Дисфория (1/1)

Хэви бесконечно много раз жалел о том, что не был рядом с Эриком в момент его смерти. Возможно, Медику было бы легче, будь он с ним в последние секунды жизни. Единственная мысль, которая успокаивала, пришла в его голову, может, спустя год: если Эрик умер внезапно, то, по крайней мере, не должен был сильно мучиться.- Где Медик, босс? - спрашивает Солдат Хэви, полулегшего в кресле. Тот ухмыляется и делает глоток из кружки.- Понятия не имею. - Хэви пожимает плечами и делает предположение: - Наверное, занят каким-то очень важным экспериментом.Грэга, кажется, такой ответ более или менее удовлетворяет, потому что он уходит. Хэви лжет. Он знает, где Медик, и знает это лучше, чем кто-либо еще из команды. И это вовсе не мешает ему лениво потягивать пиво, которое принес Инженер - по его просьбе.Механик стряхивает пепел с сигареты и перетасовывает карты.- Да ла-а-адно, - разочарованно протягивает Беа, глядя на раздачу. Хэви смотрит на свои карты - у него затесался козырный туз и пара королей. Можно считать, он уже победил. С пивом Хэви может играть в карты часами, до тех пор, пока всем не надоест - и даже дольше. Снайпер играть не любит, но он стоит за плечом Подрывника и шепчет ему на ухо, какие у него карты и что происходит на столе, что позволяет тому неплохо ориентироваться, несмотря на слепоту. Впрочем, остальным зрение не особо помогает: в комнате жутко накурено, и вошедший Шпион начинает демонстративно махать перед лицом, будто бы пытаясь развеять дым, через который свет лампы пробивается мягче, чем обычно.Хэви признает этот вечер чертовски уютным и душевным. Они собирались так раньше, если только было время. Сейчас времени будто бы даже больше - не на что его терять. К тому же, раньше Хэви не пил, потому что Медик не любил этого, но сейчас - может себе позволить напиться до любого состояния. Все равно, хуже, чем тогда уже не будет, как сказала ему Поджигатель.- Раздайте на меня в следующем круге, - просит Шпион, садясь за стол.- Иди к черту, и так нас всех уделаешь, еще и трезвый! - возмущается Инженер, но - Хэви знает - все равно раздаст на него карты. Они доигрывают партию, и Хэви, посмотрев на часы, встает из-за стола, гремя спрятанными под ним бутылками. Времени - почти полночь, но это, в принципе, ничего не говорит бухому Хэви, пребывающему в просто-таки чудесном расположении духа. Он, насвистывая, направляется в свою комнату и открывает шкаф.- Признаю, Вы вяжете хорошие узлы, - говорит Медик, стоит достать из его рта пропитавшуюся слюной тряпку. - Я не смог выбраться. Вы были моряком? Оу... - Густав поднимает голову. - А Вы, как я посмотрю, не совсем трезвы...Хэви мурлыкает в ответ что-то утвердительное - он действительно работал некоторое время в море, и он в самом деле хорош в узлах. Взявшись за веревки, оплетающие тело Медика, он вытаскивает того из шкафа, стараясь не проявлять излишней неаккуратности.- Не бойся, крошка, я добрый, когда напиваюсь, - говорит он, увидев в глазах обернувшегося Густава некоторый испуг. Быть может, ему и показалось - Медик ведь ничего не боится. Ладонь Хэви ложится на бутылку, горлышко которой полностью скрыто в теле Медика. Тот вздрагивает, и стекло с характерным звуком стукается об пол. Серьезно, этот дебил навредит себе быстрее, чем Хэви в любом состоянии и настроении. Он скользит пальцами по гладкой поверхности от дна, пока не натыкается кожу - и оглаживает ее. Густав съеживается, фыркает, лежа на боку. Хэви разводит его ягодицы, затем несильно шлепает.- Выталкивай.- Что?! - Ты слышал.- Я не буду этого делать!Хэви поднимает брови. Он не помнит, чтобы Медик отказывал ему.- Не будешь, значит? Тогда, может, мне стоит уйти еще на пару часов?- Nein*! Не нужно! - Тогда приступай.Медик мотает головой и закусывает губы.Потом все-таки напрягается, выталкивая бутылку из своего тела. Это дается ему не сразу - из-за того, что его мышцы были растянуты долгое время и сейчас явно не в тонусе. Хэви смотрит, как влажное зеленое стекло постепенно покидает его задницу, и подхватывает бутылку до того, как она упадет и укатится.Густав тяжело дышит, его лицо совсем красное, и он смотрит на Хэви со злостью. Неужели он нащупал что-то, чего Медик действительно смущается и не хочет? Его табу?..- Что еще заставите меня делать? Собственное говно жрать?- Если ты просишь…- Вы ужасны.- Это говорит человек, считающий, что отсос - лучший способ познакомиться. - Хэви поднимает бедра Медика, сплевывает на неспособные стянуться мышцы, чудом попадая. Густав утыкается лицом в пол и шепчет одно слово:- Gott**...Хэви не знает немецкого, но догадывается. Входит в податливое тело, заставляя Медика застонать на выдохе. Густав выглядит забавно, когда на нем есть халат, но нет штанов. Его руки связаны за спиной, и они слегка побагровели - возможно, Хэви слишком сильно затянул веревку. Он трогает кисти Густава - холодные, будто у него тоже та болезнь - вегетососудистая дистония, всплывает в хмельной голове. Это, наверное, опасно, но разве не опасность возбуждает Медика больше всего? По старой привычке, Хэви сосредотачивается больше на глубине проникновения, чем на скорости. Это не в стиле Густава, но ему нравится, судя по тому, что он стонет куда-то в доски на полу каждый раз, когда член входит до упора, так, что яйца Хэви вжимаются в его бедра.Медик что-то бормочет на немецком с жалобными интонациями.- Я не понимаю.- Я... я сейчас... я кончаю, можно? - Густав не забывает спросить разрешения, и это радует. - Можно? Пожалуйста...- Ладно, - не сбавляя темпа, соглашается Хэви. - Тебе, видимо, понравилось быть обездвиженным и прижатым к полу, с членом в заднице, м?- Да, о, боже... Tiefer***!Сперма выплескивается на дощатый пол, Медик, дернувшись пару раз назад, обмякает, стараясь отдышаться; он выглядит таким грязным. Но Хэви не останавливается. Мышцы ритмично сжимаются вокруг его члена, давят со всех сторон, но алкоголь, кажется, немного притупляет его возбуждение. Отчетливо слышны всхлипы.- Если вы продолжите трахать меня после оргазма, мне будет больно.- Знаю, - отвечает Хэви, и - продолжает. Потому что Густав просит этого; "мне будет больно" - это призыв к действию. Подобное все еще рвет все шаблоны внутри Хэви, но он только натягивает веревку, перетянувшую чужое горло, и толкается в разгоряченную плоть. Медик задыхается и сипит что-то неразборчивое, пока Хэви не кончает наконец, разве что не рыча от того, насколько это все охуенно.…Каждый их секс не похож на предыдущий. Хэви никогда не смог бы решиться предложить Эрику что-то подобное, он даже не думал о том, что так тоже можно. Каким бы уебком Густав не был, нельзя не признать, что он значительно расширил диапазон Хэви в этом плане.Он неторопливо развязывает веревки, оставившие глубокие следы на мягкой коже - даже сквозь одежду. Густав медленно садится, растирая почти не двигающиеся по его воле кисти рук и болезненно жмурясь.- О, только не хнычь опять, - с усмешкой говорит Хэви, и Медик смотрит на него с презрением, укрывая ноги полами халата. Его заметно трясет, но почему? Он пытается встать, но у него не выходит.- Отнесите меня на кушетку? Пожалуйста.Хэви выполняет просьбу, укладывая Медика на небольшую лежанку, укрытую простынкой, замечая несколько засохших бурых капель, расползшихся по нетканому материалу. Тот прикладывает руку ко лбу, закрывает глаза и лежит так некоторое время. Потом нашаривает на этажерке, прямо среди инструментов, мундштук, вставляет туда довольно тонкую сигарету и поджигает ее.- От Вас табаком разит, мне тоже захотелось, - невозмутимо говорит он на вопросительный взгляд. - Не знал, что ты куришь.Густав пожимает плечами, подбирая ноги и заматываясь в грязную простынь. У Хэви в голове не укладывается, как может курить кто-то, связанный с медициной. Разве все врачи не ведут повально здоровый образ жизни? Впрочем, он быстро осознает, что это предрассудок.- Записи обрываются 14 марта 1968 года... - Задумчиво произносит Густав, и Хэви даже не сразу понимает, о чем он. - Это последние, верно?Хэви сглатывает и кивает.- Как он умер?Мгновенная реакция в обычном состоянии - задать вопрос: "Ебет тебя что ли?" Но Хэви все еще пьян. Он не знает, почему Медик задает такие вопросы - но точно не потому, что хочет посочувствовать.- Я не видел, - со вздохом признается он. - Просто... Шел и упал. Я думаю, либо отказало дыхание, либо сердце, потому что это было быстро. Он просто не выдержал отключения от респауна.Густав затягивается и выпускает дым тонкой струей - тот даже пахнет как-то сладковато. Между тем, именно Медик здесь что-то впаривал про женственность. Ссаный, блядь, мундштук.- И что Вы предприняли?- А что я мог сделать? - задает Хэви встречный вопрос. - В полевых-то условиях?- Ну, например, искусственное дыхание и непрямой массаж сердца? Прекардиальный удар, наконец. Вот уж у кого, а у Вас бы хватило силы, я думаю.- Охолони! Я не в курсе, как это делается.- Нет? - Медик ехидно приподнимает брови. - Как глупо. Он мог спасти себя, если бы научил Вас. Или спасти кого-нибудь другого, к кому он сам бы не успел... Если только он сам не знал этих техник.- Он знал! - выкрикивает Хэви. - Но он был Медиком! Инженер не учит тебя собирать технику, Шпион не учит тебя разгадывать шифры! Это была его работа, с которой он понимал, как управиться. И я не обязан был владеть его знаниями, потому что я чертов пулеметчик!- Но Вы ведь любили его? И у Вас была возможность... Так почему Вы ей не воспользовались? Или это он не дал Вам ей воспользоваться? Может быть, он не особо-то хотел жить?- Он... - Хэви стискивает зубы, соображая, как ответить на этот поток идиотских аргументов. - Он бы не стал жертвовать жизнями остальных. Все, что ты говоришь - полный бред. Это все - просто роковое совпадение, и ты не можешь судить об этом, сидя здесь и покуривая это приторное дерьмо! - Хотите попробовать?Хэви поднимает бровь.- Ты знаешь, куда должен себе это засунуть, - отвечает Хэви почти спокойно - почти, потому что видит на лице Медика эту легкую полуулыбку. Он выходит в коридор. Приятной расслабленности от алкоголя как не бывало._____________*Nein - нет**Gott - Боже***Tiefer - глубже_____________***1968 год был тем отрезком времени, когда в памяти Хэви появились мутные, смазанные периоды. Он снял себе домик, оплатив на пару месяцев вперед, в тихом малолюдном районе на краю города, благо средства ему пока позволяли, и ушел в запой. Надолго ли - он не помнил; когда это закончилось, кажется, уже стояла летняя жара, но Хэви тогда был абсолютно безразличен к числам.В доме было тихо, но эта пустота была не такой давящей, как на базе. Здесь не было укромных разговоров, лишь изредка шаги слышались на улице. Хэви выходил наружу только за очередным ящиком дешевого пойла и какой-нибудь едой, чтобы не сдохнуть с голоду - все было дерьмовым, но есть-то хотелось. Он мог позволить себе и качественный алкоголь тогда, но от дешевого быстрее сносило крышу и стирало память, да и ценителем он не был.Хэви потерял наручные часы и не смотрел на календарь, влившись в цикл самого настоящего алкоголика - вместе с похмельем возвращалась боль, которую он так старательно заливал. Жизнь отобрала у него сорок лет, и теперь ему оставалось самому вычистить их же из своей головы, и все равно, в короткие вспышки чистого разума перед глазами появлялись образы и сцены, которые он бы уже никогда не смог повторить. Хэви хмурился и тянулся за очередной бутылкой.Кажется, на его кровати не было даже матраса, так что ему было совершенно безразлично, где уснуть - на полу в кухне или в коридоре, на столе или подоконнике. Он допивался до того состояния, когда мог только бессмысленно смотреть в потолок или вдаль - и это было хорошо, потому что приглушало мысли, застывшие в его голове. Иногда он закрывал глаза, а открыв, обнаруживал, что тени от предметов находятся уже совершенно в другой стороне, и думал только: "Интересно". Он начал выносить мусор, только когда развелось больно много мух - они все крайне настойчиво жужжали, так что изредка, щурясь и едва ли не рукой закрываясь от дневного света, он доходил до бака, после чего вновь запирался в неприветливом затхлом доме. Ему не становилось лучше. Иногда он думал, чем мог бы заняться. У него были деньги, чтобы найти себе развлечение в городе. Он мог бы читать или купить телевизор и взять напрокат пару кассет. Но ему ничего не хотелось, а от таких раздумий только сильнее хотелось блевать. Тянущее чувство в его груди никуда не уходило, оно поселилось в нем и пустило корни - Хэви не мог его выкорчевать, он просто не знал способа. Но хуже всего было то, что ему было стыдно: он не смог перенести смерть Эрика достойно. Он чувствовал себя слабым, и это безмерно раздражало оголенные нервы. Это война - и Хэви всегда знал, что она может забрать у него. Он должен был быть готовым к этому. И он должен был вести команду дальше, ведь это он удерживал их всех вместе - а сам сбежал. Хорош лидер... Поведение сокомандников тоже можно было понять - наверняка каждый из них думал, что если кто-нибудь скажет что-то неосторожное, то Хэви, в его тогдашнем состоянии, может сорваться на них - а в гневе он был страшен. Он понимал это, но все равно не мог принять то, что они его отвергали. Он считал эту мысль глупой, но ему в тот момент очень нужно было внимание каждого из них.Однажды раздался звонок в дверь. Хэви привык, что изредка его беспокоят почтальоны, поэтому просто не подходил к двери. Но в этот раз гость оказался настойчивым и звонил несколько минут подряд, прежде чем, видимо, для верности, постучать в дверь. Хэви только опустил голову - он сидел, свернувшись, у стены, и старался просто не обращать внимания на шум. "Открой, черт возьми", - закричал чей-то знакомый голос - Хэви не мог понять, чей именно. А потом входная дверь слетела с петель.Человек зашел в дом, прошвырнулся по комнатам, и, наконец, встал в проеме между коридором и кухней. Нехотя подняв глаза, Хэви все же в первый момент не поверил им. "Ты одна? - Он получил в ответ сдержанный кивок. - Заходи".Беатрис аккуратно двинулась к нему, порой все же задевая стоявшие на полу или уже упавшие бутылки. Она была коротко острижена, и ее рот не совсем беззвучно шевелился, пока она считала бутылки - на это ушло несколько минут. Хэви не думал, что будет рад ее видеть, поскольку совсем отвык от живых людей, но, было похоже, от ее присутствия ему стало несколько легче. Беа постояла немного, прикусив нижнюю губу, потом расчистила от пустой тары место у стены рядом с ним и опустилась на пол. Она попыталась взять его руку, но Хэви отдернул ее: грязные длинные ногти, отросшие сальные волосы на голове, борода, и от него наверняка несло, как от животного - нет, он определенно не хотел, чтобы она касалась его. "Мне жаль, что ты видишь меня таким, - произнес он, обнимая колени. - Куда делись твои волосы?""Это не так уж важно", - ответила она; лишь через год она рассказала, что обрезала их в знак скорби. Беа протянула руку к его плечу - и он не стал сопротивляться на этот раз, если ей так это было нужно; он тогда не понимал, что это было нужно именно ему самому. Она вздохнула, и потом заговорила уверенно: "Иван, ты нужен нам. Я пойму, если ты не захочешь возвращаться, и ни в коем случае не тяну тебя насильно. Просто знай, что мы все любим тебя. Ты наш лидер, и без тебя мы совсем не знаем, что делать. Ты много лет тащишь на себе такую ответственность, я знаю, это сложно. Но я не верю, что то, что произошло, сломило тебя". - Хэви поежился, а она продолжила: "Ты достаточно пробыл в одиночестве, но, я думаю, ты тоже нуждаешься в нас. Не бойся показаться слабым, я слишком хорошо тебя знаю... Мы слишком хорошо тебя знаем. И никто из нас не посмеет тебя осудить"."Беа, перестань, ты же знаешь, я не люблю разводить сопли", - попросил Хэви. Почему-то ему вспомнилось, как она, еще рыжей чертовкой, носилась по полю боя, поджигая все на своем пути. В самом начале Хэви вовсе не воспринимал ее серьезно."Конечно, знаю. - Она нашла в себе силы улыбнуться. - И знаю, что ты не можешь такому сопротивляться".Поджигательница подалась вперед, пытаясь обхватить его плечи – удивительно, что ей удалось это сделать. Хэви ощущал пустое безразличие к ее прикосновениям, и поэтому только отвернулся, чтобы не смотреть на нее. "Я пришла поговорить с тобой, я хочу попытаться помочь тебе. Если тебе нужно выговориться - сделай это. Можешь наорать на меня. Можешь промолчать. Можешь выгнать меня, если хочешь... я не буду обижаться. Но прошу тебя - не доводи себя до такого состояния. Если ты продолжишь, то добьешь себя. Тебе тяжело, я знаю, я могу представить, насколько. Но надо жить. Ты - не тот человек, который опустит руки".Хэви было плевать, что с ним станет. Он хотел сказать это - но он не мог. Это означало бы, что он сдался. Внутри его тела забил крыльями крошечный мотылек: его воля к жизни. Беатрис была права - он не мог ей сопротивляться. Кажется, именно тогда он понял, для чего нужны женщины, и какой удивительной силой они могут обладать. Раньше он никогда не нуждался в женщине, ее ласках и утешительных словах, но Беа просто спасла его, без жалости - но с состраданием, с той неуловимо-теплой дружеской любовью, которой он не придавал значения.Он повернулся и, притянув ее к себе, все же заключил в объятия, пряча лицо в жесткой ткани камуфляжной формы и пытаясь вдохнуть, потому что его горло так сильно сдавило - но он был мужчиной, все-таки...Они так долго сидели вместе, что Хэви, похоже, уснул на ее плече. Он пробудился от запаха еды, с подушкой под головой и укрытый одеялом, и в первый момент забота разозлила его - неужто он сам не мог разобраться с постелью?! Но потом он сумел позволить себе расслабится по этому поводу - нихуя он сейчас сам не мог. Ему было хреново, так что он подтащил к себе непочатую бутылку алкоголя. Беатрис не стала сразу отговаривать его - он бы все равно не послушался."Знаешь, это все-таки хорошо, что он умер раньше, - произнес Хэви чуть позже, ковыряя жареную картошку. У него все еще не было аппетита, но он скучал по ее стряпне. Поджигательница подняла глаза; слепой влажно отблескивал красным в закатном свете. - Я рад, что ему не пришлось переживать нечто подобное".Беа кивнула и помешала свой чай. Хэви так и не узнал, как она нашла его, но склонялся к мысли, что здесь помог Шпион.