Марсельеза (Анжольрас/Грантер, R за триггер варнинг: попытка суицида) (1/1)

—?Серьезно? —?говорит Грантер, глядя на него сверху вниз. —?Серьезно?Даже если в его голосе боль и мешается напополам с презрением, Анжольрасу все равно. Под ровными слоями бинтов у него невыносимо ноют руки?— ну, или это всего лишь фантом. Его мутит от обезболивающих, которыми его накачали.Грантер садится в кресло?— наверняка они составили расписание и теперь будут по очереди тут дежурить?— но Анжольрас, не глядя, подает голос. Он тихий, как будто бы он три года не говорил, и колючие слова режут горло:?— Уйди.Грантер долго смотрит на него, а потом и вправду уходит. Анжольрас беззвучно плачет, и от слез щиплет глаза. Он жалеет, что испугался, и не довел желаемое до конца. Точнее?— понадеялся, но надежда, теперь он это знает, весьма коварная штука. Он надеялся, что его спасут, что хоть кто-то заметит, что как только он откроет глаза, все будет иначе.Анжольрас вспоминает, как стискивали бесчувственные пальцы мобильный, пока он диктовал адрес скорой, как все вокруг было в крови, и как долгий, один очень долгий миг он думал, что вот-вот сможет отключиться и больше вообще никогда ни о чем не думать. Но воля к жизни взяла верх, и?— вот ирония-то?— Анжольрас попытался убить себя, и Анжольрас же сам себя спас. Так ему сказали наутро в скорой. Еще спросили, кому стоит позвонить, но Анжольрас не ответил. Грантеру, хотел прокричать он, позвоните Грантеру. Это он виноват во всем, это он… Но Анжольрас знал, что сам все устроил. И поэтому, поразмыслив, ответил, чтобы позвонили семейному адвокату. Это единственная связь с семьей, которая у него осталась, и она же оказалась весьма полезной.Анжольрас и не думал никогда, что с неудавшимися самоубийцами столько мороки.Он закрывает глаза и пытается вспомнить, почему не позвонил никому тогда, из ванной. Ах да. Был чей-то день рождения. Он знал, что никто не ответит.Он знал это. Поэтому и выбрал тот день. ***Это серьезнее, чем проблемы в университете, но не серьезнее, чем арест. Здесь даже не надо платить залог?— его отпускают на поруки, с предписанием посещать психиатра, и на том все кончается. Дома Анжольрас долго рассматривает порезы и думает, что придется сделать тату. Сомнительно, что он сам забудет, зато, наверное, цветные картинки не будут никого пугать так, как длинные алые шрамы. Анжольрас делал это старательно. Надежно. Анжольрас отлично знал, чего хочет. Анжольрасу жаль, что он не смог быть смелее и довести дело до конца. В его квартире теперь всегда кто-то есть. Наверное, всех мучают чувство вины и страх, что он сделает это снова, но Анжольрас не безумен. Он не собирается повторять еще раз то, что и так не сработало. Он двинется дальше. Он придумает что-то еще. Или… в следующий раз стоит просто оставить мобильный подальше, там, где он не сможет до него дотянуться.Грантер единственный, кто никогда не приходит. Анжольрасу трудно в этом его обвинять. ***Он начинает снова ходить на пары. Транквилизаторы нагоняют сон, но это не очень-то важно?— откуда-то все уже знают, что с ним произошло, и стараются просто его не трогать. Анжольрас дремлет на лекциях, положив голову на ноющие руки. Он впервые замечает, как вокруг тихо, когда он сам молчит. Он не в силах сейчас разобраться, было ли так всегда, потому что не хочет думать, что он один наводил столько шума. По крайней мере, никто не пытается веселить его. С ним вообще почти никто не разговаривает. ***Впервые за долгое время он видит Грантера в перерыве в столовой. Он в солнечных очках, и выглядит так, будто обдолбан. Кто-то пихает его в спину?— случайно или не просто так?— и он едва не падает, сбивая рюкзаком стоящие рядом подносы. Анжольрас отводит глаза и тупо смотрит в учебник. Мифология Древней Греции… они же вроде проходили это на первом курсе??— Эй, Аполло.Хриплый голос заставляет Анжольраса поднять глаза. За очками видны сощуренные глаза в темном усталом полукружье. Что ж, Анжольрас выглядит не лучше. По крайней мере, Грантеру не надо носить рубашки с длинным рукавом в начале мая.?— Твой сок.Он оставляет стакан перед Анжольрасом?— апельсиновый фреш, он всегда пил его в перерывах раньше. Глупая попытка сократить и без того зашкаливающее количество кофеина. Анжольрас смотрит на оранжевую жидкость, на то, как плавится лед, пока Грантер не уходит, больше ни слова не говоря.Впервые за долгое время в университетском дворе Анжольрас стреляет какую-то сигарету и курит взатяг, надеясь, что его не стошнит прямо здесь апельсиновой жижей. ***Неделей после Анжольрас приходит в Мюзен. Ничего такого?— просто здесь тихо и можно спокойно позаниматься, пока никто не пялится в спину или не стучит поминутно в дверь. За стойкой Эпонина отчитывает Грантера за то, что стаканы разбиты. Анжольрас с интересом поднимает глаза, чтобы заметить, как Грантер, морщась, бинтует у раковины порезанные ладони.?— Да что с тобой? Иди отсюда, господи, и проспись!Грантер шатается, словно пьяный, пока идет мимо Анжольраса в уборную. Анжольрас подходит к стойке и протягивает карточку Эпонине, которая смотрит на него испуганно, как на призрака.?— Я заплачу,?— поясняет он. —?За стаканы.Наверное, стоило бы купить Грантеру еще и кофе, но Анжольрас заказывает такси.?— Поехали,?— его ледяные ладони касаются лица Грантера и тут же отпускают. В машине Анжольрас устраивается на переднем сидении, оставляя заднее свободным для Грантера. Они едут недолго, но он успевает заснуть, обвив порезанные руки вокруг набитого тетрадями рюкзака. ***?— Хватит,?— просит Анжольрас резко, когда ладонь Грантера в очередной раз скользит по его плечам.?— В чем дело, Аполло? Все еще недотрога? —?скалится Грантер злорадно, но Анжольрасу слишком все надоело, чтобы отвечать на подначку.?— За волосы дергаешь. Больно,?— честно признается он. Наверное, это звучало бы жалобно, если бы не его приказной тон, но Грантеру и этого оказывается довольно.?— Я понял. Прости,?— говорит он тихо. Его глаза цепляют зажившую кожу, расчерченную рубцами, которой покрыты предплечья Анжольраса, не скрытые закатанными рукавами. Он нежно касается пальцами его рук, пока взгляд Анжольраса не вынуждает его очнуться.?— Красиво,?— говорит он серьезно, и Анжольрасу хочется плакать. Он стягивает рукава обратно, но это ничего не меняет больше. Грантер снова восхищенно пялится на него, как ребенок?— на статую в парке, и это невыносимо.Но было бы хуже, если б после того, как Анжольрас сотворил такое, он все-таки перестал. ***Грантеру приходится сдавать свой экзамен снова, чтобы претендовать на ?А? в дипломе. Анжольрас ждет его у дверей учебной студии часами, пока он оттачивает свои навыки владения углем и фиксативом. В самой аудитории Грантер ему сидеть запрещает?— и поэтому Анжольрас торчит в коридоре, нацепив наушники и созерцая безмолвный мир, который вертится вокруг, как планеты у солнца.Грантер зовет его солнечным богом, но это неправда. Вся правда в том, что весь свет?— он внутри Грантера, а Анжольрасу только лишь удается?— и то временами?— нормально его отражать. В лучшем случае, он бог лунный, а в худшем?— вообще не бог. Ни с его изрезанными руками, сложной историей и десятью арестами в личном деле. Анжольрас сам по себе никто?— и это он отлично себе доказал, оставшись в собственной ванной и глядя, как кровь заливает ее целиком.Но Грантеру как будто не требуется много усилий, чтобы увидеть его нормальным, светящимся, целым, и поэтому Анжольрасу теперь боязно от него отойти.Наверное, скоро Грантер его прогонит, но Анжольрас как-нибудь справится с этим. Придумает что-то еще.?— Теперь можно,?— говорят губы Грантера. Из-за наушников Анжольрас не слышит его слова, и наверное поэтому тихо, словно сомнамбула, идет за ним следом. Как моряки за сиренами бросаются в море, так он ступает в залитый закатным светом округлый зал, где каждые полметра заняты стулом или мольбертом.И на каждом из них?— изображение Анжольраса.Грантер целует его, пока в наушниках гремит ?Марсельеза?, и если это не революционно, то Анжольрас не знает, как еще что-то таким назвать.