Глава 11. Похороны (1/1)

Берлинский кафедральный собор был переполнен, заметил Горев. И не удивительно, потому как сегодня проходили похороны не одного выдающегося человека. Сам Собор знаменит своим склепом Гогенцоллернов, но сейчас здесь лежали тела четырех мертвых политиков. Детей, да и простых берлинцев конечно, также погибших при взрыве хоронили с меньшей помпой, – подумал Горев. Все четверо лежали в закрытых полированных гробах, окруженные морем цветов. Горев внимательно вглядывался в экран телевизора. Гробы покоились на возвышении, перед алтарем, чтобы можно было увидеть жертвы и сказать им последнее прости, а у изголовья в рамке стояла прижизненная фотография. Улыбающиеся лица живых людей, перед безликими гробами. Это был жалобный и страшный штрих, особенно привлекающий телевизионщиков, камеры которых на мгновение замерли на фотографиях.Зал был задрапирован красной и черной материей, и даже огромные люстры на время этой печальной церемонии были закутаны в траурные чехлы. Семьи погибших сидели рядом. Родители, потерявшие детей, жены и дети, оставшиеся без отцов. Они были в прекрасной, дорогой одежде, даже в такой ужасный день подчеркивая свои капиталистические привычки всегда выглядеть превосходно. И тем не менее лица членов семей погибших отражали лишь одно – глубокий шок, словно они все еще силились понять, что теперь станет с их жизнями, все еще надеялись проснуться от этого кошмарного сна и увидеть своих любимых. Но они понимали, что этого не случится.Президент США в сопровождении личных фотографов и помощников медленно шел вдоль ряда родственников, потрясенных обрушившимся на них горем. На его рукаве красовалась траурная черная повязка. Горев посмотрел на его лицо. Оно выражало подлинные чувства. Можно было подумать, что он хоронит членов собственной семьи.Одна из старушек-матерей, которую отеческим жестом обнял Президент, упав на колени, закрыла лицо руками. Президент опустился рядом с ней еще до того, как это успел сделать другой ее сын-офицер Бундесвера, и прижал голову пожилой женщины к своей груди. Мгновение спустя он поднял ее на ноги и осторожно подвел к сыну, на лице которого застыла неподвижная маска ярости.Твою мать, подумал Горев. Они не сумели бы организовать похороны лучше, даже если бы режиссером траурной церемонии был сам Кубрик.Берлин, ФРГ Бессердечный подонок, подумал Стерджес. Он стоял вместе с остальными членами Кабинета слева от гробов. Лицо его было повернуто в сторону погибших, но он отвел взгляд и тут же заметил четыре телевизионные камеры, снимающие происходящее. Весь мир следил сейчас за траурной церемонией, заверили его телевизионщики. Подумать только, как сумели все организовать. Не иначе голливудские мастера постарались. Это был заключительный этап прикрытия. Почетный караул солдат Бундесвера вместе с мальчиками и девочками – ровесниками погибших артистов из хора замер у гробов погибших политиков. Торжественный рев органа. Какой спектакль сказал себе Стерджес. Весь мир видит, с какой добротой мы относимся к семьям тех, кого сами убили. За тридцать пять лет пребывания в политике он был свидетелем самой разной лжи, да и сам не всегда говорил правду – но еще никогда не был свидетелем чего-либо подобного. Хорошо, подумал он, что сегодня я ничего не ел.Невольно его взгляд словно притянуло магнитом к фотографии над ближним гробом. Мэр Берлина. Молодой, немного беспечный и восторженный. Он обещал сделать Берлин лучшим городом Европы, свободным от боли и страданий, свободным от оружия и насилия. Стерджес вспомнил лица собственных уже взрослых детей. Его глаза наполнились слезами, а душу охватило чувство ненависти к себе. Его товарищи по Кабинету истолкуют такое поведение, как часть спектакля. Ему хотелось оглянуться по сторонам, увидеть, что испытывают остальные, глядя на дело собственных рук. Интересно, промелькнуло у него в голове, о чем думают сейчас те сотрудники ЦРУ, которые организовали этот взрыв. Если, конечно, они все еще живы. Ведь как просто усадить их в самолет и устроить авиационную катастрофу, причем так, что ничего не успеют понять даже те палачи, которые устранили других палачей. Все документы, касающиеся заговора, уже уничтожены, а из тридцати человек, знавших правду, больше половины находились сейчас здесь, стоя рядом с ним. Стерджес едва не пожалел, что не принял участие в том самом концерте. Уж лучше быть мертвецом, чем невольным участником такого подлого убийства, но он понимал, что в таком случае сыграл бы в этом жестоком фарсе еще более видную роль.Североморск, СССР – Леди и джентльмены. Братья и сестры. Перед нами невинные жертвы вашего народа, – начал Президент. Он говорил спокойно и размеренно, что немного упростило работу Горева как переводчика. Рядом с ним сидел начальник разведывательного управления Северного флота. – Невинные дети, политики, простые горожане – все они жертвы адской машины государственного терроризма, убитые государством, которое уже несколько раз осквернило вашу родину своими дьявольскими замыслами, направленными на завоевание и порабощение немецкого народа. Перед нами погибшие политики – стремившиеся строить будущее вашей страны, Единой и Свободной. Вы были готовы протянуть руку дружбы всем, кто этого желал. И что в ответ? Невинные жертвы иностранного заговора, направленного на подрыв демократии и свободы объединенного государства. Перед нами жертвы агрессивной политики националистов.Обращаясь к семьям этих невинных жертв, я обещаю, что наступит день расплаты. Я обещаю, что их гибель не будет напрасной. Я обещаю, что виновные в этом отвратительном преступлении будут наказаны. И Америка приложит все усилия ради справедливости.– Твою мать… – Горев прекратил перевод и взглянул на начальника разведывательного управления.– Да, мне все ясно. Будет война. У нас группа лингвистов в здании напротив делает полный перевод, Анатолий. Пошли к командующему.– Вы уверены? – спросил командующий Северным флотом.– Не исключено, что они согласятся на что-то меньшее, товарищ вице-адмирал, – ответил Горев. – Выставят ультиматум, отберут западные области. Возможно, потребуют полной демилитаризации страны. Впрочем, тут я сомневаюсь. Все указывает на то, что операция была проведена с целью пробудить у народа ФРГ такую ненависть, как никогда раньше. Геббельс на том свете просто в истерике. – Давайте будем называть вещи своими именами. Вы утверждаете, что немцы или американцы убили этих политиков, простых берлинцев и детей, чтобы вызвать международный кризис. – Командующий посмотрел на поверхность своего стола. – В это трудно поверить, даже американцы не могут быть такими скотами.– Товарищ вице-адмирал, мы должны или поверить этому, или сделать вывод, что правительство Польши самостоятельно решило начать войну против НАТО в условиях, крайне выгодных для США. Во втором случае придется признать, что поляки просто идиоты, – выпалил Горев, забыв, что разговаривать таким тоном могут только адмиралы.– Но почему? – поднял бровь командующий, не заметив нарушения субординации.– Этого мы не знаем. В этом недостаток разведывательной службы, товарищ командующий. Гораздо легче сказать, что происходит, чем объяснить причину.Вице-адмирал встал и прошел в угол своего кабинета. Значит, предстоит война, а он не понимает почему. Причина может оказаться очень важной.– Мы начинаем призывать на службу резервистов. Капитан-лейтенант Горев, за последние два месяца вы потрудились чертовски здорово. Я собираюсь обратиться с просьбой, чтобы вас повысили до звания капитана третьего ранга. Вы не на действительной службе, но я знаю, как обойти это. У нас есть вакантная должность офицера разведки. Контр-адмирал Краснов обратился ко мне с просьбой откомандировать вас в его распоряжение, если ситуация ухудшится, и похоже, что она действительно ухудшилась. Вы займете должность, третью по важности в его группе прогнозирования военной опасности, и будете находиться на авианосце ?Ульяновск?, который как раз закончил испытания. Я хочу, чтобы вы приняли это предложение.– Я бы хотел перед походом провести день-другой со своей семьей. Адмирал кивнул.– Да, мы многим вам обязаны. К тому же ?Ульяновск? сейчас в своем первом походе и готовится пройти проливы. Вы встретитесь с ним у берегов Сирии, в Тартусе. Жду вас здесь в среду утром с вещами. – Командующий Атлантическим флотом обошел стол и пожал руку Гореву. – Отличная работа, товарищ капитан-лейтенант.Калининград, СССРСторожевой корабль ?Неустрашимый? был ошвартован у борта своей плавбазы напортив побратима – СКР ?Ярослав Мудрый?. Закладывался тот как ?Неприступный?, но в связи с последними тенденциями по пересмотру исторических фактов, имя ему при спуске поменяли на более важное. Под внимательным взглядом Маркова кран осторожно опускал на палубу корабля противолодочные торпеды ?Водопад? с ракетными ускорителями, которые затем грузили в погреб боеприпасов. Другой кран перебрасывал припасы на корму, и треть команды ?Неустрашимого? напряженно трудилась, перенося их в положенные места хранения по всему кораблю. Марков командовал своим противолодочным кораблем уже почти год, и впервые за все это время на борт принимали полный боезапас. Двенадцатиствольная РБУ-6000 – установка для запуска противолодочных глубинных бомб – обслуживалась береговыми техниками, устранявшими небольшой дефект. Другая группа специалистов с плавбазы вместе с обслуживающим персоналом занималась радиолокационной установкой. Этим ограничивался список технических проблем, нуждающихся в решении. Двигатели корабля работали идеально, да и что можно было ожидать от фрегата, построенного пару лет назад? Через несколько часов сторожевой корабль Дважды Краснознаменного Балтийского флота ?Неустрашимый? будет полностью готов…, для чего?– Приказа об отплытии все еще не поступило, товарищ командир? – спросил старпом.– Нет. Думаю, все сейчас стараются решить, что следует предпринять, но мне кажется, что даже адмиралы, – Марков всегда называл флагманских офицеров адмиралами, – еще не знают этого. Завтра утром командующий флотом собирает у себя командиров боевых кораблей. Думаю, там нам что-нибудь скажут. Наверно, – добавил он с ноткой сомнения.– Что вы думаете об участии поляков в этом деле?– Те, с кем мне приходилось действовать в море, показались хорошими ребятами. Никто не может быть настолько безумным, чтобы попытаться уничтожить все руководство ФРГ, тем более таким варварским способом. – Марков пожал плечами, и по его лицу пробежала мрачная улыбка. – Видите ли, старпом, в мире нет правила, гласящего, что все, что в нем происходит, должно быть разумным.– Черт побери, командир, вы правы. Думаю, эти противолодочные ракетные установки могут нам пригодиться.– Боюсь, вы попали в точку.Москва, СССР – Тебя отправляют в море? – спросила Мария Горева.– Да, меня попросили, и именно там мое место, нравится мне это или нет. – Анатолию не хотелось смотреть в глаза жене. Уже достаточно плохо было то, что он слышал в ее голосе нотки приближающейся истерики. Он не хотел, чтобы в ее жизни поселился страх, но у него не было другого выхода.– Толик, неужели все обстоит так плохо, как мне кажется?– Трудно сказать, милая. Может быть, но никто не знает определенно. Послушай, Маша, ты помнишь Эдика Маркина и Данилу Москвина? Сейчас оба командуют кораблями, и им тоже приходится выходить в море. По-твоему, я должен оставаться в тихом безопасном месте на берегу?Ответ его жены был сокрушительным:– Они – профессиональные морские офицеры, а ты – нет, – холодно произнесла она. – Ты играешь в военные игры и служишь на флоте две недели в году, просто притворяясь, что все еще являешься морским офицером. Анатолий. Ты – штатский, работаешь в ГРУ и не имеешь никакого отношения к флоту. Ты ведь даже плавать не умеешь! – Сама Мария могла давать уроки плаванья дельфинам.– Так уж и не умею! – возразил Горев, понимая всю абсурдность этого спора.– Не умеешь! – она помолчала, но снова взглянула на мужа:– Ты отправляешься в море заниматься своими идиотскими играми и оставляешь меня с маленькими детьми. Что я скажу им?– Скажи им, что я солдат и мое место на боевом корабле. – Горев отвернулся, не выдержав взгляд супруги. Он не ожидал, что все так обернется. Маша сама выросла в семье морского офицера. Она должна понимать это. Но сейчас по ее щекам текли слезы и губы дрожали. Он сделал шаг вперед и обнял ее. – Маш, ведь я буду на авианосце, понимаешь? Это самый большой корабль на флоте, самый безопасный, лучше всех защищенный. Его окружают и охраняют десятки кораблей, в задачу которых входит не подпустить к нему противника. На нем полсотни боевых самолетов. Я нужен им, чтобы помочь разобраться в том, что затевают американцы. Кроме того, это всего лишь переход из Средиземного моря в Баренцево. Мы же не собираемся по пути нападать на США? – Он нежно улыбнулся, стараясь скрыть ложь. Авианосец действительно самый охраняемый корабль флота, потому что играет в нем ключевую роль; в то же самое время для штатников он является целью номер один.– Извини меня. – Она высвободилась из его объятий и подошла к окну. – Как дела у твоих приятелей?– Они куда более заняты, чем я. Подводная лодка Данилы находится где-то в…, понимаешь, в данный момент она гораздо ближе к американским берегам, чем когда-нибудь придется находиться мне. Эдик готовится к выходу в море. У него сторожевик, он будет, наверно, охранять конвои и другие корабли от подводных лодок. У каждого из них семьи. По крайней мере, у тебя появилась возможность повидаться со мной, перед тем как я уйду в море.Маша повернулась и улыбнулась впервые с того момента, как Горев неожиданно вошел в дом.– Только будь поосторожней.– Буду чертовски осторожен, милая. – Но какое это будет иметь значение?