Часть 15 (1/1)

Сначала он потерял отца. В тринадцать лет человек в принципе уже знает, что такое опасность и что такое смерть.Он стоял на дорожке, ведущей к дому, и видел в большое окно, как рыдала мать, прижимавшая к уху трубку телефона.Наверное, он нужен был ей в тот момент, но стоял, будто примороженный к асфальту, всё поняв. Уже потом, спустя годы, он вспомнил, что говорил отец. Как трепал его отросшие за лето волосы. Он волновался. Он знал, что что-то пойдёт не так. ?Позаботься о своей маме? - так он сказал, глядя растеряно, но пытаясь приободрить их. Мать была бледной – они о чём-то говорили без него. Отец накануне ругался с кем-то по поводу работы.Взрыв в шахте, где складировали радиоактивные отходы. Им даже нечего было похоронить, тело семье не отдали. Контора оплатила похороны дешевого пустого гроба и выплатила компенсацию. Мать, естественно, не стала с ними судиться, а через год Николас лишился и её.Ему пришлось рано повзрослеть. После смерти отца мать начала чувствовать себя хуже день за днём, и она призналась в том, чего ему пытались не говорить. Рак. Ремиссия была устойчивой, врачи делали оптимистичные прогнозы. Смерть мужа всё изменила. Ник почти год ухаживал за умирающей матерью, под конец практически живя в больнице. Он был свидетелем момента, когда её сердце перестало биться. Его вывели из палаты и оставили в коридоре. Он долго оцепенело смотрел вслед каталке, на которой увезли тело его матери, машинально теребя ключи от дома. Он не плакал. Ни когда умер отец, ни когда умерла мать. Он не мог, словно что-то мешало. Словно некая чёрная пустота внутри поглощала и слёзы. Было именно пусто. Как и дома. И холодно. Уезжая в больницу, они отключили отопление и электричество. К счастью, он знал, где всё включается. Достав маленькую кастрюлю, он поставил вариться макароны и вместе с ними –тушенку из небольшой жестяной банки. Прибравшись на кухне, дождался, когда ужин будет готов. Он совсем не ждал звонка в дверь, когда уже домывал тарелку, но открыть не побоялся.Шумно охая, в квартиру ввалилась пожилая женщина, от которой за милю разило тяжелыми духами. Он её никогда не любил. Мать его матери, эта женщина представляла из себя скопище пороков, прикрывающееся добродетелью, как дырявой мешковиной. Она была не так стара, как выглядела, но портила себя странной краской для волос и не менее странной привычкой накладывать чрезмерно плотный макияж. И уж точно она была последним человеком, которого Ник хотел бы видеть. Никому, кроме неё, не было дела до их семьи, она же не могла смириться с тем, что её красавица-дочь вышла замуж за старого инженера. Отец был всего на десять с небольшим лет старше, и, вроде бы, в этом не было особенного криминала, но она скрипела и скрипела о том, что не для того растила дочь.Он уже достаточно слышал в больнице и знал – когда не станет мамы, его отдадут на усыновление , либо под опеку – родственников или государства. Само собой, приоритет был у этой женщины. Вместо того, чтобы лечь спать, ему пришлось собирать вещи под пристальным надзором. Ему было означено, что вещей не должно быть много. Ещё она постоянно посматривала на часы, и он вынужденно торопился. В итоге, почти всё, что он собрал – учебники и школьная форма, да какая-то одежда. Он терпел её требования почти неделю. Молитвы перед приёмом пищи и пожелания смерти соседскому коту за то, что снова копался в её цветах. Сплетни за ужином, когда даже её, какой там по счёту, муж замороченно сидел над тарелкой с отсутствующим видом. Нравоучения и морали бесконечным потоком. Последней каплей стали её слова: ?Это твой отец убил твою мать. Это всё его работа?.На следующий день после школы Ник просто не вернулся. Он честно сдал там выполненные работы, получил свои оценки, где не было ни одной ниже максимальной – мама бы им могла гордиться, как и папа. Он перекусил в школьной столовой и поплавал в бассейне, а потом пешком дошел до остановки междугородних автобусов и сел на первый же, направлявшийся в Вашингтон. Он не имел представления о том, что будет там делать с парой баксов в кармане, но возвращаться к опекунам не стал бы ни за что. Он понадеялся на то, что и кроме него есть беспризорники, и как-то же они выживают…Он не учёл лишь одного. Сбившиеся стаи злобных крысят никогда не примут новичка, не проверив его на прочность. Выдержки Нику было не занимать, но ему никогда не приходилось выгрызать себе место под солнцем, никогда не приходилось избивать кого-то за кусок хлеба.Он бы погиб там, под одним из бессчётного числа мостов, когда вожак стайки местных бродяг играючи, веселясь, наносил удары небольшим ножом, пока несколько человек держали самого Ника, пока их что-то не вспугнуло.Он, зажимая раны руками, почти ничего не видя перед собой, выпал из подворотни на проезжую часть под колеса шикарной машины, успевшей затормозить, немного залетев на тротуар.Выбежавшая из машины молодая женщина была находчива в выражениях, но, увидев кровь, замолчала. Больше Ник ничего не помнил. Только склонившееся к нему лицо и докрасна рыжие волосы.***Со своей спасительницей Ник был откровенен, будто клялся на библии, но всё было проще. Она была чужим человеком, а ему было нужно хоть с кем-то поделиться своим горем. Пусть он не показывал вида, но подросток не может легко смириться с потерей семьи. Это же даже взрослые переживают тяжело…Не стал он утаивать и того, от чего бежал, хотя не подозревал, чем это обернётся.Когда рыжеволосая женщина навестила его в больнице в очередной раз, она сказала, что он может остаться с ней. Насовсем. Тогда его, разумеется, ничто не отпугнуло. Казалось, самым страшным было вернуться в то гнездо ненависти, откуда он сбежал. Мир человека, случайно встреченного им, оказался совершенно другим. Он поначалу даже не понял, куда его привели, только в общих чертах – специальная школа-интернат. Там было много таких, как он. А ещё – таких, как те, кто его едва не убил, но его никто не трогал, подчиняясь требованиям наставников.Он продолжил учиться, как ему и положено, но предметы стали сложнее в разы, их стало больше. А ещё стало больше физической подготовки, и Нику долго казалось, что он в какой-то военной школе. Юноши и девушки учились использовать разнообразное оружие и всё, что могло его заменить, учились грязным приемам рукопашного боя и осваивали самые разные единоборства. Учились водить всё, чем можно управлять, даже собачьими упряжками – их даже специально вывозили на Аляску. Учились танцевать, чтобы безукоризненно управлять своими телами. Учились выживать – любой ценой и любыми средствами.Постепенно предметы начальной школы сменялись предметами средней и высшей школы. Обучение изменялось, заставляя теряться в догадках. А потом он впервые убил. Не одного человека – сразу пятерых, под тем самым злополучным мостом. Были ли это те же самые бездомные или уже другие – он не знал. Наташа – так её звали все – дала ему нож и приказ, и стояла рядом, наблюдая, как её любимый ученик быстро и безукоризненно чётко расправляется с этими людьми.К тому моменту он уже не видел в этом ничего необычного. Чего только их не учили делать по приказу. Своего рода проверка, которую он прошел.Завалил он лишь одну. Наставники требовали, чтобы он убил пса, забранного из приюта специально для этих целей. Старый дог смотрел на него понимающими глазами мудреца, и даже не шевельнулся, когда мальчишка поднял тяжёлый ещё для него пистолет. Выстрелить Ник не смог. Позже он узнал, что большинство новичков отсеиваются на этом этапе. Вторым было убийство человека, и его-то Ник прошел чуть раньше. Его судьбу решила Наташа. Она приказала оставить пса мальчишке, огладила его, раздавшиеся от тяжёлых тренировок плечи, и шепнула ?Теперь у тебя есть друг?.Пёс, правда, прожил не долго, возраст взял своё, но Ник получил ценный урок – он отстоял своё мнение - и это позже сыграло ему на руку.***Вдовы – так их называли. Беспринципные, жестокие убийцы. Добивающиеся любых целей любыми путями. Разведка и всё, что с ней связано, но жили они не только этим.Красивые, умные и опасные, они вели множество игр, и пешками в них были совершенно обычные, на первый взгляд, люди. Дети, преимущественно подобранные с улиц или даже похищенные – все методы были хороши в любом их деле.Исходный материал отбирали и готовили тщательно. Отбирали по разным признакам. В основном - умных, красивых, здоровых. Разного возраста, преимущественно всё же гораздо младше Ника – лет пяти-шести. Их учили всему, что должны были знать и уметь сами Вдовы: соблазнить собой, заинтересовать, заставить сделать то, что нужно… только вот все они были скорее элитными шлюхами. Агентами, равными Вдовам, их бы не признали никогда. Их, как вещи, как породистых животных продавали и дарили интересующим людям: первым лицам государств, должностным лицам с большими полномочиями, командирам, шейхам… кто обратит внимание на постельную игрушку, проснувшись среди ночи от телефонного звонка? Да никто. Эти красивые птички снабжали Вдов ценнейшей информацией из первых уст, но жили не долго. Юность и красота быстро уходят, и редко кто оставлял при себе повзрослевшую подстилку – от них избавлялись, иногда даже руками следующих безвольных агентов. На смену им всегда были готовы десятки и сотни новых. Крайне редко Вдовы оставляли при себе кого-то из этих детей. Для этого надо было быть кем-то особенным, отличаться от безликих послушных игрушек. Нику повезло. Наташа, приглядывавшая за ним всё время обучения, оставила его при себе. Его продолжили учить. Он выполнял поручения Вдов почти как полноправный агент, хотя отлично понимал, где его место. Сбегая в прошлом от опекунов, он не видел перспектив в жизни. Он шел в неизвестность. Потом у него не было времени, чтобы решить, кем он хочет быть, а после выбора больше и не осталось, и он подчинился, здраво рассудив, что это тоже работа. Правда, от слова ?раб?, но он и был никем. У него не было личности – только маски и домашнее имя ?Ник?. Получая задание, он менял маску и имя, и выполнял свою работу. Делать приходилось многое, но он никогда не думал о том, насколько это правильно – их отучили мыслить такими категориями.Ему довелось сыграть множество ролей, но больше всего Наташа любила подкладывать его под тех, кого нужно было убрать быстро и без лишнего шума. Он видел, что ей нравится наблюдать, как он умело, с хорошо сыгранным желанием, отдается, а потом убивает тех, кто минутами или часами ранее владел его телом. Он не отказывал ей в этом – даже мысли не было. От излишнего своеволия его отучили очень быстро. Так его наказали за первое и последнее самостоятельное убийство. Оно случилось после того, как закончилось его обучение. Воспользовавшись тем, чему его научили, он копнул историю смерти своего отца. Трое виновников его, как оказалось спланированной, смерти захлебнулись в хвостохранилище, заполненном токсичными отходами. Его отец хотел помешать зарыть ядерные отходы в неподготовленном месте, за что и поплатился.Сам Ник тоже поплатился за своё решение. Наташа была в бешенстве, но он отказался признавать неправоту, глядя её в глаза. Это обернулось для него вечностью в тёмной маленькой камере, тугим ошейником, застегнутым руками Наташи, и злыми словами о том, что она оставляет его, что непослушная и неблагодарная тварь ей не нужна. Вечностью, наполненной десятками людей, которые использовали его тело, как вещь, не говоря ничего, не спрашивая. Это сильно отличалось от того, что он пережил у Вдов, где ему перепадало хоть немного человеческого обращения.Когда закончилась эта вечность, он встретил свою хозяйку, трясясь на полу и прижавшись к её ногам, тут же принявшись целовать её сапожки на убийственно тонком каблучке. Он тогда не отличался гордостью и всё ещё не умел бороться за свою жизнь так, как приходилось некоторым.Его сломали восемь дней и отсутствие странных инъекций, которые он раньше воспринимал за некий стимулятор или что-то вроде того.Забрав его назад, сняв душивший его ошейник, она рассказала, что это было. Особая сыворотка на основе крови Вдовы. Её состав обеспечивал верность и невозможность сопротивляться, обеспечивал привязанность таких стажеров, как Ник, к его собственной Вдове.На тот момент Нику было плевать, он едва осознавал себя и лишь жался к Наташе в поисках избавления от мучений. В тот вечер она ввела ему антидот и он уснул у неё на руках уже свободным от навязанной привязанности, но та неделя с небольшим его сломала. Он стал послушнее хорошо дрессированного пса, готовый на всё без принуждения.Наташа не стеснялась выделять его среди других. Его наградой были её прикосновения и поцелуи, иногда – ночи или дни наедине. Он с одинаковой лёгкостью умел убивать и соблазнять, не делая различий и не мучаясь совестью. На его счету были не только любители горячего страстного тела. Примерные мужья и жёны поддавались после чуть большего приложения усилий. Даже один священник, известный своей праведностью. Он был им не нужен, но Наташа, смеясь, пожелала посмотреть, и Ник не отказал ей, разумеется. Даже мысли не возникло.***Витавший в воздухе аромат массажных масел убаюкивал. Глаза слипались – медитативные действия, насыщенный день, усталость – Ник уже предвкушал отдых, заканчивая делать массаж последней на сегодня "девочке" из пяти, которым предстояло ночью встретить и порадовать очередного клиента, и одна из них уедет с ним. Он не вникал, кто это на сей раз, просто делал свою работу, не слушая сплетен. Собственные мышцы ныли, не получая отдыха. Ленивые касания веселящихся девушек порядком раздражали. В ожидании клиента они, пользуясь безнаказанностью, демонстрировали навыки на оказавшемся в пределах досягаемости мужском теле. Если бы не так хотелось спать, он бы, наверное, был не против.Шлёпнув по круглой заднице смешливо взвизгнувшую шлюху, он дождался, пока та, накинув халатик, выскользнет за дверь, и тяжело уселся на массажный стол, опустив голову.На плечи легли узкие прохладные ладони, к спине прижалась мягкая женская грудь. Затылка коснулись теплые губы, будоража кожу под волосами горячим дыханием.По рукам пробежались мурашки и он благодарно откинул голову назад, позволяя губам переместиться на шею, прихватить мочку уха.Руки женщины были маленькими, но сильными, и она умела ими пользоваться, зная, где нужно и правильно надавить, растереть, щипнуть. Николас не сопротивлялся им, превращающим его в нечто аморфное, не способное, не желающее что-либо делать самостоятельно. — Идём спать, у тебя был трудный день. Завтра у вас с Алексом будет новое задание.Легонько подтолкнув его под спину, Наташа дождалась, пока он натянет футболку, и протянула ему руку.Манерам его тоже учили, гораздо раньше, чем убивать, и даже дома, даже уставшим до отупения он должен был оставаться джентльменом, как Вдовы оставались леди. Взяв Наташу под руку, он вышел, предоставив уборщикам навести порядок.В их спальне – светлой комнате с высоким потолком - он, едва разлепляя веки, помог своей хозяйке расстегнуть и спустить с плеч платье, которое таковым могло считаться с большой натяжкой. Очень узкое, подчеркивающее всё, что только можно, стягивалось оно с трудом. Чтобы швы не давили на нежную кожу тела его женщины, Ник оставил свои ладони под тканью, стягивая её, заодно мягко, но чувствительно оглаживая каждую выпуклость. Сама Наташа в это время снимала немногочисленные украшения. Опустившись на колени и покачнувшись, Ник помог ей выступить из туфель, заодно слегка массируя ступни. На плечо вновь легла ладонь, и он поднял голову. Ладонь скользнула по виску и скуле, большой палец прошелся по губам.— Хороший мальчик. Придержав его за подбородок, женщина заставила его подняться, и уже сама, действуя менее плавно, стянула с него футболку, рывками расстегнула ремень и пуговицы джинс. Ткань упала на пол, белья, разумеется, не было. Дома оно им не полагалось – что стажёры, что куколки-шлюхи должны быть всегда готовы выполнить любой приказ. Кроме того – им не было позволено испытывать смущение. Толкнув в грудь, Наташа заставила его усесться на кровать. Подойдя вплотную – обхватила ладонями шею, и, приподняв голову, поцеловала в лоб, а потом растрепала волосы.— Ложись, засыпай. Я в душ. Проводив её взглядом, Ник устроился на белоснежных прохладных простынях и моментально заснул, не почувствовав даже, как она, вернувшись, устроилась под его рукой, почти в объятиях.***Он не боялся смерти, но он к ней и не стремился, выживая на заданиях, хотя они были гораздо легче, чем то, на что шли солдаты. Его жизнь была в приоритете в случае провала миссии, хотя он их не допустил ни разу – да, он был определённо "хорошим мальчиком".Он не хотел бы испытывать боль, ему хватило того раза, и он сделал выводы. Это и привлекло его внимание к итальянцу, заставило присмотреться к новой игрушке Романов. Не одна она развлекалась видом непокорного мужчины. Ник получал не меньшее удовольствие. Белая зависть – вот что это было. Мужчина был смертником, это было ясно как день, но он не просил о пощаде, не ныл, как почти все до него. Пока он мог видеть, он смотрел раненым, загнанным в угол волком на всех, кто к нему подходил, и даже измученный, теряющий сознание от зачем-то применяемых пыток, он лишь изредка позволял себе застонать или вскрикнуть.Сам Ник на его месте умолял бы перестать. Этот же выносил всё. Он походил характером на своего брата, хотя тот был более эмоциональным. Ник знал Рамлоу, им доводилось пересекаться в не самых приятных обстоятельствах. С ним было не интересно развлекаться. Только Алекс маниакально пытался показать свои умения, считая себя неоценённым талантом, за что не раз получал от пленника, когда Ник специально переставал его удерживать. Было сложно поддерживать его в требуемой форме, чтобы предоставлять доказательства того, что он жив, но здоровье итальянца значения не имело, и Романов с лёгкостью решила сделать из мужчины беспомощную подстилку.Она рассматривала разные варианты его будущего, планируя заодно нечто похожее и для его брата, и для их третьего. Рамлоу и Роллинз были ей как кость в глотке, и она упивалась властью над тем, кто оказался в заложниках. Лежащий без движения возле бассейна, Орсо был на краю гибели. Его не жалели и дозы никто не рассчитывал, как должно. Ник выполнял приказы Наташи.Вещество было коварным. Большую часть времени Орсо прекрасно осознавал себя и своё положение, ненависть не давала ему сделать то, чего добивалась его хозяйка – избавить его от излишней гордости. Она хотела, чтобы он унижался, прося – еду, воду, очередную дозу, член любовников поневоле… Она ярилась, когда он, не желая ей потакать, терял сознание, едва не умирая в ломках. Он бы не долго так протянул, и Ник тогда предложил предоставить Орсо ему.У Наташи не было оснований ему не доверять. Они вместе с Алексом занимались пленником с самого начала. И служили неплохими декорациями.Николас дал Орсо выбор – забыть о том, что было раньше, или сломаться, сопротивляясь. Мадиро не мог не знать – ломались все. Кто-то раньше, кто-то позже, но удержаться не сможет никто – химия и физиология, ничего сложного.Амнезиак позволил бы итальянцу принять происходящее, не лишившись рассудка от того, что могла с ним сделать помешавшаяся на власти шпионка. Это был хоть какой-то, но шанс оставить себе хоть немного себя, и Орсо, глядя Нику в глаза, протянул ему руку.На самом деле это не было доверием, они оба тогда это знали. Это был способ облегчить существование им обоим. А возможно, что и сократить его. Ник не давал гарантий, что это не станет смертельной ошибкой. Только это могло позволить ему забыть то, что показала ему Романов перед последней процедурой, пока он видел ещё хоть что-то. Джек... Он видел таймер. Шесть грёбаных часов ему на практике показывали, что станет с Орсо в случае его неповиновения. Вот только - усмехнулась тогда Наташа - глупый Роллинз не понял, что с агентами ГИДРы никто не станет цацкаться, и данное им слово ничего не значит, военная хитрость - не более. А потом показала и другое. То, как Джек послушно исполняет желания какого-то мужика, изменяя Броку, с удовольствием отдаваясь. Она врала им обоим, врала всё это время. Насиловали Джека, насиловали Орсо, и каждый считал, что этим выкупает неприкосновенность другого. Всё было ложью. Ник стоял тогда рядом, у входа. Когда Алекс, уже привычно зафиксировав голову итальянца, шептал ему очередную пошлую ерунду на ухо, Мадиро не сопротивлялся и не дерзил. Он смотрел сквозь них всех, в пустоту. Проигнорировал даже подошедшую вплотную Наташу, её руки, оттянувшие веки. Дёрнулся от ставшего привычным жжения, по-прежнему молча... Только пришедший ночью Ник видел, как Орсо вздрагивает, тяжело дыша. Он даже не выл уже, как после предыдущих процедур. Сил сопротивляться больше не осталось, как и смысла. Вина и ненависть к себе. То, через что проходят и все они. Только так, потеряв себя и всё своё они становились податливым материалом в руках Вдов. Становились верными только им, потому что для них больше не было никого.Разумеется, иного решения Мадиро принять и не мог. Он принял решение осознанно, ещё до того, как Ник надавил на поршень шприца в первый раз. К той же игле Ник присоединил и второй шприц. Романов оценила этот ход. Фото и видео, отсылаемые Джеку, стали более оптимистичными, Орсо сотрудничал с удовольствием, хотя каждый день, через час после инъекции, Ник вынужден был рассказывать ему о том, кто они все, где они и ради чего. Так родилась легенда о том, что его любовники просили позаботиться об Орсо, чем остальные и занимались. Два препарата вместе дали отличный результат, и Орсо позировал на камеру, улыбался. Даже строил, заигрывая свои прекрасные незрячие глазки, а святых вокруг не было ни одного. Спортзал, большой бассейн и сбалансированное питание сделали итальянца еще рельефнее. Ник осознавал, что, несмотря на свой немалый опыт, он начал влипать в этого человека. В свою работу влюбляться нельзя – это одно из главных правил всех разведчиков, шпионов, тех же шлюх, но, когда Наташа сама сказала о том, что хочет, чтобы он был ближе с Орсо, он перестал сопротивляться.Орсо, лишенный зрения и памяти, любил прикосновения, ласку. Любил заниматься в зале под руководством Ника, направлявшего его, попутно лаская, разминавшего мышцы после тяжёлых тренировок. Он любил руки Ника, пахнущие экстрактом лайма после массажа. Как бы он ни уставал после работы, от которой его никто не освобождал, он всегда уделял внимание и Орсо тоже, и, если Наташи не было в особняке, он оставался спать на кровати рядом с итальянцем.Когда Мадиро перестал сопротивляться, Наташа распорядилась улучшить условия содержания.Просторная комната, уютная, с большой кроватью. Чистая, светлая, ничего лишнего, что мешало бы слепому. Отличные декорации для обоих видов записей – и для Джека, чтобы показать, как уютно устроен его дружок, и для собственного архива, то, что не было предназначено для лишних глаз, хотя именно в спальне по её указке это произошло только в самый первый разОна хотела посмотреть, как преуспел в воспитании Ник за время её отсутствия, но он даже не подозревал, что она захочет не просто втроём. В креслах, специально принесённых для Вдов, разместились ещё пятеро женщин, наблюдавших с нескрываемым интересом, с каким упоением Орсо ласкает обоих любовников, подчиняясь командам Ника, а потом Наташа пожелала увидеть, как смотрится её лучший стажёр снизу.Разумеется, в этом прибежище порока Нику тоже приходилось быть готовым ко всему, и он, откинувшись на подушки, привлёк Орсо к себе, раздвигая ноги. Желание Наташи было неожиданным, но Орсо был аккуратен, и Вдова сидела у изголовья, гладя Ника по взмокшим волосам и целуя итальянца со всей страстью, которая раньше доставалась Николасу. В ту ночь уже Ник обессиленно заснул в объятиях Орсо.Наташа частенько приглашала своих Вдов на маленькие вечеринки, где они могли полюбоваться на предоставленных ею мужчин и женщин, их ласки, или же почувствовать их на себе – при желании. И стажёр, и пленник вынуждены были развлекать всех.И вот такой Орсо, без воспоминаний о прошлом, без ненависти к своим тюремщикам, безоговорочно верящий окружающим людям, зависимый от них, от их воли дать ему очередную дозу или понаблюдать как его ломает, способный быть и нежным, и страстным, почти чистый лист – он вызывал у Наташи восхищение. Она была довольна тем, что сделал Ник с их питомцем. Она наслаждалась тем, как изменился прежде неприступный итальянец, всегда наравне с Роллинзом стоявший за спиной Рамлоу, вторая его опора. Она не стеснялась вслух рассказывать о том, как предвкушает их встречу, когда смазливая английская шавка притащит ей свою добычу. Нет, Портера она не простила, но он и не особо был ей интересен – своего принципиального правдолюбца - Роджерса - хватало за глаза и уши. Этот хоть вслух не сильно осуждал. Ей было интересно, что станет с Рамлоу, когда он увидит своего брата, превращённого в послушную подстилку, наркомана, обслуживающего кого угодно по её приказу и целующего её руки, что бы она с ним ни сделала, верящего, что его в этом доме любят. Было интересно, будет ли бывший командир скалиться нахально, как прежде, глядя на то, как брат ползает по полу, выпрашивая то, к чему так привык, вылизывая туфли Вдов, прижимаясь к ногам стажёров словно побитая собака, мечтающая о привязи, лишь бы больше не нуждаться…Она жалела о том, что не осталось ни одного Кресла для обнулений, чтобы можно было подчистую стереть личность Мадиро, чтобы тот никогда уже не смог вернуться никакими путями, чтобы можно было развлекаться дольше – амнезиак хоть и медленно, но верно убивал игрушку – они знали об этом. Знал и Орсо тогда, подставляя руку. Для него это был шанс вырваться. Физически или морально, но он предпочёл хотя бы призрачный шанс.Джека Вдова тоже ждала, хотя он ей и не нравился внешне. Интересней дразнить того зверя, который рвётся на привязи, чем того, который обманчиво спокойно подпускает ближе длины цепи. Слишком опасный, непредсказуемый. Она успела убедиться: предсказать можно только то, что рано или поздно он сорвётся, но не время нападения. Держать его при себе не имело особого смысла, хотя и на таких находятся любители, и таких можно сломать, если очень постараться, ведь Орсо уже у неё, а в перспективе – и Брок, и ради них Роллинз пойдёт на что угодно. Как в принципе и Рамлоу ради этих двоих, и вот Орсо, с улыбкой вспоминавший о них то, что ему рассказывали каждый раз – он тоже сделает что угодно, потому что любит.Любовь это слабость. Этому Наташа в первую очередь учила своих людей. Руководствоваться нужно выгодой. Хотя, мальчишек для присмотра за интересующими объектами она подбирала исходя из их интересов, чтобы работа была сделана хорошо.Алекс, до одури запавший на Орсо – а кто бы на его месте не запал – превосходный тактик, мог виртуозно поставить любую сцену, запудрить мозги почти любому, мог сам сыграть бедную сиротку, которую никак не связать с массовой резнёй. Джо – виртуозный диверсант, впитавший умения с молоком матери, да и отец его постарался – один из немногих, пошедших по стопам рано погибших на службе родине родителей. Рассудительный, умный, целеустремлённый, он и раньше засматривался на молчаливого зеленоглазого заместителя командира Альфа-СТРАЙК, даже какое-то время равнялся на него, пока Наташа не дала ему своё добро работать самостоятельно. Мальчишка перерос объект своего вожделения, но интереса не утратил, и Наташа подключила и его присматривать за англичанином и Джеком.Ник же всегда был другим. Он всегда был ближе к своей наставнице, преданнее. Умнее. Она ни разу не пожалела о том, что забрала его с улицы, оставшись на сутки без машины из-за заляпанного кровью салона. Не пожалела о том, что оставила ему старого пса. Не пожалела, даже когда он, возомнив себя профессионалом, отомстил за отца – на самом деле, она не жалела. Чего стоил его пробиравший до костей взгляд, непоколебимая уверенность в своей правоте и жажда крови, вложенная в него уже не без участия Наташи. Понимание того, что он заслужил наказание, которое Наташа просто должна была осуществить. Он никогда не считал себя умнее своей хозяйки, он всегда умел быть послушным и покорным. Даже когда она бросила его, не обещая вернуться, он не вёл себя, как другие. Не рвался переубедить её и выказать раболепие – этого он не делал никогда. Он молча стоял на коленях на холодном каменном полу, прижавшись виском к её бедру, пока она отчитывала его, хотя имела полное право, да и должна была убить. Не имея права голоса, он испытывал не страх, а стыд за то, что разочаровал, подвёл хозяйку.Еще почти месяц ушел на то, чтобы сломленного, едва живого Ника вернуть в норму. Всё это время она почти не отходила от него ни на шаг. Это окупилось сторицей. Не было ни одного человека вернее его, и со временем уже ей самой стало сложно выпускать его надолго из виду.Он и Орсо очень органично смотрелись вместе, и не только смотрелись. Оба были отличными любовниками, способными доставить удовольствие и ей, и прочим Вдовам, а уж если к этой парочке присоединялся неугомонный Алекс…Когда Орсо перестал сопротивляться и пропал азарт хищника, стало возможным не торопясь исполнить желаемое, получить его, Алекс воспользовался этим.Выкраивая время, чтобы отдохнуть от прочей работы, он проводил его с Ником и Орсо. Недоласканный, недолюбленный в детстве, он, как лизучий щенок, лез к старшему стажёру, ластился к Мадиро, напрашиваясь на прикосновения и поцелуи. Первый его не особо баловал, временами и отпихивал от себя. Орсо же не отказывал почти никогда, если не был занят.Алекс словно забыл, кто держал камеру, отдавая приказ безымянному и безликому солдату, когда Мадиро только оказался в их руках…***Ник прекрасно знал, что за дрянь в ампуле, которую он вертел в пальцах. Он сам положил её в стол по приказу Романов.Он знал, что за Орсо придёт не Рамлоу, а англичанин, это было и логичнее и правильнее, поэтому написал он именно ему. Беглый командир ГИДРы был слишком заметной фигурой, слишком многим он насолил. Портер, которого Романов не воспринимала, как серьезного противника, всё же был им . Находчивый и решительный, он лишь казался вечным неудачником. Не зря же об английских бульдогах слагали легенды. Конкретно этот своё дело знал, хотя вряд ли понял, кто прислал ему сообщение с координатами. Нику было, что сказать Рамлоу, но даже его выдержки бы не хватило говорить обо всём глаза в глаза. Он надеялся, что Джон вместе с Орсо передаст и запись, но даже если и нет – ему нужно было хотя бы выговориться. Предел есть всему. Он, наверное, не рассчитал сил. Наверное, Наташа тоже переоценила его, если только эта привязанность не была в ее планах. Ведь не могла же она так просчитаться.Красный закат предвещал ветреный день, может даже дождь.Игла шприца почти без сопротивления прошла сквозь мягкую резину крышки ампулы. Для крепкого взрослого мужчины достаточно половины кубика, чтобы нарушилось дыхание и сердцебиение. Не самая лёгкая смерть, на самом деле.Ник вытянул поршень до предела, выбрав остатки препарата даже вдоль крышки. Почему-то тянуло рассмеяться. Сколько раз это делали чужие руки. Старшие стажёры – раньше, Наташа, как награду, дававшая свою сыворотку, а потом и антидот. Медики, когда задания для него заканчивались не самым выгодным образом. Он сам, когда рядом не было никого, а работа ещё не была доделана. Чего там только не было…Это всегда был его выбор. Он всегда мог отказаться. В отличие от Орсо.Ник сжал кулак, затянув жгут. Непременный атрибут, который обосновался у него в кармане с самого первого дня, когда перевезли Мадиро. Он пользовался им не всегда, особенно когда тот стал ?сотрудничать?, но на всякий случай не убирал. Пригодилось и в этот раз – не пришлось искать по дому.Убедившись, что попал куда нужно, он расслабил жгут и плавно вдавил поршень до упора. Отложив и шприц, и жгут на столик, он откинулся на лежаке. По телу расползалось ощущение жара и тяжести, но пока было терпимо, хотя спасти теперь его не успел бы никто – даже знаменитые доктора Мстителей.Он поставил точку после подписи в своём собственном смертном приговоре, зная, что будет дальше.Отрава была особенной. Чем выше концентрация, тем сильнее организм сопротивляется, тем дольше и болезненнее смерть, но меньше шансов спастись. Антидот у него тоже был. Там же, в том же ящике стола, но он даже не посмотрел в сторону дома. Наверное, он всё же влюбился... Иначе смог бы он отпустить? Отпустил, после того, как потерял другого. Его Алекс... глупый, наивный в чём-то мальчишка. Милый щенок. Он так и остался в памяти именно таким. Ласковым. ***Бросив взгляд на застывшего в дверном проёме Алекса, Ник вернулся к своему занятию, тщательно смешивая ингредиенты.Постояв немного, Алекс неуверенно двинулся вперёд, как животное, проверяющее границы дозволенного, границы территории. Несмело обхватив Ника под грудью, он коснулся губами его загривка, а потом прижался щекой.— Ну прости меня.Мужчина под его руками, казалось, полностью игнорировал попытки склонить себя к контакту.Выглянув из-за его плеча, Алекс присвистнул.— Ты его ещё на стероиды посади. Куда столько?!— Наташа считает, что он должен быть рельефнее.Ник прижал ладонью стакан блендера. Он заметил, как при упоминании имени женщины Алекс крупно вздрогнул.Они стояли так секунд двадцать, пока Ник не убрал ладонь, из-за чего блендер остановился. Глубоко вздохнув, он резко развернулся и толкнул в грудь не ждавшего такого отпора мужчину. Удивиться тот не успел – Ник шагнул вперед и, подхватив его под задницу, усадил на стол. Перехватив его за загривок, он, не жалея, без намека на нежность, голодно, зло поцеловал Алекса.Тот подчинился, затаил дыхание и остался сидеть с закрытыми глазами, даже когда Ник прижался к его лбу своим.— Ты идиот, Алекс. Господи, какой же ты идиот. Ты же не ребёнок уже. Продолжая сжимать волосы на его затылке, Ник коснулся всё ещё горячего лба губами.— Ты понимаешь, что тебя могли убить? Господи…Повинуясь его рукам, Алекс расслабился, устроив голову на его плече, обнимая, цепляясь и руками, и ногами.— Прости, Ник. Это ведь ты? Ты попросил её?Не отпуская друга, Ник зарылся лицом в его волосы, провонявшие дымом чужих сигарет. Что там было ещё – он предпочёл не думать.— Да, я. Но не только.Он обо всём расскажет позже, но не тогда, когда этого, иногда такого доверчивого, придурка трясёт в его руках.***Спорить с Наташей, когда она в ярости, дело бесполезное, а порой и опасное. Особенно – если она права. Поэтому, когда она сказала ?Приведи его? предельно спокойным голосом, Ник даже уточнять ничего не стал. Не стал даже считать, сколько в комнате для гостей людей. Этого просто не стоило делать ради собственного спокойствия.Алекс ждал его в своей комнате. Он поднялся навстречу, пряча глаза. Когда Ник взял его за плечо, оно было скользким от холодного пота. Говорить он тоже ничего не стал – ни успокаивать, ни обвинять, и был благодарен Алексу за молчание.Поставив провинившегося стажера перед Вдовой, Ник, повинуясь ее жесту, убрался за дверь. Он вжался спиной в стену, понимая, насколько всё плохо, и совершенно не представляя, чем всё обернётся. Минут через десять спокойная Наташа тоже вышла за дверь и захлопнула её. Поймав его больной взгляд, она равнодушно отвернулась и приказала:— За мной.Он был готов к тому, что больше не увидит Алекса – в принципе, любое задание могло закончиться для них весьма печально.Они вышли на балкон над бассейном, возле которого в тени клёна спал уставший за день Орсо. Глядя на него, Наташа поджала губы. — Через три часа мне нужны видео с ним, желательно бодрствующим. И периодически проверяй, как там справляется Алекс и не нужно ли им чего. Обеспечь гостей всем, что они захотят. Ступай.Проходя мимо гостевой, Ник слышал крики, но, сжав зубы, сдержался. Он сам дёргался от ожидания, к тому же Орсо, не выспавшийся, был вялым и не так хорошо смотрелся на видео, как могло бы быть, если бы режиссировал Алекс. Кое-как отсняв пять минут весьма скучного видео, Ник отослал запись Наташе. Собравшись, он вошел в гостевую, как в логово зверя, не удержался и скрипнул зубами.Другого от этих людей ждать не приходилось. Стажер был еще жив, конечно, но, судя по следам на его теле, по количеству опустошенных бутылок, пакетов, упаковок из-под чего только не, приходилось ему тяжело. Они даже не отпустили его, когда зашел Ник. Пьяно смотрели на него, гнусно хихикали, сыто развалясь, уже удовлетворённые, а кто-то продолжал забавляться с полубессознательным Алексом. Разумеется, они заказали ещё выпивки и еды, дабы удовлетворить разгулявшийся аппетит, и ?фрукты для девки?. На выходе Ника ощутимо шатнуло, но он удержался на ногах, борясь с бессильной злобой.Он обеспечил их всем заказанным. Ещё сигареты, следы ожогов от которых он видел на Алексе, разнообразная выпивка, закуски. Фрукты. Алекс любил фрукты, да. Ник не сомневался, что, если тот переживет своё наказание, он их возненавидит.Сдерживая собственные руки, он насильно заставлял себя быть аккуратнее с Орсо. Придерживая тонкую лодыжку, он как мог осторожно вводил иглу. Делать инъекцию в локтевой сгиб он не решился, увидев, как дрожат его собственные руки.Наташа не отменяла его обязанностей. Лицо невменяемого Алекса стояло перед глазами. Наблюдать за таким же Орсо Ник попросту не смог – закончив, он ушел в спортзал, но не смог даже пройти дальше скамейки в душевой – рухнув на неё и ударив затылком стену, он беззвучно плакал некоторое время – пока не прозвучал сигнал вызова на телефоне.Алекс не шевелился и почти не дышал. Мужчины снова заказали то же самое, так же не прерываясь. Воздух был пропитан густым запахом крови и секса. Ника мутило от него и собственных воспоминаний. Не выдержав, он пошел к Наташе, и в следующий раз в гостевую они вошли уже вдвоём. Ник промолчал, когда один из мужчин, похожий на племенного кабана, поднялся, отрываясь от тела Алекса, и подойдя к нему, жадно осмотрел. Впрочем, Наташу уважали.— Мисс Романов, как насчёт этого мальчика?Повинуясь руке хозяйки, лёгшей на плечо, Ник покорно опустился на колени.Они забавлялись с Алексом десять часов из тех двадцати четырех, что он задолжал…***— Паршиво выглядишь.Даже тот свет, что падал из коридора, резал глаза, но Ник нашел в себе силы разлепить непослушные веки и взглянуть снизу вверх. Эхо в пустой комнате тоже было неприятным. Наташа стояла, сложив руки на груди. Губы, покрытые корочкой запёкшейся крови, слушаться желали ещё меньше, чем глаза.— Как он?Вдова явно была недовольна, это было заметно по тому, как она выдохнула сквозь зубы.— Ты не обязан был.Ник перекатил тяжёлую голову по стене, дёрнулся в спазме. По подбородку на обнаженную грудь, покрытую синяками и ожогами, сполз ручеёк горькой слюны, и он закашлялся, болезненно кривясь. Не было сил даже смахнуть его рукой.— Как он?— Спит. Она присела на корточки рядом, и Ник с трудом сфокусировался на её лице.— Ты не должен был вмешиваться.Он с трудом моргнул, чувствуя, что проваливается. Хлёсткий удар по щеке вернул его в реальность.— Тебе спать нельзя. Ты должен позаботиться о своем подопечном. И об Алексе.Он помнил об этом. Каждое мгновение в той комнате он помнил, периодически находя взглядом лежащего без сознания, слабо дышащего Алекса. Он даже не брался предположить, насколько всё плохо. То, что делали с ним, он воспринимал отстранённо, как мог. Он был старше, опытнее, выживал и не после такого…Когда гости, удовлетворённые в полной мере, удалились, он уже был не в состоянии двигаться. Было больно даже дышать – внутренности, будто перемешанные блендером, горели огнем. Когда у них самих уже не стояло, его, поставленного, положенного и загнутого во всевозможные позы, трахали всем, что под руку попадалось, да и самими руками. Видимо, их вдохновлял вид этого уголка его внутреннего мира. И, как и с Алексом, он не знал, что его заставляли пить, что ему кололи. Обычный человек бы этого не пережил, но пожалеть о своей живучести предстояло им обоим – он не сомневался.Он не стал сопротивляться, когда увидел в руках Вдовы иньектор с сывороткой на основе её крови. Знал, как тяжело даётся отказ от неё, но, в отличие от того же Алекса, сделал свой выбор, не желая становиться её заложником, используя лишь при крайней необходимости. Наташа тоже знала это, она позволила ему сделать этот выбор, и значит это был действительно тот самый, крайний, случай. Алексу, он знал, будет проще. Не будет дискомфортной реакции организма, не будет эффектов, связанных с отменой, мироздание не попытается размазать его тонким слоем по всем поверхностям – так это ощущалось в итоге. Но больше всего он не любил обманчивое чувство лёгкости, собственных сил, которых становилось чересчур много. Это порождало ошибки. В этом он видел причину неудачи Алекса, его кажущейся временами глупости. Он ведь был далеко не так безрассуден, как казалось, иначе уже был бы мёртв, причём, скорее всего, от рук самой Наташи.Не дав передышки, Вдова заставила его подняться с пола. Его шатало, пока она занималась Алексом. Тот был без сознания, сердце едва билось. Он тоже был на самом краю, и не смог бы идти, даже опираясь на плечо друга. Ник едва удержал тяжёлое тело на руках, но упорно нёс его, почти ничего не видя перед собой, пока не уложил на белую простыню их маленького лазарета. Наташи к этому моменту рядом уже не было, но их привели в порядок и без неё. Алексу вкатили лошадиную дозу снотворного, Ник от своей отказался, дождавшись лишь пока обработают раны. Нужно было позаботиться об Орсо, и он старался сохранять спокойствие, пока шел к его комнате.Тот уже не спал. В душе бодро шумела вода.Не желая отказывать себе в удовольствии, Николас сунулся в отделанную кафелем комнатку. Стоявший перед ним мужчина был горячее того итальянского солнца, что вызолотило его кожу, и, если бы не все произошедшее, Ник нагнул бы его прямо там, под тугими струями прохладной воды. При одном воспоминании об этом, ставшем привычным, приятном процессе, Ника замутило. Пришлось протягивать ладонь, согнув её горстью, чтобы набрать сыплющейся сверху воды и пить её, жадно глотая – тоже знакомое ощущение – и тошнота, и неутолимая жажда, и жар, делающий её ещё сильнее. Но это пока. К ночи станет хуже, Орсо придётся вновь ночевать в одиночестве, пока сам Ник будет отсиживаться в темноте и тишине изолятора. Ему хватит теперь четырёх часов, чтобы прийти в себя, чтобы на следующее утро можно было заниматься с подопечным по полной программе.— Что-то не так?Ник моргнул. Орсо стоял уже лицом к нему и выжидательно ?смотрел? с выражением обеспокоенности на лице. Почему-то под его взглядом на дне души заворочалось тёмное глухое раздражение, а ведь итальянец ничего не сделал. Просто стоял и ?смотрел?.Он порой был слишком чувствительным, не то, что его брат, которому было насрать на всех, кто не был его…Мысли сами собой перескочили на воспоминания об англичанине, о Роллинзе и Джо, посланном пасти эту шебутную парочку. Там тоже не всё было гладко, но Романов не торопила, не выказывала недовольства.— Всё в порядке. Ты хорошо спал?Это был стандартный вопрос, и ответ он, в общем-то, знал.— Не очень. Кошмары.Ник кивнул сам себе. Да, он это знал.— Эту ночь снова спишь один.Орсо, казалось, насторожился, но так и не спросил – почему. Вместо этого кивнул и протянул руку за полотенцем.— Ясно. Ник не стал ему мешать. Чтобы не выместить ненароком кипящую внутри злобу, он шагнул к выходу, хотя раньше предпочёл бы обтереть тело подопечного сам, приласкав лишний раз, чтобы тот не чувствовал себя больше, чем игрушкой, которую одни псы дали посторожить другим. Легенду о том, что Рамлоу и Роллинз просили о нём позаботиться, одурманенный мозг Орсо воспринял на ура. Он даже не видел странности в том, кто, что и как с ним делает. Один раз это чуть не стоило ему жизни, когда Алекс решил проверить пределы своего влияния, и только окрик Ника остановил острую грань ножа, уже коснувшуюся золотистой кожи предплечья итальянца. Наташа об этом не узнала и больше они об этом не говорили, но, хоть и не без труда, Нику удалось вложить в голову экспериментатора, что не стоит лишний раз трогать их игрушку в целях, для которых она не предназначена. Им дали вполне определенную, несложную задачу, и они справлялись. Орсо был отзывчивым и податливым. Он принадлежал им целиком и полностью, не видя смысла существования без них. Ему можно было задать определённую программу поведения и действий и оставить на целый день одного. Он сам занимался в зале, исключив лишь то, что требовало присутствия куратора для подстраховки, сам принимал душ и обслуживал свои потребности. Сам мог взять приготовленную заранее пищу из холодильника. Сам обслуживал подруг Наташи – она больше не подкладывала Орсо никому из мужчин, оставив его лишь Нику и Алексу. Зато от женщин он уползал едва живым. Он нравился им. Он был красив, обходителен, вынослив и чуток к любым их желаниям. Впрочем, иногда он был не один, и его кураторы занимали место рядом, лаская друг друга и женщин по приказу своей хозяйки. ***Стоящая рядом Наташа непривычно нервно покусывала губы. Ник не мог заставить себя разжать пальцы и отойти, хотя понимал, что вечно так стоять не сможет. Металлический стол под второй ладонью был каким-то нереально ледяным, но и эту руку Ник убрать не мог. Это могло случиться с каждым, и случалось не так уж редко, и по-разному, но всё равно он был не готов. Он даже не знал, что Алексу дали задание, что он сорвался в одиночку. Возможно, будь с ним сам Ник или кто-то ещё…Они не тронули лицо. Оно было жутко-спокойным, будто Алекс лишь спал – даже гематом на нём не было, а всё остальное тело…Патологоанатом ведомственного госпиталя с неохотой убрал простыню ниже головы по требованию Наташи. Те, кто это сделал, оставили на обнаженном изуродованном теле флэш-карту с записью, которую Ник вынужден был смотреть вместе с Наташей, хотя она не могла не знать, насколько близки были они с Алексом. Далеко не по-дружески близки. Наверное, только тогда, увидев, как еще живое тело показательно разделывают, Ник понял, что Алекс значил для него. Сыворотка оказала медвежью услугу. Алекс ещё был жив, когда то, что от него осталось, бросили на помойке, и оголодавшие крысы взялись за дело. Они почему-то тоже не тронули лицо, видимо, больше заинтересовавшись развороченными внутренностями, сладко пахнущими кровью, а потом тело нашли. Сердце Алекса перестало биться в машине скорой помощи, но он и так был обречён. Пока Наташе сообщили о произошедшем, пока они добрались до Далласа, останки привели в более пристойный вид.Зажмурившись, чтобы не позволить себе проявить чувств более, чем положено, Ник прижался губами к холодным побледневшим губам любовника, прощаясь. Никого из них не хоронили, он знал, а для кремации глупо было бы тащить тело в другой город. Он прощался как мог, уже плюнув на то, что именно увидит и подумает Вдова. Он поддался руке, сжавшей плечо, мягко и ненавязчиво утягивавшей его от прозекторского стола. Он смотрел вслед каталке, скрывшейся за распашными дверями. У Алекса тоже не было никого, кто захотел бы с ним попрощаться, не было уже очень давно, потому он и оказался в руках Вдовы. Кроме Ника, на самом деле, о нём никто бы и не стал вспоминать. Даже Наташа – сколько их таких она похоронила? Очнувшись от резкой вони нашатыря, Ник отдёрнулся от комка ваты так, что приложился затылком о белоснежный кафель на стене. К счастью, Наташа предусмотрительно усадила его на стул. Переведя взгляд на неё, он тихо спросил:— Почему он был один?Выкинув ненужную уже вату, Романов уселась на соседнее сиденье, зажав ладони бёдрами, сразу став непривычно растерянной.— Он сам попросил это дело. Оно не должно было быть сложным. Он утверждал, что тщательно всё продумал. Мне жаль, Ник, правда. И, я думаю, ты имеешь право…Она перевела дыхание, внимательно глядя ему в глаза, и Ник внутренне подобрался, как зверь, заметивший мелькнувшую в кустах дичь.— Ты имеешь право доделать его. Отомстить за Алекса. Это было равносильно тому, чтобы швырнуть кусок мяса тигру в клетку – поймает на лету. Руки, только что обжигаемые холодом, словно налились раскалённым металлом. Он любил Алекса. Не осознавал, к сожалению, так ярко, пока была возможность хотя бы сказать об этом, и ему с этим чувством вины предстояло жить, но так же ярко, как любил, он теперь ненавидел тех, кто отнял у него единственного дорогого человека. Наташа знала и видела его слишком хорошо. Она не спрашивала согласия, не отдавала приказа. Она швырнула ему тот самый кусок мяса – пока ещё живых людей, прекрасно зная, что живыми им оставаться не долго.Ник был не только послушной давалкой, когда было приказано. Не только умелым любовником, когда было нужно.Он был убийцей. До уровня Наташи ему не хватало лишь опыта, в остальном же он ей не уступал, потому и был среди её любимцев. Он был оружием, не дававшим осечек, и в его почерневших глазах она прочитала не ответ человека, а подтверждение от сработавшей автоматики этого оружия. Цель отмечена, остались инструкции. Ему нужны были лишь имена, но она отдала ему всё, всю информацию, над которой работал Алекс. Не прошло и восьми часов после того, как он закрыл последний прочитанный файл, как дело было завершено. Дорогу домой он не помнил. Опустошенный собственной местью, он не заметил даже, что вернулся к Наташе с брызгами крови в волосах и в пропахшей гарью униформе. Он не помнил, как Наташа отмывала его, неподвижного, в душе – его сил хватало лишь на то, чтобы стоять и не шататься. Он выложился до донышка, чего не бывало никогда на миссиях.Романов, словно куклу, одевала его в запасной комплект формы, имевшейся в джете, и, поднявшись на борт, он отключился, уложив голову на колени женщины – автопилот, повинуясь программе, вёл машину без перегрузок, так что пристёгиваться в креслах не было нужды.Орсо понял, что что-то не так спустя три дня. Ник рассказал ему почти всё, не говоря о причинах. В ту ночь он, повинуясь странному чувству, впервые настоял на том, чтобы Орсо был сверху. Нику необходимо было хоть как то отпустить себя и ситуацию. Разумеется, Орсо не спорил. Он сделал всё, что он него было нужно. Ник видел, как стоявшая в дверях Наташа снимала их, но ему было плевать на эстетику, и он закрыл глаза, впервые отдаваясь своему подопечному, которого он изуродовал своими руками, доверяющему ему страшно, безоговорочно, зависимому от него полностью. Единственному человеку, ставшему теперь таким близким. ***Мальчик, растеряно хлопающий глазами, держался за руку Наташи, и, запрокинув голову, смотрел на огромный особняк, вдоль всего фасада которого цвело множество растений. Покрытый грязью и ссадинами, ребёнок смотрелся возле неброско, но дорого одетой женщины хуже гадкого утёнка, но, повинуясь взгляду женщины, Николас присел перед ним на корточки. Болезненно-маленький, гость был гораздо старше, чем казался. И чем-то он зацепил Вдову, раз она привела его. Ник не слишком широко улыбнулся и протянул вперёд свою руку.— Привет?Мальчишка судорожно сжал кисть Наташи, и Ник взглянул на неё, ожидая распоряжений, раз уж чумазый щенок не хотел идти на контакт. Вдова подпихнула его вперед, отбирая свою руку. Ему было двенадцать, выглядел он младше, чем на десять, а вел себя и вовсе как младенец. Терпением вне работы Наташа не отличалась.— Это Николас. Он живёт здесь и позаботится о тебе. Ник, мне нужно уехать, вернусь не скоро, скорее всего - даже не на этой неделе. Займись им. Всё как обычно.И, развернувшись, ушла к машине, скользнула в салон, как юркая змея. С резким визгом машина сорвалась с места, круто развернувшись.Он надеялся, что Наташа останется на пару дней. Он соскучился и устал отбиваться от требовавших внимания юных Вдов, умудрявшихся скучать даже при огромной загруженности заданиями от инструкторов. Ник и сам был уже переведён на оперативную работу, но он был молод, а Наташа его не слушала. Вдовы были в приоритете, а такие, как Ник, были скорее их игрушками, обслугой. Он научился терпеть и острые коготки, вцепляющиеся в него, и жаркие поцелуи в самых неожиданных ситуациях, даже не располагавших к романтике. Просто, забавы ради, они могли стащить с него форменные брюки прямо на стрельбище, и, безукоризненно сдав нормативы – этого было не отнять - потребовать себе награду. Наташа не запрещала им этих игр, потому что они чётко выполняли всё приказанное, а кому какое дело, что чувствует Ник и прочие живые игрушки, чьи имена были только временными кличками… Это было их работой, их этому учили.Он привык, как привыкли и остальные, тем более, что у Наташи был свой пунктик – сама лишённая выбора в детстве, она никогда не позволяла трогать своих учеников, пока те не достигнут совершеннолетия. Другие Вдовы – Ник знал – не гнушаются приторговывать детьми, особенно в гаремы Ближнего Востока. Наташа такого не допускала, и, если кто-то из гостей засматривался на случайно оказавшегося в коридорах мальчика или девочку, быстро ставила любителей развлечений на место. У неё вполне хватало агентов, выглядящих гораздо моложе своих лет, в том числе и благодаря её сыворотке.Алекса Наташа забрала из приюта, где его постоянно забивали более старшие и сильные, и мальчишка буквально расцвёл в руках наставников. К счастью, в приюте он не успел нахвататься воровских и прочих вредных привычек, но, подрастая, проявил весьма полезную способность располагать к себе людей. Он нравился всем. Был обходительным с девушками, с должным почтением относился к наставникам и инструкторам, и с преданностью – к Наташе. В один прекрасный момент Ник позволил себя спровоцировать, ответив на призывно облизанные губы и пристальный взгляд. Позволил встать на колени и приласкать, как учили. Алекс был хорош. Силён и вынослив, и, в то же время - нежен. Но и он был убийцей. Так же, как Ник, выполнял любой приказ не моргнув, не задумываясь ни о чем, кроме того, как обставить свою работу. Инсценировки получались у него легко и словно сами собой, чисто и виртуозно. А возвращаясь домой, он лез за поцелуями к Нику и Наташе, совсем не боясь наказания за своеволие.Оказываясь на одном задании с Алексом, Ник всегда был спокоен за прикрытие – тот не подводил никогда, даже в самых тяжёлых случаях, порой рискуя собой, но вытаскивая друга, любовника. Только раз они сплоховали, но не по своей вине – их подвели аналитики. Тогда, чтобы вытащить их, пришлось задействовать СТРАЙК. Саму АЛЬФу сдёрнули с отсыпных после тяжёлой миссии, но Наташа была непреклонна и Фьюри не слушал ругани командира Рамлоу, подписывая назначение. Если бы не Рамлоу, Алекс бы погиб. Он и так был серьёзно ранен и не мог идти, но именно Брок оказался на линии огня противника, которого в спешке посчитали мёртвым. Пуля, предназначенная Алексу, попало ему в плечо, надолго отправив за бумажную работу, но Ник помнил его злой звериный взгляд, хотя любой другой бы выл от боли, и спокойное невозмутимое лицо его заместителя, Роллинза, опустившего ногу в тяжёлом ботинке на голову человека, по вине которого пострадал любовник.Орсо появился в составе группы Рамлоу спустя несколько лет, и, увидев, кого Наташа хочет взять в оборот, Ник понял, насколько плоха эта идея. А потом появилось то, чего появиться не могло, как он считал, не должно было.Появились чувства. Поначалу раздражение, а потом…Когда Алекс успокоился и перестал воспринимать Мадиро как бык – красную тряпку, когда Ник, вернувшийся с задания под утро, увидел их спящими в объятиях друг друга, появилось что-то другое. Что-то, для чего ему нужны были эти двое.Что-то, жалобно завывавшее в плечо Орсо после гибели Алекса. Что-то запустившее обратный отсчёт, когда он отомстил.Наверное, Наташа рассчитывала, что он после такой потери станет чуть рассеяннее. Или, может, она рассчитывала, что те люди, которых сотрёт с лица земли Ник, окажутся более профессиональными.Он сделал свою работу, как привык – качественно и до конца, хотя должен был просто убить. Он копнул глубже, чтобы понять, как мог попасться Алекс.Случай один из бесконечности – нечаянно включившийся при начале телефонного разговора диктофон смартфона – недостаток чувствительного сенсора, активированного неловким касанием.Он три часа сидел на бордюре у дороги, слушая голос Наташи, и не понимал. Он мог понять многое. Мог понять, даже если бы она приказала ему убить Алекса. Тот бы даже сопротивляться не стал, понимая, что это бесполезно, не желая усложнять. Они всегда знали, что их могли убрать руками тех, кто ещё вчера завтракал с ними за одним столом, целовал и ласкал, прикрывал на миссиях и давал информацию. Да хоть та же самая Наташа.Почему так – он не мог понять. Он не хотел бы этого знать. Это было малодушно, но поднять руку на Романов он просто не мог, и ему пришлось играть свою роль, размышляя над причинами. Сообщив адрес Портеру, затянув жгут на собственном плече, он использовал единственный шанс отомстить человеку, которому слишком доверял, вырвав из её рук козырь в игре против ее злейшего врага.Против того, кто спас жизнь его Алексу. Против того, чьего брата они насиловали по её приказу. Он был не просто предан Наташе. Он доверял ей. Он почти любил её. Она была его миром, и кусочком этого мира был Алекс. Убив его, она потеряла свой статус в глазах Ника. Его мир рухнул, рассыпавшись настолько острыми осколками, насколько это только могло быть. Эта боль отрезвила. Он был хорошим актером. Он со спокойной душой отдал Орсо англичанину, зная, как тот заботился о человеке, которого знал, как врага. Джо сообщал им обо всём, в том числе и о том, как Портер защищал вообще-то международного преступника. Он должен был знать о тех, кто послал его за командиром ГИДРы. Знать не только их светлую сторону. Ник имел право предать тех, кто предал его.