Глава 9. Сломанное навсегда (1/1)

If you feel like the spark has goneWe just need a place where we can belongIAMX?— Look OutsideКаково это?— жить без части себя? Что, если часть эта?— не мелкий фрагмент, а полноценная половина твоего существа? Как жить дальше, если внутри пустота, которую практически невозможно восполнить? Ви долго мучается этим вопросом, дольше, чем даже Хосок. Разница лишь в том, что только у одного из них по-прежнему остаётся шанс.Потому что половина Ви?— жива. Жива, хотя была на волоске от смерти. Жива, потому что заслужила милость небес. И вместе с тем?— самое суровое наказание.Есть ли надежда на воссоединение? Есть ли надежда на счастливый исход? Ведь сейчас он кажется не более, чем пестрой, нереалистичной выдумкой.Ты существуешь, ты выживаешь, ты уже давно забыл подлинный вкус жизни.Ви еще никогда не видел истерик настолько тихих и настолько страшных. Почти беззвучная, она неожиданно будит его и заставляет в одну секунду вскочить на ноги?— сейчас глубоко за полночь, и Ви успел задремать, хотя нахлынувшему сну сопротивлялся доблестно и отчаянно. Он ждал Хосока, который не брал трубку, и не мог не испытывать тревоги. Хосок никогда не возвращался с работы так поздно. То, что Ви беду не слышит, а необъяснимым образом чувствует, может говорить лишь о том, что случилось нечто действительно плохое.Пугающее, ужасное, смольно-чёрное и кровавое?— именно такое. Кому-то довелось глубоко вдохнуть его пары, едва не задохнувшись, и перепачкать руки так, что на белой коже навсегда останутся уродливые следы. Потому что эта тьма разъедает саму человеческую сущность.Стоя наверху лестницы второго этажа, Ви, всё еще плененный сонливостью, может видеть происходящее как с наблюдательной башни. Там?— всё то же тихое и страшное. Этого достаточно, чтобы остатки дремы быстро испарились. Этого достаточно, чтобы заставить слететь со ступенек вниз в считанные мгновения, а, оказавшись рядом, замереть в оцепенении.На диване сидит скорее тонкая серая тень, нежели человек. Сутулая спина, поникшие плечи и опущенная голова. Облаченный в простую темную и блеклую одежду, как дань своей строгой работе, согнувшийся в три погибели, Хосок кажется еще меньше. Ви смотрит на его тонкие ноги, обтянутые черными джинсами, и тщетно пытается озвучить режущую мысль?— хён, в доме слишком холодно, чтобы ходить босиком. Хосок просто забыл обуть домашние тапки и где-то?— забыл часть прежнего себя. Хосок, кажется, готов переломиться пополам от неподъемного невидимого груза на своих плечах. Ви и правда не видит. Он удивительным образом чувствует.—?Хён… —?с первой попытки голос хрипит и подводит. Приходится сделать еще один вдох, чтобы еще раз попытаться:?— Хён, ты в порядке? —?глупый, безумно глупый вопрос, но мысли упрямо не складываются в более осмысленные слова из-за тотальной растерянности.Чужой голос доносится словно издалека. Пробивается настырно сквозь внутренние затворки и выбивает из груди задушенный вздох. Но откуда он здесь?.. Хосок забыл. На одно мгновение позволил себе выпустить из мыслей тот факт, что в его пустом и холодном доме есть кто-то еще. Неудивительно после случившегося за день минувший, но лично для него?— позорная ошибка.Ты дал слабину, Чон Хосок. Соберись. Соберись немедленно. Вот только не получается?— он хочет выпрямить спину и соврать, что волноваться не о чем, но в итоге молчит, дышит загнанно и обнимает колени, будто ему невыносимо холодно. Это не так далеко от правды, потому что пол ледяной, а система отопления со вчерашнего утра барахлит. Он хотел исправить всё сегодня.У него не получилось. Чон Хосок стоически держался весь день, вечер и ночь. Половина отдела бегала вокруг него с истинной тревогой и каждый пытался помочь, как мог, но он держал себя в руках и пытался отвечать что-то вразумительное. Он не привык делиться своим горем и просить жалости. В этом весь Чон Хосок. Быть истинным собой он может позволить себе лишь в этом одиноком и холодном доме.Суть в том, что отныне дом не пустой. Этот дом?— вновь стал живым.Ви нужно несколько секунд, чтобы взметнуться вверх и вернуться оттуда с теплым пледом?— тот мягко ложится Хосоку на плечи, и он его послушно принимает, показывая хоть какую-то реакцию. Уже хорошо, думает про себя не на шутку взволнованный младший. Уже хорошо. Дальше он бежит на кухню, чтобы сделать чай. Горячую чашку Хосок принимает тоже молча и покорно и греет о неё озябшие пальцы. Уже намного лучше.Остается только осторожно присесть рядом, чтобы не тревожить. Покой как никогда шаток.—?Я не хотел напугать тебя. Извини.Пришел в себя. После, если верить ощущениям, почти что целой вечности. Выдох облегчения и дрогнувшие уголки губ, а также молчаливое желание поругать за неуместные слова, потому что ни о какой обиде не может идти речи. Пусть и правда, испугал он еще как. В чем же причина?—?Я могу спросить, что произошло? —?так осторожно, насколько это только возможно. С явной опаской, но в то же время без промедления. Потому что переживания неподдельны.Внутренние стены отнюдь не стали тоньше. Хосок печально опускает взгляд и не отвечает. В его руках едва надпитая чашка уже остывающего жасминового чая, который больше ни к чему. Затянувшееся молчание обрывается неожиданно:—?Это не то.Не до конца понимая, Ви безоговорочно следует на кухню за подхватившимся Хосоком. Грохот открываемых шкафчиков, и на пустой стол опускается бутылка соджу. Еще одно тихое открытие, потому что старший как-то говорил, что не пьет даже на праздники?— не умеет получать удовольствие. Сейчас, похоже, оно и не требуется.За стол они садятся молча и смотрят друг на друга с одной смесью эмоций: непонимание, сожаление и тоска. Почти нелепо, если бы не так печально. Ясности не будет, пока не озвучены признания. Всё решает степень искренности, на которую этой ночью особенно сложно решиться.—?Говорят, это помогает забыться.—?Да, вполне вероятно.Помимо бутылки спиртного на стол ставятся две стопки. Первую Хосок поднимает без тоста и выпивает одном глотком. На языке остается неприятный привкус, но больше пока что ничего не чувствуется. После второй картина остается почти той же.—?Хён.В недавней своей жизни Ви любил временами выпить с хёнами и хорошо повеселиться. Сейчас же на то нет никакой причины, а в этом доме нужен хотя бы один трезвый и здравомыслящий человек, чтобы тот второй не смог каким-либо образом себе навредить. Ви еще никогда не видел Чон Хосока таким, и это повергает в настоящий шок. Страшно, когда ломаются такие сильные. В таких случаях ответственность за них становится еще больше.Начать рассказ получается только после третьей стопки. Первые слова получаются сухими и обрывистыми, но острыми достаточно, чтобы невозможно было прекратить. Дальше только больнее. Если бы слова могли материализоваться, они бы наверняка стали иглами. Такова истинная правда.Это второй раз, когда Чон Хосок полностью перед кем-то открыт. Он не знает, почему делает это вновь. Почему именно перед этим невинным мальчишкой?— не готов признаться самому себе.Он совершенно не выглядит пьяным, взгляд остается осмысленным, хотя выпито уже много. Это явно не к лучшему, понимает младший, потому что у людей в глазах не должно быть такой пустоты. Во всяком случае, у людей живых, у которых в этом мире еще тысячи неоконченных дел, которые важны другим людям, которые любимы. Это нечестно, несправедливо и безжалостно. Это то, с чем Ви никогда не сможет смириться. Он разрывает зрительный контакт, потому что больше не может, и встает со своего места, но вовсе не затем, чтобы молча уйти, как уже подумал в один миг еще больше отчаявшийся Хосок, а лишь для того, чтобы прижаться со спины, изогнувшись в неудобной позе, и поделиться своим теплом. Даже если этому не рады, Ви в этот момент будет рядом. Даже если его оттолкнут, он не позволит замкнуться в себе и утонуть в неизлечимой боли. Шанс на спасение есть только в том случае, если разделить её с кем-то, кто готов пожертвовать собой.Искренне сочувствуя, Ви не обращает должного внимания на мелькнувшего в рассказе пострадавшего, и это ошибка, которой суждено всплыть наружу очень скоро.По жизни у Чон Хосока всегда был свой свод правил и личный кодекс чести. Возможно, не все могли понять некоторые пункты, потому что для этого нужно было понимать глубинную суть, но Хосок всегда следовал ему неустанно. Он не собирается никому мстить, потому что это никак не сможет вернуть ему Сонён и облегчить душу. Наоборот, это приведет к еще большим несчастьям. Он безусловно мог бы. Но чем он тогда лучше Чон Хончоля и всех остальных убийц? Зло приводит к еще большему злу, а кодекс чести Чон Хончоля нерушим, и только ему самому нести по жизни этот крест. Это полностью его выбор и твердое решение.А мальчишка жмется к нему доверчиво и отчаянно, тепло дышит в плечо и сам вот-вот готов заплакать. Наивный и чистый, заблудившийся в большом жестоком мире. Как можно его обидеть? Как только можно позволить кому-то сделать такое в принципе? Они обязаны друг другу, это уже давно не односторонне.Хосок так давно не чувствовал чужого тепла, что готов в нем раствориться. Но он по-прежнему остается всё тем же Чон Хосоком, которому трудно и стыдно показывать свои эмоции и слабые места. Такой роскоши позволить себе он не может.—?Наверное, мне будет лучше пойти спать.Правда ведь?— выпил лишнего и нетвердо стоит на ногах, но долгожданное облегчение не пришло. Правда ведь, а на правду не обижаются, поэтому младший учтиво помогает подняться наверх и почти что укладывает в кровать. Близость кажется непозволительной, не забывая и про то, что это уже его второй визит в святую святых, спальню Хосока. С прошлого раза здесь абсолютно ничего не изменилось, да и не должно было. Разница в том, что сейчас это место не кажется настолько отталкивающим, а почему, понять не кажется возможным.—?Спасибо тебе.Очаровательный смущенный мальчишка. Едва голова касается мягкой подушки, появляется неопределимое желание тотчас закрыть глаза и позволить себе отключиться, но Хосок чудом сдерживается. Еще несколько мгновений. Разморенный, он смотрит на младшего так, что тому по необъяснимой причине становится неловко. Взгляд-рентген, прожигает насквозь. На самом же деле, в нём кроется истинное тепло и слишком поздняя догадка.—?У вас с тем парнем будто одно лицо. Я думал, мне показалось. Или я сошел с ума.Нет, не сошел. Потому что на мальчишеском лице мелькает ужас и понимание. Это уже не совпадение?— ведь не так давно его перепутали с братом в самом участке. И это был тот самый капитан, который не понравился Ви с первого взгляда, потому что темную ауру людей он чувствует безошибочно. Как брат мог так ошибиться?—?Ким Тэхён? —?последняя надежда, которая быстро гаснет.—?Да.Внутри что-то рушится. Из горла вырывается совсем уж задушенное ?Это мой брат, где он сейчас??, но ни одной панике и истерике сегодня не суждено выйти из берегов. Когда Ви подхватывается с места, Хосок ловко успевает перехватить его руку и удержать. ?Он в больнице, адрес скажу завтра?— раньше тебя всё равно туда не пустят. Пожалуйста, не волнуйся. С ним всё будет хорошо?. Мнимое успокоение. Если он сейчас помчится в больницу неконтролируемым ураганом, никому от этого не станет лучше. Тем более лишившемуся последних сил Тэхёну. Принять это тяжело, но необходимо.Старший не выпускает чужую руку из своей дольше, чем положено при их степени близости. Никогда не знаешь, где следует провести линию.Еще несколько мгновений, еще несколько минут, пожалуйста. С тобой мне хорошо. Когда Хосок засыпает, Ви без усилий высвобождает из ослабевшего захвата свою кисть. О причине затянувшегося прикосновения он пытается не думать, дабы не поддаться своим потаенным мечтам. Столь наивным и глупым существам они только причиняют боль. Соблазн велик и непобедим: прежде чем уйти, Ви мягко целует спящего Хосока в лоб и шепотом желает спокойной ночи. Он делает это только потому, что рассчитывает остаться незамеченным. Уходя, он совсем не догадывается о том, что старший прекрасно почувствовал его трепетную ласку, ведь спящим он только притворился, дабы не держать подле себя ни одной лишней секунды.Ночь темна и коротка, им уже некогда спать. Ночь загадочна и непредсказуема, ведь еще вчера она приносила слезы и страх, а сегодня дарует самые сладкие, неискушенные улыбки.Утро же?— жестоко. Ночные иллюзии рушатся и кажутся сладким обманом, потому что при свете дня гораздо труднее признаться самому себе в том, о чем ты мечтал ночью. Постыдные сны вгоняют в краску, стоит только проснуться и вспомнить?— неподобающе, запретно и никогда не воплотится в реальность. К лучшему или к худшему?— щекотливый вопрос, ответ на который не озвучивают.Когда с глаз спадает невидимая вуаль, становится только хуже. Прочь все заблуждения и ложные надежды, впереди тяжелый путь. То, что вводит в ужас и отчаяние, ведь нет, не показалось?— вчера мир был в опасной близости от того, чтобы рухнуть и придавить к земле своими осколками. Мир?— в другом человеке, который мог погибнуть, и спасло его само чудо. Ви сходил с ума до самого рассвета, пока не закончились силы себя изводить. Уставший и взволнованный, он думает лишь об одном человеке. Или всё-таки о двоих?..Утром Хосок выглядит и чувствует себя немногим лучше прежнего. Утром он сухим голосом называет адрес, а после проводит холодной ладонью по хрупкому плечу в качестве извинения и выражения поддержки. Старший сожалеет, что так получилось. Этот мир полон сожалений. Ви прячет глаза и торопится не опоздать хотя бы в этот раз. Хотя бы сейчас?— он должен быть рядом.Скорый шаг, транспорт и снова торопливые шаги, скорее, скорее, скорее. Он отверг предложение Хосока подвезти на машине. На улице холод, а он в спешке забыл теплее одеться. На улице ветер, который пробирает до самих костей, но он ничего не чувствует. Глаза слезятся из-за непогоды, смазывается видимость, но отныне он не собьется с пути. Влетая в больницу будто одержимый, Ви быстро понимает, что нужно взять над собой контроль. На ресепшене как никогда сложно ответить на донельзя простой вопрос. ?Я его брат. Брат-близнец?.Он не должен потревожить?— он должен помочь обрести покой. На мгновение, когда до заветной двери остается ровно один шаг, вдох остается где-то глубоко внутри и горло сковывают железные тиски. Как вернуть дыхание, если в плечи упираются огромные руки невидимого гиганта? Но Ви превозмогает и это, собирая все силы в кулак. Он открывает белую дверь и переступает низкий порог.Сейчас он нужен как никогда.Глаза находят его мгновенно: Тэхён лежит на металлической кушетке с белым одеялом и тянущейся от его руки капельницей. В палате больше никого. Лишь только его бледный и хрупкий, незаслуженно пострадавший и морально сломленный брат. Ви не замечает, как у него начинает дрожать нижняя губа. Если бы только это было вызвано неудавшейся детской шалостью и мнимо строгим наказанием родителей, как было когда-то давно.—?Хён…Дрожит голос; дрожат ресницы у того, кто еще минуту назад казался спящим. Тэхён почувствовал младшего еще до того, как он переступил порог палаты, но боялся, что, едва он раскроет глаза, это окажется сном. Но это реальность?— Ви сейчас перед ним. И в этой реальности у них обоих глаза полны горько-соленой влаги. Соль разъедает кожу, а горечь скапливается где-то глубоко внутри. Спустя столько времени она нашла себе выход. Годы разлуки не могли пройти бесследно.Ноги не слушаются, будто находя невидимые препятствия на абсолютно ровном полу, но ничто больше не в силах остановить. Идеальная стерильность, о которую не жаль испачкать колени, ведь в этот момент имеет значение только одно. У Тэхёна тонкая холодная ладонь, которую младший сжимает двумя своими. Он обязательно отогреет. Он обязательно вымолит прощение. Чужие обессиленные пальцы сжимаются в ответ едва-едва.—?У меня чувство, будто я не спал целую вечность. Теперь пытаюсь это восполнить, да никак не получается.Ви хмыкает сквозь непрекращающиеся слёзы, которые прячет в пахнущем стиральным порошком белом пододеяльнике. Литературная речь Тэхёна, которая всегда казалась не к месту и раздражала своей правильностью. Его тихий, приятный голос?— родной. И родное в нём абсолютно всё, потому что в этом мире их осталось лишь двое. Нет и не может быть никого ближе, они есть одна плоть и одна кровь. Это не могло быть забыто.—?Мне ужасно тебя не хватало.Они путаются, кто именно из них это сказал, потому что в мыслях болезненное признание пылало у обоих. Вот и осознание того, как много времени было потеряно напрасно. А всё из-за глупости, простой человеческой глупости и неприступной гордыни, которая привела их ко дну пропасти. Благо, что земля там оказалась твердой и не пошла трещинами, как могло бы случиться, подожди они еще немного. Нужен всего один момент, чтобы увидеть грань между точкой невозврата и последней надеждой на спасение. Всё?— в руках наших.Горячий лоб, упирающийся в чужое бедро сквозь одеяло, и подрагивающие плечи. Заглушенные всхлипы и намертво сцепленные руки, будто в сию же секунду кто-то может ворваться и разлучить. Глупый, глупый малыш-брат: между ними всегда была разница не только в двадцать минут при рождении, зафиксированная врачами, но и как минимум несколько лет, которые можно только прочувствовать. Кто-то слишком рано вырос, а кто-то так и остался ребенком, которому одному в этом мире не выжить. Они нужны друг другу. Они не могут жить поодиночке.Они?— одно целое. Долгожданное воссоединение перекрыло всё минувшее.Еще тысяча и одно слово, которые он непременно озвучил бы, сбивая все звуки в одну кучу, заливая всё потоком отчаяния и сожаления, выжимая из себя все признания?— без доли фальши. Искреннее раскаяние давно рвалось наружу, а стоило увидеть брата после долгого времени разлуки, увидеть его в таком состоянии, как бурным течением размыло все берега. Ведь боль близкого человека ощущается в разы сильнее собственной, она не ранит, она?— разрушает. Но сегодня ему уготовано помилование. Чужая рука легко выскальзывает из его бескомпромиссного захвата и мягко опускается на растрепанные после улицы и бега волосы, даря ласку, о которой он тайно и, как казалось, безнадежно мечтал едва не с первых дней расставания. Этот разрыв был самой большой ошибкой.—?Моя мелкая плакса, пора уже успокаиваться.Эмоции, которых он не стесняется, хотя раньше он бы ни за что их не показал. Ви устал играть роль сильного и уравновешенного, потому что никогда таковым не являлся, лишь хотел им быть, смотря на брата, которого ничто не могло сломать. Но сейчас, хоть голос и звучит спокойно и ровно, это обман. Самовнушение, мираж и тотальное нежелание принимать правду такой, какая она есть. Тэхён просто не может. Он сумел бы обмануть любого, но только не своего младшего.—?И хватит уже стоять на коленях. Пожалуйста, сядь.Хлюпая носом, Ви наконец-то поднимает на него глаза. По телу проходит стадо мурашек. Повязка на голове, болезненная бледность, бескровные губы и потухший взгляд. Он еще никогда так не ненавидел белый цвет. Он не думал, что вообще можно так что-либо или кого-либо ненавидеть. Тот, кто сделал это с Тэхёном, заслуживает самой суровой кары. Ви даже не догадывается, насколько близко судьба сводила его с этим человеком вот уже два раза. И почему-то всегда миловала.Стул пододвигается поближе к кушетке, младший?— весь внимание и осторожность.—?Я плохо помню произошедшее. Всё похоже на одно большое чёрное пятно.Лучше бы я забыл это вовсе. Лучше бы никогда не видел и не знал. Но в памяти, вопреки сказанному, остается многое. То, как Чон Хончоль проник в их дом, беззвучно вскрыв все замки, и тихо подошел из-за спины. Сначала Тэхён услышал позади чужое дыхание и мгновенно понял, что это не Намджун, а после, за секунду до того, как он бы закричал, на его голову пришелся тяжёлый и неоправданно сильный удар. Чон Хончоль мог сделать это множеством других способов, но от его самоконтроля уже тогда оставались лишь жалкие крупицы. Ему было всё равно, кто перед ним и каково соотношение их сил. Миновала годовщина смерти его души. Тэхён пришел в себя уже на холодном заброшенном складе. Рот его был заклеен, а насильник стоял напротив и безмолвно смотрел в глаза. От его взгляда сбивалось дыхание.—?Я уничтожу Ким Намджуна.За всё время ожидания он не сказал больше ни слова, и Тэхён ему поверил. Низкий скрипучий голос пробрал до самых костей и лишил всяких надежд. Мучил лишь один вопрос: за что? Но Тэхён не мог его озвучить. Он мог лишь дрожать и глотать слёзы бессилия, связанный до такой степени крепко, что немели конечности. Голова болела так, что казалось, что до сумасшествия всего один шаг.Он видел то, что не могло присниться даже в страшном сне. Он бы не пожелал такого даже злейшему врагу. Он видел само зло.Правда пришла не сразу. Когда же это случилось, захотелось просто умереть. Ким Намджун оказался чудовищем. Он не был ничем лучше того, кто проник в их дом беззвучно и незаметно подкрался со спины. Он не был лучше того, кто мог случайно убить, немного не рассчитав силы. Он был хуже. Он оказался самым большим ужасом в жизни Тэхёна.Первые часы осознания жгли его мысли и тело огнем. Жгли, пока не остался один лишь пепел и не подействовала максимально дозволенная доза успокоительного. Всё было как в тумане. Лишь агония была настоящей.—?Мне всё известно, хён.На непонимающий взгляд брата он отвечает уклончиво:—?Я всё расскажу, как только тебе станет лучше. Тебе нужен покой.Тэхён с этим не согласен, но младший остается непреклонным. Вот только покою не суждено быть, потому что их хрупкую идиллию прерывают: в палату входят два детектива с целью взятия показаний. Неизбежная процедура, которую так хотелось бы не проходить. Ви вынужденно покидает палату и терпеливо ждет в коридоре. Это занимает меньше времени, чем он думал, потому что много не позволяют врачи, да и Тэхёну особо нечего говорить. Его слова лишь крошечная часть в общем котле.После визита детективов Тэхён выглядит еще бледнее, чем было утром, когда младший его только увидел. Это безусловно причиняет боль, но он не в силах это изменить. Главное?— не показывать волнения и попытаться приободрить, необходимо дать поддержку. Он почти что справляется, но их вновь прерывают. Пришла очередь детального обследования, чтобы поставить точный диагноз. Очередная необходимость.—?Я вернусь, когда тебя освободят. Ладно?Младший сейчас похож на самого послушного в мире щенка, который очень провинился перед любимым хозяином и отчаянно пытается загладить вину, ластясь и жалобно скуля. У Тэхёна почти получается улыбнуться. Он согласно кивает в ответ. Сейчас он вынужден полностью отдаться в руки врачей, которых с самого детства невзлюбил. Однако рано или поздно приходит пора взрослеть. Жаль только, что в такой печальной ситуации.Лучше будет не мешать и не слоняться бесцельно по больничным коридорам. Он бежал сюда, не видя ничего перед глазами, и прибыл с пустыми руками, забыв обо всём, потому что в тот момент волновало совершенно другое. Сейчас не помешало бы это исправить. По понятным причинам, к Тэхёну не придет больше никто из родственников. По понятным причинам, к Тэхёну не придет больше никто в принципе. Ви должен о нем позаботиться. Он знает, что брат у него тот еще гурман и вредина и есть больничную еду будет с малой охотой, поэтому нужно купить ему нормальных продуктов, чтобы немного разнообразить рацион на эти дни. И обязательно апельсинов: младший помнит, что в детстве брат всегда их любил. Ви надеется, что это хоть немного сможет его порадовать. Потому что он ума не приложит, что еще может сейчас для него сделать. Он сделал бы всё, чтобы забрать у него хоть частичку боли. Господи, каким же он был дураком, когда ушел четыре года назад.Немного задержавшись, он всё равно успевает на обед благодаря тому, что его пришлось немного перенести из-за проведения обследования. Тэхён морщит губы, глядя на поднос с какой-то кашей. Полезно, но невкусно. Он отставляет принесенную медсестрой еду на прикроватную тумбочку, едва девушка выходит из палаты.—?Не буду,?— как ни удивительно, бывают моменты, когда и Тэхён ведет себя как ребенок. Редко, но метко?— в самых несоответствующих тому ситуациях.—?Если съешь это, на десерт у тебя будет что-то вкусное. Я принес.Будто сейчас самая большая проблема?— упрямство Тэхёна и его нежелание есть. Удается отвлечься от реальности лишь на несколько минут. Они приходят к компромиссу: пустая тарелка ставится на поднос, а после Ви кормит старшего цитрусовыми дольками прямо с рук. Тэхён не может улыбнуться даже этому.—?Что сказали врачи? —?младший напряжен и подавлен в равной с ним степени.—?Сотрясение мозга,?— без эмоций отвечает Тэхён. —?Ну, могло быть и хуже.Ви гулко сглатывает. Да, могло. И он вряд ли бы это пережил. Они оба. Именно в такие моменты понимаешь, насколько тебе дорог этот человек.—?Всё обязательно наладится. Я больше никогда от тебя не уйду, обещаю. И ты тоже от меня никуда не денешься,?— вновь предательская влага в глазах, но в голосе?— небывалая уверенность и твердость.Тэхён смотрит на него так, как прежде еще не смотрел. Его младший изменился. В эту секунду почувствовалось истинное влияние прошедших четырех лет. Они поменяли их обоих.—?Ты очень повзрослел, Тэкён.Потому что ему тоже было тяжело. Он цеплялся за последние возможности, лишь бы удержаться на ногах и не упасть в темную пропасть, из которой не было бы выхода. Он тщетно пытался забыть и скрыть ото всех свое настоящее имя, которое всю жизнь ненавидел, ведь оно было так созвучно с именем брата?— родители были непредусмотрительны абсолютно во всём, что касалось судьбы их детей. Младший только брату может позволить называть себя так. Для всех остальных он так и будет оставаться Ви?— даже для самого себя.Горести отпечатались на их лицах и осели на дне глаз. Признания уже не за горами, они требуют быть озвученными.—?Я слишком много ошибался.Тэхён понимает. С ним случилось то же самое.—?Расскажи мне всё. Я больше не могу быть в неведении. Мне кажется, что я вот-вот сойду с ума!Что-то в нём надорвалось, бурная река вышла из берегов. Правда, заплакать не хватило сил: их не хватало всегда. Даже когда младший бросил его одного, даже когда Намджун неоправданно долго пропадал на работе. Пришло время платить за свою мягкость.Чтобы всё встало на свои места, приходится начать издалека и поведать обо всём: о жизни с Сокджином и Юнги, о той темной ночи, когда он повстречал чудовище, о случайной встрече с Ким Намджуном, когда одного приняли за другого, и больше всего?— о Чон Хосоке, который стал центром этой истории во всех смыслах. О некоторых деталях приходится умолчать, потому что вовсе не это главное. От озвученной правды кровь стынет в жилах. Задумываешься, а правда ли я хотел узнать? Однозначно да, говорит себе Тэхён, хотя больше нет сил храбриться.—?Я пробыл с этим человеком три года и ничего не заметил,?— голос Тэхёна кажется мертвым. —?Он… любил меня?Как и я его. Это неоспоримо. Это?— наша самая главная ошибка, за которую теперь приходится дорого платить. Я просто хотел быть кому-то нужным и нуждался сам.От накативших слёз и тихих всхлипов голова начинает болеть с удвоенной силой и подскакивает давление. Ему нельзя так волноваться, нужен полный покой, но как это возможно, когда весь твой мир разрушен? Хватило одного дня, чтобы потерять всё.—?Прости, прости, прости! —?младший перехватывает чужие руки, прижимается лицом к груди. —?Я не хотел тебе этого говорить…Но в то же время был обязан. Поборов истерику не без чужой помощи, Тэхён засыпает, а Ви остается верно охранять его сон. Он больше никуда не спешит. Он хочет быть с братом. Тэхён кажется ангелом, когда спит. Тэхён всегда им был, просто тяжело было это признать. Младший больше не ревнует и не завидует: он просто любит его за то, что он его брат-близнец. Тэхён?— его идеальное отражение.Часы тикают мерно и успокаивающе. Ви кладет свою руку поверх чужой и позволяет себе прикрыть глаза. Обманчивое чувство, будто до Рая всего один шаг. Они видели его лишь однажды, теперь же везде мерещатся его отблески.Но было ли то, что они видели, Раем? Или же они, наивные и обманутые, спутали его с мастерски замаскированным Адом?Наивность и добродетель еще никого не спасали в этом мире.Когда начинают сгущаться сумерки, приходит время вынужденного пробуждения. Часы посещения заканчиваются, пора уходить. Старший сонно моргает и смотрит с немой просьбой, которую понимают без слов.—?Я приду к тебе завтра,?— Ви искренне понимает, как могли возникнуть сомнения. —?И послезавтра?— сколько бы тебя здесь ни держали. Можешь рассчитывать на меня, хён. Я больше не дам тебя никому в обиду.Вот она?— долгожданная и выстраданная улыбка, слабая, одними уголками губ, но неподдельно искренняя. Ви целует его в щеку и сжимает ладонь на прощание.—?Доброй ночи.На улице уже стемнело, а на телефоне, поставленном на беззвучный режим, несколько пропущенных звонков и сообщений от Хосока. Укол совести: он слишком замотался и целый день не брал телефон в руки, ориентируясь только на наручные часы. Он не думал, что о нем беспокоятся. Он не замечал этого ни в семье, ни будучи с хёнами, ни тем более сейчас. Роль загнанного волчонка давно стала второй кожей.?Прости, хён, я не слышал телефон. Всё в порядке, я скоро вернусь?Обещание он сдерживает, переступая порог дома менее, чем через час?— быстрее добраться из больницы просто нельзя. Хосок выходит к нему в сером свитере и с кружкой горячего кофе, как можно понять по разносящемуся по комнате запаху. Похоже, ему стало лучше. Это не может не радовать?— хоть одной тревогой меньше. Чон Хосок удивительно сильный и стойкий человек.—?Как Тэхён? —?вопрос не чисто из вежливости, а потому что переживания не чужды и самому Хосоку. Его небезразличие непременно бросилось бы в глаза, если бы они не были настолько затуманены.—?Держится,?— не без надежды в голосе. —?Вместе мы справимся со всем.Безусловно вместе. Кажется, он будет корить себя до конца жизни.Перемена эмоций не остается незамеченной.—?Почему ты никогда не говорил, что у тебя есть брат-близнец? —?вопрос без доли упрека, лишь искреннее непонимание.Потому что даже объяснить это сложно. Но время ответных признаний должно было прийти рано или поздно, нет смысла больше отмалчиваться. Пусть этот день будет единственным тяжелым перед чередой светлых и безоблачных. Разве все они того не заслужили?—?Мы не общались четыре года, потому что я ушел из дома.Он рассказывает о родителях: о доброте матери и жестокости отца, о том, чем всё это закончилось. Вспоминает знакомство с Сокджином и Юнги с улыбкой, но не забывает упомянуть и о сложных отношениях с Тэхёном в подростковые годы, о том, что заставило его покинуть отчий дом. Тем не менее, говорит, что на самом деле очень любит брата, любит хёнов. Такой он вот человек: вспыльчивый, никогда не думающий о последствиях. Но он обещает исправиться, чтобы никогда не стать похожим на отца?— единственного, кого он ненавидит. Бескомпромиссное откровение.—?Мне очень жаль, Ви.Чон Хосок многое повидал за свою жизнь, работая в полиции и встречаясь с настоящими отбросами общества. Видел он и множество жертв, людей сломленных и не имеющих шанса на новую жизнь. Но у Ви всё впереди, он успел одуматься вовремя. Хосок впечатлен им и не отрицает этого. Ему есть с чем сравнить, но сравнивать этого невозможного мальчишку он ни с кем не желает. Все люди ошибаются, но все имеют возможность получить второй шанс. Он понимает и еще кое-что давнее, то, что послужило их знакомству. Почему же оно его не шокирует?—?Тот мужчина… —?запинаясь, начинает младший, развеивая последние сомнения. —?Он был чудовищем.Не нужно прилагать больших усилий, чтобы понять. Всё элементарно просто. Он только что подписал себе приговор. Он боится поднять глаза, боится вздохнуть и сделать лишнее движение. Но так ли это на самом деле? Почему Чон Хосок ничего не делает?— не кричит, не угрожает надеть на него наручники? Почему он его щадит?—?Справедливость не всегда идет бок о бок с Законом. Не всегда она такова, какой её привыкли видеть.Ему потребовалось много лет и потерь, чтобы это понять. Кодекс чести Чон Хосока в чём-то всё-таки потерпел изменения. Они вовсе не фатальны?— они необходимы и неизбежны. Перемен нужно научиться не бояться.Ви смотрит на него влажными глазами. Чон Хосок похож на идола. Чон Хосок?— самый человечный из всех людей. Кого-то горе может сломить, а кого-то?— сделать в разы сильнее. Перед ним стоит необыкновенный человек.Они думают друг о друге одинаково, но не могут осознать этого. Этот день был не легче предыдущего и оба они устали, оба нуждаются в опоре и тепле. Но сказать это, признаться?— слишком сложно. Первым не выдерживает Хосок, изоляция которого давно уже сошла на нет: когда приходит время привычно желать друг другу доброй ночи, он кладет руку младшему на плечо и несильно его сжимает, но всё же не так, как утром, а крепче и надежней. Этим жестом он говорит, что на него можно рассчитывать, он будет стараться помочь, ведь знает, как тяжело выживать в одиночку. Еще старший хотел бы вот так сжимать вовсе не плечо, а чужую теплую ладонь, переплетая пальцы. Это первый раз, когда он больше не пугается этой мысли и полностью её принимает.Ви еще не осознает, что самая заветная его мечта сбылась, потому что до сих пор считает, что это не может быть правдой. Но это действительно так?— глаза Хосока не лгут.В доме вновь стало тепло.