XV. (1/1)

Хватило секундного взгляда, секундного столкновения их глаз, чтобы понять: все – она решилась, готовая "помочь" своему брату. "А еще, и наконец-то, сдалась". Он сидел на кровати с довольной хитроватой улыбкой и уверенным томным взглядом изучал ее лицо, ожидая действий. И девушка не заставила себя ждать.Вот она слегка приподнимается на кровати на колени, из-за чего уже на полголовы становится выше; нехотя и робко обвивает его шею рукой. - Помни: нежно, мягко, хорошо. От твоего взгляда и улыбки тоже многое зависит.., - прошептал Крауц, рассматривая ее глаза, щеки, губы. Беларусь пытается придать своему взору больше нежности, томности, но у нее это пока что плохо выходит. Взгляд все еще остается слишком неуверенным вперемешку с отчаянием, брезгливостью и безысходностью. - Что? Не хочешь со мной время провести? Боишься? А мне казалось, что с Вагнером ты была даже не против, - иронично усмехнулся Германия, а Наталья вмиг закрыла глаза, пытаясь сдержать подступившие к горлу слезы, вспоминая, как жестоко немец обошелся со своим солдатом. Но тут же она стала себя уверять, что Людвиг – военный, а военные держат свое слово. Значит, и он свое сдержит.Вновь собравшись с мыслями и даже с закрытыми глазами ощущая пристальный взгляд Крауца, девушка тут же распахнула их и, как бы смирившись с неизбежностью ее дальнейших действий, решительно взяла лицо Людвига в свои ладони, наклонилась и коснулась его усмехающихся губ своими. Она старалась сделать поцелуй как можно мягче и трепетнее, ибо помнила оставленные ей предупреждения. Но сильное желание укусить своего угнетателя за губу, за язык да посильнее никуда не пропадало.Ей стало жутко неприятно и она даже испытала своего рода отвращение, когда требовательный и настойчивый язык немца сплелся с ее языком. Крауц приоткрыл глаза и посмотрел на девушку. О, как бы ей и не было противно, ее глаза закрыты, а значит – все по-честному. Язык Людвига продолжал хозяйничать и дальше изучать ротик девушки, «бродить» по его стенкам, касаться белых зубок. Но Наталья помнила уговор, и теперь еще больше углубила поцелуй. От такого накала немец обхватил руками талию Арловской – поцелуй набирал обороты, стал более грубым, страстным и настойчивым. Как раз в его стиле – стиле Людвига; теперь он показывал свое лидерство. Тут Крауц еле удержался, чтобы не застонать хотя бы от этого бурного соприкосновения губ, ведь прекрасно знал, что есть такие поцелуи, от которых мужчина тут же теряет голову и окунается в экстаз. Лишь бурному и тяжелому дыханию он позволил вырваться из груди, но не стону. Нет, никак не стону. Немец замедлил ход поцелуя и вернул ему его прежнее спокойствие. Пусть теперь Арловская все берет в свои руки. Сейчас же – Крауц отдыхает. Руки Натальи медленно спустились вниз с лица Германии и уже неспешно принялись расстегивать тугие пуговицы на сером военном кителе. А голова девушки постепенно становилось ватной, все мысли медленно начинали затуманиваться. Что за чертовщина? От удара что ли? И тут вспомнился момент, когда Крауц вливал в нее какую-то гадкую пекущую жидкость. Кажется, он назвал эту мерзость шнапсом. «Неужели мой «милый» подонок специально меня напоил?! Но... теперь уже все равно. Все равно». Будто услышав внутренний голос Арловской, ее рука наткнулась на ту самую флягу, и с какой-то ухмылкой Наталья повертела ею перед Крауцом. Он же спокойно и довольно посмотрел на девушку. «Мне уже все равно. Плевать. На все. Главное, что я смогу помочь брату. Может,» - она посмотрела на шнапс, - «это будет сделать легче? С этой жидкостью? Хоть сейчас забудусь. Как же хочется забыться!» Не медля, девушка живо открыла флягу, залпом вливая ее содержимое в себя. А после - откинула флягу на кровать, живо и как-то грубовато стянула с немца пиджак, вновь впившись в его губы, и принялась уже за рубашку. Теперь поцелуи казались ей даже приятными. «Это все эта чертова фляга!» - заверял ее внутренний голос. Но внезапный болезненный стон заставил Наталью отпрянуть от Крауца. Видимо, она очень резко начала расстегивать его рубашку и дернула ткань возле раненого плеча. Девушке снова захотелось с силой дернуть рубашку возле раны – ну так, на всякий случай. Может, вдруг, и рука заодно отпадет? Скинув с плеч Людвига одежду, Наталья, усмехнувшись развязной, явно не присущей ей, усмешкой, легко толкнула немца на кровать. Он же не сводил с нее довольного и одновременно удивленного взгляда. Взор невольно упал на сильное, накаченное тело, сейчас лежащее под ней; правда, кое-где это тело было в шрамах, а почти всю грудь и раненое плечо закрывали бинты. Сквозь плотную перевязку на плече проступали светло-алые кровавые пятна. Бросив взгляд на накаченный крепкий торс, Наталья невольно даже засмотрелась. - Что? Нравится? - Сквозь непривычную тишину в ушах донесся неожиданно мягкий голос Крауца. - Да, - не соврала. Пусть он и был ее врагом, но разве, когда оцениваешь чье-то тело, смотришь на то – враг он или друг?- Ну.., - такой прозрачный намек, и Наталья, поняв его, сама принялась раздеваться, поднимаясь на кровати. Светло-голубое платье легко соскользнуло с ее плеч и водопадом упало вниз, к ногам. Крауц, в интересе закусив нижнюю губу, заложил здоровую руку за голову и наблюдал. Мягкий свет лампы падал на белоснежную кожу Арловской, от чего она приобретала приятный, слегка кремовый оттенок и походила на бронзовую. Без тени стеснения – видимо, помог в этом старый добрый шнапс, - девушка освободилась от ненужного нижнего белья, представ перед Людвигом совсем нагой, в полной своей красе. Немец облизнулся, усмехнулся, довольно зарычав. Вновь оседлав его, сжимая коленями его бедра, с грацией кошки Наталья «прокралась» по его телу и вовсе легла на Крауца. Ее мимолетные, но нежные поцелуи в шею, выступающий кадык, ключицу; проворные пальцы, перебиравшие его блондинистые волосы и ласкавшие сильный торс. Сама мысль о том, что делает это Беларусь – вообще выносила Людвигу мозг. Он вновь и вновь ощущал на своих губах ее, порой, грубые поцелуи, но немец и сам, в этом плане, был не переборчив. Да... именно вот так вот он и представлял ночь с ней, где теперь они, наконец, поменяются ролями – теперь она командир. «Я не разочаровался...» - Крауц думал уже с трудом, и, лишь закрыв глаза и дыша через рот, поглаживал руками нежную гладкую спину девушки. Зато как он был зол на то, что эти чертовы бинты не дают ему сполна насытиться мягкостью и упругостью ее кожи, бархатностью ее шикарного тела – он не может впитать ее целиком. Но тут искренне удивился - Арловская осторожно поцеловала перебинтованное плечо. «Уже не хочет воткнуть в плечо нож и целует? Либо так сильно хочет свободы братца, либо шнапс имеет потрясающий эффект!» - Он судорожно ловил мысли, пока те не разлетелись. Почувствовав, как рука Беларуси уже спустилась вниз, шаря по ремню, и насторожившись, Крауц резко оборвал поцелуй: - Нож ищешь? - Да, - честно призналась та, даже ухмыльнувшись, - но я уже знаю, что он не с тобой, и что если я хочу спасти брата, мне надо перестать думать о том, как тебя прикончить. Хотя бы сейчас, - неожиданно промурлыкала она. Видимо, алкоголь все же немного приглушал ее ненависть к немцу, но, встретившись со взглядом Арловской, Людвиг снова увидел в них так знакомый ему холод.- Вот и умница. Все равно ведь не смо... жешь... Людвиг внезапно запнулся и прикрыл глаза; с его губ слетел тихий стон – рука девушки теперь мягко сжимала и разжимала уже давно возбужденную плоть Крауца. «Я знаю, как тебя заткнуть, Людвиг. Но и заставлю тебя вновь извлечь звуки». Рука все ускоряла свои движения. Посмотрев на напряженное лицо Людвига и участившееся тяжелое дыхание, Беларусь усмехнулась – теперь она думала так же, как и раньше ее «обожаемый» пленитель: эх, какое геройство! Полностью решив его добить, девушка оставила пару легких поцелуев на его шее, и, спустившись ниже, провела языком мокрую дорожку от торса и до ремня на грубых армейских штанах. До нее донесся немного разочарованный стон Людвига, когда она вынула из его брюк руку. Но тут же она усмехнулась: живо справилась с ремнем и замком, при этом в нетерпении покусывая нижнюю губу – специально, чтобы создать дополнительный эффект - и вновь коснулась возбужденного члена Крауца, только уже губами. «О, черт! Я даже и не предполагал, что эта девчонка может вести себя настолько раскованно! Egal!*» - Людвиг закатил глаза, подавляя всякое желание показать о своей возбужденности. Однако за него это давно уже сделала одна примечательная часть тела ниже живота. Пока девушка прошлась с поцелуями по всей длине его возбужденной плоти и взяла ее в рот, выписывая языком какие-то замысловатые узоры, Крауцу ничего другого не оставалось, как лежать, сдерживая себя, напряженным, ерзать на кровати, сжимая простыню в кулаках, и молиться. Именно молился. О том, чтобы его «конец» не наступил так быстро. Так же внезапно губы девушки переместились вновь на торс Людвига, но ее пальчик слегка потянул нежную кожицу головки в сторону. Немец не выдержал и протяжно простонал. Теперь он точно убедился, что все другие женщины, с которыми он проводил «на досуге» время, вообще не идут ни в какое сравнение с этой, которая сейчас так нежно и умело ласкает его тело.Подтянувшись к лицу Крауца, Арловская дразнила его, еле касаясь языком его губ. В следующий миг она услышала тихую фразу, которая была доказательством ее маленькой победы. - Ich...will dich...* Чувствуя, что еще немного и Людвиг «финиширует», девушка оторвалась от него и медленно принялась насаживаться на его пульсирующую плоть. Решив, как можно дольше продержать его в таком мучительном состоянии, девушка раскачивалась туда-сюда, плавно двигая бедрами. С губ Людвига слетел очередной стон, и немец невольно и так же медленно задвигался навстречу. Естественно, он все еще старался сопротивляться, но сейчас это получалось у него, скорее, лениво. Еще несколько плавных движений, и Крауцу снесло крышу. Он обхватил Наталью за бедра, грубо сжимая, и, немного приподняв их, принялся насаживать девушку на себя. С каждым толчком ему все сложнее удавалось сдерживать стоны. Тем более, когда, - а он точно был уверен, что назло, - девушка смотрела на него и довольно-таки не тихо ахала и охала. Внутренний голос рвался наружу, и, наконец, добился своего. Каждый вдох, толчок, вызывали у него тихий крик. Девушка прикоснулась к его рукам и переместила их на свою грудь, заставляя ее сжимать. Крауц, чувствовал, что вот-вот еще немного и кончит; тело предательски не слушалось, и немец вскоре протяжно простонал-прорычал. Девушка слезла с него и подползла к его губам, уже в поцелуе больно их куснув: - Я выполнила свою часть обещания. Теперь, выполни же и ты свою.., - прошипела она. Все будто опять возвращается на круги своя: взгляд Натальи вновь стал колким и острым, как идеально заточенный клинок, а улыбка исчезла, не оставив после себя и следа, и превратилась в презрительный оскал. Даже шнапс, казалось, уже выветрился, хотя в поцелуе, вперемешку со своей кровью, немец почувствовал и оставшийся привкус алкоголя. - Хорошо.., - насилу от полученного наслаждения выпалил Крауц, укрывая их одеялом и приглаживая назад привычным движением свои растрепавшиеся волосы. Он протянул руки, чтобы прижать к себе Беларусь, но та, живо юркнув под одеяло, отвернулась к стенке, отодвинувшись на максимальное от Людвига расстояние. Он заметил, как судорожно затряслись ее плечи в немом плаче. «Молодец. Умница. Поплачь, полезно иногда. И да, обещание выполнила ты блестяще. Думаешь, я не знаю, что ты хотела, чтобы я застонал? Ну, я стонал, но вопрос: легче ли тебе от этого? Наивная... Моя милая наивная умница...» Решив ее не трогать, Крауц усмехнулся, выключил свет и удовлетворенно закрыл глаза. Отличный сон и прекрасное состояние завтра ему обеспечены. Сейчас, он чувствовал себя наконец насытившимся хищником.А Наталья сотрясалась в плаче, душащим и заполнившим все ее естество. Она, в отличие от изможденного немца, долго не могла уснуть, все проклиная себя за содеянное._________________* Egal! (нем.) - Все равно!* Ich...will dich... (нем.) - Я хочу тебя