Стакан с водой (1/1)

Солнце ярко светит, показывая мир с лучшей стороны. С лучшей? Наверное, Юнги считал так же, с трудом поднимаясь с кровати. Возможно, он тоже согласился бы с этим утверждением, если бы смог хотя бы одеться нормально. А сейчас он морщится от боли в руке. Шипит, когда ранки на губах начинают пощипывать. Смотрит в зеркало на такого жалкого себя и даже радуется, что внешне всё выглядит не так уже и хреново. Потому что не хотелось бы ему показываться сестре в таком виде. Но он в последнее время в другом и не бывает, поэтому как-то так. Он слабо кивает себе, убеждая, что делает всё правильно. Выходит из комнаты и тут же натыкается на злого Чимина, обиженно поджимающего губы. Тот стоит посреди кухни, скрещивая на груди руки. Он неоднозначно проходится взглядом по силуэту друга.Молчит.—?Не начинай,?— просит Юнги, обуваясь и наблюдая за тем, как друг неопределённо пожимает плечами, опираясь на дверной косяк.Не начинает.—?И не смотри на меня так,?— чувствуя на себе пронзительный взгляд, добавляет.Не смотрит.Теряется где-то на уровне плинтуса взглядом. Шумно вздыхает, раздражая старшего этим ещё больше. Юнги знает, что Чимин это нарочно. Нарочно бесит его, чтобы тот осознал его правоту.Его безоговорочную правоту.—?Всё, я ушёл.Чтобы больше не чувствовать себя так паршиво. Под взглядом чёрных глаз Чимина жизнь кажется просто сплошным косяком, на который, разве что, забить нельзя.Юнги неторопливо идёт по улице. Лето в самом разгаре. Хорошо. Много людей. Они опаздывают куда-то, проносятся мимо. Говорят по телефону. Ругаются. Кричат друг на друга. Обнимаются. Их жизнь кипит, и они спешат вперёд, невзирая на ?красный?. Юнги же?— усердно ждёт ?зелёного?, чтобы случайно не лишиться жизни. Это было бы слишком просто, а он не ищет лёгких путей.Поэтому нервно курит перед зданием больницы. Крутит в руках пачку сигарет и думает о том, что смог. Не сломаться. Не лишиться себя. Он думает, что самое страшное уже позади, и ухмыляется своим мыслям. Позади. Он не хочет знать, что ждёт его всего через пару часов. Знаете, совсем не хочет. Он прикрывает глаза, выдыхая почти прозрачный дым куда-то вверх, и шумно сглатывает. Жизнь продолжается. Юнги уверен, что один из этих крутых поворотов обязательно окажется нужным. Тем самым, что отведёт его прямиком к счастью.Счастье.Звучит настолько абстрактно, что Юнги смешно до боли в животе. До кровоточащих ранок на губах. До разноцветной мути перед глазами. До липкого отчаяния, комом вставшего в горле.Его счастье здесь, в больничной палате под номером 1058, со спутанными волнистыми волосами такого же оттенка, как и его собственные. Ещё одно его счастье спит сейчас, согнувшись в три погибели на неудобном стульчике у койки. Они здоровы. Они живы. Ему больше ничего не нужно.Счастье в деньгах?Едва ли!Оно в простых моментах. В остывшем стаканчике кофе на прикроватной тумбочке. В едва заметном румянце на бледных щёчках. В спокойствии, затаившемся в уголке палаты. В запахе свежих цветов, которые Юнги купил по дороге сюда. В подрагивающих во сне ресницах. И глазах?— янтарных звёздах…—?Оппа? —?совсем тихо и сонно шепчет девочка, потирая глаза руками, чтобы удостовериться, что ей это не снится. —?Ты пришёл,?— устало шепчет и тянется к нему в объятия.—?Тс-с,?— прикладывая указательный палец к губам, он подходит ближе. —?Давай не будем будить мамочку,?— он улыбается слегка квадратно, от чего его глаза становятся совсем маленькими.Но он счастлив.Он обнимает своё чудо, совсем забывая о боли в рёбрах. Да и вообще?— обо всём на свете. Мир сужается до размеров одного маленького солнечного лучика, льнущего к нему с небывалым рвением. До тёплого прикосновения на его щеке, невесомого и необходимого. Очень-очень. Юнги даже сам не знал, что ему это так нужно. Что для него это так важно…—?Оппа, почему ты не приходил? —?девочка утыкается ему в шею носиком, обнимая крепко-крепко. —?Я скучала.Кажется, это больнее всего, что с ним случалось. Больнее всех оскорблений и издевательств.Я скучала.Как же больно. Юнги закрывает глаза. Прячет влагу, насильно заталкивая её обратно внутрь. Он прижимает к себе маленькую девочку. Хрупкую. Солнечную. Родную. Он боится потерять её. Кажется, это единственный его страх…—?Я просто был занят, Минхи,?— хрипит он сквозь ком в горле, ладонями обхватывая кругленькие щёчки.—?Чем? —?спрашивает она, повторяя его жест.Он улыбается такому детскому наивному любопытству. Сгребает её маленькие ладошки в свои и легонько целует их. Думает, что ответить, чтобы только не правду, и не знает…Был занят отвратительными вещами…—?Я помогал людям чувствовать себя лучше,?— шепчет он, поправляя разметавшиеся короткие волосы сестры.—?Мой братик самый добрый,?— она улыбается так широко, что даже дёсны видно. —?Правда-правда,?— спешит заверить его, когда он неопределённо хмыкает в ответ на её слова.Да, правда.Очень добрый.—?Оппа, а что ты мне принёс? —?спрашивает девочка, заглядывая в пакетик, который он принёс с собой. —?Фрукты? —?кривится она, недовольно поджимая губы. —?Я хочу шоколадку,?— хнычет она, поглядывая на него из-под опущенных ресниц.—?Если будешь умницей, завтра будет тебе шоколад,?— улыбается Юнги, чувствуя металлический привкус во рту из открывшейся ранки на губе.—?Тебе больно? —?испуганно спрашивает Минхи, глядя на брата. —?Тебя кто-то обидел?—?Нет, малышка,?— шепчет он, прижимаясь лбом к её плечу. —?Смотри, какой я большой,?— он старается улыбнуться как можно натуральнее. —?Я сам, кого хочешь, обижу.—?Мама говорит, что тебе тяжело,?— произносит девочка, задумчиво гладя брата по волосам. —?Помнишь, папа как-то сказал, чтобы ты говорил, если тебе будет трудно?—?Помню,?— слабо кивает Юнги.—?Пообещай, что скажешь мне, если будет тяжело,?— просит она, поднимая на него взгляд своих огромных янтарных глаз. Он только улыбается. —?Ну пожалуйста, пообещай…И он обещает.Так странно, но он чувствует себя лучше от этого. Будто ничего на свете не может испортить ему настроение. Ни внезапно начавшийся дождь. Ни окатившая водой из лужи машина. Ни душный зал, пропитанный слезами многих потерявшихся в стенах ядовито-красного мира разврата и унижения. Ни даже бездушные серые стены, от которых каждый вздох, каждый крик, каждый стон отлетал, словно рикошетом. Ничего не выходит за пределы помещения. Всё остаётся здесь навсегда.Кровать оглушающе скрипит. Холодный металл впивается в запястья, а правую руку сдавливает так сильно, что приходится кусать опухшие губы до новой крови. Солёной и безвкусной. Шаги за дверью отдаляются, Юнги мечтает, чтобы был рассвет. Чтобы было завтра. Он думает о том, какой шоколад купить Минхи завтра, когда чьи-то пальцы ведут неровную дорожку по голому торсу вверх.Она любит молочный. Чёрная ткань ложится на его глаза, плотно прилегая и лишая возможности видеть.Она любит с орехами…Юнги кажется, что это было бесконечно долго. Больно. Холодно. Нежелательное вторжение в его личное пространство должно выглядеть обязательно… желанным. Поэтому приходится приоткрывать губы навстречу чужим. Сухим. Холодным. С привкусом дешёвого мартини и дорогих сигарет. Юнги упивается этим. Захлёбывается. Отвлекается. Отпускает себя. Опускает…Когда дверь хлопает, Юнги голову опускает себе на грудь и тяжело дышит.Ещё не рассвет?А жаль!Он бесцельно смачивает губы языком. Хочет пить. И блевать. Но пить хочется больше. Язык почти прилипает к нёбу, во рту неприятно тянет. Стакан с водой стоит на прикроватной тумбочке, немного справа, Юнги сам ставил его туда. Не дотянуться. Сидеть смирно. Ждать, когда дверь снова скрипнет, впуская кого-то ещё, кого Юнги начинает ненавидеть заочно…Кто-то дышит?Он почти уверен, что слышит чьё-то дыхание. Слегка сбитое, но уверенное.Он пропустил момент, когда кто-то вошёл?—?Госпожа? —?хрипит он после длительного молчания и прочищает горло. —?Прошу прощения…Шаги. Тихие. Почти неслышные.Может, его нехило глючит сейчас?Он даже вздрагивает, когда тёплые пальчики касаются его подбородка, слегка приподнимая вверх. Он поддаётся. Не потому что ?должен?, а потому что ?хочется?. Кажется, впервые. Приоткрывает губы, зажмуривая глаза под плотной тканью повязки, и замирает в ступоре, когда его губ касается что-то холодное. Что-то неживое. Что-то…—?Пей,?— совсем тихо.Стакан с водой.Несколько несмелых глотков. Потом ещё. Он будто никогда в жизни не пил воду. Обычную такую. Даже без газов.Жадно…Хотелось больше.Ещё.Ещё…Он давится, закашливаясь, и чувствует, как вода стекает по подбородку вниз и капает на его же ноги, согнутые в коленях.—?Спасибо,?— осевшим голосом выдыхает он вместе с пониманием, что что-то не так. —?Госпожа,?— смиренно добавляет, вспоминая инструкцию.Он ничего не видит, и тишина напрягает его больше, чем должна. Его дыхание неровное, нервное… Её?— он даже не слышит. Не чувствует. Вот вообще. Она не прикасается к нему. Нигде. Ему всё ещё кажется, что это чёртов глюк, когда её мягкие пальчики касаются рук, щёлкая небольшим ключиком и освобождая покрасневшие запястья от грубых браслетов.Всё неправильно как-то.Её ладони опускаются на опухшую руку, и его прошибает током. Не от боли. Это что-то другое. Что-то ласковое, нежное, мягкое… Забота? Незнакомка потирает раненные запястья, возобновляя приток крови. Приятно. Чертовски приятно.Это сон?Почему всё так нереально?Мимолётно. Невесомо. Несправедливо.Дверь предательски закрывается за незнакомкой, и только тогда Юнги стягивает со своего лица чёрную повязку. На его щеках блестят слёзы. Слишком это… необходимо.Он смотрит на свои руки. Они такие же, как и были, только чужое тепло осело на запястьях и греет теперь. Нет, не так?— согревает.И только спустя пару минут он замечает на прикроватной тумбочке красную пачку сигарет, телефон и… чек.Ему заплатили за то, что о нём позаботились?Он не привык так…