Глоток воды (1/1)

Смотреть на то, как он, мучимый безжалостной жаждой, жадно пьет из горлышка моей фляги, принесло мне фантастическое наслаждение. Вне досягаемости его пронзительного ненавидящего взгляда я, как завороженный, рассматривал его гладковыбритый подбородок, глубокие впадины, появлявшиеся и пропадавшие на его щеках с каждым глотком, выбившиеся из-под шлема мокрые волосы. Острый кадык появлялся из-под воротника и тут же исчезал за ним. Расстегнутый кожаный ремешок, свесившийся с шлемофона, ласкал его защищенное формой плечо. Я мог любоваться им вечно, его позой, его запрокинутой головой, разорванным лихой пулей рукавом его куртки, крошечным блеском капли воды, собравшейся в уголке его рта.Наконец он утолил свою жажду, с тихим хриплым выдохом отнял сосуд от губ и поднял на меня глаза. Доля секунды – и вместо удовлетворения в них уже читается привычное презрение, а надменно вздернутые брови придают его суровому лицу раздражение, вызванное бесцеремонным разглядыванием. - Благодарю, - сухо произнес он, возвращая мне флягу движением, лишенным всякой благодарности.Он аккуратно промокнул губы рукавом пропахшей напалмом и медикаментами формы и приподнял шлемофон, чтобы взъерошить слипшиеся от пота волосы. Его безучастный взгляд блуждал по останкам металлических бойцов, очевидно, еще пытаясь зацепиться за пропажу. Поправив возвращенный на место шлемофон двумя руками, словно фуражку за козырек, он сделал пару шагов и, наклонившись, выудил из-под поверженного Разведчика жестяной блин, когда-то бывший его флягой. Мне нестерпимо хотелось поговорить с ним, обсудить бой, вместе порадоваться первой победе, но я не знал даже, как к нему обратиться: он выглядел так, будто ему было безразлично все, что происходит на этой жалкой планете. Его не волновали ни прошедший бой, ни роботы, ни я. Заметив, что он собрался уходить, я выпалил первое, что пришло в голову:- Хороший бой мы провели, да?Он окинул меня взглядом через плечо. Его глаза-льдинки медленно поднялись по мне взором. Я заметил круги под его глазами.- Вести с Вами разговор, пожалуй, – слишком большая цена за пару глотков воды. Отшвырнув в сторону исковерканный кусок металла, он быстрым шагом направился к выходу, устало взвалив квадратный рюкзак на одно плечо. Что за человек… Меня охватил порыв негодования. Неужели он посчитал, что я попытался купить его расположение таким жестом? На мой взгляд, это совершенно естественно и даже обязательно – проявлять внимание к своему боевому товарищу и всегда быть наготове оказать ему поддержку. Или я действительно пытался использовать эту ситуацию для того, чтобы наладить контакт? Я запутался в собственных мыслях, в мгновение из прямых ровных нитей превратившихся в уродливый клубок, и бросил попытки распутать их. Мне нужно было срочно отдохнуть. Вот только у Инженера были другие планы.Только я ступил на порог базы, как он налетел на меня:- Хэв, Хэв, пдем, я тебя заждался! Пдем на поле! – он остановил меня, уперевшись в мою грудь обеими ладонями в попытке удержать меня от возможного маневра в сторону. - Но я только что оттуда! – простонал я в ответ, страдальчески закатывая глаза.Мне не хотелось никуда идти. Мне хотелось поскорее сходить в душевую, хорошенько искупаться и завалиться спать.- Я тож только что оттуда! Ну пожалуйст, Хэви, мне без тебя ну никак нельзя! – взмолился Инженер, мягко, но очень уверенно подталкивая меня к выходу.- Слушай, Шмель… - начал было я, аккуратно отделяя от себя его руки, как меня перебил раздраженный голос шотландца:- Слушай, Хэви, что не так с твоим Медиком?! Он выглядел раздраженным; его единственный карий глаз метал молнии. Я слегка опешил:- Моим Медиком? А я-то почем должен знать? Я его знаю ровно столько же, сколько и ты! – возмутился я, борясь с Инженером за свободу своей груди от его рук.Еле сдерживая гнев, горец рассказал мне, что столкнулся с доктором в дверях и, пребывая в отличном настроении, чисто по-дружески примял его, чтобы показать ему, какой он хороший мужик и какой молодец, что спас Поджигателя. Но подлый врачишка не оценил искреннего порыва его души и неожиданно вмазал Подрывнику прямо по почке, и если бы не оказавшийся рядом Солдат, то завязалась бы крепкая драка. Медик вместо похвалы за совершенный на поле боя подвиг отхватил люлей и был отправлен восвояси, а Демо получил строгий выговор.- Клянусь честью! – рявкнул он. – В следующий раз я ему сразу в харю заеду, чтоб не зазнавался!- Классная история, - буркнул Инженер, пытаясь развернуть меня лицом к выходу. – С нетерпением ожидаем прдлжения. Хэв, идем уже!- Демо, ты был неправ, - возразил я, и Энджи издал такой душераздирающий стон, что я сдался. – Ладно, Шмель, я схожу с тобой, только прекрати изнывать! Это же немец. У них очень ценится личное пространство, если я не ошибаюсь. К тому же, видно же, что Медик сам по себе такой, что не любит обниматься.- Это у англичан личное пространство ценится, - парировал Подрывник. – Кстати, а почему Шмель?Я объяснил ему, что это прозвище он получил благодаря своему трудолюбию и полосатой желтой перчатке. - Так то же пчела? – удивился он.- Ну, так-то да, - ответил я, - но, согласись, что Шмель звучит гораздо лучше, чем Пчела.Через двадцать минут я уже снова был в пещере и лениво наблюдал, как счастливый Инженер копался среди груд металлолома. Присев на большой шероховатый валун, я подпер кулаком голову и прикрыл глаза. Мыслей не было, было только огромное желание спать.- Ты неважн выглядишь, Хэви, - грохот вываливаемых запчастей в распростертый передо мной мешок заглушил голос механика.Я наморщил лоб, не открывая глаз, и проворчал в ответ, что плохо спал, а на участливый вопрос Инженера о том, что же мешало мне нормально наслаждаться сном, я вкратце объяснил ситуацию, опустив, конечно, подробности про полевого врача. - Это сонный паралич, - протянул он, приседая на корточки и вертя в руках какую-то деталь. – Такое бывает, кгда человек слишком о чем-то пережвает, волнуется, либо биоритм сбивается, или лекарства неправильно принимает…Он разъяснил мне в подробностях, когда такое случается, привел несколько примеров из жизни и посоветовал поменьше волноваться и завязывать с ночными походами на кухню. Я рассмеялся. Как будто моя вина в том, что на базе так хорошо готовят! Совет Инженера не совершать ночные налеты на холодильник мне показался странным, так как привычки питаться по ночам у меня не было, но я не придал этому большого значения.- Слушай, как ты думаешь, - продолжил Инженер, швыряя фигурный кусок металла к остальным деталям в мешок. – Что эт в Медика вселилсь, а?Я тяжело взглянул на соратника. Все вдруг в один миг решили, что я был закадычным другом этого злобного немца, знал его характер и повадки и чуть ли не читал ему сказки на ночь! То, что мы отработали в паре один бой, совсем не означало, что мы знали друг друга, как облупленных, и были в курсе каждой сокровенной тайны, да и какое мне дело было до того, что творилось в его черной ядовитой душонке? К тому же, он такой же член команды, как остальные, и со всеми держится одинаково высокомерно, почему же именно я должен знать, что с ним такое? Однако я не смог совладать со всполохом негодования и нормально изложить свои мысли:- Слушай, Энджи, ну что я тебе, специалист-психолог? – невольно огрызнулся я в ответ. – Какое мне вообще до него дело?!По расширившимся от удивления глазам техасца и легкому смятению, промелькнувшему в них, я понял, что под каской песочного цвета зародились какие-то нехорошие мысли относительно меня. - Ну, ты прост постоянно так на него внимательн смотришь… Вот я и подумал… - он помедлил, подбирая слова, а я уже был готов дать ему в глаз в зависимости от продолжения. – Можт, ты с ним подружился. То есть, я не то хотел сказать! Ну, то есть…Его глаза нервно заскользили по земле, ища какой-нибудь камень, чтобы за него зацепиться, а руки нервно вцепились одна в другую.- Черт, Хэв, я ничего не имею в виду! Просто некрасиво как-то выразился, - запутался и смутился Инженер окончательно. – Я просто знаю, что русские очнь… любят додумывать что-то нехорошее, когда речь идет о совершенно безобидных вещах.Я усмехнулся. Механик оказался прав: не успел он и слова вымолвить, как я уже домыслил все за него, сделал выводы и уже приготовился защищать свою честь. Это оказалось настолько простым и глупым, настолько ярко мне открылась моя подростковая несерьезность, что я невольно рассмеялся.- Ладно, будет. Ничего я не додумал. Ты все собрал? Пошли уже обратно, я спать хочу.Механик нерешительно подался корпусом вперед, явно не желая уходить, и с сожалением окинул взглядом пещеру, усыпанную металлоломом. То тут, то там торчали сломанные железные руки с оторванными пальцами, искореженные и пробитые корпуса, обломки голов, и я поймал себя на мысли, что, если бы это были тела людей, а не лишенных сознания роботов, то я бы вместо гордости испытывал бы сейчас отвращение к самому себе, сожаление к убитым врагам и горечь от неизбежности смерти на войне. А так сухая земля была усыпана обломками бездушной техники, которую жалеть было нечего, и которая стала замечательным дополнением к пустынному ландшафту. Этим воинам неизвестны были радость встречи с дорогим человеком, голос родного создания, ласковое прикосновение любящей руки, светлое чувство от встречи нового дня жизни. Даже обозлившегося человека, плюющегося ядом или даже идущего против тебя с оружием, можно понять, с трудом, натужно, но найти объяснение его поступкам, поскольку он испытывает те же эмоции, что и ты. Он живой. Он мыслит, он переживает. В каждом из нас есть что-то хорошее, что заставляет нас улыбаться. А техника… Техника так и остается просто грудой металла, подчиняющейся воле человека. Я следил за техасцем стеклянными глазами и думал, думал, думал… Мысли скручивались, завивались, путались и смешивались с другими, создавая причудливые домыслы и предположения, которые, впрочем, быстро забывались.Наконец Инженер был готов отправляться назад, в прохладные чертоги нашей базы. Я окинул беглым взглядом то, что он насобирал: два увесистых мешка, полных совершенно ни на что не годных обломков, и три замечательно сохранившиеся головы, аккуратно поставленные мужчиной в ряд на камне рядом со мной. - И это все? – возмутился я. По моим ожиданиям, построенных на его взволнованном нетерпении отправиться на "свалку", Инженер собирался утащить в свое логово по меньшей мере… всех поверженных врагов. Не иначе.- Да, здсь все, что мне нужно, - последовал твердый ответ, и мой спутник, поднапрягшись, взвалил на плечо один из мешков.По моим губам пробежалась усмешка: эти мешки я мог донести в одиночку. Я передал одну голову Инженеру, а сам решил подобрать оставшиеся две, когда подниму свою ношу. Как и ожидалось, она оказалась легкой, и я, сунув один металлический череп под мышку, а второй прижав к себе ладонью, пошел вперед Энджи на свежий воздух. Однако на половине пути по раскаленному песку я понял, почему механик позвал меня с собой. Руки начали тяжелеть, а быстро нагревавшийся на солнце металл стал неприятно печь руки, поэтому я был рад, когда при входе на базу мы столкнулись со слонявшимся без дела Разведчиком:- Эй, Скаут, лови! – я швырнул в сторону ничего не подозревавшего бостонца увесистую металлическую голову.- Чё?.. ЕБТВОЮМАТЬ, ЧТО ЭТО?! – взвизгнул он, поймав горячий металл в худенькие руки и тут же кинув его стоявшему неподалеку Снайперу.Матерый австралиец не растерялся и перехватил летящий снаряд. - Отличный трофей… - протянул он, вертя в руках металлическую голову и без особого интереса рассматривая ее со всех сторон. – Тяжеленькая.Он передал голову Разведчику и, кивнув нам с Инженером в знак приветствия, скрылся за дверью на базу. Лицо бостонца, разглядывавшего голову поверженного врага в руках, выражало одновременно и интерес, и отвращение, и досаду на то, что он испугался, как ребенок, совсем безобидной вещи. Его юркие пальцы шероховато перебегали по остывающему металлу, словно желая прощупать мертвый мозг машины, глаза изучающе скользили по крепкой обшивке и с осторожностью заглядывали в темные зрачки тусклых стекол.- Херня какая-то, - буркнул он себе под нос и приподнял трофей повыше, очевидно, прикидывая, как тот будет смотреться на полке. – Йоу, каска! Я заберу себе эту фигню, окей? Повезу своей девчонке…Инженер, уже зашедший под прохладную сень базы и придерживавший для меня дверь, помедлил, но согласился. Восторженная благодарность донеслась до нас уже из-за затворившейся с тихим щелчком двери.- Шмель. Ты ведь не хотел отдавать. Я видел. Почему? – спросил я, проходя следом за ним. Для того, чтобы попасть в его ангар, нужно было пройти базу насквозь, и теперь мы выходили с другой ее стороны. – Мы ведь еще очень много наберем!- Да дел не в этом, - отмахнулся техасец, настежь распахивая перед собой высокую дверь, - я боюсь, Слдат не разрешит вам собирать станки и хранить их у себя, и, надо думать, он будет прав.Оказав Механику посильную помощь в сортировке и расстановке деталей, я смог вздохнуть с облегчением: Инженер наконец переключился на работу, и я со спокойной совестью смог ускользнуть к себе, пока трудолюбивый техасец не подыскал для меня еще какую-нибудь работенку.Вечером, уже выспавшийся и поужинавший, я решил присоединиться к развлекавшимся в общей комнате мужчинам. Еще на подходе я услышал звуки гитары и пение, приглушенные дверью. Войдя в зал, я обнаружил сидящих на потертых диванах Демо, Шпиона и Снайпера. Инженер пел под гитару песню, мотив которой показался мне знакомым, но который так и не вспомнился мне до конца. Я сел в кресло сбоку от остальных и присоединился к слушающим. Энджи спел несколько песен: каждая из них, яркая и живая, повествующая о дружбе или свободе, о том, как прекрасно жить и быть любимым, поднимала настроение и заставляла забывать о проблемах, завоевывая своей незатейливостью. Чем дальше я слушал, тем больше во мне разгоралось желание спеть самому, контрастно-грустное и светлое, что-то про войну. Я не очень был уверен в том, что наемники будут рады услышать что-то про войну, на которой, фактически, они и сражались, но справедливо решил, что по-русски они все равно ничего не поймут. Поэтому, попросив Инженера одолжить гитару, я поменялся с ним местами и оперся спиной о стол, на котором до этого сидел механик. - Как там… - пробубнил я под нос, настраивая гитару.Полузабытые аккорды пришли не сразу, мне пришлось вызывать их из памяти, из тех далеких времен, когда я студентом пел девчонкам о жизни и о любви. Наконец вступление вспомнилось, и мои пальцы заскользили, как в былое время, по зазвеневшим струнам.- Струйкой дым понесла тишина…Мои губы расплылись в улыбке, а глаза сами собой закрылись от воспоминаний. - Запечалилась в небе луна…Прошлое грузно шевельнулось, едва осветив свой бок в полутьме памяти мягким лунным светом.- Ну и пусть, мне печаль не страшна…Все самые светлые эмоции собрались в моем сердце в сладкий мягкий ком.- Главное – что есть ты у меня.Я открыл глаза и краем глаза заметил кого-то в коридоре. Там стоял он. Сложивший руки на груди, уперто сжавший губы. Вспомнившие мелодию пальцы сами брали аккорды, а я молчал и смотрел в коридор, ожидая окончания проигрыша… Или я ждал какого-то действия от него? Не знаю. Он не шевелился, внимательно изучавший меня своим пытливым взором, и я взял первый куплет. Я чувствовал на себе взгляды наемников, не видевших со своих мест ничего необычного и удивлявшихся тому, что я смотрел в пустой коридор, но я почему-то не мог оторвать взгляда от нежеланного гостя. Я смотрел сквозь него, словно что-то за его спиной привлекло мое внимание и не давало мне оторвать взгляд.- А еще будет? – раздался вдруг вопрос, вернувший меня на землю.Я непонимающе обернулся на Подрывника, задавшего вопрос. - Ты петь еще будешь, Хэви? Ты уже с минуту сидишь и пялишься в коридор, - не скрывая ноты неудовольствия спросил шотландец.Я вздрогнул и опустил взгляд на свои руки, не веря, что они уже не играют.- Э, да… Буду, - ответил я, смутившись, и снова глянул в коридор, но увидел лишь спину удалявшегося врача. Странная мысль шевельнулась в голове и обдала неожиданным теплом: ведь он дослушал. Он прослушал песню от начала и до конца. Значит, ему понравилось… Или он просто хотел найти кого-то и постеснялся зайти? Начиная другую песню, я не смог сдержать тяжелый вздох. Как же я не люблю неясности во взаимоотношениях…Весь оставшийся вечер мы развлекались песнями под гитару и игрой в карты. В бридж я играл один раз и потому отказался от участия, хотя Подрывник всеми силами старался уговорить меня сыграть. Мужички собрались за темно-красным столом с тонкими ножками, а я устроился чуть в стороне в качестве наблюдателя. Вскоре пришел чем-то довольный Солдат и присоединился к игре. Шпион выигрывал заход за заходом. Могу побиться об заклад, что он жульничал, и по постепенно мрачнеющим лицам игроков и их косым взглядам можно было предположить, что я не один подозреваю его в шулерстве, однако француз был так невозмутим и безупречен в своих талантах, что его невозможно было уличить.После нескольких партий я окончательно запутался в правилах игры и решил, что сегодня уже все равно не вспомню, как играть, и поэтому отправился к себе отдыхать. По пути в свою комнату я заметил краем глаза движение коренастой фигуры в безлюдном коридоре. Я не успел толком разглядеть, кто скрылся за углом в медблок, но сомнения даже не закрались мне в голову: невысоким человеком, наглухо заключенным в жаронепроницаемый костюм, мог быть только Поджигатель. Что могло ему понадобиться в такое время в медблоке? Уж не на прием его вызвал врач? Да и что за прием проводится в десять вечера, пока все отдыхают? Что скрывают эти двое, и почему к Поджигателю у Медика особое отношение? Все эти вопросы, скопом возникшие в моей голове, лишь усилили мой интерес к Поджигателю и его взаимоотношениям с полевым врачом. Я уже собрался было последовать за ним, но словно чья-то светлая рука мягко остановила меня. Я решил, что не стоит их тревожить, и отправился к себе.