Глава 1 (1/1)
В ту пору Белославе как раз исполнилось семнадцать лет. Высокая да стройная, она в полной мере оправдывала свое имя. Люди для краткости Беляной звали или Березкой, да и это девушке подходило, как нельзя кстати. Стан гибкий и в самом деле на березку русскую был похож, кожа белая, словно снег зимою, а глаза как два омута – глубокие да темно-синие. И сама тихая да покладистая. Лишь волосы цвета воронова крыла оттеняли весь свет мира, что собрался в этой девице. Как такое богатство ей досталось, никто не знает: в роду все были светловолосые, да такой косы в руку толщиной не было ни у кого.?Была бы наша Березка смуглой, была бы на принцессу заморскую похожа?, – говаривали люди, с нескрываемой завистью и очарованием посматривая на дочку местного дьячка, что в княжестве служил и деток грамоте обучал. Стоит отметить, что не только красотой Белослава была принцессам заморским подобна. Несмотря на времена суровые, девушка была образованнее многих мужей. По ночам тайком брала она свитки берестяные у отца да взахлеб читала, зачитывалась. Представляла, как если бы на этих свитках не грамота была бы изложена, а сказки да приключения разные. Истории про девиц красных да про кровожадных чудищ, от которых спасали бы девиц доблестные воины в сверкающих латах. Вот и этой ночью девушка лежала в своей постели, поставив рядом небольшой светец с зажженной лучиной, и читала о цветах да о растениях лекарственных. При каждом новом открытии густые темные брови Беляны удивленно вскидывались. И не знала девица, что одуванчик от отравления ядами может спасти, а ромашка успокоить даже самого лютого зверя способна. - Опять читаешь? – раздался мужской низкий голос за спиной, заставивший Белославу вздрогнуть. Если батюшка никогда не противился ее интересу к чтению, то отчим… Отчим – это совсем другое дело.- Я тебе сколько раз говорил, что негоже девке деревенской грамоту учить?! – невзирая на позднее время, громко поинтересовался мужчина, грозно сдвинувший брови и нависший над девушкой.- Батюшка… батюшка, простите, – залепетала Беляна, убирая свиток под подушку. Отец ее, дьячок, помер два года назад. И матери, горшечнице Глафире, оставшейся с тремя детьми и носившей под сердцем четвертого, ничего не оставалось, кроме как выйти замуж за конюха Алексия, который стал ее единственной надеждой на выживание. Тем более, давно сватался к Глафире Алексий, когда мужа и не было вовсе. Для Березки жизнь спокойная закончилась. Если отец мог и пожалеть, и утешить девушку, то отчим предпочитал расправляться с ее слезами по-своему. Кнут в доме висел не только для управления лошадьми. И пользовался им конюх в свое удовольствие. А коли выпьет, так и вовсе никакой пощады не было ни для Белославы, ни для младших детей, ни даже для ее матери. ?Что она у тебя воет белугой вечно, Глафира?! – возмущался отчим, сидя за дубовым столом и стуча по нему кулаком. – Не девка, а размазня какая-то! Барышня кисейная! Как ж она замуж-то пойдет, если сейчас всякой работы боится?!?А вот это было неправдой. Беляна никогда не боялась работы и выполняла любую, даже самую черную и тяжкую. Но отчим взвалил на нее и мужские обязанности. Заставлял пахать в поле, учил плотничать и таскать домой воду – да не на коромысле, как положено женщинам, а по мужским традициям и силам. Вот и получалось, что то ножку белую девушка себе плугом острым порежет, то молотком по пальцу стукнет, то под тяжестью груза свалится в грязь бездорожную. А отчиму все одно, все плохо. Сына хотел Алексий, да не случался он никак у них с Глафирой. Все дети, что рождались, мертвыми были. Как заговорил кто.Единственным утешением для Белославы при такой жизни оставались отцовы свитки из бересты. Девушка чувствовала с ними какое-то невероятное единение, будто прозвище ее – Березка – с этими древними книгами слилось в унисон. После смерти отца девушка забрала свитки себе и, когда отчим засыпал, доставала из-под подушки свиток и начинала читать в неярком свете лучины. Да только неспокойно сегодня было ночью, луна сияла каким-то необыкновенным светом, словно предвещала беду скорую. Вот и поднялся Алексий посередь ночи, а тут…- Батюшка… батюшка, умоляю… пощадите, – захлебывалась слезами Белослава, забывшись и потеряв из памяти, что это лишь только еще больше разозлит конюха. - Твой батюшка тебе все позволял. Но в моем доме такого не будет! – взревел Алексий, хватая подушку и доставая оттуда все десять заветных свитков, кидая их на пол и начиная топтать, словно гадкое насекомое или ядовитую змею. Беляна опустила глаза, не в силах смотреть, как последнее, что осталось от родимого батюшки, превращается в тонкие щепки из сухой березовой коры. - Прошу… Христом Богом заклинаю, остановитесь…– прошептала девушка, чувствуя, как ее захлестывает новая волна рыданий, с которой она справиться уже будет не в силах. Но отчим продолжал топтать и плевать на книги, которые были ему ненавистны. Сам он был неграмотен, и позволить, чтобы какая-то девчонка оказалась умнее его, не мог. - Вот, что, доченька, – произнес Алексий, закончив свое поганое дело, – засиделась ты у меня в девках. Тебе, поди, осьмнадцатый год идет, так и иди-ка ты замуж за Петра-рыбака. Он мужик крепкий да видный, сразу понесешь и будешь детей рожать на свет Божий, дабы мысли твои встали на место. - Не пойду. Не пойду за Петра, – с ужасом прохрипела Беляна, вспоминая испещренное шрамами лицо рыбака. Откуда они у него взялись, девушка не знала. Огромный, точно гора, рыбак никогда не мог похвалиться ратными подвигами, да и не было в те времена ни одной беды, кроме как самого дракона. А вот слухи о нем ходили, будто он уже не одну девицу загубил. Люди добрые говорили, будто развратен он, как черт лысый – потому и девицы гибли, как мухи, подле него: от похоти. Уж не первый раз женился Петр. – Я лучше к жрицам пойду, да дракону позволю меня схватить, если ты меня гонишь из родного дома. - Ах ты негодная!!! – вновь взревел Алексий, теперь уже схватившись за кнут. – Дракон, говоришь?! Вот тебе дракон… Вот тебе, вот тебе, бесстыжая! Я для нее, а она… Читать, значит, выучилась, а родителей слушать не научилась… Ну, держись, змея подколодная…Свист кнута раздавался со всех сторон. Беляна со слезами в глазах посмотрела в тот угол избы, в котором сидела, прижав младших детей к себе, безмолвная мать. Да и как могла она пойти супротив мужа? Самой бы не попасть под горячую руку, да детей не дать ему выпороть. Младшего, Степку, давеча почти насмерть забил. А Николенька – тот, что должен был родиться через пару месяцев после смерти отца, – так и сам не выжил. Стало раз Глафире дурно, да так и вышел приплод из нее – весь синий да бездыханный… Поговаривали, будто это произошло из-за Алексия. Сказал он Глафире, что не хочет чужого младенца воспитывать, и с тех пор не может Глафира родить живого ребенка. - Прошу… пожалуйста…– но мольбы и глухие стоны потонули во мгле, в которую провалилась Березка с очередным ударом кнута.Очнулась девушка лишь утром. Отчим строго-настрого матери запретил подходить к непокорной дочери. Об этом сказала сестричка младшая, Оленька. Сам на работу ушел, а мать под замок посадил в сарае, чтобы не было у той искушения дочь свою утешить. Мать Степку избитого с собой забрала, а девочка спряталась за печкой, чтобы сестре помочь, в случае чего. Про нее конюх в запале и забыл.- А вечером он сюда Петра приведет и сразу вас с ним и благословит на брак, – выдохнула девочка, закончив свой рассказ. – Я все сама слышала, своими собственными ушами. Вот те крест, Беляночка…- Не будет этого, Оленька, – прошептала девушка, приподнимаясь на постели, превозмогая боль. – Жить я так больше не могу. Видел бы батюшка, что он тут творит, он бы второй раз помер… У меня теперь лишь две дороги: или утопиться, или дракону в пасть. - Ты с ума сошла, – всплеснула ручками Оленька. – Кто ж своею волею да пойдет в пасть драконову? - Матери не смей сказывать ничего. Ушла и ушла. Пусть думает, что я сбежала. Или что меня в лесу звери дикие задрали, – в последнее верилось слабо: зимой все звери спали, разве что медведь-шатун какой найдется, да волк косматый. Но Белослава уже не думала об этом. - Так ведь дверь закрыта, – опомнилась сестра. Березка посмотрела на девочку и погладила ее по светлой головке. Совсем она еще ребенок. Даром, что семь лет недавно минуло. - Ну-ка… отойди маленько, – проговорила девушка и резко ударила в окно, боясь разбить стекло и изранить сестренку. Окно легко поддалось. Отец еще перед смертью собирался укреплять раму, из-под которой постоянно дуло в лютые вьюги и метели, да не успел. А отчиму до этого никакого дела не было. Он все свое время проводил на конюшне, а что дома был, то тратил на поучения: учил Глафиру, как жить, учил ее детей. Да только уроки его все горькими были. - Куда же ты пойдешь, Беляночка? – со слезами на глазах спросила Оленька, схватившись за подол шерстяного платья сестры. - Куда глаза глядят, да туда и приведут…– тихо ответила та, еще раз погладив сестренку по волосам. Ей не хотелось повторять своих намерений. Березка закрыла глаза и стиснула зубы. Спина, шея и плечи нещадно болели после вчерашней порки. Выпрыгнув из окна и очутившись на холодном снегу, девушка сделала несколько осторожных шагов, да так и повалилась в сугроб. Она старалась не слышать плача и крика сестры, которая звала ее и призывала вернуться домой. Вернуться? Но зачем? Вернуться в дом, где тебя перестали считать частью семьи? Где ты – ?лишний рот в борьбе за кусок хлеба?, ?бесполезная девица?, ?вековуха? и ?старая дева, на которую так никто и не позарился?? Где все желания и интересы к жизни губятся на корню одним лишь ударом кнута? А таких ударов было уже немало… Только вот теперь, когда потеряна последняя ниточка с любимым батюшкой, который действительно поощрял все забавы и прихоти своей Беляночки, нет смысла жить. Проще действительно отдаться во власть когтистых лап дракона и воспарить куда-то в небеса, куда-то, где теперь живет и ждет ее Осип, дьяк из-под Киева. И Белослава шла туда. Шла к месту, где уже совсем скоро должен состояться проклинаемый всеми ритуал.