62. Почти литературный клуб (1/2)
Бакуго, съев до последней ложки завтрак и выпив восстанавливающего зелья, покорно лежал на кровати, пока мать разминала ему щупальца и медленно сгибал и разгибал пальцы. Эйджиро, не разбудив его с утра, уже улетел во дворец и Бакуго было не по себе: хоть они вчера и помирились, но неприятный осадок и недовольство собой остались.
— Ма, как держать себя в руках? — уже без хрипоты произнес Бакуго: голосовые связки почти пришли в норму.
— Вообще или в конкретных ситуациях? — уточнила она, заканчивая с одним щупальцем и берясь за другое.
— И вообще, и конкретно. Я вчера получил от Эйджи… Правильно получил и сорвался.
— А он что? — осторожно спросила мать.
— А он на меня наехал, представляешь? И правильно сказал, что все мои психи ничего не решают. Не мне одному больно себя такого видеть. В общем, отчитал меня по полной программе.
— Красавчик он у тебя. Просто красавчик, — усмехнулась мать, принимаясь за следующее щупальце. — И он прав, Кацуки. Контроль своих эмоций — это навык, который надо развивать. Мне ли не знать — мы же похожи…
— А как ты справляешься с этим? Ведь тебя же тоже что-то бесит?
— Конечно бесит. И ты меня иногда тоже бесишь, если уже начистоту.
— Я могу, — усмехнулся Бакуго. — Прости, что ли…
— Давно уже простила. Поняла, что ты бесишься, когда у тебя что-то не получается. Тогда ты становишься таким как ёжик. Но за гневом у тебя, как и у меня, скрываются другие эмоции — тревога, обида, даже страх. Я, лично, стараюсь в такие моменты вспомнить, что я люблю Масару, тебя, отца и сколько проблем потом будет, если я сорвусь и наговорю лишнего, — слезы, боль, бессонные ночи и угрызения совести. Попробуй, может и тебе поможет.
— Спасибо, ма. А что делать, когда всё идёт не так, как я хочу, и это адски бесит? — буркнул Бакуго, прикрывая глаза: смотреть в понимающие глаза матери было сложно. — Это тоже проблема.
— Знаешь, Кацуки, никому не нравится, когда планы срываются, но надо учиться воспринимать это спокойно. Берешь и переигрываешь по-другому.
— Вот ты как этому научилась?
— Стала матерью, — усмехнулась она. — Ты постоянно срывал все мои планы: не давал спать, спокойно поесть, а уж о том, чтобы просто полежать я вообще не говорю. Тебе постоянно требовалось внимание: то поиграть, то поползать по мне, то ты хотел есть, то спать, то ты начинал капризничать ни с того, ни с сего. А про то, что ты постоянно пытался смыться из дома я вообще молчу… Я ведь не могла на тебя за это срываться, не так ли? Пришлось учиться принимать, что все, что может пойти не так, может пойти не так…
— Тяжко тебе было… — искренне посочувствовал ей Бакуго. — А без детей никак не научиться?
— Почему же? Можно научиться. Просто надо помнить, что ты не можешь прямо все контролировать и развивать терпеливость. Не бояться говорить, когда что-то не получается, вдруг кто-то знает как это сделать лучше тебя… Знаешь, добиться чего-то самому — это здорово — чувствуешь себя прям супер — смог, сделал, достиг… Но вот добиться чего-то вместе — это ни с чем не сравнимые ощущения… — мать задумчиво улыбнулась, продолжая массировать. — Помнится, у тебя резались зубы и ты, не переставая, голосил — мы с Масару были откровенно на пределе: задерганные, не спавшие несколько суток… Все известные нам средства не помогали — мы реально с ним были в отчаянии. И вдруг, Масару вспомнил колыбельную, которую ему пела мать в детстве и начал тихонечко тебе напевать, укачивая, и ты заснул… Морской бог не даст мне соврать, мы были настолько счастливы — ты себе даже не представляешь: сидели и глупо улыбались друг другу — получилось! А потом в обнимку с тобой так и вырубились на диване в гостиной, не доплыв до спальни. Так мы вычислили, что колыбельные — беспроигрышный вариант.
— Быть родителем — это пиздец как тяжело… Как можно продолжать любить ребенка, когда он настолько усложняет жизнь?
— Да, дети усложняют жизнь, это правда. И быть родителем — совсем не просто. Но в этом также много радости, Кацуки. Это бесценный опыт вашего общего взросления — тебя и ребенка, после которого все больше понимаешь собственных родителей, которые тебя самого, такого заразу, мало того, что не прибили давным-давно, так ещё и до сих пор любят.
— Мда… К родительству стоит подходить ответственно, я понял, — резюмировал Бакуго, открывая глаза. — И спасибо, что ты меня, такого заразу, до сих пор любишь и согласилась ещё на сестрёнку. Я постараюсь стать хорошим старшим братом.
— Вы с Эйджиро будете просто отличными братьями, я уверена, — мать погладила его щупальцами. — Ну, теперь ты можешь его целовать, не скрываясь, верно? Вы открылись друг другу?
— Ага. Открылись. Только подбешивает, что я в таком состоянии, мало что могу. Столько всего хочется и никак…
— Ну, Кацуки, придется немного побыть терпеливым. Зато потом столько всякого приятного наделаете друг другу, прямо ух… — постаралась подбодрить его мать. — Смотри, ты уже многого добился: говоришь без хрипоты, пальцами и щупальцами потихоньку шевелишь. Так что, просто продолжай, и в субботу поешь сырников и не только…
Бакуго согласно угукнул и расслабил пальцы, прислушиваясь к своим ощущениям в щупальцах: те, которые успела размять мать, противно кололо, будто он их перед этим хорошенечко так отлежал, но Бакуго сохранял невозмутимое выражение лица — сказал же, что готов на все.
«Молчать, терпеть и улыбаться как ни в чем не бывало, пока не приду в норму», — принял он мысленное решение и открыл глаза: надо было отвлечься от дискомфорта.
— Ма, а вы с отцом уже решили как назовёте маленькую осьминожку?
— Ещё пока не думали. А есть предложения?
— Особо нет. Просто интересно стало. Может Сацуки? Почти как мое имя, но немножко другое…
— Сацуки — неплохо, но хотелось бы больше такого… — мать замолкла, явно подбирая подходящее слово, а потом усмехнулась, — девчачьего. Ну, понимаешь…
— Чего такого девчачьего вам обоим вдруг захотелось? — с интересом спросил дедушка, заплывая в комнату. — Доброе утро, мои золотца!
Он плюхнул большую сумку на пол, обнял мать и погладил Бакуго щупальцами. Тот улыбнулся и демонстративно пошевелил всем, что двигалось, чтобы дедушка по достоинству оценил его достижения.
— Ну ничего себе, какой у вас тут прогресс! — он одобрительно поцокал языком и подхватил сумку с пола. — Итак. Мицуки, продолжаешь разминать, а я буду мазать, хорошо? И да, что там про девчачье было?
— Я просто спросил как ма хочет назвать сестрёнку, а они с отцом ещё об этом не думали, — пояснил Бакуго, глядя на довольно крутящегося скатика. — Привет, Одеялко! Совсем скоро я тебя поглажу, не переживай.
— Кацуки предложил твою внучку назвать Сацуки, но мне хочется чего-то более девчачьего, — пробубнила мать, посматривая на дедушку, наносящего мазь на руки Бакуго.
— Хммм… — тот ненадолго задумался, сноровисто втирая в кожу желтоватую субстанцию, пахнущую травами. — Как насчёт Эйми? Красота любви — очень даже по-девчачьи, нет?
— А мне нравится, — улыбнулся Бакуго и подмигнул матери. — И с де Монсоро хорошо рифмуется, если что.
— Это на что ты тут намекаешь? — усмехнулась та, прищурившись, смотря на него.
— Эммм… — Бакуго посерьёзнел. — Наверное, на то, что я очень люблю пароходы, но бросать Эйджи ради продолжения дела деда не хочу?
— А кто сказал, что ты должен это делать? — удивился дедушка, переходя от намазывания его рук к плечам. — Я, вообще-то, не собирался просить тебя ни о чем подобном…
— Просто у людей принято, что сын или внук продолжает семейное дело… — Бакуго поспешил внести ясность. — Эйджи, вон, продолжает, же? И я подумал, что ты попросишь… Поэтому и решил сказать заранее. Если бы я не встретил Эйджи, я бы точно согласился, но теперь не могу — я решил был преданным королю, которого выбрал.
— Так и будь, Кацуки. Ничего против не имею — у тебя самого очень важная роль в истории Алекстразы, — успокоил его дедушка. — Я пока не собираюсь на покой, а там, глядишь, и у самого наследники появятся. Но если внучке будут интересны пароходы и путешествия, то я, конечно же, против не буду. Но навязывать — ни в коем случае.
— Фух, хорошо, что мы это выяснили, — помявшись, признался Бакуго. — Это меня очень напрягало. Правда.
— Все хорошо, Кацуки, можешь расслабиться и идти своей выбранной дорогой.
— Спасибо, деда, — улыбнулся Бакуго и уставился на мать. — Так что насчёт Эйми? По-моему очень красивое имя.
— Соглашусь, — она закончила с массажем и откинулась на спинку кровати, поглаживая плюхнувшегося рядом Одеялко. — В принципе, мне нравится. Но надо ещё Масару спросить. Его же дочь тоже. Если он не против, пусть будет Эйми.
— Спасибо, Мицуки, — довольно хмыкнул дедушка, пересаживаясь на кровати и усаживая Бакуго ровно, чтобы намазать тому спину. — Так звали мою бабушку. Прекрасная была сесаелия. Во всех отношениях.
Конечно же Бакуго с матерью не могли не расспросить дедушку и тому пришлось немного рассказать о своем детстве, пока мазал щупальца Бакуго уже другой мазью. Оказывается бабушка у него была ух какая строгая и требовательная, но очень любимая. Она столько всего знала: легенд, сказок, просто истории, которыми щедро делилась с ним.
— От нее у меня тяга ко всему новому и неизведанному, — подмигнул Бакуго и матери дедушка, намазывая последнее щупальце и чмокая мать в щеку. — Поэтому я и предложил. Так сказать почтить память.
— После такого рассказа точно без шансов, — улыбнулась мать. — Будет Эйми. Масару вряд ли будет против.
— Спасибо, Мицуки. Это очень многое значит для меня, — засмущался дедушка, а потом легонько похлопал Бакуго по шупальцам и улыбнулся. — Может, поедим? А то я позавтракать не успел.
***</p>