три (1/1)

Рабыня, у которой есть гордость. Это забавно, но ещё – неожиданно для Малгуса – это красиво. Недобро прищуренные глаза, сомкнутые губы и узкий вздёрнутый подбородок. Малгус не уверен, почему он не тронул её ночью. В смысле, совсем не тронул, ни пальцем, он просто… позволил ей лежать на той стороне кровати. Наверное, на её нервную систему просто не хотелось валить больше тяжести, чем он уже свалил.Элина уж точно не понимает, почему она до сих пор жива, здорова и нетронута.Она ждёт от него всего самого худшего. Ждёт обоснованно. В галактике не говорят о доброте ситхов, или вежливости ситхов, или их милосердии. Подобные фразы и звучат-то смешно. И Малгус не добрый. Он не милосердный. Он никогда не был таким и никогда не будет.Вопрос только в уважении к достойным.Рабыня по природе своей не может быть достойна. Однако Малгус при взгляде на неё чувствует себя… иначе. Это ставит Малгуса в тупик.Элина сидит, вжавшись спиной в изголовье кровати, и следит за ним настороженным взглядом.– Я лечу на Нар-Шадаа, – сообщает он, поднимаясь с постели. – Ты со мной.– Ясно, – кивает тви'лекка. Она с ног до головы закутана в чёрный плащ. Только длинные лекку скользят по спине. Элина садится скованней, подтянув к себе коленки, и обнимает эти колени руками. Она утыкается в них носом.Она не спрячется от Малгус так.Она никак от него не спрячется.– Я лечу инкогнито, – продолжает Малгус. – Так что называй меня… просто хозяином.Тви'лекка кивает.– Что бы ты ни увидела – молчи и не вмешивайся, – предупреждает он её. – Ты нужна мне, чтобы идентифицировать контрабандистов.Она кивает снова. И спрашивает, передёрнув плечами:– А потом?..Он же говорил ей не задавать вопросов без прямого приказа. Малгус не знает, как ответить на её вопрос. Он отходит к шкафам и бросает, отворачиваясь:– Посмотрим.Он успевает увидеть, как Элина крепче натягивает плащ на узкие плечи.Малгус берёт себе другой. Он не надевает доспехи – только простой тёмный костюм. Меч он прячет под складками плаща. На рукав – вешает комлинк. Малгус набирает наизусть знакомую частоту.– Венемал? – окликает он, как только комлинк прекращает пищать. – Я улечу, скорее всего – не дольше, чем на день. Если кто-то будет спрашивать – я на Джеонозисе. Пользуюсь местным гостеприимством.– А на самом деле? – раздаётся приглушённый комлинком голос.Малгус одёргивает одежду и кивает тви'лекке на выход.– Объясню, когда закончу.– Понял, – хмыкает Венемал. – Удачно отдохнуть внизу.Малгус игнорирует сарказм в его словах. Он отключает комлинк и подходит к двери, у которой уже стоит Элина.– Накинь капюшон на голову, – рекомендует ей Малгус. Он и сам поступает так же. Не лучшая маскировка, но на Нар-Шадаа не принято вглядываться под капюшоны.Малгус отдаёт приказ подготовить шаттл. Турболифты доставляют их к нему меньше, чем за минуту. Дальше Малгус садится за панель управления, а Элина, не дожидаясь приказа, опускается в соседнее кресло. Она со знанием дела оглядывает кабину и пристёгивает ремни.– Если устанешь вести, можешь отдать штурвал мне, – бросает она, пока Малгус вбивает в навикомпьютер координаты нужной луны.– И куда бы ты меня доставила? – скептично спрашивает Малгус.Элина в ответ только неопределённо ведёт плечом.Для рабыни угрожать своему хозяину – даже в шутку – вещь слабодопустимая. Однако Малгусу не хочется её одёргивать. Она забавная. Держать её при себе, определённо, интереснее, чем получилось бы с абсолютным большинством рабынь.Малгус выжимает рычаг тяги на себя и поднимает корабль в воздух. Полёт проходит, в основном, в молчании. Элина не желает говорить с ним. Малгус не видит, о чём. Но при виде Нар-Шадаа Элина оживает. Она впивается взглядом в зелёно-жёлтую луну, а пальцами царапает ошейник. В следующий миг она кидает взгляд на Малгуса. На его руки, в которых нет пульта управления ошейником. Она прищуривается, задумываясь.– Не пытайся сбежать, – напоминает Малгус, направляя корабль к орбите луны. – Мне не нужен ошейник, чтобы ударить тебя током.… и его молнии гораздо, гораздо сильнее чем те, которыми рабыню били прежде.Элина морщит нос, отворачиваясь.Малгус сверяется с навикомпьютером и ведёт шаттл к космопорту на обратной стороне луны. У него есть здесь знакомые. Не то чтобы хорошие, но ему нужна не дружба. Ему нужны люди, которых можно использовать для того, чтобы достать информацию и устроить ловушку. И он знает нужного хатта. Игра в интриги получится короткой и жестокой. Ни на что другое у Малгуса настроения нет.– Я могу свести тебя с нужными людьми, – вдруг подаёт голос Элина. – Дай мне комлинк, и…– Нет, – качает головой Малгус. – Попытаешься отойти от меня – умрёшь.В глазах рабыни мелькает разочарование. Едва ли не обида. Дальнейших попыток заманить его в ловушку не следует, однако расслабляться Малгус не спешит. Нар-Шадаа – это луна контрабандистов. Это её луна.Малгус проверяет крепление меча, прежде чем завести корабль на посадку.Диспетчерам хватает поддельных кодов и взятки. Охране у космопорта – намёка на меч под его плащом. Элине – вроде бы – хватает приказа не отходить от него. Она шагает по правую руку. Прямая осанка, уверенный шаг, ни капли стеснения из-за своего одеяния. Крайне открытого, и плащ демонстрирует это при каждом её шаге.Малгус сосредотачивается на комлинке, закреплённом на руке. Он наизусть помнит нужную частоту. И в Галактике нет, пожалуй, никого, кто посмел бы проигнорировать звонок Дарта Малгуса.– Бергг Гесенджик Бежин, – произносит он имя хатта, как только писк в комлинке сменяется внимательной тишиной. – Нужно встретиться. Сейчас.Из комлинка доносится склизкое ворчание на хаттском, и Малгус, поморщившись, отодвигает устройство связи от лица.– Могучий Бергг великодушно согласен встретиться с вами, повелитель, – переводит механический голос дроида. – Пожалуйста, приходите во дворец.Малгус жмёт на кнопку, отключаясь.– Бергг? – тут же переспрашивает Элина. – Тот, который контролирует…– … примерно четверть луны? – безразлично пожимает плечами Малгус. – Да, он. Надеюсь, у тебя с ним не было проблем?– Нет, – тви'лекка мотает головой. – Мы были достаточно умны, чтобы не попадаться ему на глаза.С губ срывается усмешка:– Но недостаточно умны, чтобы сбежать от республиканских патрулей.В ответ на констатацию факта Элина вспыхивает.– Не говори о том, чего не знаешь, – огрызается она. – Нас ждали, нас зажали в тиски, и…– Вы проиграли, – обрывает её Малгус. – Ты думаешь, что хоть кому-то в Галактике есть дело до того, почему?– Нет, – Элина взглядывает на него исподлобья. – Но если уж ты начал разговор, то будь готов услышать его до конца.Малгус смеряет её насмешливым взглядом. И, кажется, та уже догадывается, что он скажет. По крайней мере, вздёргивает подбородок с видом оскорблённой гордости Элина заранее.– Если уж на тебе ошейник, – спокойно произносит Малгус, – то будь готова заткнуться по приказу.– А ты приказываешь? – с вызовом спрашивает рабыня.С вызовом. Рабыня.Малгус усмехается шире.– Нет. Ты забавная.Судя по тому, как та поджимает губы, ответ ей не нравится. Тем не менее, она нравится Малгусу. Сильно.Он не уверен, хорошо это для неё или плохо.Это всё ещё слабо его волнует.Они шагают по улицам Нар-Шадаа. Тесным, грязным, нагромождённым яркими вывесками и узкими лавочками. Ничего общего с Дромунд-Каасом, с его строгими линиями и широкими площадями. С порядком. Силой. Всю эту луну можно было бы выжечь турболазерами, и Галактика ничего бы не потеряла. Но сейчас Малгус здесь не за этим.В “дворец” – хламиду из шести этажей – Малгуса пускают без вопросов. Элина выглядит слишком внимательной, чтобы ничего не задумывать, но пока она послушно идёт рядом.Сила подсказывает Малгусу об опасности. И о том, что здание забито живыми существами самых различных форм. Это нормально для дворца хатта. Ощущение опасности в таком обществе – тоже нормально. Малгус сосредоточен, но он не беспокоится. Только не об этом зверинце.Пара дроидов распахивает перед ним массивные двери.В нос ударяет вонь слизи и чего-то, что Малгус не собирается даже определять. Однако в логово хатта он заходит, не поморщившись. Он шагает, не обращая внимания на взгляды толпы вокруг. Как ни странно, Элина держится так же. Гордо. Правильно.Ей Малгус уделяет только один взгляд вскользь.– Бергг, – обращается он к хатту, разлёгшемуся на высокой платформе. – К тебе есть дело.Рокот и ворчание слизня переводит протокольный дроид у его ног.– Великий Бергг сказал: я догадываюсь, ситх, – произносит он механически-вежливо.Чувство опасности бьётся в затылке.– Могучий Бергг говорит: меня предупреждали о том, что ты придёшь, – добавляет дроид, разводя руками.Малгус скашивает глаза, внимательнее оглядывая людей в зале. Точнее, ксеносов. В основном, ксеносов. Около двадцати. Стоят между колоннами, ящиками и статуями. Вооружены – и это в порядке вещей. Смотрят на Малгуса – и это тоже объяснимо. Напряжены. Они рассредоточены по залу таким образом, что Малгус оказывается в окружении. Это уже непохоже на случайность.Вряд ли Элина выживет.При мысли об этом Малгусу почти становится жаль.Хатт рокочет очередную фразу, и после неё – разражается громким булькающим смехом.– Великий Бергг говорит, – услужливо переводит дроид, – что ему уже заплатили больше, чем вы смогли бы ему предложить. Милосердный Бергг выражает вам своё сочувствие.Ещё до того, как дроид договаривает, Малгус хватается за меч. Хатт жмёт на кнопку, и его платформу накрывает плотным силовым щитом.– Попытайся спрятаться, – бросает Малгус рабыне.Ксеносы вокруг вскидывают бластеры. Время замедляется. Оно рассыпается на секунды, в каждую из которых умещается десяток возможностей умереть.Первым делом Малгус отпрыгивает. Потому что нападать на ситха без снайперов – слишком тупо даже для хатта. И Малгус прав: там, где он стоял до этого, в камень попадает пяток выстрелов. Сверху. С балконов? Те, кто сидят там, уже перенацеливаются, но у Малгуса есть пара свободных мгновений. Их он тратит на то, чтобы отбросить противников перед собой. В стены. Головами. Волна Силы срывается с его руки, и на результат Малгус не смотрит. Он, во-первых, перекатывается, а во-вторых – достаёт меч. Сила ведёт его клинок, когда он отражает выстрелы с другого конца зала. Первый, второй, пятый, и каждый из них поражает своего собственного стрелка.Малгус кидает взгляд на пустое место посреди зала. Элина сумела спрятаться? Или Малгус даже не ощутил её смерть?Он узнает это позже.Малгус вскидывает свободную руку перед собой. Он концентрирует Силу вокруг каменных опор и дёргает их на себя. Балкон с парой снайперов на них рушится, заодно погребив под собой нескольких других противников. Их крики, их боль и смерть вливаются в Силу мощным ядовитым потоком. Малгус врывается в него. Он дышит гневом и болью, и он выливает их в молнии с кончиков своих пальцев.Вот только там, где они падают, уже лежат трупы. Один – с простреленным лицом. У второго идёт дымок из дыры в груди. Малгус прослеживает направления выстрелов, и их источник сидит за белой потрескавшейся колонной.Из-за колонны мелькают бледно-лиловые лекку.Малгус улыбается, перехватывая меч крепче.Ему совершенно точно нравится Элина. В частности, её ум. Она пришла сюда с Малгусом, и она сражается за него. Она осознаёт, что этот хатт не пощадит её жизнь и не снимет с неё ошейник. Элина просто защищает себя. Ото всех.Малгус держит в уме, откуда, возможно, стоит ждать дополнительных выстрелов. Сам же – обрушивает второй балкон. Вручную, лезвием в грудь, добивает чудом уцелевшего родианца. Малгус оборачивается на хатта, и тот, оказывается, уже пытается сбежать. Платформа, накрытая силовым полем, торопливо плывёт в сторону ворот.Меч не пройдёт через мерцающее синем поле. Однако Сила – проходит. Малгус сжимает кулак, и крепления платформы сминает в один искрящийся ком дюрастали. Платформа рушится на пол. Источник поля где-то извне; по крайней мере, перед собой Малгус его не видит. Так что хатт, завалившийся набок, оказывается в пузыре. В ловушке. Он мельтешит лапками, ударяя по кнопкам на панели управления, но платформу он в воздух не поднимет. И на подмогу не позовёт. Каждое нажатие на кнопку или рычаг вызывает только новый сноп искр.Посреди вязкого страха хатта и тяжёлого ощущения смерти Малгус улавливает что-то яркое. Что-то дерзкое. Движение, на которое он поворачивает голову.Элина стоит за его спиной. На расстоянии в несколько метров. Она скинула плащ – или его с него сорвало? – так что выглядит она неуместно голой. Лоскуты за одежду Малгус всё ещё не считает. Вот только в каждой руке у Элины – по бластеру. И нацелены они на Малгуса.Он проворачивает в руке меч. Лезвие взрезает воздух с громким шипением. Малгус сможет отбить оба выстрела. Однако он не хочет доводить до них.– Брось оружие, – приказывает он, понизив голос.Элина вздёргивает подбородок. Она смотрит на Малгуса с неприкрытым вызовом. Крепче вцепляясь в рукояти оружия. Её ладони слегка подрагивают, однако голос остаётся твёрдым:– Иначе что? Убьёшь меня?Малгус кивает. Медленно. Готовый отреагировать на малейшее чужое движение.– А может, мне лучше умереть сейчас? – вскидывает брови Элина. – Пока ты не… не…Она действительно готова на это. Ясно по тону, по твёрдости в глазах, по сорванным ноткам в голосе.– Может, – обрывает её Малгус. Ему надоедает полемика. – Но это не ты решаешь.Он сжимает ладонь в кулак, и оружие Силой вырывает из чужих рук. Малгус швыряет его на землю. Следующим движением он швыряет на себя рабыню. Малгус перехватывает её за ошейник и приближает её лицо к своему.– Никогда больше, – предупреждает он рычаще-низко, – не смей наставлять на меня оружие.Он не даёт ей возможности ответить. Только толкает, чтобы отошла в сторону, а сам подходит к хатту. Об эмоциях слизней сложно судить по их мордам. Однако конкретно эту гримасу Малгус толковал бы как страх. Чрезвычайно редкое зрелище.Хатт знает, что никакое силовое поле не защитит его от ситха. Разозлённого ситха.– Бергг, – Малгус обращается к нему заново, – Гесенджик, – он сосредотачивается, и шею хатта стягивает удавкой из Силы, – Бежин.Малгус останавливается напротив слизня.– Ты ещё можешь остаться жив, – предупреждает он. – Первое: ты выполнишь мои приказы. Второе…Малгус уже почти уверен в ответе. И всё же он спрашивает:– Кто хотел, чтобы ты убил меня?Хатт ворчит, с явным неудовольствием переходя на общегалактический:– Ситх, – и тем самым он никак не сужает круг поиска. – В маске. Он сказал, что ты почти наверняка придёшь, и заплатил за ловушку. Я не спрашивал больше.Маску мог надеть кто угодно – тот же Адраас её в принципе почти не снимает – но Малгус мыслит логически. Наверняка заказчиком был сам Виркус. Он знает, что инквизитор копает под него, и он видел, что инквизитор говорил с Малгусом. Он решил перестраховаться и отвалил хатту украденных денег за то, чтобы Малгус никогда не вышел из этого дворца. Виркус просчитался. На сотню-другую воинов, потому что местным отребьем Малгуса точно было не одолеть.– Я помогу тебе поймать Виркуса, – рокочет хатт, явно не испытывая никаких угрызений совести. – Ты же за этим пришёл?– Я знаю, что он периодически встречается с контрабандистами где-то здесь, – сообщает Малгус. – Мне нужны записи того, как он это делает, товар, который берёт, и он сам. Живой. Если не сумеете поймать его – будет достаточно и записей. Я заплачу за информацию.Страх хатта на глазах сменяется чистой расчётливостью. Спустя несколько секунд – уже довольством. Он жмёт на жёлтую кнопку, и поле вокруг его платформы гаснет.– Договорились, – рокочет хатт. – Приношу свои искренние извинения за неудобства.Малгус склоняет голову в знак уважения, которого не ощущает.Скорее всего, он убьёт хатта, как только получит информацию. Прощать покушения на свою жизнь – не в правилах Малгуса. Он зол. Неожиданно сильно – зол из-за рабыни.– Свяжись со мной, когда будешь готов передать записи, – требует он и разворачивается к Элине. – Ты. Иди за мной.Она хотела убить его. Парадокс в том, что теперь он ещё сильнее не хочет видеть её сломанной. Она хороша такой, какая есть сейчас. Смелая, дерзкая, гордая. Она очень хороша. Но ей необходимы рамки. Понимание, в кого стрелять можно, а в кого – недопустимо. Иначе долго она не проживёт.На пути обратно Элина не произносит ни слова. Она держит голову низко опущенной. Руки – скрещенными на груди. Малгус чувствует, насколько сильно она боится наказания. Но она не пытается изобразить раскаяния. Она не пытается его разжалобить. Правильно. Если бы попыталась – то сделала бы себе только хуже. Те, кто молят о пощаде, слишком слабы, чтобы заслуживать её. Старая ситхская истина огнём выжжена у Малгуса в сознании. Отец научил его никогда не верить тем, кто притворяется слабым.Элина слаба. Физически. И внутри неё – далеко не дюрасталь. Дня не прошло с тех пор, как она плакала от страха в его каюте. Но тви'лекка пытается казаться сильной. Она поступает так, словно она что-то может против него.Это смехотворно. Это злит. И это невозможно не уважать. Дух, упрямство, гордость. Достоинство. Малгус привык уважать это в противниках. Он привык драться с ними честно и убивать быстро. Вот только Элина пригодилась бы ему живой.Её нужно поставить в рамки. Она снова замирает у двери, едва перешагнув её.Она снова дрожит. Это заметно, как бы она ни сжимала трясущиеся пальцы в кулаки.– Ты хотела убить меня, – констатирует Малгус, обходя тви'лекку. Он останавливается прямо перед ней. Элина пятится, но за её спиной – металлическая дверь. Которая не откроется без позволения Малгуса. И он не позволит. Он всё ещё зол.– Я и сейчас хочу, – отвечает Элина тихо.Злость подёргивает взгляд красной пеленой. Однако Малгус срывает её к чертям. Он контролирует себя. Он сжимает и разжимает кулаки, подходя ближе. Старательно держа себя в руках.– Я, – говорит он с акцентом на каждом слове, – не собираюсь убивать тебя. Если ты меня не вынудишь. Если ты будешь слушать мои приказы.Между ним и Элиной – считанные сантиметры. Заполненные электричеством. Её страхом и его злостью. И то, и другое – забивает голову. Мешает думать.– Какие же? – рабыня упрямо сдвигает брови. – И с какой стати?– Не пытаться убить меня, – терпеливо диктует Малгус. – Не пытаться сбежать. Не возражать мне.– По какому праву? – сужает глаза Элина. – Из-за ошейника? Из-за того, что кто-то за меня заплатил? Да ты хоть знаешь, что я обо всём этом думаю? Все эти…Малгус уничтожает сантиметры между ними. Он приближается. Вплотную. Он сжимает тонкую шею ладонью, и этого хватает, чтобы у Элины перехватило дыхание. Она затыкается. Она вся замирает, вжимаясь в металл щекой. Не глядя на Малгуса.– По праву силы, – коротко отвечает он.Его обдаёт новой волной её страха. Однако Элина не выглядит убеждённой. Она будет пытаться убить его. Она будет пытаться сбежать. Тогда Малгус прикончит её, и это не то, что он собирается допускать. В неё необходимо вбить рамки. Послушание. Хотя бы в главном. А что было главным для неё?– Поцелуй меня, – низко произносит Малгус. Глаза Элины расширяются, и он не хочет понимать, страх это или растерянность.– Ты… – голос тви'лекки вздрагивает, и закончить она не успевает.– Это приказ.А ещё – проверка. На пригодность к повиновению. На осознание ситуации.Элина даже не пытается её пройти.– Ни за что.Малгус подавляет гнев, вскипающий в венах. Чужая непокорность злит. Своей глупостью. Безуспешностью.– Ты можешь сделать, как я говорю, – цедит Малгус. – Либо я сделаю это сам. Ты понимаешь, что у тебя нет выбора?– Я понимаю, – Элина жмурится, ловя губами воздух, – что у тебя нет никакого права…У Малгуса есть сила. Этого достаточно. Он вобьёт в неё это понимание, если потребуется.Малгус сильнее сжимает шею Элины. Второй рукой он берёт её за подбородок. Он игнорирует взгляд, который обжигает его злостью. Он игнорирует дрожь. Он врезается в чужие губы. С силой. С гневом. В ответ он получает удары по груди и плечам – в целом, едва ощутимые. Элина пытается вывернуться из-под него. Пытается отвернуться, но Малгус держит её лицо в своих руках. Он сминает её губы. Жёстко. Быть может, больно. Губы эти – упрямо сжатые, однако Малгус пытается протолкнуть между них язык.Щеку вдруг обжигает. Ударом. Болью. Малгус останавливается, чтобы увидеть, как Элина отнимает ладонь от его щеки.Пощёчина. Она дала ему пощёчину. Тви'лекка, рабыня, ещё вчера – танцовщица в самом последнем притоне, дала ему пощёчину.Малгус вдыхает. Глубоко. Не позволяя себе сорваться в ту злость, которая не оставила бы ничего ни от рабыни, ни от каюты, ни от половины этого корабля.Элина бледнеет. Она, кажется, осознаёт, что сделала. И что за этим может последовать.На её счастье, Малгус контролирует себя. Он совершенно полностью контролирует себя, когда бьёт в ответ. Ладонью. По щеке. Спустя секунду – по второй. Голову Элины относит в сторону. Чертовски мягко в сравнении с тем, какое наказание на самом деле полагается за подобное. В глазах тви'лекки застывает влага. Она начинает трястись всем телом.– Никогда, – цедит Малгус, – не делай так больше.Он снова сжимает её шею. Поверх ошейника. Так, чтобы металлические детали впились в нежную кожу.– Ты поняла меня? – спрашивает он, продолжая давить.Элина не смеет поднять на него взгляда. Но она кивает. Быстро, зажмурившись, кажется, молясь каким-то несуществующим богам.Пожалуй, это успех. Однако “поняла” – ещё не значит “буду делать, как приказано”. Успех необходимо закрепить.– Целуй, – хрипло произносит Малгус.Элина поднимает дрожащие веки. Она смотрит в глаза Малгуса, спускает взгляд на его губы, затем – снова поднимает до глаз.Она не просит его прекратить. Она достаточно умна, чтобы понимать, что мольбы не сработают. Но она хочет просить. Малгус видит её немую просьбу. В бровях, выпрямленных в одну ровную линию, в бегающем взгляде, в блестящих от влаги глазах. В плотно сжатых губах. В том, как они трясутся.Ей больно, и это её вина.Малгус предупреждал. Он ждёт. Прижав её к стали всем своим телом.Элина знает, что разумнее подчиниться. Она знает, что иначе будет больнее. Что, в конце концов, Малгус способен её убить и никогда о ней не вспомнить. Но что-то встаёт между ней и приказом. Что-то не позволяет ей выполнить даже чертовски простую вещь.Малгус устаёт ждать.Он целует её – если это можно назвать поцелуем. Он вбивает её в сталь. Стискивает её губы своими. Малгус пытается углубить поцелуй, но Элина не разжимает губ. Она мотает головой, вывёртываясь из его хватки, и Малгус снова перехватывает шею. На этот раз – всерьёз. Он сжимает её, заставляя тви'лекку резко выдохнуть.Вдохнуть она уже не может.Малгус давит. Ладонью, телом, губами. Он научит её тому, что его приказы выполняются. Всегда. По её воле либо против неё.Элина хрипит. Она бьёт его панически. Туда, куда попадает (как правило – в грудь). Она раскрывает губы, должно быть, пытаясь вдохнуть – но Малгус использует это по-своему. Он проталкивает свой язык в её рот. Малгус скользит им по чужому языку, он толкается бёдрами, и в вены вливается возбуждение. Малгусу нужна эта тви'лекка. И ему вовсе не нужно её пытать. Он отпускает её шею, позволяя вдохнуть порцию кислорода. Не позволяя при этом выбраться из-под себя. Это не поцелуй. Это что-то куда более безжалостное. Малгус вылизывает её рот изнутри. Толкает язык глубже. Он игнорирует и возмущённое мычание, и то, как Элина упирается ладонями в его грудь. Однако спустя мгновение она прикусывает его язык.Возможно, Малгус всё-таки был слишком высокого мнения о её уме.Он отрывается от лица тви'лекки. Её кожа, обычно – светло-лиловая, сейчас почти фиолетовая. Для её вида это аналог покрасневших щёк, Малгус знает об этом. Он знает о тви'леках куда больше, чем, вероятно, считает Элина.Она вся вжимается в дюрасталь. Она пытается скрестить руки на груди, но Малгус перехватывает её за запястья. Он разводит их в стороны и прибивает к металлу. Окончательно запирая рабыню между дверью и собой.Элина упорно не смотрит на него. Малгус же не отказывает себе в подобном удовольствии. Он скользит взглядом по чужому телу. По тонкой шее, выступающим ключицам и полной груди. По талии, которую хочется сжать под ладонями. С бёдер свисают посеребрёные цепочки.Малгус замечает вдруг, как тяжело он дышит.– Мои приказы будут выполнены, – говорит он хрипло. Ощущая, как выгорают последние запасы его терпения. – По твоей воле. Либо против неё. Тебе пора выбирать.Вместо адекватной реакции Малгус видит, как Элина мотает головой. Черты изящного лица кривятся в чём-то, ужасно напоминающем всхлип. Она сдерживает его. Она всё ещё держится, и она поднимает на Малгуса не слишком покорённый взгляд. Со страхом. С мольбой – по-прежнему немой. И с полным отсутствием хоть какой-то готовности подчиняться.Она должна осознать, что неповиновение делает ей хуже. Что у каждой пощёчины будут последствия, и они никогда не будут ей нравиться. Если она откажется делать что-то простое – то получит нечто более унизительное. И она обязательно получит боль.Малгус разрывает их зрительный контакт. Чтобы опустить взгляд ниже. Чтобы приказать:– Разденься.Элина вздрагивает особенно крупно. Она дёргается в сторону, но Малгус крепко держит её руки. Он видит, как расширяются её глаза. Как в них мелькает паника. Злость – глухая, забитая, погребённая под тоннами и тоннами страха. Элина приоткрывает губы, чтобы что-то сказать, но не решается. И не кивает. Она только дрожит, снова начиная мотать головой. Это не сопротивление, это даже не несогласие, нет, это выглядит как одно сплошное “не надо, не надо, не надо”.Малгус щадил её. Она не оценила это. Она наставила на него бластеры, как только те попали в её руки. И она должна за это расплатиться. Должна осознать концепцию подчинения и наказания. Боли, с которой Малгус всё ещё не торопится. Во-первых – на Элину она явно действует не так сильно, как на большинство разумных существ. Во-вторых – он не хочет. Он хочет её, а не её слёз и криков. В неё важно вбить один простой принцип: приказы всегда будут выполнены. Ей же лучше выполнять их самой.Малгус выдыхает тяжело. Он приставляет локоть к её шее. Не давит. Почти. По крайней мере, Элина остаётся способна глотать ртом воздух. Она тут же упирается в его локоть пальцами, но она в жизни не пересилит его. Малгус игнорирует это подобие сопротивления. Второй рукой он спускается ниже по её телу. Меньше всего он сейчас хочет разбираться с застёжками. Малгус просто заводит руку за оголённую спину и дёргает чёртовы цепочки. Одну за другой. Металлические соединения звенят, рассыпаясь. Открывая взгляду больше лиловой кожи. Округлую грудь, тёмные соски, мурашки. Под кожей пресса проглядывают очертания напряжённых мышц.Малгусу действительно сильно нравится то, что он видит. Он переходит к чужому поясу. Точнее – к сплетению цепочек, на котором держится эта пародия на юбку. Малгус обхватывает её рукой, по которой Элина бьёт обеими ладонями. Она вцепляется ими в его кисть, пытаясь отнять чужую руку от себя.Малгус усмехается, взглянув ей в лицо. Такое напряжённое. Такое, словно она действительно может его победить. Малгус проводит костяшками пальцев по её животу. По рёбрам. Выше. Он накрывает ладонью её грудь и сжимает, склоняясь ближе к побледневшему лицу:– Если я говорю, что ты поцелуешь меня, – он шепчет это прямо в чужие губы, – то ты поцелуешь.Малгус чуть сильнее вжимает локоть в её шею. Он чувствует, как кровь в теле тяжелеет. Чувствует возбуждение, которое диктует вжать тви'лекку в себя, повалить её на любую подходящую поверхность и сорвать с неё последнюю оставшуюся одежду. Малгус берётся за её пояс.– Если я говорю, что ты разденешься, – он дёргает цепочки на себя, разрывая крепления, – то ты останешься голой.Сжав её бедро, Малгус ощущает под пальцами какие-то ниточки, которые, наверное, можно назвать трусами. Он порвёт их, если захочет. Он хочет. Он, наверное, сделает это, но прямо сейчас он продолжает объяснять ей самые простые истины:– Ты принадлежишь мне, Элина, – её имя плавно раскатывается по языку. – Живая… или мёртвая.Рабыня верно считывает угрозу. Вот только вместо того, чтобы прекратить глупости и начать подчиняться, она лишь сильнее мотает головой. Зажмурившись, как ребёнок, и сжав его руку обеими ладонями. Не пытаясь оттолкнуть. Просто… сжав. Словно она пытается уцепиться за что угодно, спрятаться за чем угодно, не слышать его и не видеть.Малгус морщится из-за того, как чужие ногти впиваются в его кожу. В груди шевелится что-то непривычное. Дискомфортное. Что-то, что Малгус успешно игнорирует. Он решил преподать рабыне урок. Он закончит этот урок. Если до неё доходит слишком долго – то что ж, Малгус знает способ ускорить процесс.Он кладёт руку ей на плечо. Сжимает слегка. Малгус сосредотачивается, тщательно отмеряя Силу. Никаких повреждений, ожогов или оплавленной кожи. Только боль. Боль, которая лавой заструится по её венам и выбьет из неё любую мысль о сопротивлении.Малгус выпускает из-под пальцев слепяще-белую молнию.Элина кричит. Высоко. Всё её тело выпрямляет, а затем – сжимает конвульсией. Дёргает. Мгновение – и крик срывается в вопль. Малгус продолжает. Секунду, вторую, третью. Он слышит крики лучше, чем на то рассчитывал. Они коробят сознание. Царапают по сердцу. Несильно, совсем незначительно, но уже это – больше, чем то, к чему Малгус привык.Он прекращает на мгновение раньше, чем собирался.Элина падает ему на руки. Она повисает на них, пытаясь отдышаться. Её колотит куда крупнее, чем до этого. Малгус держит её, хотя влажная кожа скользит под ладонями. Он чувствует, как подрагивают её мышцы. И он вовсе не чувствует себя так, словно победил. Малгус хотел припереть её к стене теперь. Он собирался спросить, будет ли она сопротивляться – теперь. Он собирался заставить её выполнить какое-нибудь из желаний, пульсирующих в его теле, но в итоге он только держит её в руках. Пока она пытается задышать.Сразу после вдоха Элина начинает плакать. Громко. Она закрывает лицо ладонями, однако Малгус слышит всхлипы. Сорванные. Задыхающиеся. Элина пытается высвободиться из его рук, и в итоге – падает на пол. Она тут же отползает от него. Судорожно и быстро. Элина вжимается в угол, подбирая колени к груди, и её всхлипы становятся громче. Глуше. Малгус видит, как вздрагивают её плечи. Она вся трясётся, мотая головой из стороны в сторону. Так сильно, что кончики лекку постукивают по дюрастали. Это должно быть больно. Однако Элина продолжает. Как будто просто не понимает происходящего. Она не выглядит так, словно она способна сейчас на что-то, кроме плача и отрицания.Малгус застывает. Сжав ладони в кулаки. Ощущая неожиданно сильное желание отвести взгляд. Сделать вид, что его никогда здесь не было. Это странно. И он, как хозяин, как ситх, как победитель должен сделать иное. Он собирался сделать иное.Комлинк на его запястье вдруг начинает вибрировать.В груди тут же вспыхивает надежда на то, что Малгуса куда-то вызовут. И он сможет уйти. Просто уйти, и… и он позже решит, как закончить этот разговор. Может, тви'лекка к тому времени сама успокоится. Станет сговорчивей.– Да? – спрашивает Малгус, поднеся комлинк к лицу.– Уже вернулся? – спрашивает Венемал. – О тебе спрашивал Адраас. Кажется, его собираются назначить в один сектор с тобой, и он хотел поговорить о стратегии. Я, кстати, тоже жду объяснений.Малгус ничего не объяснит ему сейчас. И на Адрааса с его стратегиями ему глубоко наплевать. Но это повод уйти.– Я зайду к тебе, – обещает Малгус и вырубает звонок.Он опускает к тви'лекке руку, но останавливается, так и не коснувшись кожи. Она может запаниковать, если Малгус её коснётся. Она… она может заплакать сильнее, и тогда неудобное ощущение в груди сильнее уколет сердце.Малгус выпрямляет спину и Силой отодвигает рабыню от двери.Он выходит из каюты.Какого-то чёрта ему кажется, что он слышит всхлипы Элины даже сквозь слой дюрастали.