Часть 13 (1/1)

Их ждали. Он, не останавливая машины, проехал через раскрывшиеся при её приближении ворота отдельного въезда аэропорта.Всё то время, что он провёл в дороге, он не верил, что сумеет до него добраться. Чувство было такое, словно пустынные демоны, о которых он часто слышал байки, дышали в затылок. По спине ледяной струйкой стекал пот, но руки не дрожали. Его демоны были более, чем реальны.Он сделал свой, правильный выбор. Но чёрта с два он бы провернул это в одиночку. К счастью, у него ещё оставались друзья. К счастью, он был тем, кем был. У него были хорошие учителя, а он был прилежным учеником.Бросив взгляд на заднее сидение, он отметил, что его драгоценный груз не спит. Орсо сидел, уставившись за стекло машины. Его слепота стала неприятным открытием. Он никак не мог сопоставить всё – память сохранила каждый кадр того, что присылала Наташа, и в полутемной камере мужчина точно сам смотрел в объектив. Желудок скрутило от одной только мысли о том, что на самом деле сделала Вдова с этим человеком. Что ещё не попало на записи, которыми она хвасталась.Приоткрыв окно, Джон впустил в салон прохладный воздух позднего вечера. Тошнота отступила, головная боль, правда, смягчилась незначительно. Орсо никак не отреагировал. Вот это точно было предсказуемо, хотя он до последнего пытался не дать Джеку увериться в этой мысли. Это был самый надёжный способ не только отомстить человеку, но и сделать его неспособным ответить – сделать его наркоманом. Зная Наташу даже довольно поверхностно, он и предположить не мог, с чем им придётся столкнуться, но понимал, что просто точно не будет. Вдова не тот человек, который оставляет шансы кому бы то ни было, и то, что Джону удалось оторваться – либо временное явление, либо она позволила ему это сделать, зная, что всё бесполезно, играя с ними двумя. В то, что ему просто повезло каким-то чудом, он не верил. В чудеса не верил точно. Не имел права. Коробочка – внешний жёсткий диск – едва не жгла кожу через слои одежды. Он хотел и не хотел знать, что на ней. Но пока, в любом случае, было не время. Он знал – очень скоро всё станет плохо, и хуже всего станет мужчине на заднем сиденье.Джон видел, что делает с людьми ломка, видел, во что их превращают даже самые примитивные вещества. Что могла дать Орсо Наташа – не знал, пожалуй, и сам Господь Бог. У них был лишь один шанс на миллион, может даже меньше. Сам он был бессилен, несмотря на свои познания. Обратиться он мог лишь к одному человеку и попытаться помолиться, чтобы это помогло.Два джипа посольской службы безопасности пристроились параллельным курсом, едва он пересёк границу, обозначенную краской на асфальтобетонном покрытии взлётно-посадочной полосы.Слава Богу, у него ещё были те, кому он мог доверять, но расслабляться было рано. Полоса краски могла защитить его от преследования правительственными силами Штатов, но не от претензий международного ЩИТа.Самолёт уже стоял на полосе, грея двигатели. Техники сновали мимо, завершая последние приготовления. Возле опущенного трапа стоял лишь один человек в костюме. Джон подогнал автомобиль вплотную. Машины сопровождения остановились клином, перекрывая возможным наблюдателям (а скорее всего - стрелкам) зону обзора и линию огня. Выдохнув, он выбрался из салона. Солдаты в его сторону даже не смотрели, и он не сомневался – они бы ни слова не сказали желающим узнать, кого они сопровождали. Пожав протянутую руку, он пытался найти какие-то слова, но смог лишь сказать ?Спасибо?. Сердце стучало так, что отдавалось в горле. Он не любил этого ощущения погони за собой. Да и никто не любил, конечно.Он не сказать чтобы был близко знаком с этим мужчиной. Просто однажды их свела судьба в условиях, о которых лучше забыть, чтобы не просыпаться в кошмарах. Джон не забыл, но в жизни кошмары были куда реалистичнее. Не забыл и его должник. К счастью, потому что то, чего с замиранием сердца попросил Джон, было на грани фантастики. Если всё пойдет плохо – его обвинят в должностном преступлении. Джон этого не хотел, но выбора не оставалось. Он сжёг ту визитку и смыл пепел в унитаз гостиницы, где остановился на одну ночь, заплатив за неделю вперёд наличными. — Врач уже на борту, он полетит с вами. В аэропорту Лондона уже готовы машины. Разорвав рукопожатие, мужчина поспешил к стоящей на полосе машине. Джон открыл дверь для своего пассажира и придержал за плечо, помогая выйти. В разноцветных бликах, бросаемых подсветкой на Орсо, было видно плёнку пота, покрывшего его лицо, шею, и видимые в разрезе футболки ключицы. Его уже лихорадило, и это было явно только началом, хотя он и не жаловался. Джон не сомневался – его научили терпеть без жалоб. Как научили – тоже не сомневался. Джон направил Орсо по ступеням, не торопя его, сам же оглянулся. Ещё несколько ступеней вверх, и машины сопровождения их уже не прикроют. Сжав зубы, он последовал за слегка горбящимся Мадиро, держась лишь на ступеньку ниже, закрывая его собой, буквально чувствуя спиной внимательный взгляд снайпера, которого просто не могло не быть.А ещё убийца вполне мог быть на борту. Недоверчиво покосившись на человека, вставшего ему навстречу, он помог пошатнувшемуся Орсо сесть в кресло. Широкие проходы частного самолета оказались как нельзя кстати.Человек в военной форме без белого халата походил на медика мало, но выбора у Джона не было. Либо он доверится всем этим людям, либо не стоило и начинать.В иллюминатор он видел, как, резко развернувшись, машины сопровождения отправились назад. Мимо по проходу прошел второй человек в форме, исполнявший роль стюарда – он поднял трап и предупредил капитана судна.Когда Джона дёргало сильнее – он не мог бы сказать.Стюард удалился и весь полёт его не было видно. Ни тебе привычных предложений еды, ни условной экскурсии по самолёту и знакомства с пилотами. Джон сам нашел плед и накинул на плечи итальянца, сидевшего со стиснутыми зубами и трясшегося в абсолютной тишине. Внимательно его осмотрев, врач цокнул языком и снял форменный китель. Подумав, убрал и галстук. Закатав рукава рубашки, коротко глянул на Джона.— Как его зовут?— Не важно. Врач кивнул, удовлетворившись ответом, и положил на сидение рядом сумку с красным крестом, явно видавшую виды.Знакомиться друг с другом они, разумеется, не стали. Это было неоговоренным, но логичным условием. Стоило характерно зашуршать упаковкой шприца и зазвенеть каким-то стеклом, Орсо вскинул голову, и, выдохнув сквозь зубы, неловко выпутал руку из-под пледа и даже нашел, куда ее пристроить. Врач нахмурился. Джон сдержал рвавшуюся ругань. Врач не стал даже накладывать жгут – хватило его длинных сильных пальцев. Орсо расслаблено откинулся на сиденье и прикрыл глаза, стоило только ввести иглу. Страшные рефлексы будили у Джона желание что-нибудь разбить или сломать. Желательно – кому-нибудь, но на борту самолёта это было плохой идеей, и он держался. Врач, однако, заметил.— Вам нужно успокоительное? Джон отрицательно помотал головой. Ему было жарко от бушующей внутри злобы, которая в этот момент выжгла даже малейшие проблески опасений, и тесно в салоне самолета.— Нет. Врач кивнул, застёгивая свою сумку. Обтерев лицо Орсо бумажным полотенцем, он приоткрыл его веки и кивнул уже сам себе. Поднеся к губам мужчины бутылку с водой, он надавил её горлышком, и Мадиро инстинктивно взял его в рот. Джона едва не вывернуло, когда увиденное наложилось на воспоминание того, что присылала ему Наташа. Отняв бутылку, врач завернул крышку.— Каждые полчаса по глотку-два, не больше. Если заснет – не будите. Сейчас так будет лучше. Легче. Без знания, что он принимал, я мало, чем смогу помочь. Покачав в пальцах пробирку с кровью, набранной перед введением препарата, он отправился на своё место, где было оборудовано подобие маленькой лаборатории.Джон устроился рядом с бессознательным пассажиром, чтобы можно было дотянуться.— Спасибо.***Лондон встретил их своей фирменной погодой. Орсо некстати задремал почти перед посадкой, и пришлось его всё же будить. Плед Джон отбирать не стал, но на это никто ничего не сказал. Пот с Мадиро тёк ручьем, и он вполне мог простудиться, оставшись в том, что на нём было.Джон на всякий случай натянул плед ему и на голову, помогая укутаться плотнее, но машина стояла прямо у трапа, и намокнуть и замерзнуть они не успели. В салоне было тепло – водитель включил обогреватель заранее. Врач сел в другую машину и Джон назвал адрес, зная, что больше они не встретятся. В тепле Орсо заснул окончательно, и Джон позволил ему привалиться к своему плечу, прижав к боку рукой, чтобы его не качало – водитель вёл мягко, но пока что быстро, а случайности бывают всякие.Чтобы не заснуть самому под тихое сопение у самого уха, он чуть приоткрыл окно, позволяя холодному сырому воздуху чуть ерошить свои волосы. Орсо пошевелился, устраиваясь удобнее, и Джон сполз чуть ниже, всё же закрывая глаза. Дорога должна была быть долгой. Два часа пути от столицы, а сколько придётся толкаться в пробках - сказать не мог никто.Джон открыл глаза, почувствовав прикосновение к плечу. К счастью, его рука была занята Орсо – водитель вполне мог поплатиться.Унылая серость за стеклом немного скрашивалась фасадом особняка, отделанным белым мрамором, и яркими вспышками множества цветов на клумбах вдоль подъездной дорожки, в горшках, подвешенных у окон и над входом.Их ждали и здесь. Кутаясь в большой шерстяной платок, на крыльце стояла женщина, на которую Джон должен будет молиться до конца своих дней, а потом, как порядочный джентльмен, обязан стать ангелом-хранителем её и семьи, вместо того крылатого ублюдка, который от них тогда отвернулся…Орсо беспокойно спал, тихо, едва слышно, постанывая. По лицу его вновь струился пот. Жар чувствовался даже сквозь плед. Отстранив мужчину, Джон выбрался из машины. Всего три некрутых ступени – тяжёлые для него шаги. Всё еще тяжёлые, хотя она его больше не винила, найдя в себе силы признать – они все были солдатами, и не вернись Джон - плакала бы другая. Хотя… они были разными. Одна оставила своего мужа, когда была нужна. Вторая – бросила карьеру ради семьи, ради того, кому была нужна.— Лиз.Маленькая сильная женщина позволила себя обнять и тихо вздохнула. Лучше бы, конечно, он просто зашел в гости, чем вот так, но что поделать.— Прости. Я больше ни к кому не мог обратиться. Она похлопала его по спине, прося отпустить себя.— Всё в порядке, Джон. Я помню уговор. Давай устроим твоего друга и поговорим. Я так понимаю – дело серьёзное?Он кивнул, а она отошла на шаг, чтобы придержать широкую створку двери.— Веди его.***Подлый ход Наташи он разгадал быстро, да тот был и предсказуем. Если бы Джон знал тогда насколько она ненавидит своих бывших коллег…Хотя, что он мог сделать, будучи гражданином другой страны, против человека, вхожего к президенту Штатов, одного из чёртовых героев этой проклятой страны. Только сыграть на опережение, взять наглостью то, что взять силой не сможет. Работы предстояло много, и вероятность провала на каждом шаге близка к ста процентам. Он трезво оценивал свои силы, но, если бы он сдавался каждый раз, когда было сложно, он бы уже был мёртв.Близилось время собирать камни. Неважно для чего. Либо они пригодятся для нападения, либо - чтобы укрыться. Большую часть того времени, что была отведена на отдых, он работал, пока Джек спал. Наверное, не решись Наташа похвастаться ему своими достижениями, она бы получила желаемое на блюдечке с каёмочкой любого цвета на выбор. Наверное, будь ему всё равно, он бы не стал сидеть ночами или в утренних сумерках, тщательно обдумывая, как исполнить обещанное.Он поздновато понял, почему Джек тогда сказал именно то, что сказал. И как сказал.Он до чёртиков боялся оказаться в лапах ЩИТа вновь, и того, что в них окажутся близкие ему люди. Бояться было чего, как Джон увидел. Это всё было далеко от справедливости, от законности, даже от здравого смысла – нормального, здорового.Война несправедлива. Порой на то, чтобы взвесить решение, просто нет времени. Но там, в большом сытом городе, распоряжаясь судьбами людей, которые не могут сделать уже ничего, Наташа переборщила с играми в бога. Привлечь её к ответу Джон бы не смог, даже притащи он выданный ему планшет своему руководству. То не пошло бы против ЩИТа ни при каких обстоятельствах, хотя особой любви к Америке не испытывало. Международные скандалы не нужны никому. Потому пришлось как всегда действовать самому, прося помощи у друзей.Когда он звонил Лизе Эндрюс, он не особо надеялся на помощь. Не ему было винить её в случае отказа. Он командовал операцией, в которой едва не погиб её муж. Хотя не известно, что было хуже. Молодой мужчина остался беспомощным калекой и по его вине тоже.Они все трое были друзьями со школы. У обоих мужчин были планы, но красавица Лизи выбрала сама, и Джон не стал спорить с этим выбором. Друзьями они и остались, вместе же и служили.После той операции Лиза тоже ушла со службы, но, вместо того, чтобы угаснуть рядом с полуживым мужем, организовала частную психиатрическую клинику. В одной из палат поселился её муж, и она всегда была рядом, попутно помогая и другим. Она имела полное право отказать Джону, но, соблюдая правила анонимной клиники, не спросила ничего о том человеке, которого он попросил разместить.Они не виделись с того самого дня, когда их, раненых, доставили в больницу. Лиззи, которая была ему едва по грудь, накинулась дикой кошкой, колотя по его груди ладонями, а потом рыдала прижавшись к ней же, сыпля проклятиями на его голову, ругаясь отчаянно, зло, беспомощно. Он обнимал её здоровой рукой, сам вжимался в густые волосы женщины, чтобы никто не видел его собственных беспомощных слёз. Он не имел права плакать. Он был жив и, в сравнении с её мужем, лишь легко ранен. Царапина почти. Расстались они тогда не очень хорошо. Брошенная ею фраза ?Не хочу тебя больше видеть. Никогда? словно обрубила шаткий мостик между ними, но она была в своём праве, и Джон постарался быть как можно дальше от них.Лиз позвонила спустя почти три года. Она просто рассказала ему о том, как они устроились, что её мужу немного лучше. Извинилась за ту истерику и сказала, что простила его. Больше они не говорили до того дня, когда Джон принял своё решение, продумал его. К тому моменту те, кто хотел, уже узнали правду о той операции.И она дала свое согласие.Это Джон и ее муж были убийцами. Она давала совсем иную клятву – помогать и спасать жизни.***Орсо, которого Джон с помощью водителя вывел из машины, шел неохотно, будто засыпая на ходу, но не споря – то ли уже отвык не подчиняться, то ли не хватало сил. Заведя его в холл, Джон дождался владелицы особняка. Лиззи обогнала их на пару шагов и пошла вперёд, показывая направление.Остановившись у одной из комнат, Лиз щелкнула замком – изящным витым ключиком вместо простой вертушки. — Изнутри комнаты тоже запираются, но так, что их всегда можно открыть снаружи.Обстановка была простой, но не совсем больничной, больше напоминающей казенную гостиницу. Стульев и тумбочек не было, кровать с металлической рамой была прихвачена к полу мощными болтами. В этой ?палате? было светло и чисто. От одного взгляда на белоснежное постельное бельё Джону немилосердно захотелось спать. Конечно, безопасность этого места была очень относительной, но нервное напряжение достигло предела. Ему нужно было довериться хоть кому-то, хоть на какое-то время. Нужно было отдохнуть.— Посади его на кровать. Сейчас придут санитары и врач, займутся им. Кажется, тебе тоже стоит отдохнуть.Аккуратно устроив Орсо на кровати, он обернулся уже в дверях. Тот невидяще смотрел вслед с видом пса, которого хозяин привязал посреди леса и бросил. Но Джон был уверен, что оставляет мужчину в надёжных руках. Иного выбора не было. Или так, или не выдержит уже он сам.— …остановишься? Джон!Он едва не налетел на замершую посреди коридора Лизи. Та смотрела с осуждением.— Сколько ты не спал нормально? Поняв, что упустил какую-то часть разговора, Джон потёр лицо, обросшее трескучей щетиной.— Не знаю, Лиз. Прости, я был занят. О чём ты говорила?Она покачала головой и взяла его под руку, ведя, очевидно, чтобы он не потерялся в полусомнамбулическом состоянии.— Я спросила, где ты остановишься, но, кажется, тебе стоит пока остаться здесь – хотя бы выспишься в гостевой спальне. Примешь душ и поешь. Поговорим потом, хорошо?— Здесь есть гостевая спальня?Джон сам чувствовал, что изрядно тормозит. Почему-то именно слова про спальню его заинтересовали больше – возможно потому, что ему всё же стоило поспать.Лиз легко рассмеялась.— А ты думал здесь простая психушка? Нет, здесь есть гостевое крыло, где живут родственники некоторых пациентов, когда приезжают навестить их или если врачи рекомендовали не терять контакта с родными. Знаешь, разное бывает..Она сделала неопределенный жест в воздухе.Гостевая комната была менее просторной. Кровать была больше, был шкаф для одежды и тумбочка возле кровати, небольшой письменный стол и телевизор на кронштейне напротив кровати.— Там санузел, - она показала на вторую дверь в комнате. Вытяжка есть, но, если захочешь курить – выйди лучше на улицу. Кухня ещё не работает, поэтому сейчас еду предложить не смогу. Прими душ и ложись. С твоим другом всё будет в порядке. Я буду у себя – из холла по левому коридору самая последняя дверь – там табличка есть. Тебе что-то ещё нужно?Джон слегка растерянно качнул головой.— Нет, спасибо. А, хотя, постой..Врач в самолете вручил ему какие-то бумаги. Джон листал их, не слишком разбираясь во врачебной терминологии, но, как он понял – это было результатами анализа крови Орсо.— Возможно это нужно. Лиз, приняв бумаги, пробежалась взглядом, нахмурилась и свернула их снова.— Я передам их врачу. Спи.Кивнув, Джон наконец смог глубоко вздохнуть, прикрыв глаза. Хотелось упасть на кровать прямо так, даже не раздеваясь, но он переборол себя. В санузле обнаружилась даже маленькая стиральная машина – а Джон уже начал задумываться о том, чтобы искать прачечную – с собой у него была лишь одна смена одежды. Улетал он налегке, надеясь на крупную сумму на счете, оформленном на чужое имя. Часть уйдёт на оплату услуг клиники. На остальное ему нужно будет жить некоторое время, пока всё не будет готово.Совесть его не терзала – проценты на этот счёт капали из крупных источников, и он явно не разорял никаких бедняков. Робин Гуд бы оценил, пожалуй.Сунув в машинку разом всё, что на нём было кроме куртки, Джон почти с трудом вполз в душевую кабину. Тело, почуяв тепло и перспективу поспать, уже перешло в режим сна. Упаковку мочалки пришлось раздирать зубами, попутно зевая так, что челюсть щёлкала суставами. С сожалением прибавив холодную воду, чтобы не заснуть прямо так, Джон вымылся как мог быстро. До кровати он добирался практически на автопилоте и заснул моментально, даже не проверив, заперта ли дверь.***Джон не ставил будильник. Он проснулся сам, разбудив себя сдавленным стоном сквозь зубы и нервным рывком. Только потом, увидев, что на часах уже девять утра, он оторвался от подушки.Ему удалось почувствовать себя человеком, вдоволь наплескавшись в душе, обсохнув и натянув чистую одежду. На мгновение он замер у окна, глядя на огромный пологий холм, поросший ярко-зелёным разнотравьем. Редкие лучи солнца бросали на него яркие блики. Тени облаков, казалось, играют в салки.Если это всё не было лишь игрой Наташи и ЩИТа, возможно - возможно - она на время потеряла их след. Больше не осталось ничего – только надежда. Он ничего не сможет противопоставить, если, открыв дверь, обнаружит за ней саму Наташу или верных ей людей, если они решат забрать Орсо обратно в свой ад.Обхватив пальцами барашек замка, он незаметно для самого себя задержал дыхание, будто в ледяную воду нырнуть хотел, и рывком распахнул дверь. В коридоре было пусто, но от рывка из замочной скважины выпал оставленный ключ с биркой, на которой был номер его комнаты. Он почувствовал себя животным, которое перевезли на новое место и открыли клетку.Ему было страшно выйти из комнаты. Вздохнув, наконец, он улыбнулся сам себе. Он точно был идиотом. Трусливым идиотом. Параноиком, точнее.Заперев дверь, он добежал в несколько широких шагов до лестницы и так же, бегом, спустился вниз. Выспавшееся тело было не прочь потратить немного энергии.К счастью, искать Лизу не пришлось. Она нашлась уже в холле, возле входной двери, беседующей с мужчиной и женщиной преклонного возраста. Те были явно чем-то расстроены. Лиз никогда не была наседкой. Она была офицером медицинской службы, врачом – всегда оставалась профессионалом. Когда надо – жёстким и циничным. Когда с мужем случилась беда – только тогда она позволила себе немного слабости. Себя она не жалела вообще никогда.Краем глаза она явно заметила Джона, чуть наклонила голову, и он уселся на лестнице, так, чтобы не мешать никому на ней, и в то же время – чтобы при его длинных ногах было удобно, когда понадобится встать самому.Беседа длилась долго. Пожилая пара – наверняка родители кого-то из пациентов – нервничала. Лиз оставалась строго деловой. Джон помнил, как она обращалась с солдатами и офицерами. Конечно, с этими людьми она была гораздо мягче, чем тогда, на службе, это и понятно, но там реакция была ярче из-за контраста. Странно было видеть, как солдаты, вернувшиеся из боя, в крови и грязи, иногда даже с прилипшими к форме кусочками человеческого мяса и волос, уставшие до такой степени, что от них шарахались собственные командиры, с опустевшими глазами и душами, вытягивались по струнке под звонкие команды миниатюрной Лиззи и оживали, готовые на всё. Джон помнил это и по себе. Помнил, как она гоняла ассистентов, как накричала на криворукую медсестру, и, быстро накинув халат прямо поверх блузки, сама взялась штопать сначала Джона, потом кого-то ещё. Он уже не помнил. Не помнил и какую смешную ерунду они обсуждали, лишь бы отвлечь его, потому что по какой-то причине у них не было обезболивающего – этого Джон тоже не помнил. В тот раз у него пострадала и голова. Она жутко болела, но сотрясения не было, зато был потом синяк на пол-лица…— Пойдём, позавтракаешь, и нам ещё нужно кое-что обсудить. ***Кухня обнаружилась в другом крыле особняка. Там же было отделено место наподобие столовой – пять столиков, расположенных не слишком близко друг к другу. Один был занят мужчиной, который вяло ковырялся в тарелке. Лицо было бледным и осунувшимся. Лиз толкнула Джона к столу раздачи, с которого женщины и мужчины в медицинских костюмах – наверняка санитары – ставили на тележки порции еды в пластиковых мисках и стаканы с напитками.— Здесь готовят и для пациентов, и для персонала, и для гостей. У персонала своя комната отдыха и маленький спортзал. Готовят одно и то же для всех. Меню на следующий день, не знаю, заметил ли ты, висит у двери. Если оно не нравится – в комнате есть холодильник – встроен в стол – можно выбраться в город. Пациенты, конечно, лишены возможности выбирать, но мы никого не травим, блюда не сказать, чтоб диетические. Если кому-то нужно особое питание – это решается отдельно.Овсяная каша, тосты – один со сливочным маслом, второй с джемом, овощной салат и неплохой кофе. Джон уже слегка отвык от такого набора. Должно быть у него промелькнуло что-то на лице при виде пищи. Лиз легонько толкнула его в бок.— Не нравится? Забирая поднос, Джон мотнул головой.— Нет, всё в порядке.Себе Лиза взяла чай, плеснув туда молока. Она позволила Джону выбрать себе место, не удивляясь тому, как он разместился. Солдатская привычка – садиться лицом к двери как минимум, как максимум – так, чтобы под рукой были пути отхода. Сама она развернула стул и села рядом, чтобы не мешать Джону видеть всех. Психологом она тоже была неплохим, хотя основным её направлением была полевая хирургия.Есть хотелось зверски, потому завтрак закончился быстро. Опять же, Джон отвык уже питаться таким. Американская и европейская еда гораздо калорийнее, восточная – острее и ароматнее, и тоже сытнее. Джон отнёс к мойке свой поднос и опустевшую чашку Лизы. Та, дождавшись его, поднялась.— Идём ко мне. Поговорим. Её тон показался неприятно-строгим, но выбора не было. Джон поплёлся за ней как на казнь.*** Её кабинет располагался в угловом помещении с панорамным окном на две стены, очень светлый, к тому же отделанный в светло-бежевых тонах, но максимально просто и строго, только какие-то мелочи подсказывали, что владелец кабинета – живой человек. Тут тоже были цветущие растения в горшках, из которых Джон узнал только орхидеи нескольких видов. На столе – фото Лизы с мужем. На одной из стен как у всех врачей – в несколько рядов дипломы, грамоты, благодарственные письма, в том числе, как понял Джон, и от Министерства Обороны. Общее фото их выпуска. Они все трое рядом. Лиз, хоть и не по росту – между ним и Стивом. На узкой полочке – безделушки. Несколько – от него, из поездок в другие страны. Остальное – от её мужа. Многие Джон видел и раньше, их часто командировали вместе. Крошечные морские звёздочки в небольшом флаконе почему-то тогда показались им очень трогательным сувениром, хотя мальчишка, продававший безделушки, попросил за них какие-то совершенно бешеные деньги. В сравнении, конечно. За ту операцию им заплатили довольно много даже по их меркам, хотя и обязали молчать. Как, впрочем, и всегда.— …Джон! Вздрогнув, он обернулся. Лиза уже сидела в кресле, с подозрением глядя на него.— Знаешь, Джон, мне кажется, лечение нужно не только ему. Сядь. Она кивнула на кресло напротив стола, и он подчинился. Возможно, она была права. Она долго всматривалась в его лицо, давая ему прочувствовать дискомфорт.— Ты второй раз зависаешь. Давно это у тебя? Он пожал плечами. Прежде не замечал, но удивляться не приходилось.— Когда ты последний раз нормально высыпался? На этот вопрос он знал почти точный ответ.— В колыбели. Лиз улыбнулась, но сразу же посерьезнела.— Джон, я обещала помочь с ним, но ты меня тоже настораживаешь. Ты проспал больше суток. Хорошо, что он сидел. Наверное, он мог бы ощутимо пошатнуться от удивления.— Что? Как он? Её глаза чуть сузились, взгляд стал острее.— Он? Сейчас речь не о нём. Что с тобой происходит? Или лучше спросить – во что ты ввязался на сей раз? Она имела право знать. С одной стороны, незнание было скорее большим благом, так было безопаснее, в том числе и ей. С другой – он уже подставил её одним своим присутствием, одной только попыткой связаться, хоть и с незасвеченного ранее номера. Она знала, что он не просто так обратился к ней в обход всех инстанций. И всё же, он не мог не попытаться.— Лиз, это опасно. Она кивнула.— Я знаю. Джон, говори. У меня допуск к государственной тайне. Ты можешь мне доверять, ты мне уже доверился. Я должна знать, что происходит.— Я связался со ЩИТом. Лиза подпёрла голову ладонью, глядя на него, как на идиота.— Ты никогда не умел выбирать противников, Джон. И идти на компромисс ты тоже не научился. С этим он спорить бы не смог, даже если бы захотел. Вместо этого он просто кивнул.— Если ты не захочешь помогать, я пойму, правда. Я сильно подставляю тебя этим. Вас обоих. Она взмахнула рукой, затыкая его.— Это из-за него? Джон мотнул головой. — Он замешан, но нет, не из-за него.— Тогда рассказывай подробно. ***Джон не был готов к тому, что рассказывать придётся настолько подробно, но он не мог знать наверняка, что именно им понадобится для того, чтобы помочь Орсо. Лиз временами делала какие-то пометки.Она принесла пепельницу, и они долго молча курили – за окном потемнело и начался ливень, почти тропический, но шел он гораздо дольше. Обед они благополучно пропустили, закончив беседу лишь к ужину. Джон чувствовал себя как после допроса, да это, по сути, он и был. Удивительно, что тяжелее было выдавать чужие секреты. Рассказывать о том, что он видел, что творили с человеком. Лиза тоже злилась, но держала себя в руках, порадовавшись только, что на сей раз это была не вина её страны.— Страшно подумать, что бы с ним было, если бы ты в него не влюбился…Захлебнувшись дымом, Джон закашлялся.— С чего ты…Женщина лукаво усмехнулась.— Интуиция. И я вижу, что она меня не подвела. Видишь ли, даже лучшие друзья не ведут себя так. В этом нет ничего плохого. Ну, почти. Если бы не то, кто он… но у меня есть условие. Я запрещаю тебе видеться с ним. Пока я не разрешу, ты не должен к нему подходить. Поверь мне, так будет лучше вам обоим. Не спорь. Ты можешь жить здесь, так тебе будет спокойнее, и мне - что ты наконец отдохнешь. Гостиница будет всё равно дороже, и ты снова будешь дёргаться. Дам тебе ключ от спортзала, чтобы ты с ума не сходил, но имей ввиду – это дело не одного дня, не недели и даже не месяца, судя по тем бумагам, что ты мне дал. То, что с ним сделали, отвратительно, но, если ты прав, и это не его выбор – у него есть шанс. Мизерный, если организм выдержит, но есть. Только запомни – ни при каких обстоятельствах ты не должен встречаться с ним. Его нельзя жалеть. Потом у вас будет время, но пока ты должен заняться собой, Джон.Кивнув, Портер ткнул сигаретой в пепельницу. Она была права. Если уж он попросил её помощи, то должен был довериться ей. Доверить Орсо. И, значит, зря, бестолку он скрывал даже от себя то, что чувствовал.Он надеялся, что это только жалость и ничего больше. Обманывать себя получалось. Обмануть постороннего человека – нет.Это было непрофессионально и опасно. Это будет болезненно для них обоих. Он не имел права – Орсо был зависим, и не только от того, к чему его приучили. Он был беспомощен. Эти чувства попахивали гнильцой.И, в то же время, Джон испытывал что-то, что для себя мог назвать нежностью, пожалуй. Он не хотел пользоваться этим человеком, хотя, безусловно, мог бы. Он привык к нему даже несмотря на расстояние, на то, что с ним сделали, на собственную роль в этой грязной игре. Растерев лицо ладонями, он почувствовал мягкое касание ладони на плече.— Мы сделаем всё, что от нас зависит, Джон. Мы его вытащим. А сейчас идём. Кое-кто будет рад тебя видеть.Она улыбалась. Уверенно, без профессионального равнодушия. Джон догадался, о ком она говорила.***Умом он понимал всё, но Лизе приходилось буквально отгонять его от двери палаты Орсо. Он до крови разбивал руки в спортзале, вспоминая, как тот кричал и стонал, как ругал всё и всех, как вслух обещал обслужить кого угодно, лишь бы ему позволили…Джон сам был готов кричать, но, стиснув зубы, уходил к себе под взглядом Лизы. Когда всё изменилось, Джон не понял, лишь в какой-то момент осознав, что в ночной темноте он в комнате не один. Сердце подскочило к горлу, которое мгновением позже сжала в захвате чужая рука. Мужская.Джон застыл, а шеи коснулся влажный язык, и голос, который он слышал в других обстоятельствах, совершенно осмысленно и спокойно задал простой, как цент, вопрос:— Хочешь меня?Голос был знаком до дрожи. Сколько раз он слышал его, и иногда даже эту же фразу. Сколько раз Наташа хвасталась ему своими достижениями в воспитании своей игрушки, заставляя Джона быть соучастником этих мерзостей.Сколько раз он, будучи не в состоянии удалить хранящиеся не на планшете файлы, открывал их вновь, тайком от Джека, который оторвал бы ему голову, едва увидев – так он считал тогда. Ошибся. Джек бы не стал облегчать его участь, и он серьезно задолжал Броку.Он не стал рваться из стальной хватки. Вместо этого, чуть запрокинув голову, он расслабился, как мог, чтобы Орсо не воспринимал его действия за попытку освободиться. Вместо этого он похлопал ладонью по предплечью – жест, известный каждому, кто участвовал в хоть каких-то спаррингах. На него отзываются в горячке боя, он въедается в подкорку на уровне инстинкта.Давление на шею ослабло, а потом и вовсе пропало. Человек за спиной отошел на шаг или вроде того, Джон же не спешил двигаться. Вместо этого он наклонил голову вперёд и кашлянул, разминая саднящее горло. Он мог по достоинству оценить подготовку противника. Даже в таком состоянии тот оказался проворнее него. Джону и можно было пожалеть о том, что он не застал Альфу-СТРАЙК в зените славы, да только жалеть о прошлом он не умел. Слишком в нём было много дерьма.Джон наощупь щёлкнул выключателем и успел увидеть, как дёрнулся на этот слабый звук Орсо. Его мелко трясло и он снова был наощупь как раскаленная печка. Он стоял с выражением лица солдата, оставившего себе последний патрон. Или вырвавшего чеку из гранаты и едва не отпускающего спусковой рычаг. Джон вдоволь навидался таких людей, и не хотел, чтобы и этот солдат сорвался. На всякий случай выставив руки вперед, не зная, насколько Орсо слеп, он попробовал достучаться.— Тихо, я друг.Сжав кулаки, тот напрягся, как перед последней схваткой.— Право называться другом надо заслужить.Он всё же бросился вперед, и Джона спасло только состояние противника. Он смог увернуться и перехватить его, не дать упасть. Держать его удавалось с трудом. Орсо выдирался из его рук как дикий зверь. Хищный зверь. Он и вел себя так же – рычал, тяжело дышал и извивался всем телом. Держать его было равносильно попыткам удержать крупного аллигатора, разве что он не мог разом откусить какую-нибудь конечность.Джон бы не справился, будь этот боец в должной форме, но постепенно рывки становились всё слабее, и в какой-то момент всё кончилось. Джон смог разжать сведённые судорогой пальцы и похлопать Орсо по плечу, успокаивая. К дальнейшему он оказался не готов совершенно.Орсо заплакал. Нет, конечно, Джон знал, насколько непредсказуемой становится психика тех, кто употребляет наркотики, но всё же содрогнулся. Не Орсо вызывал омерзение – тот достоин был жалости – это ведь был не его выбор. Мерзким было то, как искалечили этого человека, само стремление Наташи сломать его, подчинить.Джон бы, наверное, понял и не стал бы спорить, если бы она просто убила бы этого человека вопреки обещаниям. Но вот это…Плакал Орсо как ребенок, периодически срываясь в истерику, и тогда Джон прижимал его к себе, руководствуясь сам не зная, чем. Вряд ли только жалостью. Стоило уже себе в этом признаться. Как это случилось, он не понял и сам. Просто вдруг стал пристальнее всматриваться, а потом стало больно от того, что он видел, захотелось вмешаться.Вмешался, забрал, гарантированно роя могилу и себе, но не в силах пройти мимо. Он влюбился. Он позорно влип в эти глаза, причудливый изгиб твердых губ, в это тело, выгибавшееся под чужими ласками, которые хуже намеренно причиненной боли. Он влюбился в ненависть, плещущуюся в незрячих больше глазах, в характер, который, очевидно, так и не удалось сломать, понимая, что не имеет права. Даже другом называться не имеет права, а тем более - претендовать на того, кто принадлежал другим, кому Джон должен будет вернуть его, когда все закончится, а потом кусать локти, отдав всех троих под суд, потому что иначе нельзя, потому что обещал, потому что только так сможет не подпустить к ним ЩИТ, когда общественный резонанс хоть раз сыграет в их пользу.Ему будет принадлежать только возможность прикасаться вот в эти минуты, когда всё закончилось, и вымотанный Орсо заснул у него на руках, когда можно было осторожно касаться мелких завитков сильно поседевших волос, обрамляющих далеко не старое лицо. Можно было бы даже коснуться губ, и Джон какое-то время боролся с собой, но потом прикоснулся всё же кончиками пальцев. Орсо, не просыпаясь, сделал движение отстраниться, и Джон убрал руку.Появление Лизы было закономерным. Она явно была напугана. Потом, увидев Орсо в объятиях сидящего на полу Джона – растерянной. Когда следом сунулись двое крупных санитаров, Джон отрицательно покачал головой и Лиза, недовольно поджав губы, ушла.Стянув с кровати подушку, он подложил её себе под спину, которой упирался в кровать. На лежащего почти на нём мужчину он накинул одеяло и закрыл глаза. Рискуя, что и говорить, но к риску он привык. Даже смерть уже почти не пугала.Пугала его беспомощность. И собственная, и врачей клиники. После того побега из палаты Орсо пребывал в своём уме, но от этого было только хуже. Когда должно было наступить улучшение его состояния, стало лишь хуже. Сжавшись на кровати, он пытался спрятаться от галлюцинаций, отлично понимая, что это не реальность.Раздирая короткими ногтями кожу на руках и груди, он пытался спастись от жуткой боли, когда перестали справляться ненаркотические препараты, отказавшись от облегчения боли тем, что могло откатить его назад. ?Или я справлюсь, или лучше умереть?.Он говорил это осознанно – Джон был уверен. Хуже – не мог оспорить это решениеЕго пришлось перевести в изолятор, потому что он кричал от боли так, что звенели стекла и нервничали другие пациенты и даже персонал. Он всё это время был в сознании, лишь изредка забываясь сном. Он до жути боялся касания иглы к коже, и уже Джон встал на его сторону. Он не мог принимать пищу, и лишь иногда его удавалось напоить, но для этого его приходилось держать втроем как минимум. Сдалась даже Лиза. Позвав Джона, она увела его в кабинет, где поставила перед фактом – они бессильны. Орсо умирал от истощения и боли, возможно – от неизвестных веществ, определить которые по анализам не вышло, нужно было привлечь государственных специалистов, но так рисковать они не могли. Джон в открытую кусал костяшки пальцев, Лиз сидела, опустив взгляд. За всё это время Портер даже мысли не допустил о том, что они могут потерять этого человека. Просто иначе всё было бы бесполезно, бессмысленно.Достав пепельницу, Лиза поставила её на стол. Наверное, это был намёк на то, что стоило принять сложное решение. В какой-то степени он злоупотреблял её помощью, хотя она этого не говорила, да и наверняка не сказала бы никогда.Джон ведь был почти семьёй…Докурив, поблагодарив женщину, он вышел из кабинета. На мысли дойти до палаты Орсо он себя одёрнул, и, сменив направление, открыв тяжёлую дверь, вышел.Сырость дождя, пропитавшая воздух, ледяной плёнкой оседала в глотке. Запах роз показался чересчур тяжёлым, но он всё равно стоял на крыльце, всматриваясь в темноту неосвещённой части аллейки. Тело молчало. Обычно каждый день, когда было темно – перед сном и перед рассветом - он бегал. Добегал до вершины холма, спускался по обратной стороне, взбегал на него вновь и возвращался к себе. С утра это помогало проснуться и раскачаться, вечером помогало заснуть. Днём он либо маниакально наблюдал за дверью, за которой скрывался Орсо, либо надолго зависал в сети, изучая особенности законодательства Соединенных Штатов. Коробочку съемного жёсткого диска он пока не трогал, не зная, хочет ли он находить там что-то, чего не было в планшете, и что вообще он мог там найти.В этот раз тело явно не стремилось на волю. После слов Лизы руки и ноги словно онемели и не хотели двигаться. Чувствуя, что замерзает от сырости и ветра, коснувшись лежащего в кармане отключенного телефона, он вернулся обратно в дом. Отказавшись от ужина, он дошел до палаты Орсо. Дверь была плотно закрыта, и Джон потянул её на себя. Она подалась, и он шагнул внутрь, поморщившись от крика. Трое санитаров безуспешно пытались вколоть пациенту обезболивающее. Однажды его попытались зафиксировать ремнями, но он порвал их, едва почуяв иглу. Всё остальное время он съёживался в каком-нибудь углу и тихо выл, пока хватало сил терпеть. Джон не скрывал своего присутствия, и Орсо поднял на него красные от полопавшихся сосудов глаза. Губы его были искусаны вновь и покрыты кровью. В целом мужчина выглядел как какое-то чудовище из страшных сказок, вот только жизнь оказалась страшнее, и чудовище было хрупкой на вид, привлекательной женщиной, сумевшей искалечить человека просто ради мести за собственный страх.Тяжело дышащие санитары, получив передышку, выпрямились. Джон же подошел ближе и присел рядом. Притянув Орсо к себе за затылок, он прикоснулся лбом к его ледяному, покрытому бисеринками пота, лбу, заглянул в глаза.Он понимал, что будет действовать вслепую, балансируя даже не на лезвии, а словно на кончике иглы. Он не мог не попытаться, но это действительно было последней попыткой, и уж точно ему было плевать, как это выглядит со стороны.— Я хочу помочь. Ты веришь мне? Этот жест должен быть совмещён со взглядом глаза в глаза, в упор, когда у собеседника нет возможности его избежать. Орсо его не видел, но должен был почувствовать, должен был. Даже животные понимают этот жест. Бегающий взгляд слепых глаз остановился, и Орсо замер, не дыша. Джон очень мягко сдвинул пальцы на его затылке, перебирая пальцами отросшие и курчавящиеся волосы, тоже мокрые от пота, массируя едва заметно, а потом, почти не сдвинувшись, коснулся губами уголка искусанных губ. Легко, едва заметно, под взглядами троих уставших мужчин, один из которых сжимал шприц, наполненный бесцветной жидкостью.Тело под руками мелко, но безостановочно дрожало— Веришь?Орсо что-то пытался вроде бы сказать, но с дрожащих губ сорвался лишь очередной стон. Его затрясло сильнее, и он зажмурился с такой силой, что в уголках глаз выступили слёзы. Джон сжал зубы и обхватил его плечи, прижимая к себе, чуть раскачиваясь, будто баюкая. Обернувшись, он попытал счастье:— Кто-то из вас может взять у него кровь для анализа? Переглянувшись с остальными, один из санитаров кивнул. Джон выдохнул сквозь зубы. Дрожь сменилась судорогами.— Мне нужно будет отвезти образец в Лондон. Есть что-то для транспортировки?Тот же мужчина вновь кивнул, и Джон едва не рявкнул на него.— Давай. Быстро!Вернулся тот быстро, но не один. Лиза замерла на пороге, кутаясь в тёплый платок, но ничего не говоря, и Джон был за это благодарен. Он сидел на полу, обхватив Орсо руками за плечи, фиксируя бёдрами его запястья, пока санитар быстро и умело набирал кровь в разные пробирки – Джон не знал точно, сколько и какая нужна, поэтому они использовали и те, в которых были реактивы, и простые. Пока добытую кровь упаковывали, Орсо, удерживаемому Портером, всё же ввели препарат, и он затих. Сам Джон наконец расслабился и откинулся затылком к стене. Лиза жестом выпроводила санитаров.Осторожно уложив Орсо на пол, Джон поднялся, но говорить не спешил, лишь взял Лизу за руку и так довёл до своей комнаты. Упаковав жесткий диск и ноутбук в сумку, отдал её женщине.— Мне нужно уехать.Посматривая то на сумку, то на Портера, Лиза сжала губы, явно недовольная. О, она, как никто, понимала людей. Спешные сборы, попытки спрятаться. Лихорадочный блеск глаз человека, обвиненного без вины, отчаянного солдата. Судорожным жестом сунутый после недолгих размышлений в ту же сумку пистолет. И вдруг сменившее дёрганные жесты спокойствие человека, принявшего решение.— Что ты задумал, Джон?— В Управлении есть человек, который может помочь.Он смотрел, не отводя взгляда, свято веря в свою правоту. — Ты вроде бы считал, что им доверять нельзя.Она не отстранилась, когда он аккуратно обнял её, прижавшись губами к темени, будто маленького ребенка успокаивал, хотя кто бы успокоил его самого…— Нельзя. Выбора нет, Лиз. Я не могу его потерять. Не бойся, я сумею защитить вас.Не отпуская ручек сумки, она сама прижалась плотнее к его горячему, даже сквозь тонкую рубашку, телу.— Дурак. А кто защитит тебя?Он промолчал, держа её в объятиях. По правде, он не знал, не окажется ли так, что он сунется в пасть зверю – даже звонить не решился, чтобы не подставлять Лизи и её мужа, не подставлять Орсо. Оружие тоже не стал брать – если что-то пойдет не так оно ему уже не поможет. У него как всегда оставалась только надежда на то, что ему не лгали раньше и не предадут и в этот раз. А сколько раз эти надежды не оправдывались…— Если я не вернусь через двое суток, избавься от этого. Позаботься о нём, - он не стал уточнять. И так понятно – о ком речь. – Его зовут Орсо. Выпустив женщину из объятий он отстранился. — Красивое имя. Откуда он?— Он итальянец.Похлопав по карманам и проверив, что взял всё нужное, он захватил сумку с кровью Орсо. — Вызовешь мне такси? Кивнув, Лиза ушла. Джон же, сбежав по лестнице, открыл дверь, не дожидаясь, пока она выйдет его проводить. Он ненавидел прощания, какими бы они ни были.***Тёплые губы коснулись шеи. Кожу кольнула жёсткая щетина, а потом приласкал горячий влажный язык, скользнувший от ключицы до уха. Джон тихо застонал, пригнув голову к другому плечу, и на всякий случай отставил чашку с кофе подальше. Сзади прижалось горячее, только из-под одеяла, тело. Большие сильные ладони прошлись от плеч до локтей, по бокам. Одна вернулась на грудь, приласкав соски, вторая легла на бедро. Намёк был более чем прозрачен, хотя нужно было собираться на службу, но вроде бы минут десять в запасе было. В крайнем случае он всегда мог оплатить штраф…Полотенце было слабой преградой, тем более любовника мало волновали какие-либо обстоятельства. Джон сам был виноват – сам позволил. Более того – сам спровоцировал полгода назад, когда, доверившись в очередной раз старому знакомому, выиграл в чёртовой лотерее жизнь брата бывшего командира Альфа-СТРАЙК.Он не верил до последнего, не верил, даже стоя у ворот особняка с пакетом, в котором лежали увесистая папка с бумагами и несколько коробок с разными препаратами. Не верил, пока врач Лизы при нём читал те самые бумаги, что-то бубня себе под нос. Не верил ровно неделю, пока Орсо не перестал кричать. Ещё две недели спустя он впервые пошел на контакт, неуверенно, как всякая жертва насилия поначалу, но потом своё показали и характер, и привычки. А потом он начал делиться воспоминаниями, и первые же ввергли Джона в глубокий шок. Орсо вспоминал, морщась, обо всём – Джон записывал его речь часами. Он не скрывал того, кто он. Он в открытую признал, что хочет собрать показания, и Орсо не упирался, рассказывая как мог спокойно. Рассказал он про то, как и на кого работал Брок, как влип в ГИДРу, как спас его самого. Как он сам выжил во время ?Озарения? и как решил отомстить. Как попался Вдове и оказался её игрушкой. Как один из её людей по неизвестной причине решил ему помочь. Как колол ему без ведома Романов амнезиак, чтобы Орсо не осознавал себя, чтобы психика выдержала издевательства. Он назвал его имя, и Джон не стал утаивать, что тот самый Ник отдал Орсо ему.А потом Джон сказал ему что Брок и Джек живы. Он думал, что Орсо обрадуется этому, но тот, замолчав, встал и подошел к открытому окну. Из него веяло прохладой, и Джон, встав из-за стола, подошел, чтобы накинуть на плечи Орсо плед. Тот, опустив голову, выдохнул:— Я не могу к ним вернуться. Не после всего этого.Тогда же Джон совершил ошибку. Не первую, но серьёзную. Он не убрал рук, опустив тёплое покрывало на широкие плечи мужчины, а тот, развернувшись, оказался слишком близко, и Джон не успел ему помешать.Он утонул в том, первом же поцелуе, а потом ответил, не найдя в себе ни сил, ни желания сопротивляться. Он хотел этого, давно хотел. С тех самых пор, когда Наташа показала ему первую запись, когда показала остальное. Он хотел, чтобы это в его руках выгибалось сильное податливое тело, чтобы этот мужчина плавился под его ласками. Чтобы его не касался больше никто, никто не причинял боли.Как он мог отказаться?И в тот день, уже ночью, он сказал ?Да? на вторично заданный вопрос о том, хочет ли он. Но, пока Орсо не торопясь раздевался, пока заученно вставал на колени, чтобы приласкать его, Джона накрыло воспоминаниями, и, подняв того с пола, Портер заставил его опуститься на кровать.Той ночью случился его первый раз. Первый раз с мужчиной, первый раз – снизу. Им нужно было многому научиться, но Джон понимал, что уже не сможет отказаться от испытанного, потому, расплатившись с Лизой и получив заключение врача, увёз Орсо в ведомственную квартиру в Лондоне.***— А как же они?Джон ерошил волосы полотенцем, стараясь высушить их. Орсо курил, сидя на подоконнике. — Они?Этот сукин сын даже бровь выгибал картинно, как хороший актёр. Джон поспешно отвёл взгляд.— Джек и Брок.Стряхнув комочек пепла, Орсо задумался.— А они тут при чём?Джон даже вытираться перестал.— Ну вы с ними…Фыркнув, Орсо раздавил окурок в пепельнице и спрыгнул с подоконника, умудрившись даже это движение выполнить красиво. Джона да сих пор коробило где-то внутри от этого – от того, что этот мужчина словно демонстрировал себя. Он уже знал, что этому Орсо научился пол чутким руководством Вдовы. Он уже успел просмотреть всё содержимое того диска, что ему дал Ник, и его буквально выворачивало наизнанку от воспоминаний, странно накладывая их на реалии, где был живой, подвижный и горячий итальянец.— Романов тоже думала, что мы с ними были любовниками. Вы оба ошиблись. Она в своё время пожалела, что не узнала этого раньше…Джон закусил губу, поняв, о чём тот говорит.— Так что я совершенно свободен.Джон полюбил поцелуи в его исполнении. Целовался Орсо виртуозно, да, впрочем, не только целовался.Он пытался относиться к этому мужчине, как полагается, как к убийце, как к террористу, но не получалось. С каким ещё преступником стал бы носиться человек, которому было поручено арестовать его? С каким ещё преступником он бы засыпал, грея того в объятиях на полу мягкой белой комнаты? С глаз какого преступника он бы сцеловывал слёзы бессилия, а потом облегчения, когда им, вопреки ожиданиям Лизы, удалось?Какой преступник будил бы его посреди ночи, крепко удерживая на месте бьющееся в ночном кошмаре тело? Он думал, что этим будет страдать Орсо, но получилось ровно наоборот. Он, наконец, досмотрел то, что хранилось на жёстком диске. Спокойного сна он лишился надолго, чуть не запил вновь, но организм был резко против, как и Орсо. Он не знал, что случилось с его новым куратором, Джон ему не рассказал. Орсо просто приволок на вторую ночь свою подушку с дивана и остался рядом. Про Джона он всё понял быстро, озадачив однажды простым вопросом:— Как давно ты в меня влюбился? Джон тогда поперхнулся кофе, отставил стакан и молча уставился на слепого мужчину, оказавшегося проницательнее его самого.— С чего ты…Орсо рассмеялся, легко и красиво, и Джон снова залип на его улыбке.— Да брось. Я бы мог списать стояк, упирающийся мне в поясницу, на физиологию, но то, что ты делал, делают не для всех даже в семье. Так что мне ты можешь не врать. Я слепой, а не тупой. Растерев ладонями и без того горящее огнём лицо, Джон не решился спорить. А потом всё завертелось, и Джону не хватило сил этому помешать, даже робкая попытка напомнить о тех, кого считали любовниками Орсо, не помогла. Он провалился в эту близость как в омут, как в ту сказочную кроличью нору.Он вопреки всему хотел принадлежать этому преступнику с лицом ангела, такому человечному и обходительному, не слишком нежному, но по-настоящему заботливому. Это спокойного как акула Роллинза он небезосновательно боялся, здраво опасался Рамлоу, но совершенно спокойно закрывал глаза в объятиях его старшего брата, о котором знал ещё меньше, чем о тех двоих, подставлялся под его губы и руки, способные как вязанки сухих веток раскидать крупных мужчин-санитаров. Орсо был силён и хорошо тренирован, и его тело до сих пор помнило всё нужное.И навязанное. Уходя по делам из квартиры, Джон подолгу курил возле дома, глядя в часто свинцовое небо, и не зная, что будет дальше.Он влип, влип серьёзно и болезненно. Часы тикали, времени оставалось всё меньше. Он не сомневался – Романов ли, ЩИТ ли, но их найдут. Его время утекало слишком быстро, вынуждая торопиться и стараться не делать ошибок – от него зависела не только его жизнь.Стоило ему вернуться, закрыть дверь квартиры, и время будто вновь замирало. Стоило привалиться к крепкому плечу, чтобы почувствовать, как затылка касаются губы, как когда-то касался ствол пистолета, как раз в том самом месте. Орсо не знал – Джон так ему и не сказал о себе почти ничего, а тот и не был особо любопытным, живя так, как ему позволили, как домашнее животное – встречал своего человека с работы, ласкался сам и ждал ответных действий, не навязывался – он мог часами сидеть на одном месте, как наверняка раньше торчал на своих снайперских лёжках, если верить Романов, а верилось ей всё меньше.Не похож был Орсо на того человека, какого она описывала, на бездушного и беспринципного убийцу. Джон повидал их немало, и даже сравнивая себя прошлого и вот этого мужчину, чью жизнь держал в своих руках, он мог сказать, что как раз убийцей был он сам. И та оплеуха от сестры милосердия в Зимбабве была вполне заслуженной. Он не спорил с ней тогда, а после всего случившегося не мог отрицать её правоты тем более.Он легко убивал, почти всегда. Проблемы начинались, когда он пытался размышлять о справедливости и причинах приказа. Асад, Машука, Бакстер… он ведь не всегда был таким. Что-то изменилось, из-за чего он перестал слепо следовать приказам.Насколько проще было бы всё, если бы он сотрудничал со ЩИТом, следовал указаниям Наташи Романов. Если бы разом сдал ей Рамлоу и Роллинза, вызвав группу, как оговаривалось, если бы не рванулся назад, за Мадиро.Но оно того стоило. Вот эта возможность увидеть улыбку, почувствовать, как в руках расслабляется и засыпает человек, ставший странно ценным. Возможность отдаться самому, доверяясь так, как не доверялся никому, расслабиться, не ожидая ни осуждений, ни удара в спину.Он бы хотел, чтобы их свели другие обстоятельства, но выбора у них не было, только необходимость ждать и тянуть время, надеясь, что его хватит.***Маячок сработал, когда он был готов к этому меньше всего. Орсо отрубился, благодарно коснувшись губами его вспотевшего виска, даже не подумав о том, чтобы сходить в душ, но успел подгрести его к себе, наваливаясь сзади, как он любил. Джон, наплевав на не совсем приятное ощущение стекающей по бедрам спермы и смазки, уже прикрыл глаза, не стремясь выбраться из рук любовника.Телефон, брошенный на тумбе, тихо дёрнулся от несильной вибрации, и от этого звука Джона продрало от копчика до затылка, а сердце подскочило к горлу. Стараясь не разбудить Орсо, он осторожно дотянулся до телефона и активировал его. Набрав короткое ответное сообщение, он отложил устройство и аккуратно перевернулся на спину, поморщившись.Глядя в потолок, он понимал, что уже не уснёт. Спокойная жизнь кончилась. Относительно спокойная, конечно же. С тех пор, как он взбрыкнул в последний раз, его жизнь не стоила и цента, не стоила пули.Тихое дыхание возле уха не успокаивало. Что ждало Мадиро дальше, не мог бы ответить даже он. Тот словно что-то почуял. Он с утра следил за каждым движением Джона и молчал, не тянулся к нему. Он не привстал со своего места на краю кровати, когда Джон, прежде чем уйти, как обычно подошел, чтобы его поцеловать на прощание, но и не отстранился, словно ждал, чем всё разрешится. Джон и сам не знал. Против обыкновения, он не задержался у дома, даже пачку сигарет из кармана не достал. Сев в машину, быстро вывел её на автостраду. День обещал быть жарким, но хоть до конторы он добрался без пробок, не сжирая себя ожиданием.Постучавшись в дверь директора, он потянул её на себя, задержав дыхание, и шагнул через порог, будто пересекая Рубикон.***На душе было гадко до тошноты, но вместе с тем он ощущал, что всё делает правильно, будто у него был некий внутренний компас, когда–то указавший ему верное направление, а теперь он, наконец, нашел нужную тропу. План операции был утверждён на самом верху, его протащили даже к Королеве, которая с азартом, свойственным скорее молодости, одобрила его. Его согласовали с нужными людьми во всех службах и санкционировали на международном уровне.И всё равно Джону было не по себе. На службе этим некогда было забивать голову, но стоило сесть в машину, оставшись одному и вне поля зрения камер, как его накрыло.Такого с ним не было даже когда он потерял жену, когда казалось, что потерял всю семью по собственной глупости.Уронив голову на скрещенные на руле руки, он чувствовал, как по лицу сбегают горячие влажные капли, и ничего не мог с этим поделать. Уже вроде почти всё было сделано, и явно не время предаваться панике, но паскудное ощущение бессилия, того, что он безнадёжно проигрывает, накрыло так, что весь жизненный опыт не помогал. Рядом не было никого из тех, кто был нужен, кто мог бы помочь. Даже Орсо был за несколько миль от него.Опустив стёкла своей и пассажирской двери, он крутанул ключ в замке зажигания и резко надавил на газ, заставляя машину с визгом сорваться с места. Притормозил он лишь у выезда с парковки, чтобы не снести шлагбаум. Охранник махнул ему рукой, и Джон отзеркалил жест, уже весь будучи далеко от Управления, где-то на полпути к ?дому?.Ведь даже ведомственная квартира может называться домом, если тебя в ней ждут, не так ли? Пока что ждут…Сжав зубами фильтр сигареты, Джон попытался поджечь её, но ничего не вышло, и он со злостью вышвырнул её на дорогу, на тёмный влажный асфальт, предательски бросавший блики света фар в глаза водителей. Было уже хорошо за полночь. Уехал он когда не было ещё и шести утра. Орсо наверняка даже не ел, и – Джон сам видел – волновался.Он тоже был взволнован, пока парковался, пока, едва сдерживая шаг, торопился к лифту, пока открывал дверь квартиры, с первого раза промахнувшись мимо замочной скважины, пока нашел своего любовника, даже не утруждаясь включением света. Тёмный силуэт напротив окна, освещённого городом, был заметен хорошо. Орсо сидел на подоконнике, как обычно любил, и курил. Судя по всему – сидел давно. Подвинув его ближе к себе, Джон отнял почти законченную сигарету и жадно, в одну затяжку, добил её, перехватив ледяные ладони. Захлопнув и закрыв окно, он быстро расстегнул пиджак и рубашку. Уложив ладони Орсо на собственное обнажившееся тело, зашипел от их холода. Орсо руки не убрал, позволил себя обнять и целовать жадно, как пьют воду в оазисе посреди пустыни, когда уже не было надежды добраться. Джон мимо ушей пропустил вопрос о том, что случилось, а Орсо не стал повторять.Джон не вспомнил даже о том, что они оба не ели уже сутки – было не до этого, потому что Орсо в его руках, как живое пламя горячий и подвижный, тихо и сладко стонал и выгибался, и хотелось заполучить всё, что он мог дать – каждый звук, каждый жест, каждую каплю пота.Он уснул, разметавшись на кровати, улыбаясь чему-то во сне, и Джон долго стоял у кровати, глядя на него в ярком свете дневных ламп. Накрытый тёплым одеялом, Орсо выглядел слишком домашним, непозволительно красивым, и, проклятье, родным.Джон остановил руку, едва не ударившую в стену – он бы разбудил любовника, напугав шумом, но от предыдущей мысли стало слишком больно. Он ушел на кухню, где на столе мерцал экраном ноутбук, и кинул в стакан с кофе пару некрупных таблеток. Врач бы убила его, узнай она, как он принимает выданные ею на крайний случай стимуляторы. Эта мысль развеселила. Да, он ещё мог веселиться, что радовало само по себе.Устроившись за столом, он заказал два билета на самолёт до Сан-Диего. Прямых рейсов, к сожалению, не было, и им предстояло провести два с половиной часа в аэропорту Чикаго – если всё пройдёт гладко. Вряд ли от них ждали таких глупостей там, за океаном. Что ж. Ему было не привыкать бросать вызов людям, считавшим себя вершиной пищевой цепочки.Пожалуй, можно было запускать обратный отсчет. Хотя нет. Он сделает это, когда они сядут в самолет, в полдень. А пока у него было время, чтобы сесть на подоконник, облюбованный не боящимся высоты бывшим бойцом СТРАЙК, и наблюдать за ним, спокойно спящим и видящим во сне что-то очевидно хорошее. Почему-то он никогда не спрашивал его о снах. Это казалось слишком личным, тем, что у мужчины старательно отбирали. Джон не хотел лезть туда, в душу агента ГИДРы, ведь тогда пришлось бы признать, что душа у него есть, а не только это великолепное отзывчивое тело.Орсо перевернулся во сне, оказавшись лицом к окну и Джону, и это совершенно не облегчало ожидания. Спать не стоило. Толком он бы и не уснул, а вставать с тяжёлой головой в преддверии тяжёлого и очень долгого дня он не хотел, поэтому - стимуляторы и кофе, и уже утром, когда сквозь тучи пробились первые лучи солнца – очередная сигарета. А вот позавтракать стоило. Орсо, с его слов, перелёты переносил хорошо, поэтому Джон выгреб почти всё, что было в холодильнике, тем более не зная, когда до него снова доберётся.На запах готовящейся еды выполз заспанный Орсо. Постоял в дверях кухни, развернулся и ушел в душ. Вернулся он минут через десять, ориентируясь на слух нашел и обнял со спины Джона, ненавязчиво целуя чуть ниже лопатки. Потом потянулся к шее, длинно лизнул её, и Джону пришлось упереться руками в столешницу, чтобы удержаться на ногах.Вот это было совершенно ни к чему, но то ли Орсо было не занимать природной ебливости, то ли это было из навязанных привычек, но он очень многое склонен был сводить в горизонтальную плоскость, и Джон малодушно позволял это. Это отвлекало, и, что греха таить – здорово снимало напряжение, в котором он жил эти месяцы. Его успокаивало, что никто Орсо больше не принуждал, да и тот по большей части брал на себя ведущую роль, будто чувствуя, что нужен Джону, и оказывался рядом, плечом к плечу или за спиной, совершенно не вызывая инстинктивного желания защититься.Будто он всё ещё полицейский, всё ещё солдат, и пусть даже и ГИДРы, но боец и защитник. Каково ему было – этого Джон тоже не спрашивал. У него была иная роль.Позволив стянуть с себя футболку, он перехватил руки Орсо, а потом, подхватив того под задницу, прижал к себе. Бёдра на пояснице сжались почти до боли, но он увлёкся поцелуем, крепко сжимая побледневшее без загара тело. Как бы он хотел вернуть его в Италию и остаться там, с ним, наблюдая, как он будет загорать под родным солнцем на родном же пляже, плескаться в тёплой морской воде, и не на камеру для развлечения спутавшей понятия добра и зла женщины, а для собственного удовольствия. И удовольствия Джона, чёрт, да. Он бы хотел туда с ним. Уйти в отставку, уйти со службы, где каждое задание стало борьбой против здравого смысла и правды. Стало тяжело, а значит - пора было уходить, и вот этот вариант он бы предпочел остальным. Средиземное море, чистый пляж, виноградник и человек, которому он мог и хотел доверять.К сожалению, он не имел на это права. Всё, что ему оставалось – подсадить Орсо на столешницу, от которой едва отцепился сам, пройтись поцелуями от шеи по груди, прикусив чувствительные соски, мгновенно твердеющие от любого прикосновения, и мягко приласкать уже полувозбуждённый член.Отключив работавшие конфорки, Джон пригнулся, хотя ему и было неудобно при таком росте, но это было ерундой. Он словно выпускной экзамен сдавал. К слову, всему, что он умел делать в постели с мужчиной, его научил именно Орсо. Научил пользоваться своим телом не только для того, чтобы убивать, чтобы делать свою работу, а для того, чтобы жить и получать от жизни хоть какое-то удовольствие – не так уж много его было.Орсо попытался его отстранить, потянув за волосы, но Джон не дался, заставив кончить на своих пальцах. Как бы ни был хорош Орсо, в этой ситуации у него попросту бы не встал. Помогая выпрямить широко разведённые ноги, он придержал любовника, чтобы тот от слабости не потерял равновесия, и нарвался на очередной поцелуй. Шлёпнув полотенцем по заднице не сумевшего увернуться Орсо, он достал тарелки, бросив ему уже в спину:— Одевайся, мы уезжаем.Орсо замер, обернувшись, но ничего не спросил, кивнул и ушел. Привык жить по приказам. Поставив тарелки на обеденный стол, Джон снова упёрся в столешницу рабочей зоны и с досады ударил кулаком, заставив подпрыгнуть и зазвенеть всё, что на ней стояло. Орсо вернулся быстро – этого Наташино ?воспитание? из него не выбило, а может, и добавило. Оделся, естественно, неброско, да у него ничего и не было по сути. Две пары джинс, бельё и три чёрные футболки, не считая тренировочного костюма, который отдал ему Джон. Заниматься самому ему всё равно было некогда – на службе было не до того.Он сидел с настороженным видом, съел всё, что было предложено, и вымыл посуду под краном – Джон не хотел оставлять её киснуть в мойке и вернуться к захвату квартиры новой формой жизни. Сам Портер отправился в это время переодеваться и собирать нужные вещи и документы, а потом и мусор. Опять же – во избежание.Выгнав Орсо за дверь, он осмотрелся и вышел сам. Провернул ключ в замке, подёргал ручку и развернулся. Больше не было смысла тянуть. Да его в принципе никогда не было.В лифте он притянул к себе заметно нервничавшего Орсо и коснулся губами его лба – знакомый тому жест успокоения. Словами он сказать ничего не мог – горло перехватило судорогой, как тугим ошейником.В автомобиле такси, Джон знал, за рулём сидел один из бойцов их спецназа, из группы, которая когда-то дублировала его собственную, но дежурно поздоровались как совершенно незнакомые люди. Орсо сидел, отвернувшись к другому окну, будто что-то за ним видел.Может и стоило попытаться его успокоить, но Джон и сам не был спокоен, а потому просто не стал трогать и мешать как-то иначе.В аэропорту их вели до ?чистой? зоны, потом Джон на некоторое время потерял хвост, и заметил только в салоне самолёта, но сложно не заметить пристальный взгляд одного из собственных напарников, отвернувшегося лишь когда Джон кивнул.Всё время пути Орсо спал или успешно притворялся, лишь на пересадке попросившись в туалет. Когда за ними не последовал агент прикрытия, Джон успел подумать, что задание сорвалось, но нет, когда они вернулись все актеры были на своих местах и отлично отыгрывали роли.Сан-Диего встретил их жарой, по сравнению с той погодой, к которой они уже привыкли в Лондоне. К счастью, жара была вечерней, довольно мягкой. Близость океана делала ее переносимой лучше, чем знакомый Джону ад средней Азии, Африки, Ближнего Востока. Орсо, на которого Джон посматривал с опаской, вздохнул полной грудью и улыбнулся, будто оказался дома.— Почти как дома…Джон едва не наступил мимо ступеньки трапа, но выровнялся и продолжил спускаться рядом, на случай, если Орсо потребуется помощь.Глянув на часы, он заодно проверил таймер. Прошло уже немногим более десяти часов, оставалось ещё почти четырнадцать. Джон заранее забронировал двухместный номер в гостинице, первой попавшейся возле аэропорта. Бизнес-класс, четыре звезды, хотя, справедливости ради, он видел и трёхзвёздочные поприличнее, но спорить он не стал. Перелёт утомил их обоих, номер оплачивало управление MI-6, поэтому ему было плевать и на едва тёплую воду в душе, куда первым он всё же загнал Орсо, и на почему-то уже холодный ужин, хотя в буклете на ресепшне было указано, что ресторан при гостинице работает аж до восьми вечера. Поужинав в принципе неплохой едой – обоим в жизни доводилось питаться буквально подножным кормом – Джон сдвинул кровати. Конечно, делать этого не стоило, но он уже привык, что Орсо в любом случае просыпался рядом с ним. Им обоим нужно было отдохнуть перед тяжёлым днём, потому он устроил всё заранее. Дождавшись, пока Орсо уляжется, он сам ушел в душ, испытывая сомнительное счастье бодрящего холода воды – даже гель отказывался толком пениться. Кое-как, ругаясь, он всё же домылся, а потом, прежде чем лечь, растирался большим махровым полотенцем, которое было лишь немногим мягче крупнозерной наждачной бумаги. Он устроился позади Орсо, прижавшись грудью к его спине. Тот, перехватив одну его руку, прижал её к своей груди, где тяжело бухало сердце.— Что случилось?Он был виноват. В этот раз – точно. Джон накрыл их обоих одним одеялом. Коснувшись губами плеча любовника, он взъерошил носом волосы у него на затылке. Всё, что он мог сделать – попытаться приободрить, молясь, чтобы ничего не выдать голосом.— Ничего. Всё в порядке. Постарайся выспаться.Джон зажмурился с силой, до выступивших в уголках глаз капелек влаги. Он знал – Орсо чувствует его ложь. Собственное сердце колотилось как загнанное, но вместо того, чтобы спорить тот доверился, как всегда. Повозившись, устроился удобнее, через какое-то время мерно задышав, заснув, наконец. К Джону сон не шел долго, но, в конце концов, он тоже провалился в тяжёлое забытьё, из которого его выдернул звонок телефона. Орсо тоже проснулся, но Джон, натянув на него одеяло и обняв, заставил его валяться дальше – до подъёма было ещё почти полтора часа. Сам он, забрав телефон, накинул на плечи куртку и вышел на микроскопических размеров балкончик. Было ещё темновато и зябко, к тому же он не выспался. Его немного трясло и он зевал, читая сообщение. Перезванивать не имело смысла, всё и так было предельно ясно. Он набрал сообщение другому абоненту, но, подумав, стёр его и закрыл окошко раздела. Её лучше держать от этого всего подальше. Он слишком много сделал, чтобы обезопасить свою дочь.Ему оставалось разве что встретить рассвет, хотя стоило одеться. Сырой морской воздух студил тело, ещё не остывшее ото сна, и было неприятно. Он даже позавидовал парочке бегунов, которые оставляли следы на песке пляжа на линии прилива. Волны зализывали отпечатки кроссовок, как зверь зализывает раны, а двое мужчин так же неторопливо опускали ступни на песок снова и снова, ненадолго, но и не торопясь. Легко бегом они пересекли всё видимое пространство пляжа и пропали из виду. Они двигались синхронно, абсолютно не сбиваясь с шага.Джон потряс головой. Вот рабочая паранойя была совсем не к месту.Вернувшись в номер, он устроился позади Орсо поверх одеяла, обнимая его, понадеявшись подремать ещё немного до звонка будильника, и ему это в принципе удалось.С утра вода в душе была значительно теплее, чем накануне, но, наученные горьким опытом полевой службы, влезли туда вдвоем, стараясь не особо отвлекаться на взаимные ласки. Орсо-то был не против, но Джон пытался его поторопить. Завтрак тоже был горячим, кофе – как ни странно – отличным, что слегка примирило Джона с реальностью. Сдав ключ на ресепшне, он придержал под руку Орсо и повёл его на выход, где постояльцев ждали машины такси.— Нам нужно съездить кое-куда. Орсо кивнул, не спрашивая, позволяя себя вести. Таймер показывал еще час и тринадцать минут. Сев в первую же машину, Джон назвал адрес. Этим утром во всех машинах у гостиницы за рулём были агенты MI-6.***Такси остановилось ровно там, где было означено – за полторы сотни метров до заброшенной маленькой виллы из белого мрамора. На месте владений буйно разросся брошенный сад, когда-то, видимо, щедро украшенный розами. Розы одичали, выродившись в злой шиповник с крупными колючками. Идеальное место для эдакого лабиринта, прорываться через который, пожалуй, хуже смерти. К счастью, туда им было не нужно. Всё было указано очень подробно, вплоть до количества шагов. Невысокие кустарники образовывали почти идеальные укрытия. Им бы ещё стойкость мешков со слежавшимся песком. Впрочем, визуальным укрытием они служили неплохим. Наставленный на себя ствол пистолета Джон заметил практически тогда, когда он ткнулся в лицо. Орсо дёрнулся от звука щёлкнувшего предохранителя, но остался, где и стоял, не решаясь шевельнуться. На Рамлоу было страшно смотреть, и не в последнюю очередь из-за того, как задрожала его рука, держащая оружие. Роллинз казался безоружным, но Джон уже знал – ему оружие на такой дистанции не очень-то и нужно. — Орсо…Рамлоу прошептал имя брата, будто не веря, и Джон готов был поклясться на чём угодно, что услышал всхлип, почти детский, когда бывший командир Альфа-СТРАЙК уткнулся брату в шею, обнимая его одной рукой, а второй пытаясь держать на прицеле Портера. У него не получалось, и он опустил пистолет. Джек же сдвинулся едва заметно, но грамотно вставая так, чтобы оказаться ещё ближе к ненавистному агенту. Сейчас щёлкни Брок пальцами, да или просто взгляни косо, и от Джона Портера останется лишь некрасивый труп. В голове, гулко, как метроном, отстукивались секунды оставшегося обратного отсчёта. На границе слуха уже появился стрёкот вертолётных лопастей и хруст веток, ломающихся под тяжёлыми ботинками спецназа. Кажется, из них троих Рамлоу услышал то же самое первым. Отпустив Орсо, он попытался задвинуть его себе за спину. Тот упёрся было, но Джек уже сориентировался, загораживая брата командира собой. Видит бог, Джон не так бы хотел всё закончить, но сделать мог лишь это.— Будь ты проклят, чёртов ублюдок!Рамлоу рычал, как зверь, загнанный в собственное логово безжалостным охотником, пришедшим разорить его, но он не мог не понимать, что означают пляшущие по ним красные точки, что кричат люди в чёрной униформе.Джон улыбнулся, насильно растянув тонкие губы. По-настоящему он не умел улыбаться уже очень давно.— Ты не первый. Меня так часто называют.Брок захлебнулся очередным проклятием, услышав позывные ЩИТа, но Джон и ухом не повёл.— Что происходит?Орсо за спинами брата и его любовника, кажется, не понимал вообще ничего, но Джон предоставил Броку объясниться с братом. Ответить ему сам он просто не мог – не хватало сил. Даже просто видеть его было больно.— Эта тварь сдала нас ЩИТу, вот что происходит!Оружие в его руке вновь судорожно вздёрнулось вверх. Глядя ему в глаза, Джон опустил ладонь на затвор, и пистолет в руках Рамлоу перестал плясать как взбешенный мустанг. Дульный срез ткнулся в тонкую кожу куртки Портера прямо напротив сердца, но он, наверное, впервые в жизни, оказавшись вот так, на волосок от смерти, не чувствовал страха. Он знал, что по его спине скачут красные точки целеуказателей спецназа ЩИТа, которые секундой раньше ползали по груди Брока Рамлоу. Он стоял на линии огня, глядя в глаза человеку, который уже отдал ему долг, человеку, брата которого пытали, и Джон этому не помешал, догадываясь…Человеку, за голову которого было объявлено колоссальное вознаграждение, названного одним из опаснейших преступников…— Дай сюда пистолет. У них приказ стрелять на поражение. Не мешай мне сделать так, чтоб вас оставили в живых.Рамлоу зло оскалился, его глаза выцвели почти до желтизны, на висках вздулись вены.— Зачем?Джон позволил себе выдохнуть и заставил себя взглянуть на растерянно застывшего человека, который стал ему дороже жизни, дороже службы Короне. А потом перевёл взгляд на Джека, готового, если вдруг выстрел не прозвучит, прикончить его вручную.— Потому что я обещал.Роллинз вздрогнул так, будто ему в лицо швырнули змею. Его взгляд изменился мгновенно – наверное, именно так выглядит человек, внутри которого что-то ломается. Что-то, дававшее силы жить. Брок заметил – то ли по дыханию, то ли по движению, и понял что-то свое, но щёлкнул предохранителем вновь, разжимая пальцы, позволяя забрать оружие.И глядя понимающе, так, как на самое распоследнее дерьмо.Что ж. На Джона смотрели и не так. Он привык. Взгляд не убивает. По крайней мере – чужой.Устроив отобранный пистолет в пустой кобуре под курткой, он очень медленно развернулся, произнося каждое слово с издевательской отчётливостью и достаточно громко:— MI-6, Джон Портер, операция ?Триада?. У меня международная санкция на арест! Так же медленно он вытащил из кармана удостоверение и высоко поднял его. Какие-то мгновения он и сам не верил, что у него получится. Он даже не брался судить, сколько винтовок нацелено на него. Он не был уверен, что трое за его спиной не сделают хотя бы одно неверное движение, провоцируя спецназ ЩИТа открыть огонь, убивая их, четверых. А потом между деревьями стало больше людей в штатском, которые оттеснили солдат дальше, и их командир возле машины долго кричал на кого-то по телефону. Бравый офицер имел вид пса, хорошо выполнившего работу, но не получившего поощрения. Джон его понимал, но не жалел.Усевшись на кусок чего-то, походившего на мраморную колонну, Джон опустил голову. Его начало отпускать и затрясло так сильно, что он не мог даже достать сигарету из пачки. Вокруг крутились его люди. Кто-то надевал наручники на несопротивляющихся агентов ГИДРы. Подняв, наконец, голову он увидел, как помогают загрузиться в машины Джеку и Орсо. Только Брок, что-то сказав держащему его за наручники агенту, пошел к нему. Предчувствуя неприятности, Портер поморщился.— Как тебе это удалось? ЩИТ ведь интернациональная организация.Джон всё же выбил сигарету из пачки, хотя прикурить ему помог агент.— После ?Озарения?, после Лагоса и Заковии, после читаури положение ЩИТа, да и Штатов, сильно пошатнулось. А я умею быть занозой в заднице.Рамлоу криво усмехнулся и кивнул.— Нисколько не сомневаюсь. Орсо ведь доверился тебе. Романов снова до него доберётся. До нас всех. Просто думай об этом почаще, ублюдок.Он выплюнул ругательство вместе с комком слюны, и достаточно метко, попав на ботинок Джона. Сопровождающий агент толкнул Брока в спину, понуждая идти.Вытерев обувь о пышный куст какой-то травы, Джон отвернулся от стоящих на дороге машин. Он и не рассчитывал на горячие благодарности, но горькое понимание во взгляде Джека и растерянность Орсо были болезненны. И всё же, он пошел когда-то на службу не в поисках благодарности. Он хотел справедливости – пока ещё верил в неё. Потом ради безопасности для родных и близких. С этим тоже не очень сложилось. Он уже сбился с пути настолько, что не знал, за что борется.Открыв дверь лондонской квартиры, он почти сразу захлопнул её. Пустота. Вот что было больнее любой раны. Пустота там, где раньше было тепло, там, где раньше его ждали. Больше некому было его ждать и отгонять ночные кошмары. Но ведь он был прав – преступники должны быть наказаны. Он сдержал слово – выхватил добычу из когтей Романов и передал их для суда, как Джек и просил. Почему тогда перед глазами стоял образ Орсо, преданного, болезненно морщащегося. Закусив ребро ладони, Джон судорожно выдохнул.Рано было для самокопаний. Он сделал лишь половину дела.