Часть 12 (1/1)

Конечно, просто уехать им не дали. Шейх Хамзир явно не хотел быстро расставаться с добычей, и на поиски и захват отправились не только те, кого уже готова была прибрать пустыня. Рамлоу уже занял место за рулём новообретённого средства передвижения, Роллинз чуть более резко, чем было нужно, пихнул на заднее сиденье Джона, не особо беспокоясь о том, что руки у того связаны не за спиной. Рассчитывал он на то, что Портер не станет делать глупостей или ему было плевать – сам Джон не знал, а задуматься не успел – пришлось спешно пригибаться, пытаясь соскользнуть с сидения на пол, когда металл бортов прошило первой короткой очередью. Рамлоу, выругавшись, выскользнул наружу, на ходу передёргивая затвор так и не брошенного оружия. Роллинз, конечно, последовал за ним – нужно было избавиться от этого хвоста и убедиться, что больше поблизости противника нет.Больше в сторону машины не стреляли, хотя огонь вёлся с двух сторон, и Джон рискнул вылезти из укрытия. Не праздный интерес. Он ещё надеялся на то, что у него есть шанс не только выжить, но и выполнить задание. Надежда была глуповатой, но другой просто не было.Содрать с рук ремень быстро не вышло, но он всё равно приподнялся над дверцей, рискуя получить пулю в лоб, и на несколько мгновений засмотрелся.Он не знал, как работала АЛЬФА-СТРАЙК прежде. Ему просто не дали этих материалов, но всего двое из неё, те, кого он видел, внушали уважение. Когда они тренировались с Джеком, пытаясь научиться действовать хотя бы не в диссонансе, у них это худо-бедно получалось. Точнее, получалось что-то вроде танца с партнёром, постоянно наступающим на ноги, хотя оба они пытались сработаться. Рамлоу и Роллинз были идеальной парой. Сказывался опыт, и Джек будто преобразился, растеряв прежнюю неловкость и следы неуверенности. Впору было ощутить зависть, но Джон не успел – слишком быстро всё кончилось. И перестрелка, и противники. Он видел взгляд Джека, брошенный в свою сторону, хотя Рамлоу даже не оглянулся, всецело доверяя своему заместителю, будто и не было этого времени врозь. Потом они обыскали трупы как обычно, собрав с них часть оружия и что-то ещё - Джону не удалось разглядеть. Потом Роллинз направился со своей добычей к машине, а Рамлоу присел возле одного из трупов, перевернул его на живот и распорол тонкую льняную рубаху. Дальше весь обзор загородил его заместитель, с молчаливой угрозой глядя в глаза. Джон, не пытаясь заговаривать, устроился на сидении, глядя в бархан перед машиной. Видимо, это удовлетворило Джека, и он занял переднее пассажирское место, ничуть не интересуясь тем, что делал его любовник. Джон же поворачиваться не рисковал.Рамлоу появился спустя несколько минут, методично стряхивая пыль и песок с одежды. Он бросил на вынужденного пассажира короткий взгляд и занял водительское место. На Джека он не смотрел, но его ладонь на несколько мгновений легла на колено любовника и сжалась. Джон отвёл взгляд на всякий случай. Это было единственное, после тех объятий, проявление своеобразной нежности. Никаких излияний душ друг другу и трогательных сцен. Мягко зарычав мотором, внедорожник плавно сдал назад. Рамлоу управлялся с машиной легко, будто всю жизнь водил по бездорожью. Довольно быстро они выкатились на дорогу к Басре, и бывший командир СТРАЙК до упора вжал педаль газа, оставляя далеко позади и своего хозяина, и его проблемы.Он всё равно дал слово, и Брок его принял.***— Господин…— Их нашли?Пришедший замялся, но поднял взгляд ровно для того, чтобы тут же его опустить.— Не совсем. Убиты восемь наших. Пропал один автомобиль и оружие. Некоторые вещи тоже. Тела нашли возле самой границы земель шейха Саида. Нам стоит…— Нет.Хамзир с досадой ударил кулаком по каменной стене. За окном простиралась пока ещё его земля. — Нет. Этот неверный пёс уже у ног своего хозяина. Собирай людей. Пусть будут готовы. Молодой львёнок вполне может потребовать компенсации. Это наш шанс.Видя, что посыльный не спешит выполнять приказ, Хамзир развернулся к нему, начиная злиться.— В чём дело?Трясущаяся ладонь скользнула в карман куртки. Парнишка до смерти боялся своего хозяина, и вытащенный телефон едва не выпал из пальцев – пришлось хватать и второй рукой.— Там было ещё и это.Он кое-как включил устройство и открыл фото, поднося телефон господину. Хамзир не стал его даже касаться. Вместо этого он провёл ладонью по лицу и снова отвернулся к окну.— Свободен. Не тревожь никого, пусть они возвращаются. Тела и всё прочее забрать, кроме этого.Кивнув, парень пулей вылетел за дверь, оставляя шейха одного. ЩИТ будет недоволен, но лучше он распишется в своей недальновидности. Да, не знал он тогда, каких шайтанов приволокли его люди, хотел отомстить зарвавшемуся львёнку… Не всё тогда сказали ему глаза американца, далеко не всё, и его возвращения шейх не хотел. Сама Судьба отвела руку зла – не иначе, увела это зло из его дома. Пусть так, пусть этот волк бежит своей дорогой, лишь бы прошел мимо и забыл путь обратно…***Все трое молчали. Рамлоу изредка посматривал в зеркало заднего вида, но гнал машину так, будто ему было плевать на изредка встречающиеся дорожные посты. Впрочем, ими не интересовались, военные и полиция их не преследовали. Узнали они лицо Рамлоу на такой скорости или скорее машину – не известно, но до Басры никто не попытался их остановить. У границы города Брок приотпустил акселератор и дальше вёл автомобиль спокойно. Роллинз назвал адрес гостиницы и Рамлоу уверенно влился в поток транспорта, находя дорогу. Дождавшись, когда он припаркуется, Джек выскользнул из машины и быстрым шагом направился ко входу. Брок бросил взгляд на пассажира и уставился на дверь, за которой исчез любовник. Вернулся тот быстро, неся их сумки, которые швырнул в небольшой открытый багажник и тут же запрыгнул на своё место. Машина с парковки выехала аккуратно и не спеша покатилась дальше. — Высади меня за поворотом.Голос Роллинза был глухим, взгляд сосредоточенным, но Рамлоу ни слова против не сказал. Остановившись, где требовалось, он дождался, пока зам выйдет. — Встретимся в десяти милях к югу. Присмотри, где там спрятать машину.Пальцы, лежащие на закрытой двери машины подрагивали, как и голос Джека. Джон ещё не понимал, что происходит. Рамлоу молча кивнул, сжав челюсти, очевидно тоже не испытывая радости от очередного расставания. Можно было только догадываться, какие силы нужны этим двоим, чтобы держаться в присутствии постороннего, вблизи от опасностей этой земли, но они как-то справлялись. Тихо тронувшись вперёд, Брок не сводил взгляда с бокового зеркала, до побелевших костяшек сжав руль. Джон благоразумно молчал.Ни одного лишнего слова вслух, только море боли и безграничного доверия в глазах, в скупых жестах, которые мало что скажут постороннему. Полное взаимопонимание. Рамлоу вёл машину, не сворачивая, по прямой, не торопясь, но по до предела напряжённой спине Джон видел, как того тянет развернуть автомобиль, но хоть командиром был когда-то он, всё равно выполнил распоряжение Роллинза. Остановился он, только отмерив приблизительно те самые бесконечные проклятые мили, немного не доехав до какого-то небольшого торгового центра, за невысокими деревьями, отдалённо похожими на оливковые. По крайней мере, Джону так показалось. Он предпочёл изучать их, а не привлекать внимание Рамлоу взглядом в затылок. Пить хотелось неимоверно, но просить он тоже благоразумно не решился. К счастью, тот каким-то внутренним, наверное, командирским чутьем, понял. Достав из-под сиденья початую бутылку, он открыл её, принюхался, протёр горлышко ладонью и сделал пару больших глотков. Обернувшись, протянул воду Джону, и тот неловко принял ёмкость связанными руками. Брок посмотрел на ремни с хорошо заметным сомнением, но освобождать не стал. Вернув бутылку, Джон поудобнее устроился на своём месте. Брок, не сводя взгляда с дороги, так и не расслабился.***— Мы всегда уезжаем! У меня совсем нет друзей! Ненавижу!Топнув ножкой и разрыдавшись, девочка взбежала по лестнице и с силой захлопнула дверь своей спальни, но даже из-за неё доносился её приглушенный плач. Жены дома не было, а как успокоить дочь он не знал. Он понимал, как ей тяжело, но его служба…Дверь хлопнула снова, и Джон, вздрогнув, открыл глаза.Рамлоу стоял, прижавшись к борту внедорожника спиной, сложив руки на груди и опустив голову. Роллинз стоял напротив, возле неброского седана с полустёршимся номером. Джек возвышался над своим командиром и через его голову досадливо зыркнул на шевельнувшегося Портера.— С этим что? Рамлоу обернулся, рассеяно глядя на сонно моргающего Джона. Тот потёр щеку, которой во сне прижался к борту. Чёртова привычка спать где угодно, чёртовы ублюдки, из-за которых он так вляпался. Чёртово упрямство.— Он неплохой мужик, Джек. Он спас мне жизнь.Лицо Роллинза исказила странная гримаса, будто он действительно был зверем и хотел бы загрызть англичанина, но хозяин дёрнул за поводок, и он лишь скрипнул зубами, но достаточно отчётливо.— Тогда оставим где-то здесь. Он повёл плечом, и Джон почему-то сообразил, что за этими двоими станется оставить его посреди пустыни. Спорить он не мог – это было бесполезно. После всего случившегося самым человечным было бы на самом деле просто убить его максимально безболезненно, иначе Вдова найдёт, чем занять его дочь, и осуществит свою угрозу в назидание ему – сомневаться не приходилось. Если дело дойдёт до этого… ?Если потребуется – я сам их об этом попрошу.?Он прямо смотрел в глаза Роллинза, ощущая, как тот ярится внутри, с каким бы удовольствием сорвался, да команды не было. Теперь, обретя командира, он вновь подчинялся приказам. Это Джон был ему никем. С Рамлоу он спорить бы не стал.— Не здесь.Брок поднял взгляд, смотря в глаза любовника, а потом кивнул ему за спину. Уже не Басра, Абу-эль-Хасиб, живущий преимущественно сельским хозяйством, был идеален для того, чтобы потеряться. Или кого-то там потерять. Внедорожник вызовет вопросы.Снова задумчиво посмотрев на Джона, Брок кивком велел Роллинзу забрать пассажира, а потом выкинул и большую часть вещей, которые Джек молча сунул в багажник своей машины. Прыгнув на насиженное место, Брок лихо вырулил на дорогу, и, развернувшись, загнал автомобиль на парковку возле торгового центра, на фасаде которого гордо красовались цифры ?24?, значит и автомобили там есть всегда. Свой он оставил не с краю, а почти в самом центре, на самом неудобном месте. Натянув шемаг на лицо, он смешался с покупателями, а потом перебежал дорогу и нырнул в прохладный салон, где его уже ждали. Джек без приказа тихо выехал на дорогу и влился в поток. Большей частью это были полугрузовые автомобили, были и мощные грузовики, были и пожившие легковые авто, так что их неновая, но приличного вида машина была словно на своём месте.Около часа после того, как они добрались до какого-то канала, плутая по улицам, пока Брок не приказал остановиться. Улица была пустынной, дома явно не богатые. Осмотревшись, Брок подпрыгнул, и, ловко подтянувшись, перемахнул через забор. Его не было минут пятнадцать, но вскоре одна часть ворот отъехала в сторону, и Джек завёл машину. Оттолкав вторую створку, Брок махнул рукой, приглашая внутрь. Едва машина оказалась во дворе, Рамлоу вернул ворота на место и запер их.Джона надирало спросить, не во всех ли городах мира у ГИДРы есть лёжки, но, выходя из машины, он наткнулся взглядом на кусок брезентового тента. Заметив, как он дёрнулся, Рамлоу походя поправил завернувшийся угол, но было уже поздно. Джон уже видел две пары мужских – судя по обуви – ног и одну пару женских. Тяжело сглотнув, он затравлено посмотрел на людей, ставших теперь уже его конвоирами. Джек, без сомнения, увидел то же самое, но и ухом не повёл, глядя с прежней тоской на любовника, которого был будто не в праве касаться в присутствии Портера.Конечно, вряд ли Рамлоу или Роллинз могли подготовить место заранее, и то, что, рано или поздно, они убьют ни в чём не повинных людей, было тоже довольно предсказуемым. Долго любоваться на скрывавшую трупы ткань ему не дали. Роллинз дёрнул его за ворот так, что Джон едва устоял на ногах, и толкнул в спину, понуждая зайти в дом следом за Рамлоу. Едва ли не пинками его проводили в комнату, где, судя по всему, была кухня. Во всяком случае, там была раковина и стоял стол, на котором было две тарелки. Их Рамлоу тут же сгрёб и скинул в раковину. Стол он отодвинул в сторону. Роллинз затолкав в ?кухню? Джона, пинком под колени швырнул его на пол, абсолютно не церемонясь. Рывками содрал с его рук ремень и, покопавшись в кинутой на стол его собственной сумке, извлёк наручники. Рамлоу молча стоял у входа, наблюдая. Просунув наручники под тонкой трубой, идущей вдоль стены, Джек всего лишь очень доходчиво взглянул на Портера, и тот сам завёл руки за спину, позволяя неудобно, но надёжно зацепить на них браслеты. Он, конечно, наверняка мог бы оторвать эту трубу, достаточно сильно дёрнувшись, но не смог бы сделать это незаметно или быстро, а этим двоим не понадобилось бы даже оружие, чтобы его остановить. Он чувствовал, насколько разнятся уровни подготовки бойцов СТРАЙК и его собственный. Он просто не сможет им противостоять. Оставалась зыбкая надежда на то, что Рамлоу проникся к нему какими-то смутными чувствами, далёкими от ненависти, раз не дал убить его сразу, но всё могло измениться. Спрятать труп в доме безопаснее, чем оставить в машине. Снова зверски хотелось пить и отлить тоже бы не помешало, но обе его цели покинули помещение, забрав и сумки с вещами и оружием. Джон устало вздохнул и попытался устроиться поудобнее. Почему-то обращение Роллинза с ним, так разнящееся с почти дружеским на военной базе, задело его за живое. Он осознавал, что расслабился, что подпустил этого человека слишком близко к себе, и теперь ему было попросту… больно?***Охрана рассыпалась широко, обозревая окрестности. Соскользнув с небольшого бархана, Саид бросил взгляд по сторонам. Старая привычка, ещё со службы. Он никогда не чурался оказаться рядом со смертью, и за это часть родни его порицала. Отец поначалу не верил в его серьёзность, посчитав это блажью, но сын вернулся домой целым и невредимым, и вернулся мужчиной. Он изменился, не только повзрослев физически. Он окружил себя вниманием достойных людей, и отец изменил своё отношение к нему. Он не сомневался более, кого оставить наследником, и передал всё младшему сыну, оказавшемуся более достойным, чем старший, неспособный думать ни о чём, кроме как о сиюминутной выгоде и плотских утехах.Талик бесился, но бесполезно было возражать. Юристы были непреклонны. Попробовал бы он навредить младшему брату, и не получил бы и мелкой монетки – наследства у него не было никакого, и только от щедрости брата зависело, где он будет спать и с кем. Само собой, Саид не собирался просто так содержать его, и Талику пришлось отрабатывать свой хлеб. Работа была не пыльной и по нраву, демонстрировать силу он любил, и умел заставить других работать на себя. Пока не появился этот смазливый американский пёс. Саид сразу будто влюбился в него, тратя на него время и деньги - больше, чем перепадало Талику. Он с удовольствием взял в руки плеть, но даже под ней Рамлоу не сломался. Он нравился Саиду всё больше, тот восхищался им, и работал тот куда лучше Талика.Но и в семье льва может появиться шакал. Саид не столько жалел вложенные деньги, сколько человека, могущего принести ему большую выгоду. Талик подставил его, не зная даже, насколько сильно. Кроме того, ему грозил конфликт с Хамзиром. Старейшины уже намекали ему, что не хорошо ссориться с хоть и теряющим власть, но всё ещё не мёртвым владельцем соседней земли. Только поэтому он не отправил людей за Рамлоу, и вот снова...Перестрелку услышали бойцы, патрулирующие границы, увидели и машину, скрывшуюся в клубах пыли. Нашли другую машину, брошенную на дороге, и думать можно было что угодно. Они не пересекли границу, издали наблюдая, как люди Хамзира забирают тела и свой джип, оставив на песке одно тело. Они точно знали, что их видят, и труп точно оставили для соседа.Саид опасался, что это было тело Рамлоу, но всё же, когда ему доложили, отправился сам осмотреть то место.Песок сыпался под ногами, мешая идти, но он и издали видел, что это не тот, кого он боялся, но ждал увидеть. Распоротую на спине рубаху колыхал и дёргал в стороны ветер. Спину Рамлоу он знал отлично. Ещё бы ему не знать…Когда он подошел к телу, один из его людей сообщил ему, что оно не заминировано, но это он знал и так. Опустившись на одно колено, он ладонью стёр со спины мертвеца нанесённые туда пыль и песок. Красно-серым разводом показалась вязь вырезанных ножом слов. Уголки губ дёрнулись вверх против его воли. Несомненно, Брок Рамлоу был особым человеком, и его будет не хватать. Радовало только, что он был жив.Отряхнув песок с одежды, Саид поднялся на ноги. Его решения ждали, и он не стал тянуть.— Покойника закопайте, возвращаемся.Его приказ выполнили быстро, но он всё же заметил ожидающий взгляд нескольких человек. Что ж. Эти люди, научившиеся так смотреть на него благодаря своему командиру, заслуживали узнать правду. Не зря он на рассвете дольше обычного стоял на коленях. Странно и дико для него самого было просить за неверного, просить какого-нибудь знака. Госпожа Азиза, скорее всего, следовала его примеру. Он не скрыл от неё, что их любимый слуга захвачен, она расстроилась, хотя и в меру – в измене её упрекнуть не смог бы никто.Подозвав людей из отряда Рамлоу, он кивнул на быстро исчезающее под песком и скудной землей тело. Они приблизились настороженно, будто готовые броситься за добычей барсы.— Ваш командир жив и на свободе. Возможно, когда-нибудь, если он посчитает нужным вернуться, вы и встретитесь.В глазах, не опускавшихся вопреки обычаю, плескалось столько надежды, что он не решился их одёргивать. Пусть ждут. Эта их надежда светлая, живая. Пусть ждут живого, а не мертвеца, боясь однажды наткнуться на его труп. Эти люди, этот сброд, так быстро привыкший к своему командиру, стали другими, словно заполучив от него частичку его чести, его неспособности сдаваться. Его верности. Пусть не самому Саиду, а данному им слову, но всё же…Уже сев в машину, он поднял глаза к небу. Как же странно благодарить Аллаха и Пророка Его за то, что этот бешеный волк выгрыз-таки себе путь на свободу. Быть может, это знак и ему самому? Как тот, что остался на шкуре шавки Хамзира. ?Я нашел, что искал?.***Закрыв дверь, Брок развернулся наконец лицом к человеку, которого не ждал увидеть ни живым, ни мёртвым. Джек стоял к нему спиной. Из безвольно разжавшихся пальцев выскользнули и звучно грохнулись на пол две сумки.Его плечи задрожали, как если бы он рыдал, но не было слышно ни звука, и это нервировало самого Брока. После всего, с ними случившегося, смирившись, он боялся коснуться любовника, опасаясь, что он развеется туманом, что всё это было лишь злой шуткой подсознания, но Джек не поворачивался, и Брок осторожно, как по минному полю, приблизился к нему. Чуть медля, приподнял руки. Хотя бы коснуться. Пусть даже в последний раз. Коснуться, а потом уже не страшно и умереть. Снова. Снова – не страшно.Сомкнув руки поперёк груди Джека, он едва его коснулся.Джек развернулся с лицом, на котором отчаяние сменялось яростью, и отшвырнул бывшего командира к стене, но Брок даже не успел удариться о неё – любовник настиг его слишком быстро, вжав в преграду с такой силой, будто обнимал медведь, а не человек. Целовал Джек зло и голодно, всё ещё дрожа под руками, сам ощупывая тело Брока, будто сверяясь с прошлым знанием, будто вслепую изучая заново. Он ерошил и без того растрёпанные волосы, смотрел в лицо, ненадолго прерываясь, и вроде бы пытался что-то сказать и не мог. Он задыхался до тех пор, пока Брок его не отстранил как можно мягче.— Нам надо выбираться отсюда, Джеки. И что-то делать с этим…Он кивнул на стену, смежную с кухонкой. Джек, скрипнув зубами, дальше отстранился уже сам— Я предлагал его прикончить.Рамлоу покачал головой.— Он спас мне жизнь.Широко раздув ноздри и скривившись, Джек выдохнул.— Он работает на ЩИТ. У них Орсо.Брок словно о стекло с размаху ударился, подавившись вдохом. Хоть он и знал, но это напоминание разрушило то подобие сказки, что возникло, когда он нежданно встретил одного из тех людей, которые были его жизнью, самой её сутью. Развернувшись и наклонившись, Джек запустил руку в одну из сумок.— Если сможешь взломать… Романов дала его Портеру. Мне обещали, что Орсо не тронут, если я сделаю всё, что они потребуют. Сюда она присылала доказательства того, что он жив и невредим.Брок его больше не слушал, и Джек молча отдал устройство в подрагивающие руки любовника и отошел к окну, встав сбоку, так, что с улицы его видно не было, но некоторое пространство вокруг он увидеть мог.Как оказалось – взламывать планшет не было нужды. Нажав на кнопку включения, Рамлоу дождался загрузки, а потом, проведя пальцем по экрану, просто разблокировал его. Насколько помнил Джек, там был какой-то длинный пароль – он не стремился запомнить, чтобы ненароком не влезть куда–то и не подставить Орсо. Видя, как легко это далось Рамлоу, он вернулся к нему и застыл за плечом.Прямо на первом же рабочем экране была папка, в названии которой было бесхитростно написано ?Орсо Мадиро?.Туда Брок и ткнул пальцем, игнорируя остальное. И там было всё. Даже по иконкам предварительного просмотра было понятно, что там содержится, и Брок, с трудом двигая непослушными руками курсор, мельком просматривал то, что не видел даже Джек. Стоя так, что Рамлоу его не видел, Джек едва не задыхался от ярости. Он ничего не знал. Всё это время, что он был с Портером, его обманывали. Во что превратили брата командира, было страшно видеть. Всё, что ему обещали, оказалось худшей ложью из всего возможного. Кажется, даже хуже, чем поступали с ним самим. Он хотя бы был в сознании и осознанно же шел на всё, а Орсо…Он не стал досматривать. Застонав и изо всех сил ударив кулаком в дверной косяк, он распахнул дверь так, что лопнул наличник под винтами крепления петли. Ему понадобилось всего несколько шагов, чтобы оказаться рядом с беспомощным Портером.Тот понял, что что-то изменилось, не знал только – что именно. Сделать с зафиксированными за спиной руками он всё равно ничего не мог, как и освободиться достаточно быстро. От короткого удара в челюсть загудело в голове. Он видел, как Роллинз замахнулся было чтобы следующий удар нанести уже ногой в тяжёлом ботинке, и как смог, всё, что смог – приподнял голову, пытаясь заглянуть в глаза, полные чудовищной боли и абсолютно безумные. Взгляд замкомандира АЛЬФы вдруг упал на опрокинувшийся табурет. Джек оскалился, и сильно ударил ногой уже по нему, ломая. Подхватив одну из ножек, он с такой многообещающей улыбкой глянул на Джона, что говорить не понадобилось, и Портер в отчаянии стиснул зубы. Кричать было бесполезно... Он попался, и спасать его не пришел бы никто, звать было некого, взывать было не к кому – рядом с ним был уже не человек, а то самое чудовище из ГИДРы. Что его разбудило – он не знал. Подёргав для проформы наручники и убедившись в своей обречённости, Джон попытался пинаться и уворачиваться, но не преуспел. Роллинз пнул его в бок и Джон поджал колени к груди, чтобы облегчить боль и попытаться продышаться, попытаться закрыться от тех ударов, что ещё последуют. К тому, что запланировал Роллинз, он был не готов. Этим же Джек и воспользовался. Острый нож распорол форменные брюки и полоснул по коже, оставляя кровящие полосы. Брыкаться и уворачиваться дальше не получалось – он оставался пристегнутым к трубе, но положение стало ещё более неудобным. Руки и плечи выворачивало слишком болезненно. Любое движение для него в этой позе стало невозможно-мучительным.Джек рванул ткань, и она, жалобно треснув, поддалась. Он почти не фиксировал слабо извивающееся тело бывшего союзника. Поняв, куда всё идёт, Джон лишь стиснул зубы, чтобы не закричать, утыкаясь лицом в пол. ГИДРа не должна видеть его слабости, намереваясь наказывать так, как умела – болезненно и жестоко.Всё закончилось внезапно.Сам Джон, в отличие от бывшего бойца СТРАЙК слышал окрики Рамлоу. Всё, что он кричал. Через плечо он увидел, как командир, прихватив горло Роллинза предплечьем, изо всех сил оттаскивает того назад, а потом отшвыривает к двери, вставая перед Джоном, между ними, вставая в стойку, однозначно обозначив свою позицию, а Джек стоит перед ним, тяжело дыша, как бык, увидевший красную тряпку.Первым правда сделал шаг, как и полагается командиру, Рамлоу. Всё ещё пригибаясь в стойке, он зарычал так, что проникся даже Портер.— Я не для того его спас ТАМ! Отставить!Какое-то время Роллинз еще посматривал будто сквозь Рамлоу, но, видимо, верность дала о себе знать, привычка подчиняться одёрнула его, как и хриплое дыхание командира. Он выпрямился, и, бросив последний злой взгляд, полный обещания, посмотрел коротко на Рамлоу, и, скрипнув зубами, вернулся в комнату. Тяжело глядя на Джона, Рамлоу приблизился к нему. Подняв один из двух уцелевших табуретов, он уселся на него с видом обвинителя и палача заодно. Потыкав пальцем в экран планшета – развернул. Джон нахмурился. Картинка была ему не знакома. Этого видео он не получал в своё время, но промолчал, ожидая, что всё станет ясно потом. Уже почуяв на себе, что что-то совсем не так.Он действительно не получал это видео прежде, но догадывался, когда и как оно появилось на устройстве. Хотел бы отвернуться или закрыть глаза, но вряд ли это было хорошей идеей, да и ненависть в глазах Рамлоу отнимала последние силы. Оставалось сидеть, сжав до боли зубы, и смотреть, как сломался брат опаснейшего в мире убийцы, сидящего напротив, как с ним делают всё то, чего так старался избежать для него Роллинз.Что Джон мог сказать? Что он не знал? А разве кому-то теперь нужны были слова? Чего вообще теперь стоило его слово? Слово человека, сидящего в рваных штанах на полу, засыпанном осколками посуды и щепками, пристёгнутый наручниками к трубе, как в каком-то классическом триллере.Он ведь догадывался, хоть и молчал. Он понимал, что не мог Мадиро быть таким покладистым и ни разу не помешать своим пленителям. Даже Джек срывался, хоть взглядом, хоть жестом выдавая себя. Не мог Орсо быть таким податливым.Тогда Джон не знал наверняка. Знание, впрочем, жизнь не облегчило. Видео было долгим, хоть и ускоренным, и без звука, и Джон был за это благодарен. Особенно, когда на экране показалось крупным планом лицо Мадиро с первыми его слезами, и Джона передернуло. Не от отвращения к нему, нет. Он… Он, уже привыкнув к этому человеку, ни разу не ощутив его рядом, по-прежнему…любил? Мог ли он говорить это вообще и особенно после увиденного? Имел ли право прикасаться, как хотел бы? Ласкать, как хотел бы? Да даже просто мечтать…думать об этом.Когда смотреть дальше помешала мутная пелена, он сморгнул её, но Рамлоу убрал планшет и выключил видео. Так ничего и не сказав, он, сильно сутулясь, тоже вернулся в комнату, закрыв за собой дверь. Было холодно. Да, за окном, хоть и близился вечер, но было что-то около сорока градусов – не очень комфортно для европейцев, но Джона ощутимо знобило. Руки онемели не от наручников и неудобной позы. В голове и на душе была гулкая пустота. Страха или чего-то такого там тоже не было. Было. Всё. Равно...Наверное, выйди сейчас снова Джек, и он бы не попытался ни шевельнуться, ни издать звука. После увиденного было слишком противно даже дышать, чувствуя свою сопричастность ко всему этому.Подтянув колени к груди, он уткнулся в них лицом, стараясь не слушать разговор на повышенных тонах за стеной и почему-то глухие удары.Но он ведь ни черта не знал. Да и что бы он мог сделать?***Джон не знал и не особо интересовался, сколько прошло времени. Когда он открыл глаза, услышав тихий звук шагов, на кухне было уже темно, только неверные лунные блики высвечивали отдельные поверхности. Он прислушался, но за стеной всё было тихо.Видит Бог, не так он представлял себе воссоединение этих насильно разлучённых людей. Да, при нём они ничем и не показали своих отношений, но в той комнате Джон бы оказаться не захотел. Повторялась история с тем шейхом, когда избивали Рамлоу, посмевшего вступиться за Джона. Судя по болезненному вскрику – единственному, но громкому – тот снова пострадал из-за того, что заступился за англичанина. Как можно было обращаться так с человеком, которого якобы любишь, Портер сказать бы не мог, но вот от этого становилось страшновато.Насколько опасней стало чудовище, занявшее место Роллинза, если не чуралось причинить боль тому, кого он любил.Насколько сильно должен был любить сам Рамлоу, чтобы позволить ему делать с собой что угодно.Что они оба чувствовали, глядя в глаза человеку, почти виновному в том, что случилось с братом Рамлоу? И чего стоило Рамлоу снова заступиться за него?Брок вышел босиком, в одних изрядно запачканных темными пятнами штанах. Шел он тяжело и неуверенно, сгибаясь вбок. Правая рука, очевидно вывихнутая в плече, свисала неподвижно и неправильно вдоль тела. Даже в полутьме были заметны ссадины и потеки крови на лице, темные пятна синяков на шее. Ещё днем всего этого не было, и Джону стало ещё более жутко и вместе с тем ещё больше наплевать на собственное будущее.Вряд ли Романов станет мстить его дочери, если его труп найдут в этом доме. Это было бы идеально на самом деле, особенно если бы ей об этом не сказали.Вернулся бывший командир довольно быстро. Видимо, он умывался, потому что на лице и теле блестела влага, потёков крови больше не было. Он приостановился у двери, глядя на Джона, и тот набрался смелости. Или глупости…— Я думал, что он тебя любит.Рамлоу оскалился и взъерошил ладонью влажные волосы, с которых тут же полетели капельки воды.— Ты не представляешь – насколько сильно.Джон хмыкнул. Видел он жертв такой ?любви?…Отпустив ручку двери, Рамлоу повернулся к нему и подошел ближе. Он присел на корточки, глядя в глаза Портеру.— Думаешь, было бы лучше, если бы он довёл до конца то, что задумал? Я не в курсе, что произошло, но, рано или поздно, все узнаю, и в твоих интересах не попадаться под руку.Джон выдержал прямой давящий взгляд, не пытаясь, впрочем, делать вид, что он претендует на чужую территорию, и Рамлоу поднялся, покачнувшись.— Ты недостаточно его знаешь. Всего несколько месяцев, так? А я почти всю жизнь. И обязан этой жизнью ему, как бы пафосно это ни звучало. Потому – не суди. Глядишь, и тебя не осудят…Поёжившись, Джон проводил взглядом спину Рамлоу. Конечно – не осудят. До суда он попросту не доживёт. И как же не хотелось умирать в обоссаных штанах…Опустив взгляд, он едва не вздрогнул от неожиданности. На полу, чуть присыпанное пылью, видимо, осыпавшейся с обуви ушедшего мужчины, поблёскивало в свете луны небольшое проволочное колечко вроде тех, на которые вешают ключи.Чертыхнувшись, Джон, как мог, вытянулся на полу, чтобы носком ботинка подтянуть к себе эту безделушку. Свой шанс на спасение, скорее всего.***Джек сидел на кровати, пялясь на свои руки. Когда Брок уходил, тот сидел точно так же. Вздохнув, Рамлоу подошел к нему. Коротковатые волосы знакомо заскользили между пальцев. Подчиняясь натяжению, Джек поднял к нему бледное лицо с абсолютно пустыми глазами. Примерно так на него смотрел когда-то Зимний Солдат. — Остыл?Джек вздохнул, но ни кивком, ни словами не подтвердил того, что успокоился. Брок чувствовал, что за этим срывом всегда уравновешенного Джека стоит слишком многое, чтобы требовать ответов вот так, на бегу. То, что случилось, уже в прошлом, и может подождать. Важнее было привести заместителя в норму, им ещё выбираться из этой чёртовой дыры, но это как раз было не так сложно, как то, что произошло чуть раньше.Что должен был сделать этот человек, что Джек… Отрывая его от беспомощного мужчины, Брок сильно удивился, если не сказать больше и менее цензурно. Такого не бывало никогда. Ему вообще не была свойственна жестокость. Да, расправиться с теми, кто не может ответить, он мог, но…Джек не заметил, что Рамлоу ему поддавался, лишь бы тот не вышел за дверь. Что такого ценного было в том человеке - Брок не знал, но какое-то чутьё, что-то внутри не хотело его гибели, и Брок удерживал любовника рядом до тех пор, пока того не отпустило. Он знал, что справится – справлялся и с большим числом противников, когда проигрывал по-настоящему. Он не собирался кричать, но он и не знал, что до этого дойдет, и этот звук отрезвил Ролинза, заставил отшатнуться и дико оглядеть то, что он сделал. Чтобы не вгонять его совсем уж в панику еще сильнее, Брок ушел. Нужно было смыть кровь, освежиться, проверить пленника. У Джека бывало такое состояние, разной тяжести. Было ещё до ГИДРы, после самых тяжёлых операций. В ГИДРе, конечно, это усугубилось, но они это тщательно скрывали, и большей частью это удавалось. Джек слишком боялся за него, и из-за этого его накрывало вот таким состоянием равнодушия к себе и к миру. К счастью – не на заданиях, а значительно позже. Отпустив волосы Джека, Брок провёл пальцами по виску, будто припорошенному серебряной пылью. Джек ведь был не так уж стар...Роллинз закрыл глаза, позволяя себе получать удовольствие от этих прикосновений. На сей раз он не провалился слишком глубоко в самокопания, просто был в шоке от того, что сделал.Открыв глаза, он повернул голову и коснулся губами ладони любовника, заодно виновато взглянув на него. Они слишком долго не были вместе. Тяжело дышащий Брок усмехнулся до боли знакомо и кивнул на свою правую руку.— Давай, Джеки, сделай всё, как было, и я сделаю хорошо нам обоим, идёт?Джек облизнул пересохшие губы, но вместо того, чтобы подчиниться, опустил взгляд, не сказав ни слова.Пришлось вправлять плечо самому. Было чертовски неудобно, но привычно – чего уж там. Отпустив Джека, Брок присел на корточки уже перед ним. Тот смотрел в сторону.Сжав его подбородок двумя пальцами, Брок всё же применил силу, но повернул его голову, заставляя смотреть себе в глаза.— В чём дело?Джек метался между паникой и апатией, и это было куда хуже, чем что-то одно, и пришлось проявить настойчивость, напоминая ему его место и голосом тоже, чего Брок не терпел вне службы, но он не знал, что ещё можно сделать.— Орсо. Мы должны поторопиться.Он не забыл, нет. Просто привык решать проблемы постепенно, предпочитая планировать всё заранее. Прижавшись лбом ко лбу Роллинза, он продолжил удерживать его и рукой, и взглядом.— Джек, ты мне веришь?Дождавшись неуверенного кивка, он продолжил:— Мы найдём его, даю слово. Но сейчас здесь мы. Ослабив хватку, он коснулся пальцами губ Джека, заставляя их раскрыться, а потом накрыл их своим губами, целуя без лишней страсти, но не отпуская даже на вздох, не позволяя отстраниться или задуматься. Это Джеку он позволил запятнать свою шею синяками засосов. С ним же Брок был так мягок, как мог после всего того времени, когда он умирал не от того, что он кому-то очень мешал жить, а от неизвестности, от страха за Джека, за Орсо… Хотелось вцепиться зубами, руками и ногами, возвращая себе своё, но после всего пережитого его самого едва слушалось собственное тело, да и всё равно он не хотел так. Даже давая обещание он, пожалуй, впервые сам не верил себе до конца. У них могло потом просто не быть времени друг для друга, они могли снова друг друга потерять, и вот этого он, пожалуй, боялся слишком сильно. Однажды потеряв уже, он понимал, что, скорее всего, что-то у него отнимут, и судорожно пытался урвать у жизни хоть что-то.Джек под руками расслабился, отдаваясь ему. Позволил уложить на кровать и раздеть, по-прежнему не глядя в глаза. Тяжело дыша и сдерживаясь через силу, он принимал ласки. Не знай его, Брок решил бы, что тот его разлюбил, но тело под ладонями горело, отзываясь честнее своего владельца, и Брок отложил на потом и это. Разберётся как разбирался всегда.Усевшись у изголовья и держа на коленях Джека, начавшего двигаться рывками, Брок ласкал его до тех пор, пока тот не всхлипнул жалобно, утыкаясь ему в плечо, пока его самого не превратило в тающую от удовольствия субстанцию. Уложив Джека на эту, вообще-то, чужую постель, он касался любимого тела, пока Роллинз не задремал, положив голову ему на грудь. Он изучал ставшее каким-то новым лицо, с сожалением видя светлые волоски и в отрастающей щетине, и старался не думать о брате, чтобы гулко бьющееся сердце не разбудило тревожно спящего любовника.Он не мог заснуть. Не в этом месте. Нет, его не мучила совесть из-за жизней троих ни в чём не повинных людей. На нём была ответственность за этих двоих. Этот странный англичанин не давал покоя. Реакция Джека на него тоже, но выяснять что-либо сейчас было рано. Ни выйти за дверь, ни задать вопроса он не мог. Тихое сопение было таким уютным и успокаивающим, что Брок едва не задремал. Он слышал звуки с кухни. В какой-то момент Джек тоже приподнялся, хотя Портер старался быть бесшумным. Когда Роллинз дёрнулся встать и проверить пленника, Брок притянул его к себе, целуя в висок и укладывая обратно.— Этот идиот вернулся. Я надеялся, что он сбежит.Больше того – судя по звуку и возне, он снова нацепил на себя наручники. Джек насмешливо закатил глаза и подчинился ласкающей его руке, завозившись, устраиваясь удобнее, обнимая человека, к которому не планировал возвращаться. Которому должен всё рассказать. — И что у вас было с этим англичанином?Пальцы Брока скользили в прядях волос, и говорить не хотелось, но это был самый простой вопрос из всех в данном случае.— Работа у нас была. Мы должны были найти тебя и доставить в ЩИТ. Я был приманкой.Усмехнувшись, Брок снова повернулся, чтобы касаться губами любовника.— Приманкой. Знаешь, Джек. Я здесь начал молиться. Мне посоветовал это один мудрый старик.Устав уворачиваться, понимая, что ничего хорошего этим не добьётся, Джек повернулся так же.— Не тот ли, что продаёт вкусное мясо и хлеб?Рассмеявшись, Брок откинулся на подушку, глядя в потолок. Хоть это уже и не имело значения, но он почему-то был доволен этим совпадение.— Я так и знал, что это был ты. Знал бы ты, какой переполох поднялся из-за тех мальчишек...Джек пожал плечами. Ему было совершенно наплевать на малолетнюю шпану, нашедшую свой конец в том тупике, плевать на собственную жестокость. Хотя – он ведь не у живых отрезал пальцы, а мертвецам уже всё равно.— Зато мы встретились.Пальцы с головы Джека переползли на шею, поглаживая её. Брок часто так делал, зная, что тот любил это.— Да. Я надеялся, что не ошибся, и старик так характерно мялся, когда я описывал тебя. Людей шейхов недолюбливают, как в Штатах едва терпят мафию, но …— Ты мог найти меня.Джек льнул ближе, но теперь уже Брок отвёл глаза.— Прости, Джеки. На этой земле у меня появился другой хозяин, поумнее Пирса.Джек кончиками пальцев гладил изуродованную кожу на груди любовника. Он видел фото Кроссбоунса после Трискеллиона и до Лагоса, добрался-таки до сети… Этот Брок не только казался моложе. Лицо не было больше изуродовано огнём, каким оно было после провала ?Озарения?, но среди шрамов на спине и груди, на руках выше запястий, на ногах – почти не было ожогов. Живого места там не было от следов плети, ножевых и пулевых ран. Были там и мало что говорящие ему клейма. Он бы хотел отомстить, но едва ли Брок назовёт ему имена, как и он сам…— Он знал обо мне всё, и мог сдать ЩИТу в любой момент, и тогда я был бы беспомощен. Меня выходили после Лагоса, но принудили служить, а недавно он дал мне слово что отпустит, когда я найду убийцу людей его соперника.Усмехнувшись, Брок провёл с нажимом пальцами вдоль хребта и Джек перекатился, нависнув над ним. Да, он помнил о своём решении, но его было просто принимать, когда любовника не было рядом. Улыбка на губах Рамлоу была яркая, приглашающая, и Джек перестал сопротивляться. Кто он, чтобы отказывать? С трудом держащиеся на смуглых бёдрах штаны сползли под его ладонями, и он нетерпеливо сдёрнул их совсем, тут же припадая к тазовой косточке, целуя её.Хрипло выдохнув, Брок дёрнулся, вплетая пальцы в волосы Джека снова, притягивая ближе, обещающе раздвинув ноги, чтобы ему было удобнее. Процесс он контролировал ровно до того момента, когда Джек, подхватив его бёдра, устроил их у себя на плечах. Брок завыл, накрыв лицо подушкой, не уверенный даже, что такой вопль можно было ею заглушить.Он не стал пока задавать вопрос, но его крайне сильно интересовало имя, выбитое на втором жетоне Джека. Тот, оказавшись сверху, забросил цепочку с ними за спину, чтобы не мешались, но перед этим пальцы дрогнули, коснувшись металла, будто он не ожидал его нащупать, будто не знал о нём. ***Разжав пальцы, Джон проследил полёт разогнутого колечка для ключей, и, бросив последний взгляд на ворота, шагнул обратно в дом. Он свой выбор сделал. Ему не было смысла бежать, хотя инстинкты и заставляли. Так будет лучше для всех... От ЩИТа, от Романов ему не сбежать, а жертвовать дочерью ради своей жизни и свободы было низко даже для него, втянутого в такое дерьмо, что ниже падать просто некуда.Судя по звукам, его пленители пришли к вполне определённому соглашению. Вообще-то он был даже рад за них. Странно это было. Он раньше ненавидел их. Сначала заочно, потом, познакомившись с делами, предоставленными ЩИТом и Интерполом – уже осознанно. Постепенно, нехотя, он увидел в Джеке человека под маской убийцы, тем более – вины своей тот не отрицал никогда, никогда не пытался оправдаться, оправдать любовников. Не пытался преуменьшить последствия, хотел лишь чтобы судили их по закону, будучи готовым принять любое наказание, лишь бы не беспомощность в руках Вдовы. В их делах ведь и не было чего-то особенного. Простые солдаты, выполнявшие стандартные приказы. Джон, если задуматься, был таким же. Он, конечно, брал на себя смелость иногда нарушать их или исполнять по-своему, но и МИ-6 не было ГИДРой. Разжалование и трибунал – не то же самое, что расправа над родными, близкими, друзьями… Джона передёрнуло от воспоминаний о том, что ему попадалось из соответствующих материалов. ЩИТ оказался не лучше, а он вляпался, как идиот. И ведь понял же уже, чем воняет это дело, и не по вине обвиняемых. Он облажался как слепой щенок, и стоило ради этого выжить в Пакистане? Закончись всё тогда, и ему не пришлось бы волноваться за жизнь дочери. Не закончилось. Он снова влез не в своё дело, как пёс, которого пустили в хозяйскую спальню, тут же довольный влезает на кровать. Неизвестно ещё, где человек Романов, этот маньяк приставленный к Роллинзу. Устроившись снова на своём месте, он с трудом застегнул наручники. Не поддался соблазну оставить себе возможность освободиться, ослабив их, вернул, как было. Можно было, конечно, и не делать этого. Встретить их, как есть. Наверняка они не стали бы второй раз возвращать его на место, они будут торопиться. У таких, как они, привычка всё делать быстро и эффективно. Менять, правда, что-либо было поздно. Вскрыть наручники больше было нечем.Хорошо, что на нём была куртка. Под утро на полу стало прохладно. Мёрзли кисти рук – откуда-то тянуло сквозняком. Можно было, конечно, тереть пальцами друг об друга, но двигаться не хотелось. Равнодушие затягивало, как в омут, мысли ползали медленные, как умирающие в зиму мухи. Наверное, он бы даже заснул.Второй раз Рамлоу вышел, держась увереннее, разминая плечо, явно приведённое в норму. Бросив насмешливый взгляд на пленника, он помедлил, но вошел на кухню. Джон совсем его не знал, но выглядел этот человек довольным жизнью. Как минимум – досыта натрахавшимся. Набрав в стакан воды из-под крана, он подошел ближе.— Пить? Курить?Джон задрал голову, уперевшись затылком в подоконник.— Последнее желание? И то, и другое.Брок криво усмехнулся.— Я не буду тебя убивать. Отпускать, впрочем, тоже. Мы уедем, я позвоню куда надо, и тебя найдут.Заметив, как посерел лицом солдат, он улыбнулся шире, злее.— Нет, не тем, о ком ты подумал. Я всё же должен тебе, и долги отдавать умею. От ЩИТа уйти было бы сложнее, а ты явно знал что-то еще. Человек, не связанный с ним, реагировал бы иначе. Тобой займётся полиция. Может, раздуют скандал, но тебя выдадут живым твоей стране.Радоваться Джон не спешил. То, что было озвучено, было слишком не похоже на его план. Меньше всего ему была нужна такая шумиха, но как просить этого человека вообще о чём-либо? Рамлоу в это время вытянул из кармана сползающих штанов коробочку сигарет. На его коже остались высохшие блестящие разводы, и Джона передёрнуло. Ханжой он не был, ярым противником однополых отношений тоже, но…— Скажи мне одно. Когда мы встретились там, где мы тебя взяли, ты ведь знал, кто я такой? Знал, кто тот человек, которого снимала Романов? Голос изменен, но манеру речи я узнал.Он позволил Джону сделать пару глотков воды. Придержал сигарету. Дождавшись, пока тот зажмёт её губами, подпалил кончик.Затянувшись, Джон прищурился от дыма.— Да.Брок качнул головой.— А ты бесстрашный сукин сын.Закурив сам, он тронул было табурет, но тот, похоже, доверия не внушал, и он устроился на подоконнике, с другой стороны от Джона.— А ты со всеми делишься сигаретой?— Как много вопросов...Брок стряхнул пепел наружу и чуть шире приоткрыл створку окна.— Я догадался, что ты не просто случайный солдат. Ты смотрел на меня, будто сравнивая с чем-то. С личным делом, например. Совпадает?Он смотрел с интересом. Джон дёрнул губами, стараясь уронить комок пепла не на себя.— Ну... ты не такой мудак, как о тебе говорят.Брок хохотнул по-настоящему, с азартом.— Ты об этом?Он приподнял свою сигарету.— Этому меня научил один из тех, кого на западе зовут террористами. "Даже враг иногда заслуживает милосердия" – так он говорил. Не помню его имя уже. Этот старик жутко ненавидел американцев, был крайне фанатичен, а я был ещё совсем пацаном, у которого очень невовремя кончились патроны. Я принял командование в боевых условиях - так получилось. И не справился. Он тогда подошел ко мне, и, видя как меня трясёт, предложил сигарету. Пачка была американская, он забрал их у кого-то из убитых наших. Я тогда больше давился дымом на самом деле, чем курил, а он смотрел на меня, боящегося смерти до потери способности говорить. Наверняка зрелище было так себе. Так что я знаю, каково это - быть на волосок от смерти. Доводилось переживать это незабываемое чувство не раз.— Сараб Аль Фахад.Джон выплюнул окурок на покрытый битым стеклом пол. Брок насторожился, прищурившись.— Того старика звали Сараб Аль Фахад. Ты пустил ему пулю в лоб вместо того, чтобы взять его живым, спустя три года после того, как попал в плен. Он был целью вашего отряда. Ты нарушил приказ, а бойцы написали отчёт под копирку. Только один сдал в обход тебя. Поэтому звание, которое тебе должны были дать тогда, дали только спустя год. Так что да. Я знаю о тебе больше, чем тебе бы хотелось.— Сараб Аль Фахид. Разведчики ошиблись тогда буквой, или информатор с таким произношением был. Я нарушил приказ, да. Я нашел его воющим от горя над телом сына. Мальчишка, к слову, не пошел по стопам отца. Его убили наши просто потому, что попался под руку. Можешь объяснить это, как хочешь.Свой окурок Брок, тщательно затушив, сунул в коробку к сигаретам.— Твои знания мало тебе помогут, Джон Портер. Я слышал о том, как они говорили о тебе. Чтобы вернуть тебя не дали ни цента, зато слили твоё дело. Кажется, чтиво было увлекательным.— Ты же вроде без сознания был.Брок посмотрел на него, как на дурачка.— Вот только не говори мне, что ты никогда не прикидывался.Наблюдая за сердито отвернувшимся Джоном, он рассмеялся вновь— Да ладно. Ты со всеми такой честный?Джон не успел ответить. Из вновь открывшейся двери шагнул Роллинз. Оглядев их композицию, приблизился, и Портер дёрнулся в сторону чисто инстинктивно. Один день понадобился даже не ему, а его телу, чтобы снова научиться бояться этого человека. Джек, однако, заметил, как и Рамлоу. Тот спустился с подоконника, и они вышли вместе, оставляя Джона думать над его будущим. ***Рамлоу исполнил обещание. Его просто оставили на той же самой кухне. Одну сумку ему так же оставили. Планшет Брок забрал с собой. Некоторые вещи и дубликаты документов Джон предусмотрительно оставил в камере хранения аэропорта Басры. За них он как раз не волновался. Когда затих звук мотора отъехавшей машины, он рванул наручники изо всех сил и застонал от отчаяния.Ему нельзя было попадаться полиции, но проклятая труба только качнулась и негромко загудела от рывка. Время, как ему казалось, бежало слишком быстро. Кто знает, что им мог сказать Рамлоу. Они вполне могли появиться с минуты на минуту, и сколько убийств тогда повесят на него?Особой гибкостью он не отличался, да и с таким ростом было сложно, но, наверное, выручило отчаяние – он всё же смог, хоть и с трудом, вывернуться через свои же руки. Так дёргать наручники было проще, и он мог перемещаться вдоль трубы. Скинув обувь, он ногами пытался выдвигать ящики кухонного гарнитура и преуспел – в одном оказалось искомое – всякая кухонная мелочёвка. Дальше, хоть и перемазавшись в крови из разодранных наручниками запястий, но он всё же сумел их вскрыть. Не давая себе отдохнуть, он бросился к сумке. Ему оставили его форму, в которой он тогда прибыл на базу – хуже просто не придумаешь. Нынешнее тряпье не так бросалось в глаза, достаточно много мужчин носили полевую военную форму совершенно разных стран – что могли, то и добывали. А это – китель, запасная рубашка… Но всё же это было лучше, чем разорванные на заднице брюки. Этим он внимание точно привлечёт, причём довольно неоднозначное. Документы и деньги они оставили ему, всякую мелочь тоже.Время, вроде бы, ещё было, и Джон принялся обыскивать дом, пытаясь найти что-то из мужской одежды бывших хозяев. Ему нужно было добраться хотя бы до какого-то магазина – европейские вещи тут тоже продавались. Дорогу он не знал, лишь примерно представляя направление, но бросившие его бывшие агенты ГИДРы оставили в сумке карту. Не очень подробную, но это было лучше, чем ничего.Пока он шел, закинув на плечо сумку, мимо него пронеслись целых четыре полицейских машины с мигалками, но никто не обратил внимания на одного из многих работяг, одетых в старьё. Он успел отойти от дома на пару кварталов. Видимо, Рамлоу не только сдержал слово, но и был весьма убедительным.У Джона ушел почти целый день, чтобы выбраться из маловразумительных лабиринтов улиц, но оно того стоило. Он даже вздохнул с облегчением, когда оказался на парковке того самого магазина, где Рамлоу оставил внедорожник. Тот до сих пор стоял на месте. Джону пока было не до него. Пока что нужно было приобрести одежду, и, пожалуй, стоило попытаться хоть как-то отмыться, коль скоро он выжил и ему предстояло выбираться из страны.В магазине, в нужном ему отделе с неброскими тряпками, не претендующими на имена известных фирм, его встретил мечущийся из угла в угол продавец, пытающийся не потерять ни одного из клиентов. Джон предпочёл неторопливо пройтись по залу, выбрать несколько вещей самостоятельно. К тому моменту, когда он был готов оплачивать покупки, как раз освободился и продавец, подошедший к кассе, что-то недобро бурча себе под нос – Джон ни слова не понимал. По-английски араб говорил очень даже неплохо, втянул Джона в торг, сам же сбил цену и очень довольный собой проводил до выхода чуть ли не под руку, стребовав обещание вернуться когда-нибудь снова.Джон уже шел к внедорожнику, когда на парковку буквально влетел еще один автомобиль и остановился поперёк разметки прямо возле украденной машины. На асфальт тут же высыпали вооруженные люди в форме. Последним из новой машины вышел невысокий мужчина в гражданском. Менять слишком резко траекторию движения Джон не стал, чтобы на него не отвлекались. Вместо этого он неторопливо пошел к дороге. Вдоль нее, примерно через двадцать пять-тридцать метров была остановка. До Басры вполне можно было доехать и на автобусе или что тут ходит.До него не сразу дошло, что окликнуть пытаются его. Первым паскудным порывом было бежать, но он заставил себя спокойно обернуться. Человек в штатском, взмахом руки остановив движение своих вооруженных спутников, быстрым шагом подошел ближе и что-то быстро проговорил. Джон старался следить и за ним, и за солдатами, и лишь качнул головой.— Я не понимаю по-арабски.Левая рука мужчины поднялась на уровень лица и отдёрнула край гутры. Джон ошалело уставился в осунувшееся, изменившееся лицо. Если бы не шрам, он бы не узнал его. — Что ты здесь делаешь?Тёмные глаза смотрели требовательно и настороженно. Джон попытался улыбнуться.— Работаю. Мужчина, сощурился, не веря ему, и кивнул головой назад.— Это твоя машина?Покачав головой, Джон попытался ответить как можно более спокойно.— Нет. Не моя.Ну, он ведь даже не соврал. Развернувшись и что-то крикнув своим людям, араб сделал приглашающий жест левой рукой. Правый рукав – пустой – был заправлен внутрь одежды.— Едешь с нами. И пошел вперёд. Джон, помня, что спорить бессмысленно, направился следом. Мужчина что-то сказал своим людям и почти все они влезли в брошенный внедорожник. Завели его легко – очевидно, Рамлоу оставил ключ в замке зажигания.Машина сорвалась с места легконогой газелью. В салоне повисло гробовое молчание. Асад ни разу не обернулся с переднего пассажирского сидения.***— Кто я?Тихий голос человека, скрытого пеленой из жгучего пота и невольных слёз ни на тон не изменялся уже который день. Или не день. Он не знал, как часто его навещают. Слишком много боли для одного тела, которое не может увернуться. Почти так же было в огне Трискеллиона. Не страшно. Слишком больно. Они заставили его кричать. Они заставили его стонать. Они заставили его тихо скулить от огненной боли. Недостаточно сильная, чтобы убить, она напрочь лишала воли. Хотелось свернуться клубком, как делает зверь, защищая уязвимое брюхо, но ему этой возможности не дали.Ему позволили кричать сколько угодно. Человек в кресле напротив отверг кляп. Человек, ходящий вокруг, тяжело и раздраженно дышал. Он тоже устал. Он рядом уже долго. ?Хорошо, что я одинаково хорошо владею обеими руками? – он сам это сказал. ?Я сломаю его? – так он сказал. ?Сломаю для тебя…?Кто-то приходил вместо него. Нечасто, но кто-то другой всё же был. Боль сменялась, но оставалась болью. Кто-то ещё приходил. Хоть бред и был перманентным, он всё же не терял связи с реальностью окончательно. Они не хотели убить или сильно покалечить его, делая ровно столько, чтобы он забыл о том, что кроме их власти есть что-то ещё.Иногда были руки. Они касались лица. Когда просто так, когда – отирали прохладной влажной губкой. Иногда массировали виски и их покалывало холодом. Тогда за гнилостным запахом испорченной крови и нечистот на полу можно было ощутить резкий запах ментола. Кажется, те же руки касались и тела. Не нежные касания любящего человека, но и не жестокие движения садиста. Жёсткие мужские пальцы скользили по телу уверенно и умело. Ему помогали. Он не должен был умереть или непоправимо пострадать. Все его раны тщательно обрабатывались. Брок видел, кто это делал. Тот же мужчина, что раз за разом задавал один и тот же вопрос.— Кто я?Спины он тоже касался. Это было всякий раз после того, как уходил человек с плетью. Он не пытался внести разнообразие. Боль была достаточно однообразной. Всегда, после того, как он уходил, боль сменялась жгучим холодом, стучащими в ознобе зубами, чьими то сильными руками и, в конце-концов, облегчением.Он не видел возле себя ни одной мухи и не понимал, как им это удаётся.Человек, приносящий холод, позволял ему пить. Он каждый раз подолгу не мог нормально пристроиться к бутылке, стуча зубами по пластику горлышка. Не помогала даже жёсткая ладонь, придерживающая челюсть. К моменту ухода человека с плетью он начинал забывать даже, как дышать.— Ты будешь верен.Это говорил тот же спокойный голос, вкладывая в рот пищу. По крайней мере – он воспринимает это как пищу, просто ничем иным это быть не могло. Он едва чувствовал вкус. Что-то пресное. Возможно – хлеб. Возможно – сыр. Возможно – что-то ещё. Он был едва в состоянии двигать челюстями от слабости и совсем не мог что-либо сделать занемевшими руками, даже когда его отвязывали. — Ты будешь верен.***Голос тихо произносит это как обычно, но вместо ожидаемой подачки Брок чувствует иное. Он давно не видел света. Солнца, луны, звёзд. Даже блика. Всё, что он видит постоянно – красное марево тлеющих углей. Они постоянны. Сухой жар постоянен. Жаровня далеко, но раны на коже чувствуют эту опасность, о ней же знает по звериному чуткое сознание. Он и так понимал, что это всё не просто так. Из жаровни торчат длинные металлические прутья. Он знает, что это. Он сотни раз видел это. Умом он понимал, что это просто очередная боль, но, когда поспешно ушел тот, первый человек, он всеми силами надеялся на то, что оставшийся по-прежнему не станет касаться их. ?Я подумал, что тебе это понравится?.Однажды их принес тот, первый, мужчина. Железные прутья торчали из свёртка ткани. Он гулко бренчал, но Брок почему-то сразу понял, что там.Второй молча развернул свёрток и кивнул. Прутьев было несколько. Даже думать о них было мучительно. Смотреть на них пришлось всё равно. Ему не позволяли лежать и отдыхать слишком долго. Первый снял одежду и взялся за плеть.Когда-то и до них должно было дойти, когда он был готов меньше всего. Кажется, даже человек с холодными руками сам не был готов. Натянув на одну ладонь кожаную перчатку, он долго ворошил угли в жаровне, глядя на брызжущие искры и мелкие сполохи огня. Запах перегретого железа стал сильнее. Когда он подошел ближе и заглянул в глаза, Брок был почти готов заплакать, но что-то помешало.Он знал, что будет дальше. Сколько раз он обжигался о перегретый выстрелами ствол оружия, но там было мимолетное касание, была и возможность отдёрнуться. Его зафиксировали слишком хорошо, он не мог сместиться ни на дюйм. Кажется, крик сорвался с губ ещё до самого прикосновения металла. Это было так позорно, что он заставил себя замолчать, лишь задышал широко раскрытым ртом, низко опустив голову. Он не сразу заметил, что обмочился. Впрочем, на это никто ничего не сказал. Когда ещё горячее железо убралось и вместо жара его накрыло лютым ознобом вперемешку с болью, его привычно уже обтёрли влажным, пахнуло чем-то незнакомым. Боль толком не ушла, она притупилась, как и сознание. Накатила странная апатия. Он знал это состояние. Стало до странности безразлично, но спустя какое-то время, когда его оставили одного, он всё равно вспомнил, почему запретил себе кричать и почему до сих пор не мёртв. Почему они до сих пор приходят к нему, зачем он им.От него требовали забыть прошлое. Они знали, что если он не забудет его, он будет рваться обратно, как волк на свободу к своей стае. Они были где-то там. Его стая. То, что он узнал. Его брат жив, и он должен вырваться. Вырвать глотки тем, кто его запер и заставляет забыть.Нельзя. Ни в коем случае нельзя забывать. Он не может предать. Любой ценой он должен помнить, и что такое кусок металла после всех не случившихся смертей. После Трискеллиона и Лагоса. После ЩИТа и ГИДРы. После всего. В следующий раз он не опускал взгляда пока мог. Это всегда раздражало человека с плетью. А ещё он всегда далеко обходил пышущие жаром угли. Тот, второй, надолго замирал возле них, будто завороженный. Помешав их, он оставил металлический прут в покое. Подойдя к Броку, придержав за подбородок, помог ему напиться. Он не разжимал пальцы, какое-то время, всматриваясь в лицо, в красные от лопнувших сосудов глаза, которые уже слипались от усталости. Брок молча смотрел в ответ, желая лишь одного – спокойно заснуть, и зная, что лёжа заснуть не сможет. Спина, грудь и живот, бока, плечи и бедра – до кровавых рубцов исполосовано было всё. Спать он мог только стоя, опираясь предплечьями о стену. Потом он догадался и стал цепляться рукой за кандалы, как пассажир автобуса за ремешок на поручне. Он всё равно падал, когда засыпал достаточно крепко, но хотя бы не на пол, пойманный цепким захватом. — Волк.Кажется, этот мужчина любил смотреть ему в глаза. Прежде было иначе. Там, в прежней жизни, от него шарахались люди. Они отводили глаза и пытались прошмыгнуть мимо. Почти все, даже ?начальники?. Другим был Пирс. Он на всех умудрялся смотреть как на дерьмо, даже если статус отдельных людей был в разы выше его собственного. Только иногда в его взгляде просматривался интерес, но для этого нужно было быть совсем нетривиальным человеком.Другим был Роджерс. Он всегда был похож на человека, мучительно вспоминавшего что-то. Вкупе с идеальной памятью выглядело это странновато. Он будто сравнивал собеседника с кем-то из прошлого, и это заставляло уже Брока отводить глаза. Это раздражало.Другим был Зимний. Его взгляд был прозрачным и пустым после крио; озадаченным и настороженным – при программировании; диким и кровожадным – когда он слетал с катушек, и полным горькой надежды, которая никогда не оправдывается – перед очередной заморозкой. В эти минуты рука Брока сама тянулась к бедру, но к плечу прижималось плечо Джека или брата, и он замирал на месте. Было нельзя.Другими были Орсо и Джек. Просто другими. Всегда можно было довериться им, перестать изображать из себя базальтовую опору всего мира. Всегда можно было уткнуться лицом в широкую спину, в плечо. Позорно спрятаться в их объятиях где-то за запертой дверью, когда операция пошла не так, когда чьи-то, значимые для него, жизни висят на волоске, когда насмерть заебала служба и ложь. Когда палец на спуске уже не сгибается. Всегда можно было беситься от того, что зам шел и делал его работу, что брат держал рвущееся тело крепче приказа и долга. Он не мог этого забыть. Не имел права, и плевать, что прав у него больше не было. И мёртвый волк способен убить. Тем более он смертоносен, пока бьётся сердце, пока на месте когти и клыки. Занесенную для удара плеть останавливает в воздухе взмах руки. Сам воздух почему-то свежий, будто где-то дальше по коридору кто-то забыл закрыть дверь – вспотевшее тело чувствует сквозняк. Брок помнит имена. Мужчина с плетью, смуглый почти дочерна и с отвратительным выражением лица – Талик. Его имя произносят резко и без почтения. У него повадки мелкого хищника. Второй человек – гораздо моложе – но имя его звучит тихо и почтительно, и голос тих, но ему внемлют, затаив дыхание. Молодой лев, шейх Саид ибн Амр аль Хатиб. Это его руки приносили облегчение, но и эти же руки жгли кожу на спине клеймами, будто метя скот. Руки, не дрогнувшие ни разу ни от омерзения, ни от ощущения власти и вседозволенности, будто ему было скучно. Будто каждый день ему приходилось следить за своим скотом, изображая заботливого хозяина, который приручает некое животное к своим рукам кнутом и пищей, скудной лаской.Брок знал, как это работает. Знал и то, что кнута стало меньше с тех пор, как на огненные поцелуи клейма он перестал отвечать криком. Попытки сдерживаться отнимали силы, и он почти не мог держать глаза открытыми. Они закрывались, когда шейх держал его. Боли стало меньше и у него оставалось больше времени на воспоминания. Он не пытался вспоминать лица – не получалось. Вместо этого он вспоминал себя с теми, кто был дорог. Так было куда проще. Иногда он ловил себя на равнодушии. Ему было почти плевать на людей вокруг. Он силился вспомнить, хотел ли вообще в принципе убить шейха, но либо не хотел, либо этого не помнил, а вот мразь с плетью удавить хотелось до зуда в ладонях. Когда тот опустил своё оружие и отступил назад, с этим желанием пришлось реально бороться. Наверное, если бы Талик не шагнул к выходу, давая увидеть своего сводного брата, Брок бы дёрнулся следом.Саид стоял прямо напротив него, у жаровни. Когда из неё исчезли все прутья, кроме одного, Брок не заметил. Он видел лишь, как в неё засыпали новые угли. Он вздрогнул всем нутром, когда вспыхнуло пламя горелки, когда их пытались разжечь побыстрее, а не как раньше – от старых углей. Он как завороженный наблюдал за светящимся красным завитком, даже не понимая, что изображено на клейме. Он знал арабский, но зеркальное отражение символа расшифровать почему-то не мог, отупев от боли.От крика его, наверное, удержало больше удивление, чем собственная стойкость. Он так привык к металлу, жгущему кожу на хребте, что прикосновение к груди поначалу не осознал. Ко всему прочему, он смотрел в глаза шейха, по лицу которого градом тёк пот. Что было не так, Брок тоже понял не сразу. Только когда в нос шибанула резкая вонь палёной кожи, его тряхнуло как после нашатыря, вышвыривая из гипнотического диалога взглядов.Металлический прут упал на пол с глухим стуком. Шейх медленно закрыл глаза, сделал пару вздохов, и открыл их снова, отступая. На его ладони не было перчатки.Как не было стальных браслетов на запястьях Рамлоу. Только покачнувшись, он понял, что сам держался за свисавшие кандалы. Как спал так, так же и встретил шейха, напрочь забыв обо всём. Даже о том, как в прошлый раз на очередной вопрос ?Кто я?? он, захлёбываясь воздухом, сипло проскулил ?Хозяин?. Скосив глаза на саднящий ожог, он, наконец, разобрал вязь, получившуюся пока ещё грубоватой, с расплывчатыми краями. ?Верный?.Сжав зубы, он почувствовал, как защипало глаза. У него не было выбора. Он обязан был остаться живым. Такой воле он противиться не мог. Всякий раз, когда его тянуло возразить, он видел обожженную и залеченную уже ладонь человека, которого назвал хозяином, и подчинялся без окрика.Появление Джека изменило всё, кроме одного. У него было время, чтобы подчиниться. Чтобы сохранить жизнь и видимость свободы, призрачную вероятность спасти тех, кто ему дорог, ему пришлось признать свою принадлежность не на словах. К счастью, хозяин дал ему слово. Позволил уйти, когда он выполнит последнее его распоряжение. Однако, уйти просто так Брок уже не мог. Послание на том трупе было договором с собственной искалеченной огнём совестью. Старательнее всего он вывел ножом небольшой завиток – такой же, что навсегда остался на груди возле сердца.Маленькое, но ёмкое слово, ставшее понятным даже Хамзиру.?? ?Верный?.***— К чему это?— Тебе не пристало касаться плети.Талик паскудно ухмылялся и поглаживал металл с таким вожделением, с каким надлежало ласкать юную деву.— Он должен навсегда запомнить, кто его хозяин. С такими, как он, всегда много проблем. Они забывают своё место. Саид никогда не чурался огня. Он не разделял страха сводного брата. Ему не пришлось выживать, прячась от раскалённого ада, рухнувшего с небес.— Посмотрим. Зачем-то он сохранил их, позволяя себе вспоминать того, кто был в его руках. Из кого он и брат мало-помалу вытравливали стремление к свободе, к тем, кто остался в далёкой стране.Это было похоже на ревность и одержимость. Он так хотел этого человека полностью себе, что забыл свои же слова. Забыл, кем признал его, прижимая к беззащитной коже раскаленный металл. Забыл, что скрывается под хорошей тканью костюма его слуги. То, над чем решился поглумиться Талик, что оказалось страшным пророчеством для старого Хамзира. Волк, принадлежащий ему.????? ????? ????