Сезон 1, серия 3, Закономерные признаки распада (1/1)

Counting Crows –Im Calling

– Какого черта? – Пятый слегка приподнимается на локтях и смотрит сначала на проступившую на бинтах кровь, а затем и на Кэй.– Вот и познакомились, – Кэй отмахивается. – Полуночник хренов.Пятый на несколько секунд откидывается обратно на ковер. Мышцы в области раны отзываются ноющей болью. Он выравнивает дыхание и собравшись с мыслями поднимается на ноги. Кэй в расслабленной позе продолжает лежать на полу, глядя на него снизу вверх. Пятый закатывает глаза и сделав шаг вперед протягивает руку.Кэй, успевает выставить внутренний блок, абсолютно не желая быть снесенной волной физической боли. Пятый, обхватив ладонь, легким рывком ставит её на ноги. Он садится на диван и щелкает выключателем стоящей на тумбочке лампы. Комнату озаряет мягкий свет и Кэй слегка смущается под цепким взглядом.– Он не рассказывал о тебе.– У вас в семье вообще не принято рассказывать о чем либо, – со знанием дела подмечает Кэй. Увидев, как лицо Пятого приобретает удивленное выражение, она спешно добавляет: – Как я понимаю.– Замечательно.В глазах Пятого мелькает догадка. Он словно пазл составляет все факты, которые он успел подметить, подводя какие-то известные только ему итоги. Алое пятно, медленно, но уверенно расползается по белой ткани бинтов. Саднящая боль в ране отвлекает Пятого от Кэй. Он проводит пальцами, собирая выступившую кровь. Подносит их к теплому свету, рассматривая. Ловушка из воспоминаний медленно раскрывает железную пасть в его сознании. Кэй присаживается на журнальный столик, стоящий неподалеку от дивана, и внимательно следит за движениями Пятого.Она ощущает, как болезненные волны чужих эмоций начинают набирать свою силу. Пятый, глядя сквозь свои пальцы, болезненно щурится. Кэй, поерзав на месте, решает прервать повисшую тишину, решив, что у такого человека как Пятый, лучше сперва спросить какого-никакого разрешения.– Я могу обезболить…– Ну что тут у вас?Это происходит до комичного одновременно. Клаус останавливается на пороге комнаты, а Кэй замирает с протянутой к Пятому рукой. Взгляд Пятого тут же становиться осознанным и Кэй сразу одергивает руку. Стараясь избежать автоматической реакции тела на чужие всплески эмоций, она сцепляет руки в замок и обращает лицо к Клаусу. Силу внутри нее такой расклад карт не устраивает, и она буквально чувствует, как все её мысли превращаются в десятки теннисных мячиков, которые рассыпаются в сознании во все стороны.Забери. Забери. Забери.– Кэй, это мой брат. – Клаус вальяжной походкой проходит по комнате. – Пятый. Номер Пять. Умеет перемещаться во времени и пространстве, киллер, джентльмен, иногда хам, а иногда сплошная душка.Кэй неуверенно кивает, пытаясь отбиться от навязчивых мыслей в своей голове. Клаус обойдя диван присаживается рядом с Пятым. Делая вид, что абсолютно не замечает недовольного выражения лица брата, пропитанной кровью повязки на его ребрах и общей атмосферы в комнате, он продолжает:– А это Кэй. Кэйси, – поправляет сам себя Клаус. – Моя подруга. Доброта, честность, порядочность, умение делать Кровавую Мэри по высшему разряду, синдром Спасателя и…– Эй-эй! – Кэй прерывает его. – Нет у меня всего этого. И уж тем более синдрома Спасателя.– И… Эмпат. – Заканчивает Клаус, игнорируя сноски.– А, ну если эмпат, то там синдром Спасателя в комплекте. – Пятый следит за её реакцией.– Это даже отдаленно не напоминает комплимент! – Кэй чуть сильнее переплетает пальцы обеих рук. Зуд под кожей, требующий действий, становится просто нестерпимым.– Вот и разобрались. – Клаус улыбается. – А теперь как насчет чаю или чего покрепче? Но сначала я думаю, мы могли бы подлатать тебя, Пятый.Они втроем обращают внимание на повязку на теле Пятого. Уже испорченные бинты сочатся кровью. Клаус спешно отводит взгляд и с напускным весельем говорит Кэй:– Где-то между кофе и текилой ты говорила, что проходила курсы оказания первой помощи.Пятый чувствует, как пространство комнаты сжимается до точки на окровавленных пальцах. Голос Клауса тонет в пустоте. Боль из раны отходит на второй план, когда на авансцену вступают воспоминания, от которых он не может избавиться вот уже несколько месяцев. Восприятие играет с ним злую шутку – вместо своей руки он видит испачканные кровью пальцы Эллисон. Она трясущимися руками пытается зажать крошечную дыру на пиджаке Вани.Смерть смотрит на него глазами сестры. Осознание приходит к нему в ту же секунду. Как только первые капли крови проступают через белую ткань, в его голове слышится отчетливый щелчок, который оповещает о том, что ничего уже не вернуть назад. Алая нить проносится через все его естество, и он понимает.То, что должно произойти, обязательно произойдет. А если ты бегаешь от судьбы, тебя всё равно найдут. И отберут всё куда грубее, чем могли бы.Это последняя трезвая мысль гаснет в его голове под лавиной силы, которая, словно вырвавшись из векового заточения, заполняет каждый миллиметр его тела.Он не чувствует боли. Он не чувствует страха. Он не чувствует усталости, тошноты от частоты перемещений, удара, который пытается нанести один из агентов Комиссии Времени.Он не чувствует ничего.Как чужая горячая кровь выплескивается на его руки. Как тяжелая винтовка бьет ощутимой отдачей в его худое плечо. Как чьей-то, отдаленно знакомый, голос зовет его по имени.Хруст дробящейся кости умирающего человека растворяется в стуке крови в ушах. Он в очередной раз заносит руку для удара, когда кто-то мощным рывком отрывает его от обмякшего тела.– Пятый!Мир укладывается в расширенные от ужаса глаза Диего. Он крепко, до синяков, держит Пятого за плечо. Они оба дышат тяжело и рвано. Легкие, не справляясь с таким объемом работы, заставляют их давиться кислородом.– Пятый!Диего изо всех сил пытается достучаться до него через плотную толщу воды. Выстрел и прервавшаяся мелодия скрипки раз за разом проигрываются в висках. Как сломанная шкатулка. Словно проигрыватель зажевал кассетную пленку, снова и снова рождая миру один и тот же кусок симфонии. Искажая. Ломая. Коверкая.Пространственная вспышка выбрасывает его на дощатый пол сцены. Клаус медленно отрывается от лежащей на его коленях Вани. Он отслеживает, как одна из капель крови срывается с подбородка Пятого и падает на пол сцены в оглушительной тишине.Мы всё потеряли.Он не знает как оказался в своей комнате. Сколько прошло времени. И шло ли оно вообще. Под веками нет ничего кроме красных бликов и последнего взгляда Смерти. Кто-то бережно подталкивает его к открытой двери в ванную комнату. Кто-то, сдерживая всхлипы, тянется к его туго завязанному галстуку. Пятый находит в себе силы выглянуть за алую портьеру сознания, и окровавленной рукой, останавливает бледную Эллисон.– Сам.

– Что? – переспрашивает Эллисон севшим голосом.– Я. Сам.– Я просто хотела… – она медленно опускает дрожащие руки.– Я сам, сказал же. – Ему хочется закричать об этом, но не выходит ничего кроме свистящего шепота.Он долго стоит в одежде под ледяными струями воды. Так долго, что тело начинает бить крупная дрожь. Окоченевшими пальцами он стягивает галстук и пиджак. Расправляется с джемпером и рубашкой. Пятый, что есть силы сжимает зубы, чтобы не слышать, как они сталкиваются друг с другом, оповещая хозяина тела о крайней степени охлаждения. Его тело героически пытается преодолеть и это испытание. Оставшись в брюках, он упирается лбом в серую кафельную плитку. Вода, наконец-то добравшись до голой кожи, смывает остатки чужой крови, обнажая его собственные раны и синяки. Пятый отсутствующим взглядом наблюдает, как к стоку текут розовые ручьи. Слюна во рту вязкая и соленая, ему приходится приложить усилия, чтобы заставить себя сглотнуть. В поле зрения попадается неглубокая рана на бедре. Видимо, кто-то под его руками сегодня очень хотел жить.

– Что ж ты не попал, ублюдок. – Пятый сжимает кулаки, всматриваясь в кровоточащий порез.Выстрел. Мелодия скрипки. События последних часов оживают в его голове без предупреждающего залпа в воздух. И приходит Боль.Пятый с треском проваливается в своё тело. Он сидит на кухонном столе. Неподалеку стоит настольная лампа и открытая аптечка. Кэй рядом. Сидит на стуле, пока Клаус роется в одном из кухонных ящиков. На начищенной до блеска плите, на одной из конфорок, стоит турка для кофе. Шипение огня под ней едва различимо в общем шуме. Клаус с грохотом роняет на пол банку с кофе, Пятый закатывает глаза, окончательно возвращаясь к реальности.– Больница для тебя что, выдумка? – пальцы Кэй замирают над кровоточащим порезом.Пятый фыркает и всем своим выражением лица дает ей понять, что оставит эту реплику без ответа. Кэй поворачивает настольную лампу в сторону раны. Она шарит рукой во, внушительных размеров, аптечном ящике и извлекает новую упаковку бинтов. Клаус, подняв банку с пола, подходит ближе и рассмотрев порез поднимает на брата потрясенный взгляд. Пятый качает головой из стороны в сторону, пресекая все рвущиеся наружу комментарии. Кэй вскрывает упаковку бинтов зубами и выплюнув кусок обертки в сторону внезапно опускает руки и обращается к Пятому:– Ты что сам это зашил?– А что, ты видишь здесь кого-то еще? – Пятый вскидывает брови.– Рукодельницей тебе не стать, – парирует Кэй, открывая флакон Лидокаина.– Шрамы украшают мужчину, слышала о таком?– Да, я уж вижу, что Кэй раздевается от восторга, – мрачно комментирует Клаус. – Слушай, Пятый…Пятый сжимает одной рукой край стола, Кэй проследив за этим движением хмуриться. Клаус замирает посреди комнаты, словно подбирая слова. Пятый не дает ему продолжить. Скучающее выражение лица сменяется на раздражительное и он холодно цедит:– Я не буду говорить с тобой об этом.– Я скоро покину вас, и вы сможете… – начинает Кэй, приняв фразу Пятого на свой счет.– Нет, мы не сможем. – Пятый продолжает сверлить Клауса раздраженным взглядом. – Говорить здесь не о чем.– Ну конечно же. – Клаус, стараясь не показывать своей уязвимости, идет к выходу из кухни. – Мы же так здорово болтаем о насущном каждый вторник. Я буду виски, тебе, Кэй, принесу джина, а ему ни черта, потому что не дорос еще.Он исчезает в полумраке коридора, оставив их одних. Кэй не успевает выставить ментальный блок и на её голову с двух сторон обрушиваются волны раздражения и досады. Чужие эмоции проходят сквозь неё, оставляя неприятный осадок. Она морщится и встает со стула. Выключает огонь, всем своим видом давая понять, что кофе сегодня вряд ли будет сварено. Вернувшись к Пятому, она опускается на стул и поправляет рукава своей толстовки. Пятый слегла двигает телом, подставляя рану ближе к свету, а затем поднимает голову к потолку. Она вертит в руках пузырек Лидокаина и, тяжело выдохнув отставляет его в сторону. Кэй проходится кончиками пальцев чуть выше края раны, смазав несколько капель крови, она, приблизив лицо, снова рассматривает не очень аккуратный шов.

– Здесь просто нужно промыть рану и по-хорошему вколоть кровоостанавливающее. Швы-то не разошлись.Кэй растирает оставшуюся на пальцах кровь и тянется к пачке с ватой.– С этим я в состоянии справиться сам. – Пятый передергивает плечами, наклоняя голову к ране.

– Ага, так же, как и поговорить. – Надменно заявляет Кэй, попутно переворачивая бутылку с перекисью на вату.Пятый реагирует мгновенно. Он перехватывает её запястье, не давая донести вату до раны. Кэй поднимает голову и натыкается на темный взгляд. Пятый не больно, но ощутимо сжимает её кожу. Физический контакт, всё что требуется её внутренней силе, которая уже буквально извелась от ожидания. Стоит Пятому только дотронуться до неё, как несколько серебристых лучей тут же начинают струиться по венам Кэй, находя дорогу к её сердцу.Кэй продолжает спокойно смотреть на Пятого в ответ, мысленно отводя всю его злость в сторону, стараясь ухватиться за саму суть. Клубок из серебристых нитей набирает вес где-то под ребрами.– Тебя это не касается, если вдруг ты не уяснила, – Пятый шипит сквозь стиснутые зубы, прожигая Кэй взглядом. – Не знаю, что ты там себе напридумывала, но ты не член этой семьи. И то, что Клаус притащил тебя сюда, после того как ты разделила с ним несколько шотов и позволила ему излить...Он замолкает на полуслове. Будучи увлеченным своим гневом, он не замечает самого важного. Кэй в этот момент уничтожает клубок ноющей боли внутри себя. Раздражение в глазах Пятого отступает на несколько секунд, выпустив на свет облегчение. Кэй несмело улыбается. Совсем незаметно. Потому, что она тоже чувствует, как туго затянутая пружина внутри него ослабила свои тиски. Потому, что она ощущает, как злости в нём становиться на порядок меньше — фактор физической боли исчез.– Это моя природа. – Она почти извиняется, когда пальцы Пятого, помедлив, отпускают её. – Я просто забрала самое болезненное на данный момент. Это мешало думать и мне тоже.– Всё в порядке, понятно? – Пятый, судя по всему, сокращает свою угрожающую речь на несколько абзацев.– Он же лишней секунды не может побыть трезвым. – Кэй отводит взгляд в сторону.– Тебя это не касается.Наблюдая за тем, как Пятый принимается самостоятельно обрабатывать рану, Кэй не может сдержать ноту насмешки в голосе.– Может, это ты меня не касаешься? - она нарочито громко фыркает, - А он мой друг.– Давно ли? – Пятый качает головой и прижимает новую вату к ране.– Если бы ты хоть иногда с ним разговаривал, – Кэй вздернув подбородок смеряет Пятого недовольным взглядом, – ты бы знал.– И что же у вас общего кроме любимого бара?

Кэй встает со стула и бросает на Пятого полный сожаления взгляд. Внезапно, она кажется ему абсолютно уязвимой. Он насмешливо вскидывает бровь, стараясь не показать своё изумление от этой мысли. Отчужденность вперемешку с тоской наполняют каждый уголок такой огромной кухни. Пятый чувствует это так ясно, что внутри начинает саднить. Слабый укол совести говорит о том, что не стоило быть таким грубым с ней. Видимо, не стоило. Кэй поджимает губы лишь на секунду, позволяя прочитать себя как открытую книгу.– Мы оба потеряли кого-то очень важного.