4. (2/2)

— Тишина! — Он зашипел на незрелых мужчин. Он снова повернулся к Джаде.,— Что это за уход? Что ты имеешь в виду? Тебе некуда идти, Жаде!.

— Она сорвала джекпот!—Теперь заговорил ?сидящий? человек. Результатом стал караван с тихим смешком. Жаде немедленно ответила остроумно: — Единственное, что я когда-либо сталкивалась с азартными играми, это то, что я наблюдала, как вы двое делаете ставки на глупые будущие результаты! И ?наклонившийся?, и ?сидящий? мужчина замолчали от стыда. Абботту-Гамалу не понравилось то, что он услышал:

— Азартные игры? Клянусь Аллахом! Я поговорю с вами двумя позже. Еще раз повернувшись к Жаде, он призвал ее продолжить.

— Что ж… Мне сделали предложение… восходящее обещание… и я как-то собиралась сказать тебе…—Джаде почувствовала, что нервничает, солгав лидеру каравана.

— Ла, она лжет! Ей не могло быть сделано никакого предложения. Когда? Где? — Калил была тем, кто теперь отстаивал свою позицию.

— Какого характера это предложение, если я могу спросить? — спросил Эбботт-Гамаль, не обращая внимания на взрыв. Жаде давала столько, сколько было необходимо.

— Уверяю вас, Эбботт, это приличного характера, но я не могу сказать вам о его точности, только то, что он находится в Аграбе. Я боюсь, что так будет лучше. — Что ж, если так и должно быть, я доверяю тебе суд, дитя мое. Желаю тебе удачи, Жаде.

Караван перерос в шум.

— Ла, ла! Она не может оставить нас! — Кто будет стирать нашу одежду? — Готовить наши обеды?

— Рассказывать нам истории о белых людях? — Кого мы будем дразнить и высмеивать?!

Жалобы на нее приходили кучей, из-за того, что она хотела выйти из каравана.

— Жаде не может уйти! — закричал Калил в чистой ярости, услышав эту новость,— У неёдолг перед нами! Многие голоса согласились с Калилом. Абботт-Гамаль ухмыльнулся понимающей ухмылкой, что мужчины, очевидно, со всеми своими поддразниваниями и оскорблениями по отношению к Жаде, высоко ценили ее как своего рода владение только за их жестокое обращение.

— Жаде не принадлежит ни нам, ни кому-либо другому, кроме нее самой. Если она считает, что у нее больше возможностей в другом месте, мы не можем удержать ее подальше. ?Склонному? человеку это объяснение совсем не понравилось.

— Будь проклято твое испанское происхождение, Жаде! Если бы ты была одной из нас, ты была бы нашей. — Испанское происхождение или нет, мы не можем контролировать или диктовать Жаде… она свободна в своем выборе!— Пожилой руководитель каравана мудро объяснил это мужчинам. — Но она же наша женщина!— ?Сидящий? мужчина давил. Старик мягко рассмеялся и сказал им, что, как ни лестно было для Жаде слышать такое отрицание ее ухода от них, она должна сама решать свою жизнь. Кроме того, вам, мальчики, пора научиться заботиться о себе без женщины, которая будет вас всех нянчить! — Впервые в караване можно было услышать почти полную тишину, если не считать нескольких бормотаний то тут, то там. Все было решено, и Жаде обнаружила, что она почти сентиментальна по поводу всех обстоятельств ухода из семьи, которую она полюбила. Она обняла и поцеловала их всех в щеку на прощание, игнорируя их протесты по поводу того, насколько это неуместно. А что до Абботта-Гамаля, он по-отечески обнял ее и не позволил ей уехать без денег и еды для поездки в Аграбу. Конечно, Эбботт-Гамаль не позволил ей уехать без верного верблюда, который отвез ее в город.

— Это один из наших лучших, и он мне понадобится потом, - объяснил он, - однако ты можешь использовать его, пока не доберёшься до Аграбы, а оттуда ты можешь передать его моему другу на стоянке каравана в Аграбе. Мы заберем его, как только мы снова отправимся в город. Жаде поехала в противоположном направлении, в сторону Аграбы, а караван двинулся навстречу другому. Но даже в этом случае Калил время от времени оглядывался через плечо, украдкой поглядывая на нее, едущую в ночную пустыню. Все это время нетерпеливый джинн, запертый в своей лампе, начинал возмущаться теплом какого-то тела.