не раздевшись до конца падает на кровать. Утопая в холодных простынях, он мечтает о сне без сновидений. Почти наслаждаясь пустой темнотой под веками, он старается не думать о том, чьи глаза с тревогой и сожалением могут посмотреть на него в этот раз.Утро наступает не позволительно быстро. Тяжёлые свинцовые тучи, бродящие над городом несколько дней, наконец срастаются в одно цельное полотно и выбрасывают на землю килотонны воды. Крупные капли дождя, разбиваясь о стекло, создают негромкую мелодию, которая срабатывает для Пятого лучше любого будильника. Он открывает глаза и упирается взглядом в исписанную формулами голубую стену.

– Бен говорит, что твоя комната напоминает музей скорби. Так делать нельзя.Пятый садится на кровати, потирает глаза пальцами, сжимает переносицу. Сбросив с себя остатки тревожной сонливости, он идёт в душ. Простояв под прохладными струями добрых двадцать минут, он понимает, что теперь возможно и только возможно, он готов выпить кофе и предстать перед братом. В дни, когда им обоим никуда не нужно, в доме витает по-особенному напряжённая тишина. Единственная невысказанная тема ходит за ними по пятам как жуткая тень, но никто из них не решается даже на секунду открыть рот, чтобы заговорить. Пятый не видит в этом никакого смысла, проходя по длинному коридору, который ведёт к не менее длинной лестнице в гостиную, он думает о том, что любые разговоры о случившемся не принесут ничего хорошего. Они не могут принять это, не могут смириться, и поэтому любой диалог закончится особо жестоким заданием, который Пятый возьмет, даже не вглядываясь на написанную на конверте сумму. И пропажей Клауса на несколько дней. С которым, как понимает Пятый, спустя время и после знакомства с Кэй, ничего не случится. Он продолжает прогонять в голове события последних месяцев, раз за разом и полностью погрузившись в себя, и не сразу замечает, как при входе в гостиную его ноги утопают в толстом слое блестящего и разноцветного конфетти. Когда пространство перед глазами до краёв наполняется пестрыми цветами, Пятый наконец приходит в себя. Он в недоумение осматривает каждый метр гостиной – мелкие блестящие клочки бумаги не пощадили ни единого угла. На одном из диванов спокойно спит Кэй. В этот момент недоумение Пятого быстрыми скачками превращается в изумление. Девушка, свернувшись в клубочек, под одним из чёрных пледов, сопит и слегка хмурится. В распущенных волосах сверкает застрявшее конфетти, а кожа щёк измазана серебристыми блёстками. Брови Пятого ползут вверх, когда его взгляд упирается на сложенные у дивана джинсы и пару кед. Он ещё раз пробегается взглядом по телу девушки и выходит из комнаты, ощущая, как вопросы в его голове рождаются быстрее, чем он успевает моргнуть.

В коридоре, который ведёт на кухню, он натыкается на Клауса. Номер Четыре с блаженной улыбкой несёт в руках кекс с горящей свечкой. Клаус замечает Пятого. Его улыбка тут же превращается в неуверенную, а затем и вовсе меркнет.

– Девять утра, – Пятый вскидывает бровь. – Ты уже не пьян или ещё не пьян, в гостиной проблевалась радужная пони, а на любимом отцовском диване спит полуголая Кэй. Даже не знаю, что из увиденного меня больше удивило.

– У неё день рождения. – Клаус приподнимает кекс для доказательства. – Сегодня.

– А вчера было какое-то подготовительное мероприятие? – Пятый хмыкает.

– А вчера... В общем-то, она не любит свой день рождения. И она запретила мне приезжать к ней и устраивать какие-либо мероприятия.

– И поэтому ты...

– А про наш дом речи не было. – Номер Четыре возвращает горделивую улыбку.

Пятый внимательно всматривается в радостное лицо Клауса. Тот, конечно, не сияет, как звезда на рождественской елке, но какая-то глухая тоска в его глазах словно отступила. Клаус переминается с ноги на ногу и поглядывает на дрожащий огонёк свечи, видимо, ожидая едкого комментария или колкой шутки.

– Мы перестали быть семьёй, Пять.

– Мы ею никогда и не были.

– Это не правда, и ты это знаешь. Ты же сам умереть был готов за то, чтобы...

– Да? И кто в итоге умер? Я виноват в этом!

Пятый отгоняет непрошенные воспоминания в сторону. Клаус уже было делает шаг вперёд, чтобы продолжить начатое, как Пятый останавливает его странной фразой:– Сейчас, только кофе сделаю.

Он обходит Клауса, делая вид, что не замечает, как меняется и вытягивается лицо брата. Номер Четыре меняет курс и разворачивается в сторону кухни. Пятый, исчезая в дверном проёме, не замечает, как улыбка Клауса трансформируется в ухмылку.

– Эй, Пять! – Клаус почесывает затылок, формулируя шутку. – А фраза о полуголой Кэй говорит о том, что ты знаешь цвет её трусиков?

***Чем ближе они приближаются к дивану, тем больше Пятый замечает, как лицо Клауса все-таки начинает сиять, как игрушка на елке. Пятый пробует ослабить неприятно тянущие нити в груди. Он старается отдаться спокойствию и подключиться к настроению, которое источает Клаус. Пятый останавливается в нескольких шагах от дивана и, всматриваясь в небольшую морщинку между бровей на лицей Кэй, вспоминает её голос.Мы оба потеряли кого-то очень важного.Клаус присаживается на край дивана и кладёт руку на оголенное плечо подруги.– Эй, соня...– Меня зовут по-другому, – бормочет Кэй не открывая глаз. – Поэтому будь добр, отстань и дай досмотреть сон.– У нас здесь лучше, чем во сне! – Клаус уже более активно тормошит девушку свободной рукой.– Сомневаюсь, что ты можешь предложить мне что-то лучше, чем невероятно красивый парень, – Кэй, сладко потягиваясь, открывает глаза, – из моего сна.Последние слова она договаривает хриплым и затихающим голосом. Пятый смотрит на неё сверху вниз и ухмыляется. Нити внутри него тут же рвутся и исчезают, уступая место легкому, приятному уколу где-то под ребрами. Кэй садится и, поправив съехавшую лямку белой майки, переводит ошарашенный взгляд с Пятого на горящую в кексе свечку.– Это... – она прокашливается.– Абсолютное подтверждение того, что твой двадцать третий день рождения наступил.

– Но я же... – Кэй растерянно улыбается, возвращая взгляд Пятому.

– А про этот дом речи не было. – Пятый цитирует брата, щурясь.

– С днем рождения, дорогая. – Клаус устраивается на диване по удобнее и протягивает Кэй кекс. – Загадывай.

Кэй качает головой из стороны в сторону, будто отрицая происходящее, а затем словно ребёнок зажмуривается и задувает свечу. По комнате пробегается лёгкая волна искрящей радости. Пятый, ощутив странный прилив теплоты в душе, чувствует, как уголки губ против его воли расходятся в стороны. Он прячет улыбку в чашке с кофе, делая большой глоток. Кэй забирает из рук Клауса угощение и беглым взглядом осматривает усыпанную конфетти гостиную.

– Ладно, уговорил. Закажем пиццу.

– Пиццу? – переспрашивает Клаус.

– А что, в огромном доме, где живёте только вы двое, есть что-то кроме виски и кофе?

Пятый хмыкает. Клаус, поднимаясь с дивана, подхватывает с пола джинсы и кеды Кэй. Смеясь, он направляется к выходу из гостиной.

– Эй-эй! – Кэй отставляет кекс на журнальный столик и усаживается на диване. – Ну-ка верни!

Клаус замедляет шаг, но не останавливается. Кэй, подхватив маленькую диванную подушку, запускает её в полет по гостиной. Не достигнув цели, та падает в ворох блесток. Клаус в отместку бросает ей джинсы и насвистывая знакомую только ему мелодию выходит из комнаты размахивая парой чёрных кед.

Кэй перехватывает джинсы на лету и наконец оборачивается к все также стоящему Пятому. Проследив за его взглядом, она понимает, что уже какое-то время он спокойно наблюдает картину, в которой несомненно участвует съехавший набок плед и её оголенные бедра. Щеки Кэй вспыхивают легким румянцем, но она принимает вызов. Вскидывает подбородок, опускает ноги на пол, кладёт джинсы на колени и смотрит на Пятого с прищуром.

– Серьёзно? Клаус же сказал, что ты джентльмен.

Пятый ухмыляется, и делает небольшой глоток кофе глядя Кэй в глаза. Она складывает руки на груди, ощущая как жар захватывает кончики её ушей.

– С днем рождения, – Пятый едва заметно салютует белой кружкой.

Он исчезает в серебристой вспышке, оставив Кэй одну. Она откидывается на спинку дивана, прикрыв глаза. Чувствует чужие смешанные эмоции совсем рядом. Понимая, что Пятый телепортировался где-то неподалёку, Кэй громко говорит, обращаясь к потолку:– Рада, что ты сегодня в хорошем расположении духа!