Часть 3 (1/1)

Страны не умирают. Пока жив на свете хоть один человек, считающий себя венгром, пока жива ещё память о ней, Венгрия будет жить тоже. Будет жить, жить и помнить. Ведь страны ещё и ничего не могут забыть.Обхватив голову руками, она качалась на стуле, глухо повторяя:— Да что же это? Что это такое?— Лизхен! Что с тобой?Она подняла мутные глаза на того, чей голос всегда возвращал её на землю, помогал ей твёрдо стоять на ногах, помогал ей оставаться самой собой.— Гил, — слабо сказала она и протянула ему руку, которую он тут же схватил, встревоженно глядя на неё.— Тебе плохо? Тебя укачало? Что мне сделать?Она благодарно, хотя и слабо улыбнулась в ответ на поток вопросов.— Всё хорошо. Помоги мне дойти до спальни.Опираясь на руку Гилберта, она кое-как встала и практически повисла на нём, но сжала зубы и выпрямилась, принуждая непослушное тело стоять более или менее устойчиво. Проходя к лестнице на второй этаж, она скорее почувствовала, чем увидела высокую фигуру в военной форме, неподвижно застывшую у двери.— Всё в порядке, герр фон Бисмарк, — сказала она, попытавшись улыбнуться. — Наверное, просто слишком сильные впечатления. Надеюсь, в следующий раз я не буду так постыдно слаба.— Следующий раз? — удивлённо переспросил Гилберт, бережно поправляя её волосы. — А разве я не сказал тебе? Боюсь, в следующий раз мы сможем увидеть нашу гордость не очень скоро, но зато увенчанным лавровым венком победителя!— Не думаю, что стоит так громко говорить о государственных тайнах, герр обербефельсхабер, — подал голос стоявший возле двери, и у неё снова подкосились колени.Она вцепилась в руку Гилберта и спросила, не поднимая головы:— Значит, мы с вами не сможем повторить сегодняшнюю прогулку?Даже не глядя на него, она знала, что он улыбается.— Фрау Хедервари, боевой линкор — это не прогулочная яхта.— Да, — глухо отозвалась она. — Простите. Кажется, мне действительно лучше прилечь.— Фрау Хедервари!Голос обжёг, как удар плети. Подняв голову, она взглянула ему в глаза, впервые после своего позорного бегства из автомобиля, взглянула и на секунду забыла о том, что нужно дышать, — таким странным был этот взгляд.— Завтра у меня есть немного свободного времени, — спокойно и чётко сказал линкор, не прерывая их зрительный контакт и не позволяя ей этого сделать. — Если моё командование позволит…— Гил… — полузадушенно прохрипела она.— Я и не думал, что тебе так понравится море, — озадаченно сказал тот. — Ну, Господь свидетель, вреда от этого не будет. С Людвигом я поговорю.Она наконец смогла опустить глаза и еле слышно шепнула:— Спасибо, Гил.Ночь она провела в полусне-полубреду, полном невнятных кошмаров, и утром чувствовала себя выжатым лимоном. В каком-то сумеречном состоянии она сварила себе кофе и долго сидела на стуле в кухне, сжимая в ладонях хрупкую горячую чашку. От этого полузабытья её спас настойчивый стук во входную дверь. Даже не подумав встать со стула, она наконец поднесла ко рту чашку с остывшим кофе и сделала первый глоток. Да, Гилберта никогда не останавливали какие-то недоразумения вроде замка на двери, она уже слышала топот его сапог в прихожей, невольно улыбаясь.— Э-эй, Лизхен, ты жива? — громогласно вопросил он, появляясь на пороге кухни. — Почему это ты не встречаешь Великого меня? Как же так? Где же приветственные церемонии, хвалебные речи, фанфары, в конце концов?Она невольно улыбнулась и, сделав ещё один глоток, беззлобно сказала:— Гил, ты дурак.— Как ты разговариваешь с Великим, женщина! — возмутился тот, по-хозяйски ставя на стол ещё одну чашку и щедро наливая в неё кофе, забрызгав почти всю скатерть чёрными каплями.Не переставая улыбаться, она потянулась и поставила перед ним сахарницу, точно зная, сколько кусков сахара он кинет в свою чашку. Сладкий, очень сладкий кофе — вот это нормальное начало утра, как любил приговаривать Гилберт во время их хоть и немногочисленных, но от этого не менее светлых завтраков.Уже полностью оправившись от своих ночных кошмаров, она смогла даже пару раз отпарировать его язвительным замечаниям, как вдруг он охнул и вскочил.— Ох, мне же надо на совещание успеть! Собирайся, женщина, мне ещё тебя до порта довозить.Она на мгновение потеряла дар речи.— Давай, давай, — поторапливал её Гилберт. — Мне совсем не хочется слушать занудствования Людвига про опоздания и необходимость соблюдения регламента.— Но, Гил, — она остановилась перед ним и положила ладонь поверх его руки на столешнице. — Гил, как же…— Лизхен, ты забыла? — как-то чересчур громко перебил её Гилберт. — Ты забыла, какой у меня девиз?— Helfen — Wehren — Heilen*, — прошептала она.— Именно, — непривычно мягко ответил он. — И кем же я буду, если не помогу женщине, которую люблю?— Гил!— Тсс, — снова мягко прервал он её. — Иди уже одевайся, нас обоих ждут.Гилберт действительно довёз её до порта, притормозив возле одинокой фигуры в форме напротив главного входа.— Гил, спасибо, — шепнула она, уже положив руку на ручку двери.— Да ладно, — он обернулся и продемонстрировал ей одну из своих фирменных ухмылок. — Смотри, развлекись хорошенько!Она не успела ничего ответить, потому что дверца автомобиля против её воли распахнулась, и она волей-неволей встретилась глазами с Вальтером фон Бисмарк, корветтенкапитеном, гордостью германского военного флота.— Фрау Хедервари, — сухо произнёс он, — позвольте Вам помочь, — и протянул свою руку.Она опустила свою ладонь в его, на какие-то сотые доли миллиметра не позволив их рукам соприкоснуться, но слишком внезапно его пальцы сжали её ладонь, создав тот контакт, которого она старалась избежать, и потянули её из автомобиля — властно, но мягко, только обозначив направление движения, позволяя ей создать впечатление у окружающих, что она сама выбрала такой способ выхода из автомобиля.Конечно же, это не спасло её от ярчайшего румянца, полыхавшего на её щеках, когда она уже стояла на твёрдой земле рядом с линкором, не торопившемся отпустить её руку.— Фрау Хедервари, — тихо сказал он, — Вы знаете, что в обличье техники мы сохраняем чувственность человека?Она непонимающе взглянула на него, но тут же вспомнила и судорожно сглотнула.— У Вас очень нежные руки, — шепнул линкор, увлекая её за собой в сторону причала.Она шла за ним следом, едва понимая, где она и что с ней. Только в тот момент, когда она ощутила под ногами палубу, под которой мягко заурчали двигатели, она как будто проснулась и, закусив губу, поднялась по узкому трапу на самый верх, туда, где были только двое: небо и море, она и он.*?Помогать — защищать — исцелять? — девиз Тевтонского ордена.