Глава 5. Поместье Корнеевых (1/1)

Верстах* в тридцати от дома Базаровых, в окружении непроглядного леса, расположилось на небольшом возвышении одно поместье. Причём расположилось так, что люди, не ведавшие о его существовании, только по чистой случайности могли на него набрести. В ту сторону даже как следует утоптанной дороги не имелось: так, узенький просёлок, да и тот будто бы смущённо прятался за кустарниками, боясь неосторожно попасться на глаза в таком неопрятном виде. Что и говорить, весьма редко случалось кому-либо ездить по нему.Поместье то, имеющее два этажа, выкрашенное в небесно-голубой цвет, с колонами возле парадной двери и лепнинами в виде львиных голов по всему фасаду, было выстроено ещё во второй половине восемнадцатого века, до нынешних времён трижды сменив своих владельцев и также трижды претерпев реставрацию, словно каждый новый хозяин желал стереть даже малейшее напоминание о предыдущем владельце.В первый раз дом зачем-то сменил желтый цвет на красный и приобрёл ненужное левое крыло, куда вскоре, за неимением иных идей, поселили слуг. Спустя двадцать лет дом заполучил ещё и правое крыло, и вновь сменил окрас?— теперь он стал невнятно-серым. Правое крыло в итоге определили под новое место обитания слуг, а левое переделали под гостевые комнаты.И вот в третий раз?— и пока что последний?— дом попал в руки своего нынешнего владельца?— Павла Михайловича Мартынова, купеческого сына, чья младшая сестра в своё время удачно вышла замуж за графа Корнеева, облагородив тем самым свой доселе незнатный род.Брак тот удался не только по выгоде?— что для невесты, ставшей графиней, что для жениха, получившего более чем солидное приданное за свою жену,?— но и по тому, как ладили они меж собою. Душа в душу жили, как говорится, родив в этом браке двоих детей?— Дмитрия и Юлию, шестью годами младше брата. Но вот на тринадцатый год супружеской жизни постигло их горе: захворала в начале зимы графиня, стремительно угаснув уже к началу весны, несмотря на все старания врачей. Спустя два месяца за ней отправился и безутешный вдовец. Как оказалось, он от рождения был слабым сердцем, и оказался не в силах вынести утраты супруги.Вот так и попали бедные сироты?— двенадцатилетний Дмитрий с шестилетней Юлией?— под опеку своего дяди Мартынова, за неимением иных родственников. Павел Михайлович был весьма не рад этому, но поровну унаследованное племянниками родительское состояние, кое до двадцатилетия Дмитрия и до замужества Юлии полностью принадлежало ему, Мартынову, вскоре смирило его с необходимостью опеки.Уже на второй год Мартынов понял, что жизнь в Петербурге будет ?дурно? влиять на подрастающих племянников, в частности на Юлию, в которой начинали потихоньку, как в подрастающем бутоне, угадываться очертания будущей прекрасной розы. Мартынов уговорил себя смириться с потерей денег по достижению Дмитрием двадцатилетия, но намеревался как можно дольше, если не навсегда, удержать возле себя Юлию. Если красотой ей предстояло пойти в маму, да ещё с приобретённой от отца благородной статью и тонкими очертаниями лица… Тогда семье недолго пришлось бы дожидаться женихов, лелеющих надежду заполучить в жены юную графиню Корнееву. Вот и стал Павел Михайлович искать, куда бы им подальше от столицы податься, поотдаленнее от света… И в результате выбрал то самое поместье, переехав в него уже через год после покупки и очередной реставрации, за время которой бедный дом приобрёл свой нынешний цвет и ?бородавки? в виде бесчисленных львиных голов по всему фасаду. Слуг снова переселили в левое крыло, оставив на сей раз правое без каких-либо изменений.Дмитрию тогда шёл шестнадцатый год, Юлии же только десятый.Место там оказалось дивное, с тем нельзя было поспорить. Сразу за домом располагался чудесный яблоневый сад, насчитывающий четыре десятка крепких, многолетних деревьев, а чуть дальше, если взять немного правее, пройдя через залитую светом берёзовую рощицу, попадаешь в пышный розовый сад, посреди которого возвышалась каменная беседка с восемью колоннами, увитыми плющом, на каждой из которых был изображён играющий на арфе ангел. Сам дом, принарядившись во всё новое — только некоторые комнаты оставили без изменений — светлый, просторный, с бильярдной, библиотекой, полной всевозможных старинных и современных книг, словно добрая бабушка, принял своих новых хозяев.Маленькой Юлии понравился их новый дом, в частности яблоневый сад и беседка, где она иной раз пропадала целыми днями. А вот Дмитрий, приехавший к ним на время каникул, не разделял этого детского восторга, когда всё кажется прекраснее и проще, чем на самом деле. Юноша в силу возраста понимал в то время больше, чем десятилетняя сестра, и в его памяти ещё очень ярко сохранялась их прежняя жизнь с родителями. Он видел, что дядина любовью к Юлии и забота о ней не искренняя, и что этот переезд был устроен намеренно, с целью укрыть её подальше от потенциальных женихов… Оттого это поместье в глазах юноши играло самыми мрачными красками, вызывая полнейшее отторжение и брезгливость.На Дмитрия дядина власть практически не распространялась?— помимо унаследованной от отца решительности и твёрдости нрава, юноша и по закону был более свободен, нежели сестра. А по достижению совершеннолетия вообще имел полное право взять Юлию под свою опеку, что Дмитрий и намеревался сделать в скором времени. Он понимал, какую ответственность возьмёт тем самым на себя?— ведь сестра будет уже почти что взрослая?— и потому не решался на этот шаг прежде, чем ему самому исполнится двадцать два. Юлии как раз будет в тот год шестнадцать, и тогда можно смело везти её в Петеобург, с помощью старых знакомых постепенно подготовив её к светской жизни. Но пока пускай продолжает днями напролёт пропадать в саду и лесу с их верным Егорычем: мужиком, сыном простого плотника, который сумел уродиться в тот же самый день, что и отец Дмитрия и Юлии. На протяжении детства, а впоследствии и юности, Егорыч был его самым лучшим другом, никогда не выказывавшем того раболепства, как иные дети. Простой, бесхитростный, всегда говорящий то, что думалось, хотя более предпочитал молчать, смышленый в обучении, коему ради забавы подверг его юный барин в их отрочестве, и надёжный друг, в чьей груди билось отважное сердце?— таким и был Егорыч. Граф Корнеев обожал его, несмотря на то, что в детстве не раз оказывался с разбитым носом после их совместных мальчишеских игр, и всецело доверял, и потому лишь одному ему мог доверить заботу о Дмитрии и Юлии, коих бездетный Егорыч полюбил словно своих собственных отпрысков. А после кончины графа и графини эта привязанность ещё более укрепилась.?Ты,?— сказал ему Дмитрий в ту весну, когда впоследний раз гостил в дядином поместье,?— заменил Юлии отца?— про себя не говорю, ведь я почти всё время проводил в лицее. Но ты для меня верный друг. Будь же им и дальше. Сам видишь, что Павел Михайлович никогда не станет радеть о счастье и благополучии Юлии в той мере, в какой она заслуживает. Так будь ей тем, кого бог отнял у нас прежде срока?— сразу и отцом, и матерью. Некому кроме тебя подарить ей заботу и любовь родительскую. Сейчас Юлии всего четырнадцать… Через два года я заберу вас в Петербург или в Москву, на первое время. Тогда я уже буду должен до конца отрастить своё оперение. Ну, а сейчас мне нужно сделать то, что не смогу потом?— посетить Европу. Ведь вскорости нужно будет хлопотать о замужестве сестры, да и самому семьёй не помешало бы обзавестись…??Я понял всё, Дмитрий Алексеевич,?— тоном, внушающим спокойную уверенность, отвечал ему Егорыч. —?Посетите Европу, поживите у немцев*. А за Джулией я пригляжу, будьте спокойны. Не всякий отец любит свою дочь, как я её?.?Знаю, потому и верю тебе, как верил наш бедный батюшка. Ничего, всего два года осталось вам потерпеть житьё здешнее. Но только времени даром не теряй?— и далее обучай её тому, чему батюшка тебя научил. Гувернер-то у неё никудышный, благо хоть на англицком и французском языках лопочет. Да что толку с того, что она обучена книжки читать на них? Не то это, для жизни ей иные навыки и знания нужны?.Отбыл Дмитрий в Европу, как и собирался, через неделю. А там, по одной ему ведомой причине, занесла нелегкая молодого графа на другой конец света?— на берега Южной Америки. Что было с ним далее?— никто из домашних не ведал. Последнее письмо от Дмитрия пришло как раз из Марсельского порта, где он сообщал домашним о своём отбытии на другой континент, без дополнительных объяснений.И вот с той поры о Дмитрии не было ни слуху, ни духу. Павел Михайлович первое время делал вид, что пытается хотя бы что-нибудь разузнать, да весьма быстро прекратил эти попытки, в частности после официального известия, что Дмитрий добрался-таки до Южной Америки, где и затерялся его след.Скорее из расчёта, но всё же не без здравой мысли, рассудил тогда Матвеев подобным образом: если Дмитрий погиб или намеренно сбежал, то нет уже смысла его искать. Ничего это не даст. Ну, а если нет… то тогда лишь со временем станет ясно, что далее надо будет делать. А пока нужно подождать. Да и если Дмитрий никогда не найдётся, то его деньги в таком случае должны по закону перейти к Юлии. А это уже означает, соответственно, что если она не будет замужем, то к нему, Матвееву, перейдут они. Так что конечно Павел Михайлович был наименее всех заинтересован в поисках племянника.И ожидание это, в результате, продлилось почти шесть лет, ровно до того момента, когда тарантас, занимаемый Базаровым и Кирсановым, въехал к ним во двор.—?Славный домишко,?— заметил Базаров ещё на подъезде к нему. —?И кругом всё хорошо ухожено… Даже удивительно.—?Почему? —?поинтересовался Аркадий.—?А сам разве не заметил, как нам пришлось добираться сюда? Я уж едва не пожалел, что топора и пилы с собой не прихватил, дабы дорогу в случае чего расчистить. Зачем жить в таком отдалении от людей, если не хочешь скрыться от них? Вот потому и удивляет, что кругом всё так ладно и ухожено. Видно, самолюбие потешить желают тем самым. Надеюсь,?— прибавил Базаров усмехнувшись после небольшой паузы,?— что сами хозяева не окажутся из числа тех чудищ, которыми детей в сказках пугали: места ведь самые подходящие для обитания именно таких. Баба Яга там, или Кощей какой-нибудь с Лешим…Ямщик, услыхав это, трижды сплюнул через левое плечо и перекрестился с бормотанием.—?Евгений… —?произнёс Аркадий.—?Что ?Евгений?? И чего это ты с укором на меня смотришь, Аркадий? Ладно, пошутил я неудачно, согласен. Но ты и сам понимаешь, что ситуация такова, что мне, кроме как шутить в дороге, ничего более не остаётся. Вообще, могли бы и не ввязываться во всё это…—?Мы же слово дали тому бедолаге! Да и семье ведь надо узнать о судьбе графа Корнеева…Базаров на это лишь красноречиво махнул рукой?— глупости всё это, мол, время только даром тратим,?— и нарочно отвернулся от Аркадия, дабы не продолжать этот разговор.Как только они въехали во двор, навстречу к ним тут же из-за дома выбежали две легавые собаки, наперебой заливаясь беззлобным лаем.?Лука, Звона, ко мне!??— повелительно гаркнул на собак резво выбежавший вслед за ними мужик лет пятидесяти, в распахнутой чуйке* и высоких, запачканных сапогах, натянутых поверх коричневых портков.—?Ко мне! Вот, хорошо. Сидеть! Молодец, молодец… Доброго дня, господа хорошие,?— прибавил он, зорко взглянув на новоприбывших своими голубыми глубоко посаженными глазами, ласково почёсывая за ушами покорно усевшихся возле него собак. —?С чем пожаловать изволили-с? Сидеть, Звона…Базаров краем глаза заметил, как в доме в это время дёрнулось на окнах несколько занавесок, и все на первом этаже.Собаки, усевшиеся по обеим сторонам от мужика, уже с радостью принимали из его рук угощение в виде сухарей, с любопытством вглядывались в незнакомцев умными тёмно-бархатными глазами и подёргивали носом, принюхиваясь к новым запахам.—?Здесь живёт Павел Михайлович Мартынов? —?спросил Базаров, проигнорировав обращённый к нему с Аркадием вопрос.—?Да, они-с изволят тут поживать,?— ответил мужик, продолжая вопросительно смотреть на этих двух незнакомых молодых господ.—?А Юлия Алексеевна Корнеева, племянница Павла Михайловича, тоже здесь? —?спросил уже Аркадий.Мужик утвердительно кивнул после короткого раздумья, нахмурив при этом свои лохматые брови, покрытые, как и коротко остриженные волосы с вьющимися бакенбардами, белоснежной сединой.—?С чем пожаловать изволили? —?упрямо повторил он свой первый вопрос. —?И как величать прикажите?—?Евгений Васильич Базаров, а это мой приятель?— Аркадий Николаевич Кирсанов. Мы по делу прибыли,?— тут же добавил Базаров. —?Вести имеются для барина вашего и Юлии Алексеевны.—?Интересно, и что же это за вести? —?поинтересовался мужик. —?Не обижайтесь, просто барин иначе не дозволит в дом впустить.—?О Дмитрии Алексеевиче,?— сказал Аркадий,?вылезая из тарантаса вслед за Базаровым,?— племяннике Павла Михайловича поговорить хотим.—?О Дмитрии? —?переспросил мужик, в миг переменившись в лице, и тут же шагнул к ним. —?Вам что-то про него известно? Бог мой… Да жив ли он? Говорите, коль знаете, прошу вас! Не мучайте… Я ж ему вместо отца оставался…—?Егорыч, что за шум? —?прервал его вышедший вперевалочку на крыльцо невысокий, полноватый мужчина сорока лет, одетый в зелёный бархатный халат и обутый в расшитые тапочки без задников.—?Я вижу,?— продолжил он, не став дожидаться никаких разъяснений, слегка причмокивая пухловатыми губами во время речи,?— я вижу, к нам посетители пожаловали… Доброго здравия, господа. Я?— хозяин тутошний, Павел Михайлович… Ну, а вы кто?—?Евгений Васильич Базаров, а это их приятель?— Аркадий Николаевич Кирсанов,?— представил друзей Егорыч, на что те лишь слегка кивнули.—?Очень рад,?— широко улыбнулся им Мартынов, словно хотел похвастаться своими белыми зубами. —?Какими же судьбами заехали в наши края??Экий слащавый…??— подумал про себя Базаров, разглядывая округлое, гладко выбритое, румяное лицо Павла Михайловича, и пухлые, как у ребёнка, белые кисти рук, с немного отрощенными ногтями.—?Они-с о нашем Дмитрии что-то знают,?— снова ответил Мартынову Егорыч.—?О Дмитрии? Какой ещё Дмитрий? —?изобразил удивление на своём лице Павел Михайлович.—?Не далее, как лет шесть тому назад, им являлся ваш племянник,?— произнёс Базаров с ироничной нотой в голосе.—?А,?— протянул Мартынов. —?Так речь о Джимми… Прошу прощение, господа, я привык звать племянников на англицкий манер. Так что же вы хотели рассказать мне о нём? Неужто отыскался? — задумчиво спросил он, а потом вдруг спохватился. — Ну, что это я, в самом деле? Проходите, проходите в дом! Это просто непростительный mauvais ton* с моей стороны?— держать гостей посреди двора столько времени! Глашка, чаю нам завари на троих!.. Или, погоди… Егорыч, где Джулия?—?В саду изволят читать-с.—?Ну так приведите её! —?едва ли не с возмущением воскликнул Мартынов. —?Ей тоже о брате следует узнать, будь то худые, аль добрые вести. Шесть лет всё ж ничего-сь о нём не слыхали… Должен предупредить, господа,?— уже шёпотом произнёс он, когда Базаров и Аркадий поднялись на крыльцо,?— что племянница моя?— чуднá немного. Совсем в мать свою пошла, сестрицу мою, царствие ей небесное… Та тоже всё словно не по этой земле ходила: в грезах каких-то витала… Была б Джулия хоть лицом хороша, как моя бедная Ольга?— так и того в ней нет! Наградил же бог племянницей без внешности и без здравой мысли в головке… Ох, что-то я не о том говорю, pardonnez-moi*. Словно вы прибыли мои жалобы на судьбу выслушивать… Ну же, присаживайтесь. Вот на эти стулья, что возле камина. Да-да, правильно. Мебель эту я только год назад выкупил. Самим Гамбсом* произведена!—?Весьма занято,?— пробормотал Базаров, без стеснения осматривая гостиную, куда их привёл хозяин дома.Это была высокая, просторная комната, обильно заливаемая светом через обращённые к востоку окна (день ещё не подошёл к полудню). Начищенный паркет не был покрыт коврами, да и самой мебели было весьма немного?— так, из расчёта на самих хозяев, да на пару-тройку гостей, не более. Но зато светлые шёлковые обои были почти сплошь увешаны картинами, изображавшими охотничьи сцены в зимнее и летнее время, всевозможным оружием (изогнутые кинжалы, длинные сабли, ружья, и прочее) развешанном на пёстром восточном ковре, и обильной коллекцией охотничьих трофеев: тут были головы оленя, медведя, лося и кабана, чучело совы, селезня, коршуна и других птиц, лисья шкура соседствовала с волчьей, меж которых затесалась бобровая…—?Замечательная коллекция. Вы любите охотиться? —?выразил Аркадий сам собою возникающий вопрос при виде всего этого.—?Что вы, в руки не брал никогда ружья! —?с какой-то брезгливостью ответил Павел Михайлович.—?Это всё мы с барышней нашей настреляли,?— с нескрываемым оттенком гордости произнёс вошедший в гостиную Егорыч. —?Любит Юлия Алексеевна в досужий час выйти из дому в лес дремучий и зверя какого-нибудь выследить, аль птицы к ужину настрелять.—?Вот, я ж говорил, что странная она?— ну где это видано, чтобы девка по лесу с ружьем бродила? Вот этот старый дурак,?— Мартынов указал на Егорыча,?— приучил Джулию года четыре назад к этому, а я с той поры никак выбить не могу эту дурь из головы её… Эх, и как бы я высек тебя за это, Егорыч, будь ты моим!.. А где же сама Джулия?—?Сейчас будут-с,?— невозмутимо отвел Егорыч. —?Платье они сменить пошли.—?О, ну это надолго…—?Я сам не охочусь,?— сказал Базаров,?— но мне так видится, что занятие это весьма недурное: оно позволяет вам лишний раз на покупку мясной провизии не тратиться.—?Это верно,?— вновь широко улыбнулся Мартынов,?— но страшно подумать, сколько пороху и пуль уходит на это!—?Так обучите барышню из лука стрелять,?— предложил Базаров.—?Э, нет, достаточно уже с неё. Да и некому учить… —?Павел Михайлович поерзал в своём кресле, словно никак не решаясь заговорить о главном. —?Хм… Ну, так, что же будем делать? Дождёмся Джулию, или без неё про Джима будем говорить?—?Воля ваша, мы только гости,?— ответил Аркадий, все ещё разглядывая стены гостиной.Базаров же пожал плечами: ?Мне это всё равно?.—?Хорошо, тогда подождём. Нет никакой охоты после пересказывать все сызнова. Да и чай уж вскорости должны принести…—?Может господа хотя бы сообщат нам, жив ли Дмитрий Алексеевич? —?предложил Егорыч.—?На момент, когда рассказавший нам о Дмитрии Алексеевиче виделся с ним в последний раз, граф был вполне жив и благополучно здравствовал,?— ответил Базаров.—?И когда же это было? —?поинтересовался Мартынов, чуть подавшись вперёд, в то время как Егорыч что-то облегченно прошептал, слегка прикрыв глаза.—?Ну, это было примерно год назад, но не думаю, что что-то могло измениться за это время. Ведь дело в том…Аркадий умолк, прерванный тихо вошедшей в гостиную и застывшей возле порога темноволосой девушкой в лёгком светло-розовом платье, смущённо произнесшей: ?Здравствуйте, господа. Извините, что заставила вас ждать?.