Пошатнувшаяся репутация (1/1)

Следующий день начался с двойной волны и с непрерывных попыток полевого врача вывести меня из душевного равновесия. Еще только наполовину вышло навстречу сонному миру солнце, еще не до конца успела рассеяться утренняя дымка, как я уже скрежетал зубами на поле боя под шквалом орудий, металла и едких замечаний немца. ?Вы не так стреляете, надо прямо?, ?Товарищ, еще раз высунетесь из укрытия – и я перестану вас лечить?, ?Добро пожаловать на ?Я-сейчас-откинусь-фест? - это лишь небольшая часть его упреков, которая запомнилась мне больше всего. Я злился, делал из-за этого тактические ошибки, даже будто быстрее уставал и чаще был вынужден ставить пулемет на землю, но не мог ему ответить, потому что был сконцентрирован на поле брани. Стоило мне отвлечься – и мы пропустили бы волну резво метавшихся роботов, сдали позиции и, как следствие, потеряли бы кого-нибудь из наших. Наконец последний железный воин пал в предсмертных судорогах, и можно было передохнуть перед следующим наплывом роботов. Я поставил раскаленную Сашу, устало присел на запыленный камень и снял шлем, чтобы проветрить голову. Сердце билось гулко, неровно, но страх постепенно уходил, и я на удивление чувствовал себя в полной безопасности, хотя злость, еще не выветрившаяся с боя, бурлила в руках и мешала ясно соображать. Было жарко, пот катил градом и впитывался в форму. Мужики перекрикивались и перезаряжали оружие, Инженер натягивал провод поперек уходящего в гору штрека. Где-то за высоким камнем дымил свою сигарету Шпион. Уходивший на послебоевой осмотр бойцов врач вернулся, сбросил с одного плеча свой рюкзак и приставил к валуну раструб, опускаясь следом и отстегивая от пояса плоскую баклажку. Я же занимался тем, что рассматривал свою броню на предмет повреждений. В этот раз в меня много раз попадали, и на тканях цвета пустыни зияли рваные дыры, открывавшие вид на потрепанную снарядами броню. Я подумал о том, как ранее болезненно жгли мои плечи пули, и автоматически произнес, глядя на пьющего из жестянки врача:- Доктор, ты бы хоть лечил меня получше. - А вы бы хоть не собирали своим огромным животом всю дробь, - огрызнулся в ответ врач, отняв ото рта флягу и раздраженно полоснув по мне взглядом. – Я вам не мамочка, чтобы следить за тем, чтобы вы не влезли в лужу и не испачкали штанишки!- Что… - прорычал я, чувствуя, как гнев заполняет мое тело, поднимая меня, словно на мощных пружинах.Немец с холодным вызовом смотрел на меня, показывая всем видом презрение к моей фигуре, и словно ждал, чтобы ему немедленно вломили промеж глаз. Я почувствовал, как напряглась моя шея, как руки сжались в кулаки; я смутно хотел подавить зародыш конфликта, хотел проглотить оскорбление слабейшего, как и всегда, не дать ему манипулировать мною, но вся ярость, негодование, нетерпеливость, весь страх за свои жизнь и волю, бурлившие во мне во время боя и теперь осевшие в голове взрывоопасным комом, перелились через край и заставили меня сорваться. В один шаг я настиг застывшего на корточках врача, следившего за мной исподлобья. - А ну встал! – рявкнул я не своим голосом, чувствуя, как последние всполохи здравого смысла тонут за яркой вспышкой неконтролируемого бешенства.Молчаливый и дерзкий взгляд был мне ответом. Я наклонился и, схватив врача за плечо, легко оторвал его от земли и поднял его на ноги, запирая спиной у огромного валуна, который прикрывал нас от врагов слева; однако медик даже не собирался увиливать от моего свирепства и все смотрел мне в глаза с этим исступленным, озлобленным вызовом. Мне инстинктивно хотелось, чтобы наши глаза были наравне, чтобы и разговор был между равными, однако немец все равно оказался ниже меня. В голове мелькнула мысль о том, что я впервые настолько близко к нему, и именно сейчас – в момент гнева. Ему недоставало смелости, чтобы смотреть на меня из-за запыленных очков, голубые глаза прятались от меня, но осанка была все еще горда и не сломлена. В тот момент я не мог оценить, насколько он был красив в своем чувстве собственного достоинства.Не буду приводить здесь, какие эпитеты я использовал в том коротком, но очень насыщенном оскорблениями и руганью монологе, скажу лишь только, что, вспоминая потом этот эпизод, я признавался себе – в глубине души, конечно, – что был неоправданно груб и неправ перед доктором. Под конец я поднес еще не остывший после битвы кулак прямо ему под нос. Моя рука закрыла добрую половину его лица.- Вот это видал?! – взревел я, чуть не касаясь им арийского носа. – Если будешь мне дальше хамить, то я твой череп об камни размозжу!Только здесь он поднял на меня свои пронзительные глаза. Его рука с длинными пальцами мягко, но уверенно отвела мой кулак в сторону.- Я вас. Не боюсь, - сказал он дрожащим, пресекающимся голосом.Та дикая смесь из чувств, что я прочитал в его лице тогда, поразила меня, и я опустил руку. ?Чертов самоубийца,? - мрачно подумал я. Я догадывался, что врач держался из последних сил, и теперь даже одно предложение было в силах вновь вывести его из равновесия. Я представил, как в прорезавших лицо складках щек пропадают скупые мутные слезы, и отступил. В шлемофоне врача прозвучала команда готовиться ко второй волне. Мрачный, с тяжелой душой и еще более отягченный тем, что сорвался, я занял свою позицию.Когда волны живительного луча окутали меня, я невольно вздрогнул и поежился. Это уже было не так приятно, как раньше – они были словно осуждающий взгляд, сверлящий мою спину.Еще целый час был в моем распоряжении, чтобы полностью отвлечься от того, что произошло между мной и моим напарником. Волны дребезжащих, расхлябистых воинов рвались на нас из штрека с оглушающим лязганьем, с хлопками оружия, боевыми кличами, и падали так же, грохоча своими железными телами и валясь друг на друга в бесформенную кучу. Солдат орал в шлемофонах, снаряды рвались гулкими взрывами, клочья роботов с дребезгом падали на каменные плиты шахты. Наконец, когда руки уже давно отяжелели и болели, а броня была насквозь пропитана потом и кровью, поток железных воинов иссяк. Обождав, сколько было сил, я опустил оружие и сам сел на камень передохнуть. Ноги гудели и горели в сапогах; нестерпимо хотелось прилечь и закрыть глаза. Я облокотился о прохладную скалу и стал ждать, когда Солдат объявит о конце волны. Мысленно я уже находился под холодящими струями воды в душевой, среди смеха и криков напарников. Отбились. Слава богу. Однако команды отступать на базу не поступало. ?Что такое…? - подумал я и поднялся, чтобы найти глазами наших. - Всем оставаться на позициях! – рявкнул военачальник. – Кто-то еще остался!- Вот он! – раздался возглас Снайпера, и меткая пуля полоснула часть скалы около зиявшего чернотой штрека. – Черт…Я пригляделся. За скалой мелькнуло что-то… Да, точно. Это был один из медиботов. Его вытянутое металлическое лицо сверкнуло справа от камня около выхода из штрека и тут же спряталось, мелькнув на меня своими мутными глазами-лампочками. Я вытянул шею, как мог, чтобы разглядеть его фигуру за шероховатой поверхностью валуна, но смог различить только край разодранного медицинского халата, покрытого пылью и масляными пятнами. Этот засаленный обрывок материи снова пробудил во мне вопрос, который не раз посещал мою голову в моменты раздумий - зачем он им нужен? Отличительная черта, как повязка у нашего врача? Способ удержания пыли и камней, выскакивающих из-под колеса? Претензия на изысканность модели?.. Ни одно объяснение не казалось логичным, и я стоял на гудящих ногах, облокотившись об укрытие локтями, в ожидании, что же будут делать соратники, внезапно сразившиеся в горячем споре. Инженер перекрикивался через шлемофоны с Солдатом и пытался отстоять свое право захватить вражескую машину без повреждений. Металлический санитар был в западне: сжавшись на миниатюрном кусочке исцарапанного сотнями железных стоп каменистого пола, не видимый хотя бы одному из наемников, он не мог рисковать сделать рывок веры в спасительный ход, так как в ту же секунду был бы намертво скошен смертельной пулей Снайпера.- Да у него колесо спустило! - Нет у него никакого колеса, ему оторвало ногу взрывом, он не может отступить!- Не стоит недооценивать игрушки Грея! - ревел в динамике Солдат, и я даже будто чувствовал брызгавшую мне на ухо слюну. - Он может взорваться в любой момент!- Да нет ничего у него, посмотри, он даже не может пошевелиться! Солдат, это единственный экземпляр, который пережил битву, я просто обязан забрать его с собой! Мы сможем значительно расширить свои познания об их устройстве!- Парни, я вклинюсь, я очень устал, можно, мы закидаем жестянку бомбами и разойдемся по койкам? - проворчал рычащий голос одноглазого горца, страстно желавшего поскорее опрокинуть в себя бутылку ледяного пива.Я посмотрел на врача. Тот внимательно слушал происходящее в динамиках и сверлил каменную стену своими голубыми глазами. Мне на секунду показалось, что он примерял ситуацию на себя: оторванный от команды, беззащитный, окруженный врагами, решавшими, каким же способом его будут рвать на части.Вдруг раздался громкий лязг, отразившийся от пыльных сводов и заставивший весь отряд резко замолчать. В наступившей тишине ясно проступил низкий гул теплого ветра, выходившего из штрека; даже водопад и толстые провода прожекторов стали тише. На пыльном полу среди гор трупов лежал выброшенный из-за укрытия шприцемет.Поджав губы, я оставил оружие и прошел на левый фланг, чтобы увидеть происходящее. То, что открылось перед моими глазами, повергло меня в настоящий ужас, холодом пробежавший от сердца и вниз по позвоночнику. Из-за камня увидел кусок тряпки, когда-то белой, теперь же вымазанной в пыли и саже, зажатой человеческой рукой в темно-синей резиновой перчатке. Я моргнул два раза и напряг глаза, чувствуя, как лицо прошибает пот. Капитулирующим флагом махнула два раза железная рука. Что это? Машина может мыслить и принимать собственные решения? Совсем как человек? Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Как ни были похожи боты на настоящих наемников - они не чувствовали, не мыслили, не боялись и не сожалели. Или?.. - Боже мой, он сдается! - озвучил мои мысли инженер. - Ради бога, не стреляйте! Это поразительно!Я стоял в оцепенении, наблюдая за тем, как ловко техасец съезжает на двух ногах со склона, оставляя после себя серо-золотые завихрения. Солдат хранил тяжелое молчание. Три бомбы-липучки просвистели за укрытие вражеского бота, гарантируя безопасность Инженера. Неужели теперь боты могут мыслить и принимать решения? Мучимый неприятными ощущениями, я двинулся в узкий проход, чтобы догнать соратника. Тот уже подбегал к дрожавшей за склоном машине, поднявшей в беспомощном жесте полторы руки. Одна кисть, покрытая облупившейся синей краской, висела на проводах и болталась в такт трясущемуся от поврежденных контактов - или страха? - машине. - Ну, ну, дружище, мы тебя не тронем! - громко и отчетливо произнес Инженер, мелкой трусцой приближаясь к поверженному металлическому бойцу и тоже приподнимая руки в мирном жесте.С этого ракурса я смог наконец разглядеть нашего будущего пленника. Действительно, исключая тот факт, что он лишился кисти и меньшей части своей могучей железной ноги, медибот сохранился на славу. Его тускло светившиеся стеклышки глаз смотрели прямо на меня и словно игнорировали механика.- Что ты будешь с ним делать? - спросил я вполголоса, готовясь отразить любой выпад тарахтевшей машины.- Я еще не решил, - тихо отозвался Инженер, поднимая руки так, словно школьник, приготовившийся поймать бабочку. - Иди-ка сюда, сынок, сейчас мы тебя отключим...На последнем слове машина взвилась, взвизгнув деталями, и бросилась не на нас, как я ожидал, а прочь - по каменному настилу, в сторону своих погибших собратьев и спасительного выхода. Исковерканная нога жутко болталась из стороны в сторону, словно хвост змеи, а обрубки рук судорожно цеплялись за бугристый пол шахты, еле сдвигая тяжелое, крепко сваренное тело. Инженер подскочил, не желая терять шанс, и бросился на борющегося за жизнь в жалких попытках ускользнуть вражеского врача. - Нет! - воскликнул металлический голос, заставивший меня подпрыгнуть на месте. - Нет! На помощь! Требуется помощь! Нет! Спасите! Нет! На помощь! Спасите! Спасите! Спасите! В прыжке Делл высвободил из бокового кармана на штанах толстые красные клещи и вцепился ими в уязвимо открывшийся на шее армированный провод. Механик показался мне чрезвычайно жестоким в тот момент: придавивший тяжелым ботинком спину капитулирующего робота, словно вонзив в нее нож, он безжалостно вырывал кусачками плохо поддающийся провод прямо из шеи, борясь за равновесие со слабо сопротивлявшимся существом, у которого из защиты только и остались одна рука и жалобные, душераздирающие призывы о помощи, хоть и записанные на безличные голосовые команды. Наконец после короткой борьбы клещи разжевали жизненно важный провод машины, и большая игрушка, издав предсмертный возглас, похожий на слово "что?", неестественно дернула корпусом и безжизненно распласталась на спине павшего вражеского разведчика. Его глаза медленно потухали, расставаясь с окружением. Мне было не по себе от этой сцены, и я морщился, стараясь не смотреть на торжествующего техасца, соскакивающего с поверженного механизма.- Волна отражена, - устало проворчал в шлемофоне Солдат. - Делл, твою мать...- Все в порядке! - весело откликнулся техасец, не без усилий переворачивая машину на спину. Железная рука вяло упала на груду металла. - Сейчас я проверю его, и можно забирать!Счастью Конагера не было предела. Он ловко откручивал большие болты, чтобы полюбоваться хорошо смазанными внутренностями робота, отщелкивал детали, отсоединял и присоединял какие-то штучки и в скором времени подтвердил, что механизм абсолютно безвреден.- Как я и сказал! - ликующе заявил он, пряча инструменты. - А провод мы на базе починим. Ничего с ним не случится.Я кривил рот и молчал, отчего-то подавленный. Делл пригласил меня помочь ему, и ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы уговорить меня оставить Сашу на поле, о которой должны были позаботиться сотрудники базы, и донести для него эту хрупкую ношу.- Ну пошли... - проворчал я под нос, перехватывая ладонью обрубок железной ноги и желая поскорее нагнать соратников, шумной толпой ушедших к базе. Медика среди них не было, видимо, он ушел вперед.Я двинулся вперед, держа робота за ногу, словно детскую машинку за веревочку. Мертвый корпус со скрежетом покатился вслед за мной по каменному полу, разводя собой искореженные детали павших воинов.- Стой! Стой-стой-стой-стой, махина ты этакая! - размахивая руками, крикнул Инженер, догоняя меня. - Мы с такими трудностями заполучили его, а теперь ты хочешь его всего искромсать по дороге! Возьми его как следует!Выразив свое неудовольствие глухим рыком, я присел на корточки и с кряхтением взвалил неподъемный механизм на плечо. Стараясь не смотреть в сторону выброшенного в знак капитуляции шприцемета, я осторожно потащил безжизненную груду металла к нам на базу, переступая через его менее удачливых - или наоборот, более счастливых? - собратьев по оружию.Мертвая железная рука еле хлопала меня по спине с каждым шагом. Я слушал, как с глухим звоном болтается расслабленная голова, и думал совсем не о том, как тяжело тащить такую махину под полуденным солнцем, да еще и при полной экипировке. Пустыня была погружена в раскаленное варево, жар отражался от каждого железного листа построек, от каждого камушка, и нещадно жег ноздри. Одинокая птица пролетела в высоком небе и издала пронзительный жалобный крик. Инженер остался позади - собирать свои железки. Навстречу мне шли работники базы и приветливо кивали головами. Конечно, легко идти туда, где безопасно. Я утер пот со лба.- Мне жаль, - неосознанно пробормотал я, аккуратно сажая отработавшую машину сразу у входа на базу и придвигая его к ящику. Жестяная голова склонилась вбок, плечо безжизненно съехало, и робот накренился, стремясь встретиться с каменной плиткой. Подхватив его, я решил, что с ровной поверхности пола он точно не упадет, и осторожно уложил механизм на спину. Уцелевшую руку я уложил на металлическую грудь, никогда не вдыхавшую свежий воздух полного росы утра. Наемники перекрикивались дальше в холле. Болела поясница.Уже почти избавившись от бронежилета, я явно услышал, как ругается Подрывник. Это не было похоже на его обычную ворчливую ругань, и, пытаясь подавить плохое предчувствие, я поспешил в центр событий, но оказалось слишком поздно. Я увидел резкое движение - и раздался вопль Тавиша, отступившего на два шага от собравшегося в пружину Медика. Правая рука шотландца болталась безжизненной плетью, и мужчина, придерживая ее здоровой рукой, изрыгал проклятья. - Ваша однорукость теперь очень гармонирует с вашими офтальмологическими особенностями! - рявкнул полевой врач, и вдруг его лицо исказилось ужасом при виде замахнувшегося на его лицо кулака военачальника.Породистое лицо врача было в секунде от того, чтобы превратиться в кровавую кашу, и даже его руки, инстинктивно поднявшиеся защититься, не смогли бы стать достойной партией против натренированных кулачищ Солдата. На счастье случились я и Шпион с Разведчиком.Я крепко поймал летящий вершить возмездие кулак американца. Тот с размаху погрузился в мою ладонь и застрял там, словно в густом цементе.- Пулеметчик, не ввязывайся! - заорал он, вырывая руки, но тут же попадаясь ими опять. Его гнев был настолько силен, что я отступил на шаг.Я почувствовал, как врач спрятался за моей спиной, как за спасительным щитом.- Что случилось? - неожиданно хриплым голосом спросил я, наблюдая, как Шпион схватил рассвирипевшего шотландца со спины под руками, а Скаут повис на его могучей руке.- А я еще раз повторю! - орал от боли и исступления горец, вырываясь, чтобы отомстить за вывихнутое плечо. - Я и тебя, падаль немецкая, трахал, и твою жену ебал, и всех твоих детей на хую вертел, обсосок несчастный!Я скривился так, будто мне по ушам полоснули ножом. - Твою мать, Тавиш, нельзя такое людям говорить! - рявкнул я, наконец отпуская взявшего себя в руки Солдата, из-за моего плеча испепелявшего теперь взглядом немца. - Ничего удивительного, что Доктор полез в драку!Отведя руку назад, я прикрыл ей бок врача, защищая от возможных выпадов военачальника, но тот окончательно пришел в себя.- Значит, так, - прорычал он осипшим от постоянного ора на поле боя.Он достал грязный платок и стал вытирать свою могучую шею от пота. Все замолчали. Я почувствовал, как надо мной нависла грозовая туча. Выдержав паузу, он продолжил:- С этого момента за поведение Медика отвечает Пулеметчик. За любое нарушение воинской дисциплины санитара к обоим будут применены дисциплинарные взыскания соответствующей строгости. Я с беспокойством выслушал вердикт - меня словно отсекли сейчас от всей команды.- Чтобы я больше не видел этих финтифлюшек, которые вы, дамочки, громко называете драками. А теперь - р-р-р-разойтись!Развернувшись на каблуках, командир ушел в направлении своего кабинета.Я подошел к горцу. Его темный карий глаз метал молнии и ненавидел.- Тавиш, давай я тебе вправлю плечо. Я умею.- Пошел в задницу! - рявкнул Демоман, толкнув меня в плечо здоровой рукой. - Сам справлюсь!Уверенными шагами, придерживая больное плечо, он направился прочь, отмахиваясь от увязавшегося француза, предлагавшего свою помощь. Я тяжело вздохнул и посмотрел на свои руки. Они казались мне неестественно большими.- Что здесь стряслось? - раздался недовольный голос.Я обернулся - за моей спиной стоял Инженер, держа в руках большой мешок, и хмурил свои густые светлые брови.- Долго объяснять, - ответил я, ища взглядом испарившегося врача. Одним мигом в холле стало звеняще пусто, и я тяжело вздохнул. - Пойдем, я помогу тебе отнести робота.Оттащив груду металла в амбар, я решил навестить врача, с неудовольствием отмечая про себя, что это уже стало для меня необходимостью. Слегка нажав на позолоченную ручку, я понял, что дверь в кабинет не поддается. - Доктор, ты здесь?Я постучался. Ответа не последовало. Я прислушался, наклонив ухо к матовому стеклу. В кабинете все было тихо, но я точно знал.- Доктор, я знаю, что ты здесь. Впусти меня, я хочу поговорить.Молчание. - Ты слышишь? Давай поговорим?Но проклятый немец не впускал меня к себе.- Я потерял из-за тебя друга, ты знаешь? Я встал на твою защиту, и теперь попал в переплет. Ты даже ничего не скажешь мне?Я уловил по ту сторону двери тихий звук, похожий на всхлип, и врач надрывно ответил мне:- Danke, Миша! - голос запнулся, видимо, врач глотал воздух. - А теперь - вали прочь! Позже...После этого все стихло, и, как я ни силился услышать движение, кабинет будто спал, обволакивая собой истерзанное существо и защищая его от посторонних. Я подождал еще немного и решил вернуться к Инженеру и захватить его на обед.Механик стоял спиной ко мне, в большом столбе света, обратив все свое внимание на то, что раскрылось перед его глазами на просторном рабочем столе. Я медленно, словно во сне, подошел к нему; застывшая в оцепенении фигура пугала меня, и по спине неприятно проходили волнами мурашки, отдаваясь иголками в пальцах.- Ты что... - спросил я тихо, пытаясь заглянуть в яркие голубые глаза, не защищенные темными стеклами сварочных очков.Он тяжело перевел на меня взгляд. В этих всегда радушных глазах на этот раз я прочитал что-то обреченное и мрачное, что-то, что не поддавалось его логическому мышлению. Его рука безмолвно указала мне на предмет на столе, и Инженер отошел в сторону, чтобы я мог подробнее разглядеть кусок металла.Сердце забилось прямо в горле. Мои глаза расширились, я не поверил, я отказывался верить в то, что увидел. В металлической ложе головы вражеского медика покоилось выпуклое желеобразное серое вещество, сморщенное в крупных складках и покрытое мутноватой слизью с прожилками кровяных вкраплений. Это был человеческий мозг.- Он мертв, - констатировал Делл без всякой интонации. - Я убил его, перерезав провод.