два (1/1)

Она ведёт себя тихо. Тихо поднимается с ним на корабль, тихо шагает по коридорам, молча игнорирует взгляды экипажа. Только щёки у неё темнеют. Смущается? Выглядит забавно. То, как она шарахается от каждого взгляда Малгуса – тоже забавно. Она тонет в своём страхе. Бесполезном. Жалком. И он усиливается раза в три после того, как он закрывает за ней дверь своей каюты.Малгус обходит девушку, застывшую у входа. Он вычерчивает взглядом линии её тела. Тонкого. Гибкого. Кончики лекку покачиваются у оголённой поясницы. Руки сжаты. Голова опущена. Цепочки, из которых сшита её юбка, немного сбились, и что ж… так ей идёт ещё больше. Все эти цепочки на ней раздражают взгляд. Дешёвые побрякушки. Их недостаточно, чтобы считать их одеждой, но их слишком много, чтобы Малгус смог насладиться видом её тела на полную. Их стоит снять.Малгус шагает вглубь комнаты. Он останавливается у стола, над которым вертится голокарта сектора. Однако смотрит Малгус по-прежнему на девушку. Элину. Её зовут Элина, напоминает он себе. И один на один она ведёт себя уже не так дерзко.– Подойди ко мне, – диктует Малгус.Тви'лекка вздрагивает от одного только звука его голоса.Малгус ощущает, как его губы кривятся в усмешке. Он ощущает её страх. Но за ним всё ещё есть нечто упрямое и несломленное, и это… вызывает уважение. Вне зависимости от обстоятельств, силы или расы.Элина движется. Скованно. Сдвинув плечи и продолжая смотреть исключительно в пол. Она останавливается в двух шагах от него; Малгус сокращает это расстояние. Тви'лекка порывается отстраниться, но Малгус пресекает эту попытку. Он кладёт ладони ей на талию. Сжимает голую кожу. Он ошущает её жар даже через ткань плотных перчаток. Элина замирает, и Малгус чувствует дрожь. Тви'лекка даже не дышит, пока Малгус ведёт ладонями выше, по животу, который рефлекторно втягивается под кончиками его пальцев. Малгус перехватывает её плечи. Давит. Одной ладонью он подцепляет подбородок Элины и – для этого приходится приложить усилие – заставляет её посмотреть на себя.В глазах, тёмно-зелёных и опасно блестящих, читается страх. В плотно сжатых губах – “убери руки”. В дрожи – откровенно испуганное “не надо”. Однако сама Элина молчит. Упрямо. Зло. Она отворачивается к стене, и по руке Малгуса скользит одно из её лекку.– Зачем я здесь? – вдруг размыкает она губы. Вопрос звучит высоко. Взволнованно. И как-то неожиданно наивно.– Твои варианты? – усмехается Малгус.Ответом ему служит опущенный к полу взгляд. Глаза тви'лекки снова краснеют. В них блестит страх, отчаяние и загнанность. Ничего хорошего. Она знает, что её не ждёт ничего хорошего. И она права.Малгус отпускает её. Не из милосердия, нет, ему просто нужно снять доспехи. И, едва он убирает от тви'лекки ладони, как та отшатывается. Она начинает пятиться, обнимая себя руками, и эта её попытка прикрыться только дразнит Малгуса сильнее.Он отходит к стойке для доспехов. Расстёгивает наручи, щёлкает застёжками на плечах, вешает на стойку нагрудник. Одну часть за другой. Он лопатками ощущает напряжённый взгляд рабыни. Которая продолжает молчать. Слышны только вдохи, резкие, судорожные, вот-вот готовые перейти в слёзы.Малгус морщится.Ему интересно одержать над ней верх. Но… не совсем так. В том, чтобы раздевать кого-то, кто плачет, удовольствия мало.Может, дать ей вина?Пока Малгус освобождается от доспехов, проходит несколько минут в тишине и гудении приборов. Наконец, он остаётся в простом костюме из чёрной ткани. Малгус оборачивается к тви'лекке, и та не выглядит дезориентированной. Она, кажется, сумела немного собраться. И, определённо, Элина была на космических кораблях. В больших масштабах, чем набитые битком рабские трюмы. Она не выглядит растерянной. Что-то в её осанке, в самой манере держаться, подсказывает Малгусу, что она привыкла носить при себе оружие. Это твёрдость. Какое-никакое, но здравомыслие – сейчас она уже не угрожает его прирезать. Она стоит у стены, максимально далеко от Малгуса, и шарит взглядом по столам и дверям. Выглядит так, словно она надеется отыскать что-то, что позволит ей эти двери взломать. А может, она всё ещё думает атаковать Малгуса. Тви'лекка действительно… нетипичная. Боевая и упорная. Малгус ощущает слабое подобие растерянности. Рабыни – это обычное дело. Но они, как правило, бывали посмышлённее. Они не смотрели на Малгуса забито и зло, нет, они делали то, для чего их покупали. И Малгус помнит, для чего он забрал тви'лекку. Он шагает к ней.Элина упирает в него взгляд покрасневших глаз. Она – вряд ли осознанно – вжимается в стену спиной. В изломе бровей читается отчаяние. Она вся ломается. С каждым вдохом градус её страха растёт. Накаляется. Но пока ещё стержень внутри неё не перегорел. Она держит спину прямой. Сжимает тонкие ладони в кулаки. Цепочки на её бёдрах тихо звенят, когда её тело дёргает. Просто от того, что Малгус подошёл близко. Действительно близко. Он ощущает отзвук от горячего дыхания на своей коже. И он кладёт ладонь Элине на талию. Костяшками пальцев – ведёт по её щеке. Тви'лекка пытается отвернуться. Она горячая. Красивая. Без доспехов Малгус ощущает её жар каждым сантиметром тела, и он вжимает её в стену всем телом. Она ниже его. Меньше. Тоньше. Она идеально ему подходит, и Малгус игнорирует её дрожь.В конце концов, она не станет сопротивляться. Рабы не сопротивляются ситхам. Прецеденты бывают, но они быстро – и весьма печально для рабов – заканчиваются. Элине должны были объяснить это, как только на неё надели ошейник. Однако она всё равно не отвечает на его касания. Малгус накрывает её ладони, сжатые в кулаки. Трясущиеся. Совсем как её губы. Сложно сказать, от страха или от злости. Она вся напряжена, и она точно знает, что сопротивление бесполезно.– Уже не такая смелая? – хмыкает Малгус, подцепляя её за подбородок. Он поднимает его, снова вынуждая её смотреть на себя. Любуясь. Ровными скулами, полными губами, глазами, в которых пылает что-то неугасимое.Элина жмурится, вдыхая судорожно.Она ни единым движением не пытается с ним бороться.Малгус предпочитает счесть это за ответ.Он наклоняется к лицу рабыни. Та снова дёргается, и Малгус спускает ладонь ниже. От подбородка – к шее. Он сжимает её, несильно, просто намекая на то, почему дёргаться тви'лекке не стоит. Её взгляд режет страхом. Она трясётся под Малгусом, мягкая, жаркая, почти полностью голая, и Малгус предпочитает не подключать к делу мозг. Ему хорошо. Он ощущает, как его отпускает извечная тяжесть, оседающая в разуме из-за споров и битв, и он вжимает тви'лекку в стену одним плавным толчком. Её выдох – слишком резкий, чтобы не быть испуганным – обжигает шею.Сопротивления по-прежнему нет.Малгус стягивает перчатки с обеих ладоней. Он бросает их на пол. Он – кожа к коже – сжимает тонкую талию. Чуть сильнее, чем аккуратно. Элина опускает взгляд, и Малгус наклоняется к её лицу. Он приникает к чужим губам. Мягким, горячим, раздражающе непокорным. Элина не отвечает на его поцелуй. Она мотает головой, а её ладони вдруг упираются Малгусу в грудь. Она пытается оттолкнуть его.Она, в три раза меньше и в пять раз слабее, пытается оттолкнуть его.Малгус перехватывает изящные кисти и вбивает их в стену по обе стороны от чужой головы. Сжимает их – так, чтобы было больно – и цедит:– Ты ничего не сможешь против меня.Элина сглатывает, не отводя своего взгляда. Она выдыхает:– Я знаю, – её голос срывается, однако в следующих словах звенит убеждённость. – Но тебе придётся убить меня. Тебе придётся убить меня после.А иначе… как там она говорила? Прирежет во сне?Малгус в состоянии не спать почти неограниченное количество времени. При условии, что он будет медитировать. Однако эти частности – второстепенны.Элина всё такая же смелая.Они смотрят друг другу в глаза. В её, зелёных, горит нечто гремучее и сложночитаемое. Мешанина из страха, боли, отчаяния и злости. Много-много упрямства. Неожиданная для Малгуса сила.Он может сломать её. Физически. Морально. Любым путём, каким только захочет. Он может сделать это прямо сейчас. Содрать с неё все эти глупые цепочки, уткнуть её лицом в стол и перехватить за лекку. Он способен сделать с ней что угодно. Унизить, растоптать, разбить. Однако этот огонь в её глазах – огонь из злости, упрямства и внутренней силы – вряд ли погаснет скоро. Проблема в том, что Малгус уважает подобный огонь. Он почти восхищается им. Заточенным в ужасно слабом теле, но горящим при этом не хуже, чем в самом Малгусе.Он хочет её, но он не хочет видеть, как этот огонь погаснет.Малгус не собирается ломать то, чем готов восхищаться. Он может, он, безусловно, может, однако это не принесёт ему удовольствия.Он сжимает челюсти, чтобы не выругаться вслух.Он не на это рассчитывал.Жар чужих губ до сих пор ощущается на его собственных. Малгус держит тви'лекку между собой и стеной, держит её запястья, держит на себе её взгляд.Он не вернёт её в ту кантину. Не в его правилах возвращать присвоенное себе. Но он не станет срывать с неё одежду. Не сейчас. Иначе она расплачется, она будет сопротивляться, ей будет больно, и в конце концов её действительно придётся прирезать. Это не слишком похоже на приятный вечер. Ни для кого из них.Малгус изучает её лицо. Изящное, несмотря на сжатые губы и застывшие в глазах слёзы. Красивое. По нему хочется провести пальцами. Её хочется целовать. И она кажется умной.Если ей хватит ума, то она согласится развлечь его разговором.– Откуда ты? – прищуривается Малгус. – Кем ты была до того, как тебя продали?Он спрашивает, продолжая держать её запястья. Ему нравится её держать. Поглаживать горячую кожу пальцами. Ему нравится видеть, как трепещут её ресницы и как злость в глазах сменяется непониманием. Однако Элина быстро ориентируется. Она отвечает осторожно:– Я не знаю, на какой планете я родилась. Я была… – Элина морщится; ей явно не нравится произносить это в прошедшем времени. – Скажем так, я была... в команде одного торговца.“Торговца”. Малгус вздёргивает бровь:– Контрабандиста?Элина снова морщит нос, и выглядит она при этом на удивление очаровательно.– Республиканский патруль назвал нас также, – уклончиво отвечает она. – Я не особенно переживала, контрабандистов в наше время судят не так уж строго, но… Как выяснилось, продать нас работорговцам было выгоднее, чем судить.Контрабандистка. Проданная в Империю нечистыми на руку республиканцами. Не такая уж оригинальная история, но Малгусу почему-то интересно узнать о ней больше.Элина прикрывает глаза. Малгус видит, как она впивается в свою кожу ногтями. Кажется, больно. Он видит, насколько она побледнела. С каким трудом ей даётся каждый поверхностный вдох. Тви'лекку действительно сильно колотит. Стоит Малгусу слегка к ней наклониться – на пару миллиметров – и всё её тело дёргает, как от удара током. Она отворачивается, вжимаясь в стену щекой. Закусив губу. Элина жмурится, почти по-детски пытаясь спрятаться. От него. От его поцелуя?Малгус пугает её, и прямо сейчас ему почему-то не хочется из-за этого усмехнуться.Малгус чувствует, как вздымается и опускается её грудь. Элина вся… слишком голая. Слишком близко. Оставаться спокойным, прижимая её к стене, становится всё менее удобно, и Малгус отходит на шаг.Первые несколько мгновений тви'лекка продолжает стоять, замерев в своей распятой позе. В следующую секунду она наконец осознаёт, что её больше не держат. Она распахивает глаза. Вдыхает так глубоко, словно её только что ударили поддых. И смотрит на Малгуса поражённо. Она не понимает. Она боится. Она дико боится его, и она готова драться с ним до конца.– Сколько тебе лет? – прищуривается Малгус.– Девятнадцать, – выдыхает Элина.В её возрасте Малгус уже убивал. Впрочем… возможно, она тоже. Возможно, из неё вышел бы толк. Не будь она рабыней, тви'леккой и лишённой Силы.– И… – тонко произносит тви'лекка, – что дальше?Она приучена говорить, когда хочет, спрашивать прямо, искать оружие и – наверняка – неплохо управляться с ним.Она не приучена быть вещью, и Малгусу это неожиданно сильно нравится. Это интересно. Неудобно, но Малгус никогда не стремился к комфорту.Он отходит к шкафу и распахивает его. Малгус сдёргивает с вешалки один из плащей и кидает его тви'лекке.– Надень это, – приказывает он. – Первая дверь справа – душ. Если захочешь есть, говори. Молчи, если я не обратился к тебе, и не отвлекай меня. Попытаешься сбежать – я убью тебя. Попытаешься напасть – я убью тебя. Выдашь моим врагам то, что услышишь или увидишь здесь – я убью тебя. Всё поняла?Плащ Малгуса велик ей раза в два. Но она мгновенно в него заворачивается. По самую шею. И так она выглядит ещё младше. Глаза кажутся больше. В них по-прежнему блестит влага. Однако говорит Элина твёрдо:– Твои враги – это кто? Джедаи? Республиканцы?Малгус ощущает, как его губы кривятся в усмешке.– Все.Элина хмурится непонимающе.– То есть…– То есть все, – отрезает Малгус. – Джедаи. Ситхи. Республиканцы. Любой солдат, мимо которого ты пройдёшь. Любой может быть моим врагом либо работать на моего врага, так что тебе нельзя говорить ни с кем из них.– Поняла, – кивает Элина.– Ты знаешь, как должна ко мне обращаться? – ужесточает тон Малгус.– Знаю, – Элина сильнее закутывается в плащ, – повелитель.Так-то лучше. Малгус кивает ей и отворачивается к столу. Врея. Он будет атаковать Врею, и он набирает на голоклавиатуре название планеты. Перед лицом Малгуса вспыхивает голубоватый шар с очертаниями материков. Малгус настраивает карту. Чтобы красные значки показали военные базы, зелёные – крупные города, а жёлтым пунктиром выстроились пути снабжения.За его спиной стучит дверь душевой.Малгус упирается в стол кулаками. Он опускает лицо и вздыхает. Тяжесть, отступившая было из-за тви'лекки, накатывает заново. Проблемы. Сложности. Ответственность. Теперь – ещё и за неё.Она младше него на тринадцать лет.Малгусу не жаль её. У каждого в этой Галактике есть своё место. Он был рождён, чтобы сражаться. Она была рождена, чтобы служить таким, как он. Если она не хочет служить, если ей страшно, если её придётся заставить через боль, то это будут только её проблемы. Вряд ли он вообще запомнит её надолго. Он продержит её у себя какое-то время, однажды она перестанет так трястись, а его перестанет это заботить, и он наиграется, и ему наскучит, и он сплавит её куда-нибудь подальше.У него есть дела поважнее.Малгус рассматривает Врею, сотканную из тысяч огней.Малгус повергнет её в настоящий огонь.Между ним и планетой стоит только Тёмный совет, ещё не назначивший его на этот фронт. Нужно умаслить того инквизитора. Предоставить ему сведения, которые дадут тому потопить… Виркуса. Кажется, Виркуса.Малгус лезет в голонет, чтобы найти о нём хоть что-то. И не обнаруживает ничего особенного. Ситх средней руки, сынок имперских аристократов, воспитанник Дарта Какого-то там. Свою нынешнюю должность получил, вероятно, взятками, так как особых достижений за ним не числится. И начал здесь красть, если верить инквизитору.Малгус должен это доказать.Малгус начинает ощущать злость.Он не шпион. Он воин. Он хорош в войне, в осадах планет и захвате городов, в схватках и битвах, он создан для них, и он с куда меньшим энтузиазмом относится к традиционным ситхским интригам. Однако он в Империи. Ситхов. Он понимает правила.Малгус сверлит взглядом изображение своего противника и перебирает в голове варианты.“Припереть к стене и бить молниями, пока не сознается” кажется самым удобным, как сильно Малгус ни старался бы думать более нестандартно. Однако “удобный” не значит “удачный”. Виркус может не сознаться. Он может сознаться, а потом отрицать, и признания, полученные под пытками, вряд ли вызовут у Тёмного совета достаточное для приговора доверие. Нужно поймать его с поличным, или найти следы его махинаций, или кого-то, с чьей помощью он это проворачивал…Малгус погружается в свои мысли настолько, что почти прекращает ощущать тви'лекку поблизости. Она напоминает о себе лишь шорохом двери. Движением на самом краю зрения.Малгус оборачивается на неё.Элина опускается на край кровати. Её глаза – красные. Плакала. И она не стала бояться меньше. Она по-прежнему кутается в плащ. Цепляясь за чёрную ткань так сильно, словно та способна защитить её от Малгуса, пожелай он эту ткань с неё сорвать. И смотрит Элина не на него. Она смотрит ему за спину. Пристально. Заинтересованно. Смотрит… на портрет Виркуса?Малгус наклоняет голову, прищуриваясь.– Ты его знаешь? – спрашивает он тви'лекку. – Ты видела его где-то?Её взгляд пару раз бегает между портретом и Малгусом. Во взгляде появляется смятение. На грани паники. Не знает, как лучше ответить?– Говори правду, – с нажимом произносит Малгус. – Я в любом случае достану из тебя правду.Элина сглатывает испуганно. Она передёргивает плечами и опускает лицо к полу.– Я не знаю его, – раздаётся её охрипший отчего-то голос. – Но… я знаю людей, которые знают его. Которые работали с ним.Ну конечно. Малгус едва не бьёт по столу ладонью. Конечно! Контрабандисты. Кто ещё доставлял бы Виркусу… что бы он там ни покупал за украденные кредиты. И эти контрабандисты – живые свидетели. Да что уж там, у них наверняка найдутся и материальные доказательства.– Кто это? – спрашивает Малгус. – Мне нужны имена. Будет лучше, если ты свяжешь меня с ними. Ты сможешь?Элина сжимает простыни в кулаках. Она опускает голову ниже. Какого-то чёрта она молчит.– Элина? – медленно, с угрозой произносит её имя Малгус.Она продолжает молчать, кусая губы. Несколько долгих секунд.– Ты не тронешь меня, – наконец выдыхает она. – Нет, ты… Ты отпустишь меня. Я помогу тебе найти их, и тогда ты отпустишь меня.На секунду в каюте повисает тишина. Малгусу действительно нужна эта секунда, чтобы осознать, что он только что услышал. А затем он издаёт смешок.– Ты не будешь торговаться со мной, – он качает головой. – Ты скажешь мне то, что мне нужно. Либо сейчас, либо после пыток. Ты уже признала, что знаешь этих людей. Назови имена.– Я совру, – не сдаётся тви'лекка. – Я тебе совру, и ты убьёшь меня, и никогда на них не выйдешь.– Не переоценивай себя, – Малгус не прячет жестокой усмешки. – Ты можешь попытаться врать мне. Но это быстро закончится. Я буду пытать тебя. Я сломаю твой разум, если это потребуется. И я больше не потерплю возражений.Элина сжимает губы. Они снова начинают дрожать. Тви'лекка вдыхает глубоко, явно пытаясь успокоить себя, и что ж, это хорошо. Она не теряет голову от страха. Она умеет держать себя в руках, даже когда лорд ситхов угрожает сломать ей разум.– Что ты со мной сделаешь? – спрашивает она глухо. – Ты… ты думаешь, что… то, что ты пытался сделать, сильно отличается от пытки?– Как правило, да, – Малгус в очередной раз усмехается. – Так тебе доказать?Элина вздрагивает крупно.– Не надо, – произносит она едва слышно. Жмурится. Она обнимает себя за плечи, мотая головой, и она шумно вдыхает воздух. Это звучит почти как всхлип, и Малгус решает завязать с угрозами. Он не хочет видеть, как Элина плачет. Вряд ли с ней в это время удобно вести переговоры.Тви'лекка продолжает, набрав в лёгкие воздух:– Не надо. Я… Я скажу. Только… – она осекается, видимо, вспомнив, что торговаться нельзя. Не сработает. Но Малгус помнит, что она говорила.– Не трогать тебя? – повторяет он, вздёргивая бровь.Элина кивает несколько раз подряд.Малгус хмыкает, окидывая её оценивающим взглядом. Плащ скрадывает очертания фигуры, но Малгус отлично её помнит. Элина слишком красивая, чтобы выдвигать подобные условия. Однако прямо сейчас она сидит, пытаясь не расплакаться, дрожит крупно и боится даже взглянуть на него. Учитывая, что Малгус пригрозил ей смертью раз пять за последний час, её реакция вполне понятна. Непонятно – как она при этом всё равно осмелилась ставить ему требования.– Говори имена, – приказывает он, поворачиваясь к столу. – Иначе ты точно пожалеешь.За его спиной раздаётся шорох. В первый миг Малгус напрягается, однако Элина всё же не сумасшедшая. Она не нападает на него. Она только встаёт в шаге и поворачивает к себе клавиатуру дрожащими пальцами.– Ты убьёшь их? – спрашивает она, набирая буквы ауербеша.– Вряд ли, – пожимает плечами Малгус. – Мне нужна информация. Если они умнее тебя, то они не будут так… упрямиться.Элина отвечает ему молчанием. В сочетании со вздёрнутым подбородком и ожесточённым взглядом оно звучит едва ли не высокомерно. Неожиданно, но Малгуса это не раздражает. Элине идёт. Он наблюдает за ней. Действительно красивой. В каждой своей черте.– Я не уверена насчёт имён, – говорит она, выводя на экран голограмму корабля-транспортника. – Я знакома только с их штурманом, да и то имя, скорее всего, фальшивое. Я просто видела однажды, как капитан этого корабля говорил о чём-то с тем ситхом. Такой костюм, как у него… сложно было забыть. Дело было на Нар-Шадаа. Месяца два назад. Я не могу свести тебя с контрабандистами напрямую, но с тем ситхом они болтали на территории хатта Бежина. Думаю, проще всего было бы подождать их там и задержать их корабль. У тебя же есть целый флот, верно?Не совсем, но средства Малгус найдёт.– Значит, Нар-Шадаа, – произносит он задумчиво.Он легко узнает, если Виркус улетит с Джеонозиса. Есть люди, которые ему доложат. В тот же момент можно будет отправиться вслед за ним к луне контрабандистов. Там… Там Малгус найдёт того, кто найдёт его цели. План складывается.Элина глядит на него настороженно. Напряжённо. Она похожа на натянутую струну, и Малгус не собирается рвать её.– Ложись спать, – говорит он, немного смягчив голос.– А ты?..Во-первых, это не её дело. Во-вторых, не “ты”, а “вы, повелитель”. Но Малгус понимает, о чём она спрашивает. Он отвечает:– И я лягу спать, – отвечает он со вздохом. – “Спать” – значит лежать, закрыв глаза и не трогая тебя. Успокойся.Элина кивает ему и тут же отходит от стола. Точнее, наверное, от Малгуса. Он кидает взгляд на дверь каюты, но та заперта. Да и Элина вряд ли попытается сбежать. Малгус надеется, что не попытается. Он не хотел бы убивать её.Тви'лекка ложится на дальнем конце кровати. Завернувшись в плащ от пяток до подбородка.Малгус уходит в душ.Он не думает о том, как вздрагивали сейчас её лопатки.У него есть куда более весомые поводы для размышлений.