"Gift" (Отори Ицуки, Хошитани Юта) (1/1)

Страшные подозрения одолевали Отори с самого утра.Накануне Наюки и остальные его воспитанники по очереди принесли свои извинения, сообщив о занятости, сопряжённой с невозможностью принять его приглашение. Он звал их в гости, отпраздновать вместе Рождество. О своём дне рождения он не говорил, ровно как и не упомянул, что остался на праздник без компании. Юзуриха и Сазанами улетели в Европу, Акацки – в Америку, к Хираги. Провести выходной в родительском доме Отори и в голову не могло прийти. А у бывших учеников обнаружились дела разной степени важности. У всех, кроме одного.?Я приду к вам с тортом!? – своё сообщение Хошитани загромоздил кучей стикеров, вид которых вызвал у Отори нездоровое умиление, он заснул, преисполненный светлых чувств: ?Оу, он придёт ко мне с тортом?. Чтобы проснуться ранним утром в состоянии, близком к панике: ?Он придёт ко мне с тортом!?Хошитани придёт к нему, и они будут одни!Какое-то время он бродил по квартире, не зная, куда себя деть от беспокойства. Воображение рисовало картины апокалиптического будущего, в котором Отори, словно ангел разрушения, самозабвенно крушил мир, а Хошитани, в живописно порванной одежде, стоял на коленях посреди руин и простирал к нему руки, вопрошая со слезами на глазах: ?Зачем? Почему? Отори-сэмпай!?В разыгрываемой трагедии как раз проклюнулся намёк на драматическую кульминацию, когда телефон ожил в руках, сообщая о входящем вызове. Отори воззвал хвалу всем святым и родному брату в частности. Судорожно ответив на звонок, он выкрикнул:– Что мне делать, Хираги?Голос из динамика оказался скуп на эмоции:– И тебя с днём рождения.– А, точно, прости. Спасибо. И тебя.– Что там у тебя стряслось?Отори замялся. Признаться ?Со мной случилась влюблённость в Хошитани? вдруг стало очень стыдно и неловко. Хотя это точно не было сюрпризом для Хираги.– Хошитани придёт ко мне сегодня, – признался Отори.Хираги в ответ хмыкнул. Очень спокойным тоном, словно обращаясь к безнадёжному душевнобольному, сказал:– Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Не будь слишком напористым. И не пей много.– Цубаса!– Вот, кстати, можешь потренироваться произносить его имя.– Боже, ты меня совсем не жалеешь…Представив – подобную перспективу и преувеличенно картинную на это реакцию, – Отори закрыл лицо рукой. Он улетит в Индию, найдёт там самый дремучий храм и погрузится в випасанну до скончания веков.– Не драматизируй.Хираги был прав, конечно. И всё-таки Отори ничего не мог с собой поделать. Вздохнув, с дрожью в голосе он признался:– А вдруг мои чувства напугают его?Он сильнее прижал телефон к уху, вслушиваясь в тишину на другой стороне, дышащую голосом брата. Если не от него ожидать искренности, то от кого ещё?Несмотря на серьёзность ситуации, в отозвавшемся голосе слышалась улыбка.– Насколько я знаю, его пугает всё миленькое и маленькое животного происхождения. Ты не соответствуешь ни по одному параметру. … Что? Хах. Хотя Акацки говорит, что ты животное.Вырвавшийся из сжавшегося горла смешок почти не был истеричным. Удивительно, но Отори почувствовал себя лучше.– И он прав.– В таком случае, – подытожил Хираги, – главное, не дать ему убежать в ужасе.– Хнык…– Ицуки.– …– И сам не убегай. Не волнуйся. Просто позволь всему произойти.Отори проговорил эти слова в уме. Они прозвучали достаточно обнадёживающе.Они поговорили ещё немного, прежде чем попрощались, обменявшись пожеланиями. Критически осмотрев квартиру, Отори приступил к уборке, рассудив, что лишь работа может отвлечь его от пагубных мыслей.Дополнительно отвлекали все те друзья и знакомые, которые звонили ему в течение дня, писали, на все лады поздравляли, желая всевозможных благ, в особенности карьерных и творческих успехов. Любви пожелали лишь Юзуриха, но настолько придурковатым тоном и между делом, что стало даже обидно, и Цукигами-сэмпай, но настолько многозначительно при этом улыбаясь, что Отори засомневался в полезности этих слов. Больше всего тёплых чувств вызвало текстовое поздравление от Наюки. Добрые слова растрогали Отори и, как выяснилось впоследствии, негативно сказались на бдительности. Потому как в процессе перечитывания сообщения раздался звонок в дверь. Воодушевлённому Отори даже не пришло в голову задуматься, кто бы это мог быть в такое время.А какое, кстати, время?– Отори-сэмпай! С Днём рождения! С Рождеством! Здравствуйте! Ух, на улице мороз и всё так сверкает красиво! Вы были на улице? Представляете, я по привычке сначала по лестнице пошёл, только на шестом этаже про лифт вспомнил. Голова садовая! Но про тортик я не забыл, принёс, как и обещал! Мы его все вместе пекли! Ну… насколько это было возможно. Отори-сэмпай? А-а! Я рано пришёл, наверное?! Или нет…Пока Хошитани, обе руки которого были заняты коробкой и пакетами, пытался найти телефон и проверить время, Отори, наконец, отмер, к ногам и рукам вернулась чувствительность, лицо расслабилось, но ненадолго, приветственная улыбка на губах заклинила, как навязчивая мысль: ?Он пришёл, он пришёл, он пришёл!..? Вынужденно через силу рассмеявшись, Отори рукой поманил Хошитани внутрь, раскрывая шире дверь.– Прости-прости, так забегался, что совсем о времени забыл. Ты вовремя, ты всегда вовремя. Заходи, разувайся, – ?Раздевайся?.– А, ага! Извините за вторжение. Это вам и это вам, всё вам. Но не заглядывайте внутрь пока!Коробку с тортом и загадочные бумажные пакеты Отори отнёс в гостиную, в то время как Хошитани прыгал то на одной ноге, то на другой, стягивая обувь. Наблюдая за ним, Отори подумал, что мог провести за этим занятием весь день и не устал бы. Улыбнувшись своим мыслям, он шагнул к нему.– Давай помогу.– Э-э, эхе-хе-хе, спасибо.Смущённо смеясь, Хошитани позволил Отори помочь с курткой. За шарф уцепился сам, словно за спасательный круг. О шапке забыл, чтобы в ту же секунду сам Отори обратил на неё внимание.– Смешная.– Потому что с помпоном?– Потому что на тебе.Хошитани цокнул в притворной обиде, надул губы и щёки, как огорчённый хомяк, которому сообщили что он хомяк, а не росомаха. Этот вид окончательно привнёс гармонию в расшатанный внутренний мир Отори. Стянув с Хошитани шапку, вместе с шарфом расположил на полке, передал тапочки.– Умыться можешь в ванной или на кухне, в общем, располагайся, чувствуй себя как дома. И придётся подождать. Стыдно признаться, но у меня ещё ничего не готово.– Не переживайте об этом, у меня всё с собой!– То есть?..Хошитани воспользовался умывальником на кухне и пока мылил руки жизнерадостно (и бездумно) тараторил:– Ну, вы же никогда не упоминали, что любите готовить. И Хираги-сэмпай подтвердил, что не любите. А Наюки как всегда наготовил слишком много. Я и принёс всего по чуть-чуть.Отори ощутил сильнейший внутренний призыв присесть, но ограничился тем, что прислонился к дверному косяку.– Разве Наюки не занят, и все остальные..?– Занят? Не сказал бы. Мы были заняты подготовкой к ярмарке, она, кстати, на выходных, вы ведь заглянете? Мы, в общем, готовились, но в последний день решили… как там Фуюсава-сэмпай сказал?.. А! Не пороть горячку и отдохнуть. Все в общежитии остались, всем классом отмечать будут. В смысле, те, кто домой не уехал.– Хах, вот оно как…– Ага! Последняя возможность отметить Рождество в общежитии, типа того. Но всё как-то спонтанно решилось. Я ребят с собой звал, к вам, а они упёрлись, сказали, что лучше мне одному пойти, а вас по возможности привести. Честно говоря, их аргументов я совсем не понял. Мне в любом случае к вам хотелось.С трудом выстраданное равновесие пошло трещинами, Отори пошатнулся. Он знал, что ни к чему хорошему это привести не может и всё равно сказал:– Прости, – снова извинился он, – оторвал тебя от друзей.– Да никуда они не денутся, – отмахнулся Хошитани. Закончив вытирать руки, он продолжил сжимать полотенце, стоя к Отори в пол-оборота. – А вы… вы может и денетесь.– …не говори мне таких вещей, – сказал Отори. Так тихо, что и сам едва услышал.Смущённо усмехнувшись, своим обычным способом развеяв напряжение, Хошитани быстро-быстро пробормотал:– Вы похожи на человека, который может улететь в любой момент. Вот.Сказал и вернул полотенце на крючок. С третьего раза ему это удалось.?Нет, не могу, как это ни прискорбно…?Хошитани был устроен таким образом: когда не смешил, то трогал до слёз.– Вы присядьте, расслабьтесь, я сам всё сделаю.Отори послушно сел – это было очень кстати – на высокий стул у кухонного стола, на прохладную поверхность которого очень хотелось лечь лицом.Хошитани хоть и был в гостях у Отори лишь пару раз, проявлять инициативу в исследовании нового не стеснялся. Принесённая им еда вся была аккуратно запакована в герметичные контейнеры и выглядела так ярко и празднично, что один лишь её вид преумножал чувство голода. Как и сам Хошитани, хозяйничающий на кухне, словно у себя дома. Да он даже фартук надел, которым Отори не пользовался никогда!Внутреннее животное жалостливо скулило, требуя компенсировать испытываемый дискомфорт каким угодно образом. Отори смотрел в спину Хошитани, худую, с острыми плечами и лопатками, просвечивающими через тонкую ткань водолазки. Волосы у него уже отрасли настолько, что закрывали шею. Отори пришла в голову мысль, которую внутреннее животное встретило с бурным энтузиазмом. Его рациональная половина (…или четверть) не успела ничего противопоставить.Выскользнув в прихожую, он быстро вернулся, прихватив с тумбочки резинку для волос. Хошитани даже не заметил, как Отори подкрался. Он сделал это не специально, но, тем не менее, вид испуганно подскочившего Хошитани его развеселил.– Ч-что такое, Отори-сэмпай?– Извини, не хотел тебя пугать. Просто подумал, что твои волосы следует заплести.Смущение Хошитани выразилось в трёх вымученных ?ха-ха? и движении руки, что метнулась к волосам, пройдя по всей длине.– Они не настолько длинные, чтобы их заплетать.– Но в хвостик-то стянуть можно, чтобы не мешали. Позволь мне, – мягко сказал Отори, повернув Хошитани к себе спиной, мысленно приговаривая: ?Спокойнее…? – С тех пор, как постригся, необходимость в таких вещах отпала, даже скучаю немного.– Угу, ладно…Хошитани сначала вжал голову в плечи, но черепахи из него не получилось, усилием воли он всё-таки заставил себя выпрямиться, когда Отори собрал его волосы с двух сторон от лица. Он коснулся щёк, ушей, шеи, непреднамеренно, конечно, не придавая значения тому, что при этом испытывал. Нисколько не наслаждаясь и крайне переживая о психическом здоровье то и дело вздрагивающего Хошитани.– Что-то не так?– У вас руки холодные, щекотно. Простите.– Это ты меня прости.– Хе-хе…– Мы сегодня много извиняемся, заметил?– Что, простите, я не расслышал?– Нет, ничего.?Прости за это?.Вместо расчёски Отори воспользовался пятерней. Волосы Хошитани были мягкими и тонкими, не пушащимися, как его, гладкими. Хвостик получился маленьким, две пряди всё равно выскользнули из пальцев, упав на щёки. Но Отори был доволен.Правда, отпрянув, чтобы сполна насладиться результатами дел своих, испытал острое желание приблизиться снова. На этот раз вплотную. Хошитани же совсем не ощущал угрозы, судя по всему, ведь он, обернувшись, одну из прядей при этом заправив за ухо и продолжая держать руку у лица, спросил:– И как?.. Нормально выглядит?Отори пришлось ретироваться назад, оттого, насколько ненормальным был конкретно этот момент по сравнению со всей его жизнью в целом. Для верности отгородившись от Хошитани ещё и столом, сделал вид, что всё под контролем.В совокупности с дыхательной гимнастикой сработало.– Всё отлично, тебе идёт. Очень.Хошитани потрогал хвостик рукой, хихикнул, поблагодарил, вернулся к прерванному занятию. Благодаря чему Отори смог выдохнуть, закрыв лицо ладонями.Когда дело дошло до сервировки стола, пришлось поднимать себя и заставлять поучаствовать в процессе. Есть решили в гостиной, перебравшись в которую Отори вспомнил о ёлке, увидев её угнетающе голой. Коробки с игрушками валялись рядом, но до декорирования дело не дошло.Оценив масштаб трагедии и страдающее лицо Отори, Хошитани поспешил оптимистично заявить:– Поедим и украсим!Грядущие новые испытания убедили Отори в необходимости морально себя подготовить.– Я помню, что ты ещё несовершеннолетний, но не откажешься ведь выпить за моё здоровье?Мгновение лицо Хошитани выражало сомнение неопределённого рода, но по истечении нескольких секунд, в которые Отори умильно на него смотрел, оно сменилось отчаянной решимостью:– Конечно, нет!?А-а, всё очень плохо?, – безрадостно подумал Отори, вскрывая бутылку шампанского, всерьёз размышляя о том, не выстрелить ли пробкой себе в лицо. Тогда они проведут романтический сочельник в больнице: Хошитани будет держать его за руку, а Отори – лежать в коме и досматривать придуманное постапокалиптическое кино об ангелах.Отори вздохнул.Ему нужно было взять себя в руки.Еда, приготовленная Наюки, выглядела восхитительно и, разогретая, так же восхитительно пахла. Отори иллюзий о своих возможностях никогда не питал, но всё же вынужден был признать, что и за всю жизнь при всём желании не смог бы приблизиться к такому уровню. Подготовленные им сырная и мясная тарелки вместе с каким-то куриным салатом не выдерживали никакого сравнения. Отори устыдился и прежде чем успел загнать себя в угол мыслями о том, что Наюки подошёл бы Хошитани лучше, поспешил поднять бокал. Хошитани повторил его жест. Так, словно на эшафот поднялся.– С Днём рождения! – воскликнул он. – За вас, Отори-сэмпай!?За Наюки?, – подумал Отори.Бокалы встретились с хрустальным звоном. Раздробленный о грани блеск света отражался в глазах Хошитани и Отори заворожено смотрел в них, пока не сделал глоток.?За тебя…?Вкусная еда за шампанским и весёлой болтовнёй закончилась очень быстро. Когда вместо опустевших тарелок Отори поставил на стол сыр и фрукты, вид которых вызывал лишь сожаление, оба словно по команде обратили внимание на ёлку. Опьяневшие в достаточной степени для того, чтобы обрести веру в собственное всемогущество, они развернули бурную деятельность, превратив участок вокруг ёлки в хаос, потому как иначе не могли (да и не видели смысла делать что-либо, не оставляя следов). Процесс опутывания ёлки гирляндой вызвал у них значительно больше веселья, чем то было уместно, блестящей мишурой они в итоге украсились сами, а обсуждению размещения каждого шарика выделяли минимум минуту.В конце концов, свободное от игрушек место на ёлке закончилось вместе с шампанским. Решив, что они сделали всё, что могли, обрели в том согласие и решили пить чай.До сих пор не утративший способность смущаться, Хошитани не позволил Отори открыть подарок. Но зато все восторги и восхищения внешним видом торта принимал так, словно сам всё сделал, хотя сказал при этом только: ?Вот эту завитушку я рисовал!? – ?Это самая лучшая завитушка, которую я только видел в своей жизни?, – честно отдал ей должное Отори для того только, чтобы полюбоваться, как Хошитани зардеется. Он знал, что после сладкого очень быстро протрезвеет и заранее грустил по этому поводу.Вечер закончится тоже.Они сидели в приглушенном свете, любуясь огнями горящей гирлянды. Отори пил чай и ел кисло-сладкий торт, почти не разбирая вкуса. Хошитани уже ничего не говорил, но напевал что-то себе под нос. Что-то иностранное, судя по всему, может даже инопланетное, потому что слова было невозможно разобрать, что-то вроде ?ту-ту-туту-ту-ту? – что бы это могло значить?.. Увлёкшись переводом с марсианского, Отори вздрогнул от неожиданности, когда рука Хошитани вторглась в его поле зрения, тянясь к лицу.– А у вас тут…Хошитани не колеблясь стёр крем с губ, облизал пальцы, улыбнувшись. Без тени сомнения на лице, но в тенях приглушённого освещения, что вдруг сделали его взрослее. На его губах ничего не было, они разве что блестели немного, но Отори всё равно прикоснулся к ним с нечёткими намерениями, провёл кончиками пальцев по нижней губе.Господи, как хочется, как нестерпимо хочется. Что делать, Хираги, что делать…Отори проговаривал дурацкие мысли, пуская их по кругу. Хошитани смотрел на него во все глаза, широко их распахнув. Щёки заалели. Но Отори всего этого не видел, приблизившись слишком близко.Он лишь прикоснулся губами, легонько, держа своё тело на вытянутых руках. Дыхание Хошитани щекотало, точно трепет крыльев. Бабочки, хотел Отори подумать, но это было так пошло.Впрочем, далеко не самая пошлая его мысль.– Сэмпай…Отори замер, задержал дыхание.– Отори-сэмпай…– Ещё…– А?– Назови меня так снова.Хошитани сглотнул. Что-то изменилось в его лице, стало серьёзнее. Голос окреп.– Отори-сэмпай.Отори взвыл, уткнувшись Хошитани в плечо. От стыда он не смел поднять глаз. Когда руки Хошитани легли ему на плечи, стало ещё хуже. Он уверился, что не посмотрит на него снова больше никогда.– Сэмпай, вы в порядке?– М-м…– Это да или нет? Я не совсем понимаю. Мне показалось, вы хотели… Может воды, хотите воды? Или полежать? Я не знаю, что в таких ситуациях нужно делать… Может Наюки позвонить? Или Цукигами? Цукигами бы точно не растерялся! Отори-сэмпай, я держу вас, слышите? Но может нужно отпустить?.. Свежий воздух! Точно, нужен свежий воздух! Вы подождите секунду, я только окно открою! У вас, наверное, голова закружилась! Я знаю, со мной такое бывает тоже! Просто невероятное что-то, когда, вжик – и пустота такая в голове и…Отори рассмеялся.– Помолчи, пожалуйста.– А?Отори поднял лицо и быстро наклонился, опрокинув Хошитани на пол, прижавшись губами к его губам. От неожиданности или по какой другой причине, Хошитани открыл рот и его язык прошёлся по губам Отори. Раскрыв их и толкнувшись своим языком навстречу, Отори прижался к Хошитани ещё теснее. Хошитани был сладким, мягким, нежным и невозможно было остановиться. Вот просто вжик – и всё пропало.В голове было пусто, в лёгких тоже. Было трудно держать своё тело на весу, руки дрожали, и Отори рухнул на грудь Хошитани, спрятав от него своё лицо. Хошитани тяжело дышал и возможно очень сильно хотел оттолкнуть Отори, может, ему было это неприятно, но он застыл, замер. Отори слушал его дыхание, стук его сердца отдавался у него в ушах, он ждал.Когда под ухом что-то затрепыхалось, Отори испугался. Но в следующую секунду напряжённую тишину разбил мелодичный смех Хошитани. Сквозь вздохи и всхлипы бессилия он разобрал своё имя, и стало так невыносимо стыдно. То, что он испытал, было облегчением.– Сэмпай… Отори-сэмпай.Когда Отори решился посмотреть в лицо Хошитани, он увидел звёздное небо. Все огни мира горели в увлажнённых сияющих глазах Хошитани. Он улыбался так нежно и счастливо, что Отори потерялся в нём. С трудом нашёл в себе силы спросить:– Можно? Ещё раз.– Можно!Хошитани протянул руки, раскрывая объятия. Вдруг став намного больше, став огромным и застлав собой всё.Так было всегда. Отори боялся, что просто не сможет этого постичь, объять, что растворится.В действительности произошло следующее: его самого стало больше.Гирлянда мигала в замедленном убаюкивающем режиме, перемигиваясь тёплыми жёлтыми огнями, когда губы обоих онемели. Они долго лежали в тишине, Отори слушал голос Хошитани, странно размеренный, умиротворяющий. Он пересказывал ему приснившийся однажды сон.Ему снилось высокое голубое небо, исчерченное белёсыми хвостами улетевших вдаль самолётов. Дохнувший в лицо тёплый ветер взволновал волосы, бросив их ему в лицо. Губы защекотала улыбка. А щёк касалась влага, смытая внезапно начавшимся слепым дождём, капли которого падали в небо. Новый порыв ветра он вдохнул в себя, и, едва нарушив гармонию чарующего мира вокруг, выдохнул имя. Точно круги на воде, расходящиеся от брошенного в глубокую заводь камня – по чернильному ночному небу прошла рябь, задрожали перемигивающиеся друг с другом звёзды. И звон скатившейся по щеке и разбившейся оземь капли прокатился по небу, от звезды до звезды, унося вдаль сообщение, преодолевая пространство и время.– Во сне кто-то звал меня. Я проснулся тогда со своим именем на губах. Это было так странно. Но потом, знаете, когда вы впервые назвали моё имя, мне пришло в голову, что я уже слышал ваш голос, что он мне знаком. Я думаю, это вы приснились мне. На самом деле, я убеждён в этом. Глупо, правда?– Ничуть. Знаешь, что по-настоящему глупо? Прямо сейчас я так счастлив, как никогда не был. И всё-таки мне не хватает чего-то. Ты рассказывал о своём чудесном сне, а я как дурак думал о том, что не хватает какого-то пустяка. И я, наконец, понял, что это.– Что же?Отори приподнялся на локте, чтобы с самым серьёзным видом заглянуть Хошитани в глаза и признаться ему в чём-то пугающем. Хошитани напрасно пытался придать лицу серьёзное выражение, хмуря брови и подавляя улыбку. Отори усмехнулся, тронув кончик его носа. И торжественно произнёс:– Мандарины!Мгновение Хошитани выглядел растерянным, потом широко улыбнулся и резко вскочил.– Так пойдёмте же добудем их!И они, наскоро собравшись, вышли в ночь, украшенную праздничной иллюминацией. Мороз колол иголками кожу, попрекая за дурость, а они только смеялись как умалишённые: они держались за руки, и им не было холодно. И когда пошёл снег, они остановились прямо посреди тротуара, запрокинув головы вверх. Любуясь переливающими кристалликами.Отори не был счастливее, чем в этот момент, никогда. Но поверил, впервые в жизни, что может стать ещё счастливее в будущем.Да, точно станет.