Часть 4 (1/1)

Она поднималась, не отпуская рук от его обшивки, проводила ладонями по поручням, по переборкам, слыша, как его двигатели рычат в ответ на движения её пальцев.

Наверху у неё снова захватило дух от безграничной синевы вокруг. Она вдохнула полной грудью, вбирая в себя запах соли, наполняя свои лёгкие ветром, и запрокинула голову, всем телом ощущая, как он набирает скорость. Палуба под ногами качалась всё сильнее, всё яростнее бил ветер в лицо, всё ослепительнее играли вокруг неё солнечные лучи в воздухе и их отражения в воде, так что в какой-то момент она перестала различать, где заканчивается одно и начинается другое.Она знала, что он смотрит на неё, и ничуть не стыдилась, как будто всю стыдливость смыло с неё водой и воздухом, как будто солёный ветер сдул все правила, всю цивилизованность, оставив ту женщину, которая на заре времён бешено мчалась по дунайским степям, которая одинаково бесстрашно смотрела в лицо противнику и в глаза любовнику, которая одинаково щедро поила друзей вином, а врагов их собственной кровью. Она снова стала женщиной, которая чувствовала в себе достаточно силы, чтобы взлететь.Они наконец совпали в ритме, и она, уже не сдерживаясь, закричала, выгибаясь в экстазе, разбивая пальцы о его обшивку, ощущая его дрожь, слившись с ним в высшей точке, соединяющей небо и воду, глубину и высь, чувствуя себя действительно свободной.Потом она долго сидела прямо на палубе, обхватив колени руками, и бездумно смотрела вперёд.— Пора возвращаться, — раздался где-то внутри неё голос линкора.Она молча кивнула и невольно поёжилась, только сейчас ощутив, насколько холодным был тот самый ветер, который ещё совсем недавно обжигал.— Зайдите в рубку, — снова услышала она, — там не слишком комфортно, но зато тепло.На обратном пути она стояла у одного из огромных иллюминаторов, едва прикасаясь ладонью к стеклу, и смотрела на хмурящееся небо и стремительно сереющее море. Её душу наполняло спокойствие, голова была пустая и лёгкая, впервые за очень долгое время она снова чувствовала себя сильной.В порту их ждал Гилберт, вроде хмурясь, но в алых глазах плясала не злость, не ревность, там горел огонь, который она помнила ещё с самых первых дней их знакомства.— Людвиг всё-таки отпускает тебя, — улыбаясь сказала она, спускаясь по трапу.— Хо-хо, Лизхен, да!Он схватил её в объятия и закружил по причалу.— Я отправляюсь на фронт, наконец-то! Ох, как же я засиделся в этом городе.Он остановился, не опуская её, и горячо спросил:— Ты поедешь со мной?Ветер снова засвистел в её ушах, наполняя тем чувством свободы, бесстрашия и счастья, которое она, казалось, уже давным-давно забыла и вспомнила только сегодня, на палубе, открытая небу и морю.— Конечно, поеду, — шепнула она, отвечая ему такой же сумасшедшей улыбкой. — Я устала быть порядочной дамой, смирно сидящей в тылу.Гилберт счастливо расхохотался.— Эй, корветтенкапитен, — крикнул он, — не одному тебе скоро посчастливится поиграть со смертью в кошки-мышки!— Вам посчастливится больше, — спокойно ответил подошедший линкор, едва заметно улыбаясь.— О да, — выдохнул Гилберт, глядя ей в глаза.Уже возле выхода она вдруг остановилась и обернулась, не вынимая своей руки из ладони Гилберта.— Герр фон Бисмарк, — сказала она немного хрипло, — я совсем забыла поблагодарить Вас за сегодняшнюю, — она слегка замялась, — прогулку. Вы очень мне помогли. Спасибо.— Я искренне рад, фрау Хедервари, — ответил он.Она улыбнулась и вслед за Гилбертом вышла за ворота.— Искренне рад, — чуть тише повторил линкор. — Как ни крути, но страну с оружием могут связывать лишь военные дела.