Глава 20 (1/1)

Совсем скоро коммуникатор на запястье Перри снова подал признаки жизни, и на дисплее появился майор Монограмм, выглядящий слишком серьезно даже по своим меркам.– Агент P, – пронизывающе холодным тоном начал он, даже не побеспокоившись о приветствии, – завтра в десять я жду вас в своем кабинете.Перри оцепенел, ощущая, как сердце сжимается в предчувствии беды: такой голос у майора бывал только тогда, когда его нервы готовы были сдать.Монограмм уже собирался отключится, когда агент P жестом попросил его подождать. Чувствуя, что искушает судьбу, он снова показал начальнику золотистый медальон на своей шее. Ему нужно было знать, что вопрос с Флинн-Флетчерами успешно решен, и дети не беспокоятся о своем домашнем утконосе и не бегают по улицам в его поисках.– С этим все улажено, – с видимой неохотой ответил Монограмм. – Завтра. Десять. Мой кабинет, – повторил он с ударением на каждом слове, будто его агент даже этого запомнить не мог.И экран коммуникатора погас.Перри почувствовал, что во рту у него совсем сухо, зато лоб покрыт испариной. Дела были очень, очень плохи. Но... абсурдным образом одновременно с этим не так плохи, как могли бы быть. Противоречивые чувства успокоения и тревоги переполняли его, не находя выхода.– Вот он угрюмый сегодня... – рассеянно прокомментировал Дуфеншмирц, ссутулившийся за чертежным столом над свежей схемой – на этот раз и правда на синей бумаге и с новыми подробностями.Ушедший в себя Перри проигнорировал его реплику: слишком шаткой представилась ему вдруг ситуация, в которой он оказался. Последний раз он имел несчастье видеть майора таким после ?инцидента с Другоеизмерениеинатором?.В тот раз он точно так же вызвал Перри в свой кабинет и в течение часа ледяным тоном просто словесно уничтожал его. Именно тогда для агента P все наконец встало на свои места: он из чистого эгоизма поставил под удар все первое Измерение. Он действительно сделал это. Ведь фактически, ничто, кроме личной заинтересованности, не мешало ему сорвать план Дуфеншмирца: его действия даже не поставили бы под угрозу жизни Финеса и Ферба, что стало бы слабым, но хоть каким-то оправданием для майора.Самое плохое, что могло случиться, вступи Перри в игру сразу – закончилось бы его пребывание в семье Флинн-Флетчер. Но он настолько этого не хотел, что решился развязать руки подконтрольного ему злого ученого, даже зная, что этим, возможно, рискует жизнями жителей Триштатья. Он медлил лишь из своего личного интереса.Попытка извлечь выгоду для себя, выполняя задания, приличествовала какому-нибудь третьесортному наемному хакеру, подрабатывающему в интернете, чтобы купить скейтборд. Но для секретного агента в организации, подчиняющейся напрямую президенту, такое поведение было неприемлемо.– Никогда не думал, что один из лучших агентов так меня разочарует, – сухо сказал в тот день майор.И тогда Перри понял, что это конец его карьеры. Раздавленный чувством вины, разочарованный в себе до глубины души, он стянул фирменную шляпу и положил ее на стол начальника, не поднимая глаз и стараясь не думать о том, как теперь сложится его жизнь.– Не так быстро, агент P, – все тем же официальным тоном остановил его Монограмм. – После всех проблем, которые вы создали О.Б.К.А., не хватало еще бросить нас в кризисной ситуации. Вы остаетесь. Но теперь будете у нас на особом счету. Любые дополнительные задания, возлагаемые на вас Агентством, должны будут выполняться без промедлений, препирательств и отговорок. В любое время дня и ночи, все равно, выходной у вас, тихий час или день утконоса, – в речи майора неожиданно прорезался едкий, как серная кислота, сарказм, – вы будете отправляться, куда нужно Агентству, и делать то, что вам поручено, безотносительно к личной оценке ситуации. Если же вы снова провалите миссию или хоть где-нибудь допустите ошибку... – Голос Монограмма вдруг стал холодным, каким-то почти металлически-неживым. Шерсть на загривке Перри моментально поднялась дыбом, пальцы мертвой хваткой вцепились в подлокотники кресла – сам не понимая, отчего, он вдруг почувствовал необъяснимый, инстинктивный трепет перед начальником. – Простая передислокация, которой вы сейчас так боитесь, будет казаться подарком судьбы. А теперь вон отсюда. – Майор устало прикрыл глаза и сжал пальцами виски.Агент P не мог пошевелиться, будто прикованный к месту его словами. После всего, что наговорил ему глава О.Б.К.А., он прощен? Вот так просто, без подвохов?– Вон! – рявкнул вдруг Монограмм.Перри вздрогнул, схватил шляпу, и через секунду его словно ветром сдуло.Вскоре агент P понял, в чем заключался подвох: заданий в его жизни и правда значительно прибавилось. В дополнение к визитам в DEI, ему теперь куда чаще, чем обычно, приходилось ускользать из дома из-за того, что какой-нибудь государственной службе требовалась поддержка О.Б.К.А.. Иногда Перри казалось, что майор нарочно возлагает основную часть добавочных миссий именно на него, игнорируя существование других агентов.Большинство поручений было связано с помощью при охране какой-нибудь высокопоставленной персоны, но были и более неприятные вещи, именно в адрес которых Монограмм сделал ремарку о выполнении ?безотносительно к личной оценке ситуации?.Иногда Перри приходилось проникать в дома журналистов с целью похищения раскопанных ими документов, обнародование которых не красило бы государство.Несколько раз дело касалось торговли наркотиками: изнанка этого мира оказалась еще чудовищней, чем он ожидал. Во время одной из этих миссий Перри впервые в жизни пришлось стрелять в человека на поражение.И было еще одно задание: агент P был уверен, что майор намеренно поручил эту миссию именно ему, зная о его привязанности к детям Флинн-Флетчер. Это была операция захвата, во время которой О.Б.К.А. оказывала поддержку Управлению по борьбе с сексуальными преступлениями в отношении несовершеннолетних*.Он помнил, как за завтраком на следующее утро Лоренс, вечно пребывавшей в равновесии, которому позавидовали бы монахи-отшельники, закашлялся чаем, увидев передовицу ?Вестника Денвиля?. Линда, мгновенно оказавшаяся за его плечом, тихо охнула и оперлась на спинку стула, чтобы не упасть. Ничего удивительного. Дело был не только в том, что описанные в статье события казались инородным кусочком мозаики, чуждым и враждебном миру, к которому привыкла семья, нет...Проклятый дом располагался в каких-то пяти кварталах от них. И чета Флинн-Флетчер совершенно правильно предположила, что некоторые из... ?клиентов? (обтекаемое политкорректное слово, предлагаемое в статье, звучало до тошноты неуместно), направляясь к цели, проезжали по Мейпл Драйв – в двух шагах от их детей.Нетрудно вообразить себе состояние самого Перри, которому, в отличие от Линды и Лоренса, пришлось узнать о немыслимых вещах, творившихся буквально по соседству, не из утренней газеты, а лично. Со стороны Монограмма это был самый грязный прием из всех возможных.Перри и раньше беспокоился за детей, когда они оставались дома одни, но после этой миссии его беспокойство переросло едва ли не в паранойю. Больше всего на свете он боялся, что с ними что-нибудь случится. И это заставляло его еще усердней выполнять любые задания Агентства в надежде на то, что он сможет загладить свою вину и навсегда забыть о страхе передислокации.Тот факт, что Монограмм во второй раз за лето вызывал агента P в свой кабинет, означал, что в жизни Перри снова наступил переломный момент. Он и думать боялся о том, чем грозила ему завтрашняя встреча с начальником. Что, если этот его провал станет последней каплей, которая переполнит чашу терпения майора?Вероятно, на лице агента отразилась некоторая часть тех эмоций, которые бушевали в груди, потому что едва Дуфеншмирц обернулся на затянувшееся молчание, то мгновенно счел своим долгом его утешить:– Не беспокойся так, Перри Утконос. Думаешь, Монобров будет тебе выговаривать? Брось, ты его лучший агент, и он об этом прекрасно знает. – Он говорил с уверенностью и легкой ноткой гордости, даже не подозревая, насколько сильно на самом деле ошибается. – Ты никогда не подводишь его: все мои Инаторы взрываются как по расписанию. Не думаю, что у него возникнут какие-то проблемы с тем, чтобы немного помочь тебе с твоей семьей.Выражение ?с твоей семьей? так легко сорвалось с его губ, что Перри покоробило. Эта тема была слишком личной, чтобы обсуждать ее с кем бы то ни было; особенно теперь, когда в течение каких-то суток решится, останутся ли Флиинн-Флетчеры его семьей, или он больше никогда их не увидит.– Слушай, раз уж ты здесь, то чувствуй себя как дома и... иди посмотри телек, или поройся на моей книжной полке – может быть, найдешь себе что-нибудь по душе. В общем, найди себе какое-нибудь занятие и постарайся отвлечься, а то... – Ученый отвел взгляд и тихо вздохнул. – Ладно, у тебя, очевидно, какой-то конфликт с Френсисом, но поскольку ты, разумеется, не демонстрируешь ни малейшего желания посвящать меня в него, я не в состоянии ничем тебе помочь. А это заставляет меня чувствовать себя более злым, чем я есть на самом деле.Повисла короткая пауза, пока Перри медленно поднимал бровь в холодном ?Прошу прощения??, а Дуфеншмирц пытался интерпретировать, что только что сболтнул. Сообразив, он замахал руками, будто пытаясь стереть что-то, написанное в воздухе прямо перед ним:– О, нет-нет, подожди, это звучит так, будто мне жаль! Давай лучше скажем: я не могу сосредоточиться, когда кто-то стоит над душой. Это звучит нейтрально. Так что... в общем, да, иди, – неловко закончил он и отвернулся – только для того, чтобы через пару секунд опомниться и запоздало крикнуть в спину агенту: – Но эй, учти, когда я закончу с чертежом, мне может понадобиться твоя помощь!..Перри не оглянулся._________________________________* Office on Sexual Violence and Crimes against Children.