persuasivum (pg-13) (1/1)

Нас было так мало, что приходилось работать сверх сил. Капитан отдавал приказания, лежа на корме на матраце. Он поправился, но ему все еще был нужен покой. (с)Р. Л. Стивенсон, ?Остров Сокровищ?Блестит солнце раннее в глади пучины океанской, переливается в брызгах от сильного ветра. Доктор наблюдает выжидающе, не как хищник обыкновенно высматривает жертву, но как загнанно смотрит перед гибелью заяц, встретившийся с мордой охотничьей собаки. Доктор наблюдает: глаза – два темных озера – чуть прищурены, уста в тонкую полоску сжаты; над хмурыми чёрными бровьми пролегла одинокая морщинка. Простой так под палящим солнцем чуть дольше – и точно останется она на лице надолго, залегая белой полосой на неровном загаре. Ливси это не беспокоит, внимание его приковано к капитану. Неизменно восхищающая выдержка да ответственность сейчас в глупую никому ненужную жертву обратились: как не может понять он, что своим поведением делает хуже не только себе?Всё бестолку, когда дело доходит до офицерской чести: сколько ни пытался Ливси всеми правдами да неправдами убедить Смоллетта отдохнуть хотя бы на мгновение – но тщетно. Токмо и остаётся ему стоять на палубе среди в спешке от грозных команд мельтешащих людей, понять пытаясь, как можно хотя бы на мгновение потушить этот неугомонный пожар в чужой груди. На помосте полулёжа на матрасе – ему бы, право, стоять было бы сподручней, да окромя него, похоже, так никто не считал – Смоллетт внимательно глядит на остатки команды; он, его мастерство – сейчас, пожалуй, единственное, что способно привезти их живыми в ближайший порт. Потому нет времени на абсолютно бесполезный отдых. Ужель смогут они справится без него? Да только разве можно сосредоточиться, когда следящие из темноты глаза дыру в прожечь тебе готовы??Ежели ничего не делает, то пусть хотя бы не мешает? – угрюмо думается Смоллетту, когда, привставая да опираясь о корму, он ловит пробегающего мимо Джима, явно спешившего по отданному пять минут назад приказу расправить паруса сильней, и просит привести к себе доктора. Хокинс с секунду обеспокоено смотрит своими большими зёлеными глазами, и капитану приходится сердечно заверять, что с ним всё нормально и что им просто необходимо обсудить пару важных вещей. Более всего в своей жизни Смоллетт не терпел, когда его жалели, и сейчас, в этой атмосфере, состоящей из чужих взглядов да перешёптываний, чувствует он себя сродни рыбе на суше.С неприкрытым интересом наблюдает он, как Джим что-то долго шепчет Ливси, и как в свою очередь тот аккуратно посматривает в его сторону, задерживаясь долго на недавних местах ранений. Такая забота от него скорее претит, нежели отворачивает, но, в конце концов, у всего есть грани, за которые заходить не стоит. Наконец он видит, как до этого штыком стоящий доктор стремительно направляется в его сторону; у Смоллетта же на каждую просьбу заранее отрицательный ответ заготовлен. – Капитан, я настоятельно прошу Вас пройти в свою каюту, – сразу переходит в наступление Ливси, и яркое солнце смешно играет на его блестящем парике. Александр скользит лениво глазами по его очертаниям, недолго задерживаясь на губах да скрытой платком шее – несмотря ни на что он всё также рад любой их встрече. – А я прошу Вас пройти в свою и не мешать мне делать то, что я должен, – медленно, смакуя каждое слово словно долгожданную победу, говорит он. И не отворачивается, все также вглядывается в столь любимые черты лица, и улыбка сама непроизвольно трогает его губы. – Если Вы не сделаете этого сами, я найду в себе смелость заставить Вас уйти силой.– Неужели? – улыбка тут же сменяется выжидающей усмешкой. – Ливси, Вы не судовой врач, а у меня пока всё в порядке с головой.– Я врач и я на судне, – непонимающе возражает Ливси, и Смоллетт тихо усмехается.– Вы ничего не знаете о субординации, верно? И пока капитан здесь я, я буду решать, кто и кем является, посему настоятельно прошу оставить меня в покое. И только лишь договорив, стрела понимания пронзает его разум. Переменяясь в лице, Ливси фальшиво улыбается, кивая.– Хорошо, капитан, как скажете.Наблюдая за тем, как отдаляется фигура доктора, вскоре теряясь в редкой толпе, Смоллетт думает лишь о том, что ему стоит порядком меньше говорить. Остаток дня угрюмость оплетала всё его тело, пытаясь утащить в свою трясину. Не желая признавать свою неправоту, он так же не желал и терять то самое дорогое, полученное из этого плавания, – расположения его дорогого доктора. Как обьяснить ему теперь, что именно он имел в виду?Ежели б не знал он Ливси столь тесно, то ни за что бы не поверил, как близко к сердцу мог принять он эти сказанные в от усталости появившемся гневе слова. Когда скрывает вечерняя пелена мачты, увлекая их за собой в ночную темноту, Смоллетт, преисполненный решимостью, направляется к Дэвиду, хотя и сам пока не знает, что должен сказать. Тот находится за своим рабочим столом; стоя в дверях, Александр с легкой улыбкой следит, как медленно Ливси снимает очки, кладя их на страницы читаемой книги, да будто бы лениво приподнимает голову, избегая встречи с глазами. – Вы что-то хотели, капитан? – отстранено спрашивает он, но беспокойство плещется в омуте его глаз – вряд ли бы Смоллетт пришёл к нему, если бы дело не требовало отлагательств. – Извиниться, я полагаю, – он пожимает плечами, прикрывая за собой дверь и с отдающей в бок болью подходя ближе. В каюте слишком тепло и душно, от свечи льётся обжигающий свет, и нехотя он садится на кровать; внимательно следящий за ним Ливси приглушенно хмыкает. – Зачем ты делаешь это? – спокойно вопрошает он.Оседает на колени, берет в руки чужие ладони и заглядывает в ясные голубые глаза. Ни следа от обиды нет на его лице более. – Я прошу тебя не как врач, а как бесконечно любящий тебя человек немного беречь своё здоровье. Если не ради себя, то хотя бы ради меня.– Я должен...– Ты и так сделал достаточно. Ты ничего не должен нам. Неужели ты думаешь, что недостоин хоть капли покоя?Не смея произнести и слова, Смоллетт опускает руку на чужую макушку, проходясь пальцами по коротким темным волосам. Скользит рукой чуть ниже, останавливаясь на щеке.– Наверное, ты прав, – наконец произносит он, и Ливси улыбается в ответ. – Пожалуй, завтрашний день я могу позволить провести в постели. Вмиг приподнявшись, Дэвид аккуратно за шею его обхватывает, притягивая к себе и губами губ касаясь. – Я думаю, ночевать тебе лучше под моим четким контролем, – сквозь поцелуй смеётся он, тут же углубляя оный. Следующему дню все неверующе выдыхали, опасливо озираясь по сторонам, – вечно строгий даже в своём положении капитан Александр Смоллетт не появился на палубе ни на секунду.