Глава 9. Несколькими часами ранее. Части 1-3 (1/1)

Глава 9.Несколькими часами ранее.Часть 1Томас резко проснулся от смутного чувства тревоги. Холодея от страха, он поднял голову и внимательно осмотрелся. Было тихо. Ночной сумрак затаился в углах спальни, и только масляный светильник в форме лилии слабо освещал кровать, утопающую в шелковых, вышитых затейливыми узорами подушках. Леди Иден создала максимальный комфорт для своего любимца: простыни из тончайшего полотна, теплые зимние одеяла из овечьей шерсти, обшитые шелком, легкие атласные покрывала, чтобы не было жарко летом. Большой сундук, стоявший в ногах кровати, был набит изящной одеждой, которую она шила сама в соответствии со вкусами сына. Он любил яркие, сочные цвета, особенно зеленый и синий, и терпеть не мог унылые, темные оттенки, за исключением черного. У Томаса был великолепный наряд из черного шелка с вышитыми золотом узорами в виде молний, и он одевал его по особо торжественным случаям.За плотной шелковой занавесью находилась туалетная комната, в центре которой стояла большая купель. Томас был невероятным чистюлей и полоскался каждый день, если погода не позволяла купаться в пруду, специально вырытом, по приказу леди Иден, для своих сыновей.Мать могла позволить себе баловать своих детей. Отец, лорд Эрик, дал за ней большое приданое, да и муж был более чем обеспечен. Друзья участвовали в крестовом походе и привезли несколько обозов с богатой добычей. Томаса с детства окружала роскошь, достойная наследного принца.Юный красавец потянулся, откинув одеяло, в которое был заботливо укутан.—?Дитер,?— ласково улыбнулся Томас и вдруг резко подскочил: в памяти четко всплыли события минувшего дня, жестокая отповедь Маргарет, безумные танцы на столе и эта чудовищная истерика с раздеванием и демонстрацией своего голого зада.Мальчик застонал и уткнулся пылающим лицом в подушки. Он вспомнил лицо Дитера, искаженное страданием, а в ясных голубых глазах плескалось изумление, жалость и что-то еще, темное и хищное. Тогда Томас впервые обратил внимание на мужественную красоту брата, на то, какие у него широкие плечи, узкие бедра, длинные стройные ноги и руки, такие надежные, теплые и ласковые. По телу Томаса пробежала дрожь, а внизу живота вдруг скрутилась огненная спираль сладкой тянущей боли. Он прижал руку к паху, пытаясь унять эту мучительную пытку, и наткнулся на свое пульсирующее орудие в полной боевой готовности.—?О, нет! —?прошептал юноша сквозь стиснутые зубы, брезгливо отдергивая пальцы. —?У меня встает на мужика. Я извращенец.Томас не понимал, что с ним происходит. Он любил женщин, ценил их красоту, изящество, и никогда не обращал внимания на мужчин. Они его не привлекали. В какой момент его так переклинило? Или его тяга к изысканной одежде, дорогим украшениям, комфорту была не просто прихотью? В нем уже были задатки чего-то неправильного, не мужского?А это неосознанное кокетство, томные взоры из-под ресниц, невинно-порочная усмешка, скользившая по губам? Что это, чет побери? Так, спокойно! Он ведь не перед мужиками распускал хвост, как павлин, а перед прекрасными дамами. Уже лет в 13-14 Томас осознал, что нереально красив. Ему льстило внимание женщин, он с удовольствием ловил на себе их восхищенные, страстные, многообещающие взоры. Когда он пел на праздниках, покоряя слушателей своим чарующим голосом, ни одна красавица не могла устоять перед его пленительным очарованием и растекалась, как мартовская сосулька от его обольстительной улыбки и взгляда змея-искусителя. Но это был просто легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Игра подростка, готовящегося стать мужчиной. Но Томас никогда не позволял себе утянуть какую-нибудь девицу в темный уголок, чтобы сорвать поцелуй или залезть под юбку. Он четко видел грань между любовью и пошлостью, поэтому всячески избегал подобных ситуаций, а если нетерпеливая дама сама пыталась умыкнуть его, он напускал на себя вид невинного ангелочка или полного идиота, не понимающего, чего от него хотят. Но с Маргарет этот номер не прошел, она оказалась напористой и дерзкой, разбудила в нем страсть и жажду плотских наслаждений. Томас искренне влюбился в нее, отдаваясь новым чувствам и ощущениям без оглядки, открыв свое сердце первой, самой искренней и светлой любви…А сегодня Маргарет отшила его. Жестко и грубо разбив то самое сердце, которое он подарил ей, а рядом никого, только холод, пустота и, раздирающая душу, боль. И вдруг, сквозь темную пелену отчаяния,?— синие глаза Дитера, его печальное лицо, теплые руки. Он утешал, баюкая, нежно прижимал к груди, а Томас, прильнув к нему, испытывал невыразимое блаженство, успокоение и что-то еще упоительно-трепетное. Ему было хорошо в объятиях мужчины, ни брата, ни друга, а, именно, в больших, сильных руках красивого мужика, самца.—?А каков итог? —?растерянно думал мальчик. —?А итог однозначный,?— я ненормальный извращенец. Томас еще глубже зарылся пылающим от стыда лицом в подушку, собираясь всерьез заняться самобичеванием, и уже заготовил несколько сочных эпитетов, но вдруг гнетущее предчувствие надвигающейся опасности заставило сжаться его сердце. Мальчик приподнял было голову, чтобы осмотреться, но получил сильный удар по затылку и потерял сознание.Часть 2 Красота, как и уродство, Может быть проклятием.Отец Стефан, дождавшись, когда стихнут шаги Дитера, осторожно проскользнул в спальню и осмотрелся.Томас крепко спал, свернувшись калачиком и подложив ладони под щеку. Точеное лицо обрамляли тугие кольца волос, блестящим каскадом ниспадая на плечи и спину почти до лопаток. Монах, боясь шелохнуться, не спускал глаз с юноши, невольно залюбовавшись его дивной красотой. С трудом отведя взгляд, Стефан оглядел комнату. Его поразила роскошь, царившая здесь. Стены завешаны искусно вышитыми гобеленами. У высокого стрельчатого окна, забранного изящно выкованной решеткой и занавешенного кружевной шторой, стоял столик из черного дерева, инкрустированный золотом.По обе стороны были расположены два кресла с высокими резными спинками, также из черного дерева, удобные подлокотники и мягкие сиденья оббиты золотистой парчой. В небольшом камине, украшенном изразцами, уютно потрескивали дрова. На прикроватной стойке слабо мерцал масляный светильник в форме лилии, стояла маленькая вазочка, выточенная из цельного малахита, в которой благоухали нежные весенние подснежники. В изножье широкой кровати стоял большой кованый сундук для одежды, покрытый вышитым покрывалом из плотного темно-зеленого щелка. Такая же занавеска крепилась на карнизе, закрывая вход в другую комнату, скорей всего в купальню. Каменные полы были застелены домоткаными ковриками. И над всем этим великолепием, словно легкое воздушное облако, парила белоснежная кровать, вся в щелках, атласе и кружевах. Во всем этом чувствовалась любящая женская рука. На первый взгляд комната была похожа на покои какой-нибудь юной красотки, если бы не целый арсенал оружия, висевшего на стене, рядом с входной дверью. Здесь были кинжалы разной величины, мечи, луки, колчаны со стрелами, небольшое копье с острым наконечником, метательные ножи с удобными наборными рукоятками. Украшением коллекции был двуручный рыцарский меч, выкованный специально под маленькие руки хрупкого юноши, прекрасно сбалансированный и украшенный по рукояти драгоценными камнями. Монах презрительно хмыкнул,?— вряд ли изнеженному мальчишке когда-нибудь придется воспользоваться этими смертоносными предметами.Вдруг Томас тихо вздохнул и зашевелился под своим атласным одеялом. Монах испуганно шмыгнул за портьеру и оказался, как он и предполагал, в купальне. Комнату освещал светильник, стоявший на небольшом туалетном столике. Посередине установлен большой чан в форме тюльпана, изнутри тщательно отполированный, а снаружи покрытый узорной чеканкой. На дубовой лавке аккуратными стопками лежали чистые простыни. Приятно пахло свежестью и цветами. Возле столика стоял табурет с изогнутыми ножками в виде львиных лап и мягким сиденьем, обтянутым зеленым щелком. Стефан осторожно присел и осмотрелся. Щетки с ручками из слоновой кости, расчески из ценных пород дерева, хрустальные флаконы с притертыми пробками, а в них какая-то жидкость. Монах понюхал один их флакончиков и пожал плечами. Он не знал, что это, но пахло невыразимо волнующе. Стефана заинтересовал овальный предмет в изящной серебряной оправе, висевший над столом на уровне глаз. Он приподнялся, чтобы посмотреть поближе и отшатнулся,?— из блестящей поверхности на него уставилось неприятное, злобное лицо с глубоко посаженными маленькими глазками неопределенного цвета, крючковатым носом и тонкими бледными губами. Зеркало! Сатанинское изобретение, привезенное с востока. Стефан задохнулся от бешенства, неужели эта отвратительная морда принадлежит ему, или это дьявольские происки? Монах еще раз взглянул на свое отражение и закрыл лицо руками. Ну почему кому-то судьба дала все,?— красоту, богатство, всеобщую любовь и обожание, а он обречен влачить жалкое существование, почти умирая от голода. Во всех его бедах виновата эта подлая семейка. Ну, ничего, он устроит им апокалипсис, лишив их самого дорогого,?— их ангела. Стефан решительно поднялся, и тут его взгляд упал на шкатулку красного дерева, украшенную речным жемчугом. Открыв крышку, монах замер: шкатулка была наполнена золотыми безделушками,?— здесь были кольца и перстни с изумрудами, рубинами, сапфирами, браслеты, цепочки, кулоны и еще множество драгоценных вещичек непонятного назначения. Священник воровато оглянулся, выгреб все содержимое шкатулки и сунул под рясу.—?Они ему больше не понадобятся,?— злорадно подумал он и поднял голову, прислушиваясь.Тихо. Мальчишка крепко спит. Видать притомился после того, что вытворял на столе. Развратник! Шлюха! А выглядит, как невинное дитя.—?Дьявольское отродье! —?прошипел Стефан и плюнул, попав в свое отражение в зеркале.—?О, господи! —?монах испуганно отскочил и перекрестился.В сердце закрался липкий страх,?— плохой знак, к несчастью или погибели.—?Нет, нет! Бог на моей стороне. Я выполню свою миссию: избавлю мир от скверны. Священник гордо выпрямился, и глаза его вспыхнули фанатичным огнем. Он осторожно выглянул из-за портьеры и замер. Все благие мысли испарились в один миг из его воспалённого сознания при виде Томаса. Юноша, откинув одеяло, лежал на животе, уткнувшись в подушку. Стефан был поражен совершенной красотой юного, ничем не прикрытого тела. Изящество и грация в каждом изгибе. Точеные линии плеч, талии, бедер делали его похожим на золотую статуэтку. Округлая попка и чуть раздвинутые стройные ноги вызвали у святоши такой всплеск похоти, что он почувствовал, как внутри что-то оборвалось, лопнуло и залило все тело жаркой, удушливой волной безумного желания.—?О, змей-искуситель,?— шептал монах, окончательно теряя разум. —?Прекрасный, как падший ангел. Ты явился, чтобы совращать умы и души людей. Но я остановлю тебя, заставлю принять адские муки. Да, да! Искупление, через страдания!Стефан выскользнул из своего укрытия. Подкрался к юноше, который поднял голову, словно что-то почувствовав, и с силой ударил по затылку короткой дубинкой. Томас упал лицом в подушку и затих. Монах склонился над бесчувственным телом и принюхался, как дикий зверь. О, какой волнующий аромат исходит от волос и золотисто-медовой кожи мальчишки. Холёный, изнеженный маленький дьявол. Искуситель, одним взглядом способный толкнуть праведника в пучину греха!И тут в памяти возник один из самых унизительных моментов его жизни. Стефан давно, еще, когда занимался обучением маленького Томаса, обратил внимание на редкую красоту и очарование ребенка. Как же ему хотелось прикоснуться к этому чуду, ощутить щелк его волос, нежность кожи, вобрать в себя чистый, невинный запах. Однажды Стефан не удержался и погладил малыша по бархатной щечке. Сколько же холода, высокомерия и брезгливости он увидел в этих, только что сияющих солнечным светом, глазищах. Как сжались эти розовые губки, сморщился точеный носик и надменно вздернулся упрямый подбородок.—?Никогда больше так не делайте, святой отец,?— процедил он тогда. —?Я не разрешаю вам прикасаться ко мне.И маленький гаденыш, резко повернувшись, выбежал из комнаты, хлопнув дверью, а монах остался неподвижно сидеть, чувствуя невыносимое унижение и страх. Как ребенок смог понять, что его ласка не была такой уж невинной. Томас будто заглянул в самые тайные уголки темной души монаха, пронзил его насквозь своими колдовскими глазами, в глубине которых полыхнул испепеляющий огонь. Стефана передернуло от ужаса, тело покрылось холодным потом,?— он понял, что этот ребенок не такой, как все. Было в нем что-то таинственное, неземное и опасное. С тех пор между мужчиной и мальчиком началась тихая война. Ненависть мутной волной поднимаясь в душе Стефана, а с губ срывались злобные проклятья. Тогда как Томас смотрел на него невинными глазками и лишь пренебрежительно кривил пухлые губы, а когда вредный мальчишка нажаловался своей мамаше, и та влетела в комнату, как фурия, устроив грандиозную словесную трепку, монах возненавидел всю эту ненормальную семейку.Но сегодня настал его звездный час! Сегодня он уничтожит всех,?— кого физически, кого морально. Лишившись своего сокровища, эти люди потеряют все, покой и радость уйдут из этого проклятого дома навсегда.А сейчас он, наконец-то, осуществит свою мечту. Мальчишка в его власти. Такой прекрасный образец совершенной красоты, которая не должна существовать на земле, чтобы не пробуждать в людях грязную похоть. -Нет, нет! —?успокаивал свою совесть отец Стефан. —?Ты меня не соблазнишь, маленькая потаскуха. Это невозможно, поскольку я служитель Господа. Я твёрд, очень твёрд в своей вере… О! Ну почему ты спишь голый, как язычник, выставляя напоказ все свои прелести! Но, с божьей помощью, я устою перед…Только немного полюбуюсь тобой…и всё… Я так давно мечтал об этом. Монах, трясясь от вожделения, осторожно коснулся разметавшихся волос юноши, провел кончиками пальцев по спине, поражаясь, какая шелковистая у него кожа. Положил обе ладони на упругие ягодицы и раздвинул их, любуясь маленьким, плотным колечком. Лизнул языком и невольно застонал от накатившего желания немедленно ворваться в эту сладкую, тугую глубину. Монах шире развел ноги мальчика и попытался впихнуть свой член в розовую дырочку, но у него ничего не получилось. Отросток был вялым и никак не хотел наливаться силой. Чертыхнувшись, Стефан грубо перевернул Томаса на спину. И опять невольно залюбовался чувственной прелестью этого неземного создания. Он благоговейно прикоснулся к лицу юноши.—?Ну, что же, мой мальчик,?— почти нежно прошептал монах. —Вот ты и в моей власти! Где же твое высокомерие, надменность, недосягаемость. Ты лежишь передо мной голый и беззащитный, а я буду трогать и ласкать тебя, как шлюху, и ты не скажешь мне ни слова против.Стефан погладил грудь мальчика, покрутил розовые сосочки, пощекотал упругий живот, подул в аккуратный пупочек, прижался щекой к паху, теребя маленькие яички, и прикрыл глаза от удовольствия. Как же хорошо! Сбылись его сладкие грезы.Вдруг монах, встрепенувшись, прислушался. Ему показалась, что кто-то поднимается по лестнице.—?Что-то я задержался здесь, надо уходить.Стефан подхватил тело юноши, перекинул через плечо и быстро выскользнул за дверь, юркнув в темную нишу, и затаился. Из укрытия ему не было видно, кто зашел в спальню Томаса. Но ему это и не было интересно. Монах пробежал по короткому коридору, свернул за угол, преодолел несколько ступенек и оказался в тупике. Он нажал на небольшой выступ в стене и перед ним открылся потайной ход. В нос ударил запах сырости и плесени. Стефан остановился на верхней площадке, с которой вниз вела лестница в темную, мрачную глубину, на ощупь поднял рычаг и проход тихо задвинулся, отрезая его от внешнего мира. Монах зажег факел и стал медленно спускаться по влажным, осклизлым ступеням.—?О, мой сладкий! —?бормотал он. —?Ты не представляешь, какой сюрприз тебя ожидает. Я все приготовил для твоего наказания за гордыню. И я заставлю тебя умолять о пощаде. Ты слишком хрупкий и нежный, чтобы сопротивляться моим желаниям. Припугни тебя как следует, и вся твоя спесь исчезнет. Ты будешь плакать и скулить, а я заставлю тебя встать на колени с раздвинутыми ногами и задранной кверху задницей, и буду смотреть, как трепещет от ужаса твое розовое колечко. Ты своими тонкими пальчиками сам разведёшь передо мной ягодицы, и я войду в тебя одним толчком и буду наслаждаться твоими криками и стонами, и, чем громче ты будешь вопить, тем больше удовольствия получу я. Да, униженная жертва доставляет наивысшее наслаждение. А самое страшное будет для тебя?— это одиночество перед лицом смерти, за твоей спиной не будет родных и друзей, а только я, раздирающий в кровь твою плоть, и ты будешь медленно опускаться в преисподнюю, где тебе и место.Часть 3Дитер сидел за столом среди гостей, рассеянно слушая их веселые разговоры, и методично напивался. Перед его глазами стояло лицо Томаса, прекрасное в своей ярости и боли, огромные, полные слез глаза, разметавшиеся про груди и плечам волосы, его хрупкие руки, лихорадочно срывающие с себя одежду, и побелевшие от злости губы, из которых вырывались страшные, больно жалящие слова. Дитер осушил очередной кубок с вином, и бессильно уронил голову на грудь. Память услужливо выдавала все новые картины произошедшего, а когда перед его мысленным взором предстало обнажённое тело юноши, такое хрупкое и беззащитное, он сдавленно застонал. Дитер не мог отогнать от себя это видение, с чувством стыда и презрения к себе, ощущая, как жаркий огонь разливается в низу живота.—?Да, малыш, ты прав, я безумно хочу тебя! В какой момент я это понял?Когда подсматривал за тобой и Маргарет? Или, когда утром зашёл в спальню и залюбовался твоим телом, утомленным любовью, а может еще раньше, шлепая тебя по твоей маленькой упругой попке, или …Тут его постыдные и безрадостные мысли прервало легкое прикосновение чьей-то руки к своему плечу. Дитер поднял тяжёлую голову и мутными глазами посмотрел на того, кто осмелился потревожить его. Это была Маргарет.—?Чего тебе? —?грубо спросил он, с ненавистью глядя на девушку.Она отшатнулась, как от удара, но, взяв себя в руки, тихо сказал.—?Его нигде нет!-Кого нет? —?Дитер тряхнул головой, пытаясь избавиться от шума в ушах.-Томаса нет! —?нетерпеливо прошипела Маргарет—?А зачем он тебе? Ты же его отшила.—?Ну, да. Так сложились обстоятельства. Но сейчас мне как-то не по себе. Когда я подходила к спальне Томаса, мне послышалась какая-то возня в коридоре и то ли стон, то ли плач, я не поняла. Мне стало очень страшно, и я забежала в спальню, но там никого не было,?— девушка вздрогнула, будто от холода.—?А чего ты туда поперлась? Перепихнуться захотелось напоследок? —?язвительно процедил Дитер.Маргарет опустила ресницы, скрывая боль и отчаяние.—?Я хотела попрощаться и извиниться за жестокие слова, которые наговорила Томасу. Мне нужно было все ему объяснить. Он чудесный, нежный и ранимый, а я причинила ему такие страдания. Ну не могла я просто так уехать, не поговорив с ним.—?Ага, а потом еще поиметь его, чтоб было, о чем вспомнить, когда будешь барахтаться в койке со своим старым пердуном,?— Дитер налил себе еще вина и поднес кубок к губам.Маргарет застонала.—?Да очнись ты, наконец, дубина. Говорю тебе, Томас пропал. Я чувствую, что-то случилось!Дитер, постепенно трезвея, смотрел на встревоженное лицо девушки, и до него доходило, что она действительно в панике.Он вскочил со своего места и, бросив ей?— Оставайся здесь! —?ринулся к лестнице.Влетев в спальню брата, он замер, потом тихо позвал ?— Томми, малыш, ты здесь?Но ему ответила звенящая тишина. Дитер заметался по комнате, заглядывая под кровать, в сундуки, опрокинул кресла, разворошил всю постель, в надежде, что Томас во сне запутался в одеяле, забежал в туалетную комнату, но мальчика нигде не было. Дитер подошел к кровати и бессильно опустился на колени, уткнувшись лицом в подушку, пахнущую весенними травами и еще чем-то тонким и неуловимым,?— это аромат Томаса, его волос, его тела. Дитер застонал, страх и тревога тисками сжали сердце.—?Где же ты, малыш? —?прошептал он, поднимая голову. Тут он увидел темное пятно на подушке, к которой только что прижимался лицом. Присмотревшись, он с ужасом понял, что это кровь. Весь масштаб катастрофы оглушил его. Томаса подло умыкнули, это ясно. Но кто? Зачем? И где его теперь искать?—?Убью, мерзавца! —?взревел Дитер и, как ураган, вылетел из комнаты, промчался по коридору, скатился по лестнице и заорал не своим голосом.—?Томми похитили!