Часть 5. Боевые приготовления (1/1)

Вернувшись в Асгард, Локи отправился прямиком в Золотой Чертог.Всё было то же кругом; так же нерушимо и неизменно, как и в день, когда он ушёл навстречу зову дороги?— с одной лишь сменой тончайшего белья, не взяв ни монеты из сокровищницы, где половина богатств принадлежала ему по праву. Лишь много гуще стала листва молодых раньше вязов в дворцовом саду; узор её тени на расписных плитах сдвинулся и разросся.Локи не желал объясняться со стражей и слугами: скорее всего, те его бы признали, хоть и не сразу, но тратить время на праздные разговоры не хотелось. С усмешкой покосившись в сторону самодовольного главного стражника с золотым рогом на поясе, о котором ходили легенды, что-де никто мимо него не пройдёт незамеченным, Локи с волнением направился к покоям матери. Ноги несли сами, несмотря на минувшие годы.Неслышно отворив дверь в покои царицы, Локи замер на пороге. С быстро забившимся сердцем смотрел он на женщину в строгом синем платье, стоявшую у окна. Она вглядывалась в даль, открывавшуюся с высоких окон её покоев, будто ждала чего.—?Мама, я…Слова застыли на губах. Но Фригг услышала.Она похудела: в надменности её тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращённой юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слёзы в глазах?— вот всё. Но, казалось ей, в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь.—?Я сразу узнала тебя, мой дорогой Локи!..Он выслушал стройный рассказ о жизни семьи после его ухода и о главных событиях царства, затем рассказал о себе?— столь же причудливо и безыскусно, как петляет под ногами путника дорога. Фригг слушала, глядя на него вмиг потеплевшими очами, и сладостно и тревожно сжималось её сердце при виде того, как изменился её приёмный сын. Царственная его изящность приглушилась, сменясь отчаянностью бродяги, но не ушла совсем, готовая в нужный момент поднять голову. Много слёз пролила царица после его ухода, но сейчас ясно видела: как бы ни изменился Локи, как бы далеко ни отклонился от начертанного ему по праву рождения?— он был счастлив. Он был на своём месте. И Фригг приняла то с тихой радостью.Сам же Локи уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и дал себе слово хотя бы раз в год заглядывать под своды Золотого Чертога.Локи пожелал увидеться и с отцом, и с братом. Тор нисколько не изменился: также прельщали его ратные забавы, охоты и добрые пиры после них. Они обнялись, после чего Локи долго ещё морщился от будто бы сдвинувшихся рёбер, искренне надеясь, что отец заблаговременно озаботится подбором умного советника, который сумел бы направлять будущего государя, при том не мечтая занять его место. Впрочем, то были не его заботы.Один встретил его с кажущейся строгостью, но насмешка пряталась на дне единственного глаза, когда он выспрашивал приёмного сына о его скитаниях. Более всего интересовал его, конечно, разговор с Лафеем?— вороны успели донести и об этом, хотя минули едва ли сутки.—?И это мои наследники: один, отринув трон и царство, подался в бродяги, другой же годится в прекрасные военачальники, но не в правители!.. —?печально молвил царь Асгарда. —?Увы мне! Тор к тому же хочет жениться вовсе не на знатной даме, а на валькирии. Не заботится, как воспримут то при дворе…—?Уж не на Сиф ли? —?хмыкнул Локи, припоминая упорную девочку, которой он когда-то весьма своеобразно помог, и тихое восхищение ею брата, обычно тому несвойственное.Кивнув, Один следом махнул рукой:—?От тебя даже такого ждать бессмысленно.И вгляделся в сына, который при этих словах отвёл всегда пронзительный и любопытствующий взгляд.—?Я за этим и пришёл… —?медленно начал Локи. —?В том числе за этим,?— поправился он, не желая лукавить. Семья была дорога ему, и не раз картины прошлой жизни являлись в беспокойных снах, но он всё оттягивал момент возвращения, даже столь мимолётный; почему?— и сам не знал. —?В погреб я мог бы пробраться и самостоятельно, но вот скрытно выкатить оттуда пару десятков бочек уже сложнее…Один знал, что сын изменился в бытность свою бродягой, но тот двигался словно бы сквозь воду: так скупо, точно и отчётливо, будто кто-то вёл его, подсказывая повороты наперёд?— будто бы видел он что-то, недоступное обычному глазу. Точность движений и мысли придала ему дорога, но очарование, не отпускавшее его после Ледяного мира, окутывало подобно тончайшему шёлку, и всякий, соприкасавшийся с ним, чувствовал то?— тоньше или слабее, смотря по своему характеру. Уловив эти перемены и осознав их причину, Один расхохотался. Да так, что вороны, сидящие на его плечах, слетели с громким хлопаньем крыльев.…Перегнав два десятка бочек на ?Хвёдрунг?, Локи занялся другой, не менее важной частью плана. Он действовал решительно и покойно, до мелочи зная всё, что предстоит на чудном пути. Каждое движение?— мысль, действие?— грели его тонким наслаждением художественной работы. Его план сложился мгновенно и выпукло. Его понятия о жизни подверглись тому последнему набегу резца, после которого мрамор спокоен в своём прекрасном сиянии.Локи побывал в трёх лавках, придавая особенное значение точности выбора, так как мысленно видел уже нужный цвет и оттенок. В двух первых лавках ему показали шелка базарных цветов, предназначенные удовлетворить незатейливое тщеславие; в третьей он нашёл более взыскательные образцы. Хозяин лавки радостно суетился, выкладывая залежавшиеся материи, но Локи будто не обращал на него внимания. Он терпеливо разбирал свёртки, откладывал, сдвигал, развёртывал и смотрел на свет такое множество алых полос, что прилавок, заваленный ими, казалось, вспыхнет. На носок его сапога легла пурпурная волна; на его руках и лице блестел розовый отсвет; он выглядел истинным богом огня.Роясь в лёгком сопротивлении шёлка, он с удовольствием различал оттенки любимого цвета: красный, розовый?— от светлого до тёмно-малинового, густые закипи вишнёвых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов. Здесь было собрано великое разнообразие оттенков, в тяжёлых складках таились намёки, недоступные зрению, но истинно алый цвет долго не представал его глазам: то, что приносил лавочник, было хорошо, но не вызывало ясного и твёрдого ?да?. Наконец, один цвет привлёк обезоруженное внимание покупателя; он сел в кресло к окну, вытянул из шумного шёлка длинный конец, бросил его на колени и, погрузив ладони в блаженную прохладу ткани, стал созерцательно неподвижен.Этот совершенно чистый, как алая утренняя струя, полный благородного веселья и царственности цвет являлся именно тем гордым цветом, какой разыскивал Локи. В нём не было смешанных оттенков огня, лепестков мака, игры фиолетовых или лиловых намеков; не было ни синевы, ни тени?— ничего, что вызывает сомнение. Он рдел, как улыбка, прелестью духовного отражения. Локи, любуясь им, так задумался, что позабыл о хозяине, ожидавшем за его спиной с напряжением охотничьей собаки, сделавшей стойку. Устав ждать, торговец напомнил о себе треском оторванного куска материи.—?Довольно образцов,?— сказал Локи, вставая,?— этот шёлк я беру.—?Весь кусок? —?почтительно сомневаясь, спросил торговец. Локи не торопился с ответом, отчего хозяин лавки сделался немного развязнее. —?В таком случае, сколько локтей?Локи кивнул, приглашая повременить, и высчитал требуемое количество?— в бытность свою царевичем он изучал и навигацию.—?Две тысячи локтей. —?Он с сомнением осмотрел полки. —?Да, не более двух тысяч локтей.—?Две? —?сказал хозяин, судорожно подскакивая. —?Тысячи? Локтей? Прошу вас сесть, сударь. Не желаете ли взглянуть, сударь, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Две тысячи… две тысячи по… —?Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому ?да?, но покупатель не собирался торговаться. —?Удивительный, наилучший шёлк,?— продолжал лавочник,?— товар вне сравнения, только у меня найдёте такой.—?Не сомневаюсь,?— широко улыбнулся Локи, возвращаясь ненадолго к привычному своему состоянию. —?Есть только одна небольшая проблема. У меня нет денег.Хозяин осел на удачно подвернувшийся стул от столь наглого заявления.—?…нет денег,?— продолжал как ни в чём не бывало Локи, извлекая из кармана пригоршню одинаковых золотых колец. —?Но есть кольцо, каждые девять ночей порождающее себе подобное.Спустя едва ли час Локи, насвистывая, вышел из лавки; за ним тянулась вереница рабочих, несшая на плечах полыхающие алым свёртки. Разъяснив, где найти ?Хвёдрунг?, Локи отдал необходимые распоряжения?— и ушёл бродить по городу, силясь вспомнить, о чём же он ещё забыл. Ощущение, что чего-то не хватает, не покидало.Тем временем через улицу заиграл бродячий музыкант, настроив скрипку, заставил её тихим смычком говорить грустно и хорошо. Волынщик встроился в протяжные звуки; простая та песенка, которою они огласили дремлющий в жаре двор, достигла ушей Локи, и он понял, чего ему не хватало. Все эти дни он был на той счастливой высоте духовного зрения, с которой отчетливо замечаются все намеки и подсказки действительности; услышав пробивающиеся сквозь городской гомон звуки, он уже предчувствовал, почему и как выйдет хорошо то, что придумал.Миновав переулок, Локи прошёл в ворота дома, откуда доносилась музыка. К тому времени музыканты уж собрались уходить; высокий волынщик благодарно махал остроконечной шляпой тем окнам, откуда вылетали монеты. Скрипка уже вернулась под мышку своего хозяина; тот, вытирая вспотевший лоб, дожидался волынщика.—?Почтенные судари, не желаете ли обменять игру на удачу? —?негромко окликнул Локи музыкантов. —?Денег у меня нет,?— продолжал он, когда оба развернулись в его сторону,?— но я ценю бродяг и путников, ценю тех, кто видит недоступное обычному глазу, слышит то, что не слышно сквозь гомон повседневных забот?— и умеет донести до других. Если вы согласитесь, игра ваших струн нигде не будет знать отказа, и деньги потекут к вам в шляпы рекой.—?Складно баешь,?— проворчал Йозеф, рослый детина с бараньими голубыми глазами и белокурой бородой, и поудобнее перехватил скрипку. —?Да только наши струны неплохо играют и без посторонней помощи. Пойдём, Ганглери*.Тот, кого назвали Ганглери, оказался куда старше своего напарника. Высокая и мощная его фигура плохо вязалась с морщинистым, состарившимся раньше него самого лицом.—?Погоди, Йозеф,?— молвил он неожиданно глубоким басом. —?Отчего не выполнить учтивую просьбу? Тем более удача лишней не бывает. Неверная подруга, она слишком переменчива, чтобы можно было положиться на неё с уверенностью до конца дней своих. Мы принимаем твоё предложение,?— кивнул он Локи, и странное чувство охватило того. Будто говорил он уже когда-то с волынщиком, только не мог вспомнить, где и когда.Йозеф ещё поворчал для вида, но вскоре согласился. Видимо, в странном их дуэте заправлял Ганглери.—?Я рад,?— медленно проговорил Локи. Улыбка тронула его губы, и продолжал он уже быстрее:?— Только вас двоих мало. У меня совсем нет времени, а дело не терпит. Соберите оркестр, только не из щеголей с парадными лицами мертвецов, забывших о душе музыки?— таких мне не надо. Соберите тех, кто заставляет плакать простые сердца кухарок и лакеев; соберите своих бродяг. Дорога и любовь не терпят педантов. Я с удовольствием посидел бы с вами, и даже не за одной бутылкой, но нужно идти. У меня много дела. Возьмите это,?— он достал из-за пазухи бутылку тёмного стекла,?— и пропейте за руну Сол. Если вам нравится моё предложение, приходите повечеру на ?Хвёдрунг?, он стоит в порту, неподалеку от головной дамбы.—?Будет тебе оркестр,?— негромко молвил Ганглери, и ответная улыбка, будто падающая звезда, мелькнула и погасла в седой его бороде.…Вечером, когда переоснастка парусов на ?Хвёдрунге? подходила к концу, к Локи спустился Сверр, которого отрядили голосом недоумевавшей команды.—?На нас напали какие-то люди со скрипками, барабанами и прочими волынками,?— мрачно заявил он. —?Вы звали их на ?Хвёдрунг?? Мало этих парусов, теперь ещё и барабанщики!.. Вы, сударь, всегда были малость… эээ… но это уже…—?Да, Сверр,?— ответил Локи,?— я, точно, звал музыкантов; скажите им, чтобы шли пока в кубрик. Далее будет видно, как их устроить. Я выйду на палубу через четверть часа. Пусть соберутся и музыканты, и команда; надеюсь, мне удастся развеять ваши сомнения.Сверр, пожав плечами, постоял боком у двери и вышел. Обещанную четверть часа Локи провёл, уронив лицо в ладони; он ни к чему не приготовлялся и ничего не рассчитывал, но хотел мысленно помолчать. Тем временем его ждали уже все: нетерпеливо и с любопытством, полным догадок, оглядывались на частично уже обновлённые алые паруса, свесившиеся по причине полного штиля. Выйдя, Локи увидел на лицах ожидание невероятных вещей. Но так как сам он находил действия свои вполне естественными и полагал, что ходившая с ним команда переняла хоть сколько-то его взгляды, напряжение их отозвалось в нём лёгкой досадой.—?Ничего особенного,?— сказал он, присаживаясь на борт и болтая не достающими до пола босыми ногами. —?Мы простоим здесь до тех пор, пока не сменим весь такелаж. Вы видели, что привезён красный шёлк; из него смастерят ?Хвёдрунгу? новые паруса. Затем мы отправимся обратно в Ледяной мир. Я еду к жене. Она ещё не жена мне, но будет ею. Мне нужны алые паруса, чтобы еще издали, как условлено с нею, она заметила нас. Меж нашими мирами возведена граница, но так было не всегда. Меня же и вовсе это мало волнует. Черты проведены для того, чтобы сильный духом мог проверить их на прочность,?— повторил он сказанные когда-то ещё ребёнком слова. —?Достаточно ли силён ваш дух, чтобы сопровождать меня?—?Да,?— сказал Сверр, видя по улыбающимся лицам команды, что все приятно озадачены и не решаются говорить. —?Так вот в чём дело, капитан… Не нам, конечно, судить об этом. Как желаете, так и будет. Я поздравляю вас.—?Благодарю! —?Локи сжал протянутую руку Сверра, но тот, сделав над собой усилие, ответил таким пожатием, что капитан был вынужден уступить. Впрочем, то его не расстроило. После этого подошли все, сменяя друг друга застенчивой теплотой взгляда и бормоча поздравления. Никто не крикнул, не зашумел?— нечто не совсем простое чувствовали асы в отрывистых словах Локи. Один только бывший плотник остался чем-то недоволен: вяло подержав изящную, но сильную руку в своей, он мрачно спросил:—?Как это вам только в голову пришло, капитан?—?Как удар твоего топора,?— ответил тот. —?Так что всё же с музыкантами?Ганглери, оказавшийся уже здесь, по очереди хлопнул по спине музыкантов, выталкивая тех вперёд. Их оказалось семеро, все в живописных лохмотьях. Что примечательно?— несмотря на вопиющую нужду, инструменты их были в порядке: надраены, начищены, с целыми струнами.—?Вот,?— молвил Ганглери,?— это?— лур**; не играет, а пронзает насквозь, что твоё копьё. Эти два безусых молодца отвечают за звонкость литавр: как заиграют, так сейчас же хочется ввязаться в добрую битву. Затем несравненные скрипки, альта и втора?— те вынут душу и заставят утираться рукавом даже суровых вояк. Моя волынка, впрочем, не уступит. А вот и главный хозяин нашего весёлого ремесла?— Фроуд, барабанщик. У барабанщиков, знаете, обычно разочарованный вид, но этот бьёт с достоинством, с увлечением. В его игре есть что-то открытое и прямое, как его палки. Так ли всё сделано, сударь Локи?Локи не помнил, чтобы представлялся музыкантам, но рассудил, что молва о нём уж достаточно потрудилась.—?Изумительно,?— сказал он со всей искренностью. —?Дорога свидетель: никто из вас не пожалеет о своём согласии.Оставшееся время до отплытия драккара прошло для него всё в той же внутренней музыке, не оставлявшей его сознания, как пульс не оставляет артерий. Он думал об одном, хотел одного, стремился к одному. Ничто в спокойной, привычно лукавой его наружности не говорило о том напряжении чувства, гул которого мчался во всём его существе оглушительным нервным стоном.Теперь мы его оставим, так как ему нужно быть одному.