Глава 5 (1/1)

- Стой же! Стой же ты!Оклик отдается в ушах, или же это Лорка продолжает настойчиво звать и глупо надеется, что он остановится и даже более - обернется?Шаг ускорился до невозможности. Свободная от чемодана рука с силой размахивалась, придавая дополнительные секунды ускорению; походка казалась чуть пружинистее, чем была на самом деле, а стук каблуков ботинок по каменной кладке отдавался эхом от стен. Но гул не разделялся. Неужели Дали так легко удастся уйти?Художник свернул за угол и даже подумал над тем, чтобы остановиться и перевести дух, однако услышал долгожданное преследование и ринулся вперед с новым запалом.Оборачиваться не было необходимости – Федерико не шел, гнался за ним: как пес, что бежит по свежему запаху вкусной вырезки, неосторожно оставленной на кухне, дверь в которую вот-вот может захлопнуться.Сальвадор мог свернуть, мог затеряться в предлагаемых городом коридорах, сверху наверняка походивших на какой-нибудь незамысловатый лабиринт – однако его целью было другое. Намеренно маячить и исчезать перед взволнованными глазами поэта, зрачки бы которого после каждого нового исчезновения метались, рикошетом отбиваясь от стен, и в лихорадочном блеске гадали: в какую щель запрятался молодой гений на этот раз.Почувствовав, что Федерико нагоняет, Дали юркнул в одну из таких коротких узких улочек и пробежал по ней насквозь, попадая на более освещенную и просторную улицу. На другой стороне был разбит фонтан, с совершенно непримечательной архитектурой, напоминающей классицизм. Отдаленно слух Сальвадора уловил цыганские напевы, и это замешательство сыграло на руку тому, от кого он пытался скрыться.Лорка, сосредоточенный, непривычно суровый, догнал Сальвадора и с косолапой грацией схватил мужчину за руку, дергая к себе и начиная говорить, будто сам с собой: то умолкая на полуслове, то с полуслова же додумывая вслух. - Индюк. Гордый индюк, - эти слова могли как оттолкнуть Дали, так и привлечь, - Как ты себя ведешь - уму не постижимо. Впрочем, это же ты, король Сальвадор. Далеко не простой смертный, тщеславный, самовлюбленный, с сатанинской гордыней – с теми чертами, с которыми, как с неизбежными спутниками подлинной гениальности, приходится мириться, - кулак Федерико дернулся навстречу плечу товарища, но удар оказался слишком уж медленным, слишком неточным. Он попал в грудь.Однако слова были излишни - Дали не слушал тираду, вырывающуюся совершенно непонятными фразами; поэтическим перебором прилагательных, якобы соединенных какой-то общей идеей. Не обращал внимания на то, как заносится для неосуществимого удара кулак Федерико. Он смотрел пронизывающими насквозь глазами художника, который зацепился за суть и вытягивал ее из колодца плоти и кожи. Бледность, проступающая сквозь смуглую кожу; оттенки, сгущающие тени на лице, делающие еще чернее брови и еще темнее глубокие карие глаза; искривленный в злостном выплескивании слов рот и обнажающийся при свистящем вдохе ряд зубов. Существо Лорки в этот миг было пропитано отчаянием, злостью от этого отчаяния и хмурой мрачностью. ?Злишься на меня? Злись! Чувствуй, как это чувствую я. Но ты даже не представляешь себе, как мне хочется написать именно в этот миг твой портрет, Федерико.?Но что-то изменилось, и тени отступили. Гневный взор поэта замер прежде, чем торопливо скользнул прочь, совершенно точно не вспоминая эти губы, дарившие великолепно приятные ощущения во сне, который снился ему пару недель назад. Когда андалузец вновь посмотрел на Дали, тот разглядывал друга со страхом, ужасом и... скрытым любопытством. Сальвадор неотрывно смотрел и в тоже время ежился под этим взглядом, этим секундным замешательством, в котором ладонь поэта уже не просто лежала на его груди. Она схватилась за рубашку, принося в накрытое рукой место влажный жар. Пальцы сгребли ткань и натянули ее, собрав в кулак, позволяя воздуху проскользнуть под складками одежды художника, разнося по всему телу нервную дрожь. Он знал, предугадывал то, что сейчас произойдет, и эта дрожь заползала за ворот пиджака и струилась под белую рубашку, проникая к незащищенной коже. Цепкими когтистыми птичьими лапами она пробиралась по позвонкам и сдавливали их, лишая тело движения.- Уже поздно, - добавил Федерико, горячим дыханием лаская губы Сальвадора…А затем целуя его. Губы каталонца были мягкие и теплые, сладковатые на вкус. Федерико провел языком по ним, между ними, нырнул в рот, и – о Святая Мария – это означало, что Дали отвечал на поцелуй… как это было неправильно, как неправильно!- Сальвадор... - такой тихий-тихий шепот в обморочном звоне пустоты, будто шелест, будто и не слово вовсе – но имя слышно, ведь Федерико так близко.Он начал хвататься за ткань рубашки Сальвадора, сжимать и разжимать пальцы, ласкать плечи, - такие хрупкие, что те казались бы женскими, если бы не тугие жгуты мышц.Он хотел целовать подбородок и шею живописца, ключицы и ямочку между ними, грудь и живот. Он ощущал себя как путник в пустыне, припавший к воде, и никакая сила не могла оторвать его от Дали, разве что сам Дали сказал бы ему - перестань, не смей, не трогай меня, идиот!Федерико ждал, что скажет Дали – но Дали молчал, только быстро дышал и вздрагивал, пока осторожно и чувствительно водили губами по его губам. Его накрыла волна, почти до глаз скрывая водой. Лунный свет так и струился на них, купающихся в морской пучине. Федерико цеплялся так сильно, что почти приносил боль в протянутую ладонь художника, а тот в свою очередь был занят различением оттенков над водой и под ней, отражением соленых капель на лице улыбающегося друга, который в восторге, смешанном с ужасом, перебирал ногами, не чувствуя под собой дна.Шум воды и легкий плеск от движений, заполняли собой все. Дали выпустил обратно забившуюся волной воду из губ и впервые заметил смущенный, сосредоточенный и в тоже время решительный взгляд. Тогда он встретил этот взгляд всего лишь замешательством, которое продолжилось и тогда, когда свободная ладонь Федерико легла на его лицо, и легким движением он сам приблизился к Сальвадору. Так близко, что их губы соприкоснулись.В первую секунду Дали обвинил в этом касании случайность течения, но…- Сальвадор, - повторил Федерико слабым голосом, но уже не шепотом, возвращая художника в реальность.Сальвадор дрожал, это было заразно - точно такая же дрожь бежала по рукам Федерико, от нее подгибались ноги.- …Ты! – придя в себя, Дали с силой оттолкнул поэта, как можно больнее пихнув его в живот, оставляя руку вытянутой и указывающей на Лорку в угрожающем жесте.Перекошенное от явного ужаса лицо Сальвадора теперь было белее стены, однако отказ был не так убедителен, как ему хотелось показать. Все в нем кричало ?поцелуй меня, заставь меня остаться?. Ведь не проходило и ночи, чтобы молодой гений не возвращался памятью к тому ночному купанию. Тогда его детская увлеченность закончилась, уступая место мерзкому влечению, в котором он сам отказывался себе признаваться. Он не ощущал неприязни, которая должна была бы захватить его с головой, и боялся этого.В другом конце улицы послышались громкие голоса, явно подвыпившей компании. Трое или четверо молодых людей, громко переговариваясь и пошатываясь, двигались в сторону застигнутых врасплох друзей. Один из компании остановился, поднес ладонь ко лбу и сделал усилие, вглядываясь вперед.- Эй…А это ли не Гарсия Лорка? – не понижая голоса вопрошал он у остальной компании - Эй! Федерикооооо! Они смеялись, а Федерико было не до смеха.Сальвадор прищурился и на мгновение оскалился, хватая друга за галстук и дергая с собой в переулок, через который несколько минут назад он спасался бегством.Судя по поникшему бормотанию, компания решила, что им и вовсе привиделся знакомый силуэт.Теперь настала очередь Лорки быть прижатым к стене, отданным вновь на растерзание горящих углями зеленых глаз, которые от плохого освещения теряли свой цвет и казались сплошной чернотой.- Я весь день просидел в твоем доме, я сорвался в Гранаду, куда ты меня так умолял приехать, и что я получил? День, вычеркнутый из жизни. Безрезультатного ожидания и пустой глупейшей болтовни! – шипел мужчина.Казалось, его ярости не было предела. Она вырвалась из сундука, который неосторожно был сброшен со стола непродуманным движением, и теперь заполняла черным испепеляющим дымом все пространство, удушая виновника своего падения.Что жалкий поэтишка мог ответить ему в свое оправдание? ?Он не знал, не ожидал и даже не надеялся на такой волшебный сюрприз??- Тише, Сальвадор. Еще немного, и ты кого-нибудь разбудишь… - только и мог смущенно проговорить Лорка. Он боялся сказать или сделать что-нибудь не так. А художник мысленно улыбался. Его глаза жадно впитывали каждую эмоцию, выдаваемую растерянным то краснеющим, то бледнеющим лицом испанца.?Сынок, глупый сынок. Я все спланировал, Федерико. Все! И даже…? – на этой ликующей лихорадочной мысли он запнулся. Еще с секунду он метался раздраженным взглядом боевого быка, следующим за извивающейся тканью красного плаща тореадора. И поддался. Поддался своему любопытству и тому неописуемому чувству, которое гложило и пугало его столько времени.Сальвадор принялся покрывать губы друга короткими неумелыми поцелуями, больше похожими на щипки, в то время как тонкие художественные пальцы смыкались на лацканах белого пиджака. Он то притягивал за одежду, то отталкивал от себя Федерико, но не разрывал поцелуев, которые становились все глубже и волнительнее.Внутри все закипало, одновременно сжимаясь от пронизывающего ужаса; от осознания того, что он – Сальвадор Дали - сейчас делает.Длинные холодные пальцы Федерико забрались под его рубашку. Они начали поглаживать горячий крестец, иногда царапая тонкую кожу. Эти движения отдаваясь приятной тяжестью внизу живота, заставляя прижиматься бедрами к чужому паху сильнее. Голова кружилась. Прикосновения к губам обжигали.- Не останавливайся, не останавливайся, - зашептал Федерико, впиваясь в рот каталонца и кусая его губы, - Молю, Сальвадор…Тихий стон вырывается из горла, и часть этого звука пролетает мимо Сальвадора, ускользает так и не пойманный в новом движении губ, которые теперь не просто прижимаются и обхватывают сухую плоть, а замирают на ней, давая продолжение действий своему языку.Художник руководствуется лишь инстинктами и проводит кончиком языка по языку друга, готовый отпрянуть в любой момент. Наверное этим поцелуем он хотел убедить себя, что нет, ему совершенно не нравится эта близость, она аморальная и отвратительна. Однако убеждается абсолютно в другом.Он мог бы закрыть глаза и представить на месте Лорки кого-то еще, любую женщину, показавшуюся ему хоть на секунду симпатичной. Но не может. Более того, к нему приходит осознание, что если бы сейчас на месте Федерико был кто-то еще, неважно кто, он непременно бы представлял себе андалузского поэта.И это хуже всего.Приглушенные мольбы отталкиваются от стен узкой улочки и затихают, однако Дали кажется, что они напротив набирают звук, растут и мчатся навстречу приближающимся шаркающим шагам. Выпившая компания поравнялась с узким поворотом, в котором растворился окликаемый ими Гарсия Лорка.Рука от лацкана взметнулась к лицу Федерико и крепко зажала его рот, в тот момент как сам Сальвадор отвернулся и уткнулся губами в плечо друга, замирая в напряженном ожидании.