XII. (1/1)

В маленькую комнатку через низенькое окошко лениво заползал свет прохладного февральского дня. Комнатушка ничего особенного из себя не представляла, но куда ни посмотри – на полках, на подоконнике, на маленьком железном столе – везде медицинские приспособления. - Можно ли как-то быстрее, а? – Сцепив зубы, чтобы не вскрикнуть от жуткой боли, процедил сидящий на кровати. Та была застелена белой простыней и какой-то прозрачной пленкой сверху. Одна рука была напряжена – пальцы сжимали край кровати, да так сильно, что побелели костяшки. Другая же рука оставалась расслабленной, насколько это было возможно, а пожилой мужчина в белом халате и с очками на носу, аккуратно вонзал в кожу выгнутую тончайшую иглу с тончайшей, однако крепкой нитью. Игла больше походила на какой-то крюк, нежели на медицинский инструмент – ну так, на орудие пыток хотя бы. Она ловко и легко проходила сквозь кожу и так же спокойно выходила с другой стороны раны, соединяя оба участка кожи вместе. Один стежок, второй, третий, и дыра в теле постепенно становилась все меньше и меньше. У мужчины, сидящего на кровати, нервно бегал взгляд, изучая стену, полку, лишь бы не смотреть на врача. Он старался не издавать ни малейшего звука, еще сильнее сцепив зубы. Глаза от боли в плече начали слезиться, приобретая тон темно-бирюзового цвета, но раненый подавил и это желание. - Герр Крауц, потерпите немного. Я знаю, Вам больно, но скоро я закончу. Мне осталось совсем чуть-чуть, - с самой что ни на есть существующей в мире осторожностью, ответил врач, стараясь вновь, как можно ближе к предыдущему стежку вонзить в кожу иголку. Крауц резко зажмурился, когда острая боль пронзила плечо, и сильно топнул ногой. - Герр Крауц! Пожалуйста! Я же просил не дергаться! – Предупредил того врач, вынимая иглу из кожи уже с другого конца, аккуратно потянув за нить. Людвиг постарался хоть как-то себя отвлечь. Он перевел взгляд на железную миску, стоящую около кровати: бинты, марли, вата, дробь пули – и все в крови; потом какие-то бутылочки, колбочки, лекарства, шприц. Перед операцией, врач вколол ему обезболивающее, но через минут сорок действие лекарства прошло, и немец вновь был вынужден чувствовать, как его буквально режут по живому. Германия поднял взгляд на часы, которые висели на стене – 15.47. Еще есть время до собрания, и... - Герр Штрафф, Вы же понимаете, что об этом никто не должен узнать? – Постарался привычно холодно произнести Людвиг, однако выходило это с трудом. - Да... да, разумеется, - голос врача же был слегка перепуганным, и Крауц это почувствовал, но виду не подал. Вновь передернуло от новой болезненной волны, и он невольно перевел взгляд на свое бедное раненое плечо. Зрелище было не для слабонервных, и хоть Людвиг таким и не являлся, повидав гораздо худшие раны на войне, все же не смог не скривиться от отвращения и отвел взор. Этот участок на теле уже мало напоминал кожу. По крайней мере, сейчас. Кровавые струйки покрывали все вокруг раны – где-то они были засохшие, а где-то – еще нет, стекая вниз по руке, и продолжали сочиться из разреза на плече и самой дырки, проделанной пулей. Еще не зашитые ткани и кроваво-красная плоть представляли собой очень неприятное зрелище. Больше половины разреза уже было зашито герром Штраффом, и, как врач и обещал, действительно оставалось немного времени до конца операции. Людвиг помнил начало этого жуткого болезненного процесса: как врач обработал раны, введя в вену обезболивающее, а затем, через 15 минут, дождавшись, когда начнет действовать лекарство, натянул белые перчатки, взял тончайший хирургический и остро заточенный нож и аккуратно принялся делать небольшие надрезы по обеим сторонам раны, расширяя ее, чтобы можно было вынуть дробь пули. А вскоре, когда действие снимающего боль лекарства закончилось, было еще хуже и больнее. Благо, доктор быстро справился с этим этапом и перешел к следующей и конечной стадии – надо было рану зашить. Странно как-то, но Крауц боялся не столько начала, как конца операции. Он боялся услышать страшный для него диагноз – паралич руки... Снова резкий укол боли. Людвиг не выдержал и болезненно застонал. - Все. Я почти закончил, герр Крауц. «Ну наконец-то!» Сделав последний стежок, врач потянул за нитку, плотно завязал ее и обрезал. Затем подошел к тазику с кровавой водой, и, сказав «Я сейчас», вышел из комнатки. Вернувшись, он промокнул в чистой воде тряпку, осторожно вытирая кровь возле раны и на самом ранении. - Вам еще повезло. Благо, что пуля вошла неглубоко – помешали мышцы руки и груди. Так что рукой сможете полностью двигать где-то через недели четыре-пять, не раньше, - закончив процедуру, герр Штрафф отошел, открывая баночку с прозрачной жидкостью. – И да, вот что... Постарайтесь минимально сократить движения руки, а лучше всего - вообще ей не двигайте. Доктор намочил вату и марлю в растворе и приложил к ране. Крауцу потребовались вся его сила и мужество, чтобы не закричать, ибо кожу жгло невыносимо, а особенно - в месте операции. Убрав марлю и поменяв ее, герр Штрафф еще раз приложил ее к зашитому плечу, и, крепко держа у раны, принялся забинтовывать плечо.Бинт два раза прошел через грудь, потом пару раз через раненое плечо, переходя вверх, к ключице и наматываясь в несколько тугих слоев. Закончив перевязку, врач плотно завязал конец бинта, закрепив его своего родом булавкой.Людвиг сразу же встал на ноги, но от сильного головокружения вновь осел на кровать. - Вы потеряли много крови, герр Крауц. Полежите немного, - успокаивал его Штрафф, когда немец опять поднялся. - Я... не могу. Мне нужно идти, - проговорил, запинаясь Крауц. В глазах то темнело, то светлело, но он всего лишь помотал головой. - Хм... Ладно. Но чтобы после собрания - сразу ко мне! – Чуть ли не командным тоном, врач выпалил эти слова, а потом резко осекся и замолчал. Германия слегка был ошарашен, что какой-то доктор отдает ему приказы, но этот "какой-то доктор" все-таки спас ему жизнь, поэтому Людвиг смирился и кивнул. Герр Штрафф удивленно посмотрел – он и не ожидал такой реакции и все же решился спросить: - Эм... Если не секрет, кто это Вас так? - Покушение. Хотели в сердце, - вяло ответил Крауц, надевая чистую рубашку. Доктор помог ему просунуть руку в рукав. - А вышло в плечо... Вы везучий, герр Крауц, - заметил врач. - Нет. Я помилован, - и вот чего-чего не ожидал доктор, так это ироничной интонации и едкой, вперемешку с торжественной, усмешки.Справившись с рубашкой, врач помог одеть тому серый армейский китель.Попрощавшись с герром Штраффом кивком головы (вместе с тем его и поблагодарив), немец вышел из небольшой комнаты мед-пункта.