20 глава (1/1)

В следующие два дня пришлось присутствовать на собрании акционеров, где обсуждалась стратегия развития и нововведения, и, конечно же, произошедшее с его отцом. Десяток мужчин и несколько женщин активно вели беседу и без его участия, он был тут лишь “номинально” и прекрасно это понимал. Большинство смотрели на него свысока с горы своего опыта, а Мин предпочитал, чтобы не смотрели вовсе. Однако глаза не отводил. Он будто бросал им вызов своим: "Думаете, я хочу здесь быть? Но, так или иначе, я здесь вместо отца, поэтому смиритесь”. Возможно, они пронюхали о том, что его желания не совпадали с долгом наследника или подозревали о сложных отношениях между отцом и сыном, но в любом случае ему было наплевать. Мин говорил, когда к нему обращались прямо, и молча наблюдал, когда не спрашивали. Его подпись нужна была на документах, и некоторые акционеры ворчливо фыркнули, когда он ответил, что секретарь вернёт их позже, когда он прочитает бумаги. Будто бы ему сильное удовольствие приносило читать эту бумажную волокиту и мелкий шрифт юридических нюансов, тем не менее даже идиот знает — читай то, что подписываешь, особенно написанное мелким шрифтом.Когда он остался наедине с главным партнером и заместителем отца Примом Супаратом, мужчина сообщил о ещё одной проблеме. Кто-то пытался выкупить акции у мелких акционеров, всё началось около месяца-двух назад. Человек работал умно, не спеша и с хорошим предложением. Несколько верных отцу людей честно сообщили о том, что к ним поступило такое предложение. Отец сказал, что ему необязательно приезжать в больницу, достаточно передавать важную информацию через секретаря, и в любой момент они могут поговорить по телефону. Значит, его затруднения с посещением больниц не прошли незамеченными. Хотя отцу понадобилось для этого почти десять лет. С одной стороны следовало радоваться, поскольку каждый раз был испытанием для его эмоционального состояния, с другой — била постоянная тревога, что в любую секунду может произойти что-то плохое. Мин никому бы не признался вслух, что лично видеть отца живым — только это помогало держаться на плаву и препятствовало новым паническим атакам. Так он понимал, что не останется один. Поэтому Мин всё же решил приехать и увидеть Пхиравита-старшего для собственного спокойствия, которое определённо было необходимо, чтобы как-то держаться на плаву. Решение зайди в помещение опять заняло некоторое время, но, так или иначе, он смог. Страх остаться одному пересилил боязнь больницу. И он снова наткнулся на Плана. Какого черта?Несмотря на занятость место и время для мыслей о докторишке у него всё равно почему-то находилось. Мин успел проверить, что парень говорил правду: он стал ординатором там, где хотел, и теперь набирался опыта для спасения чужих жизней в операционных. – Наставники знают, что их ординатор в другую больницу ходит чаще, чем в ту, куда его взяли? – раздраженно прорычал Мин, проходя мимо Плана. Парень естественно последовал за ним. – Есть обязательства, а есть вещи для души. Они снова оказались в одном лифте. Хорошо, что не одни. Мин не говорил ничего, пока они поднимались на нужный этаж. Про себя же он не мог поверить, что умирающий парень может сравнивать поход в больницу (не важно по какой причине) с занятием для души. Он ненормальный, и как Мин раньше этого не замечал? Лифт приехал на нужный этаж, и они вышли, протискиваясь через людей. Находиться рядом с Планом было трудно, поэтому Мин предпочитал не останавливаться.– Ты выглядишь усталым, – сказал "Мистер Очевидность".– Да ты что? Очевидно, потому что я устал, – съязвил Мин.– Мин, можешь перестать так со мной разговаривать? – парень приказал себе не обращать внимания на сосущее внизу живота чувство вины.– Предлагаю перестать разговаривать в принципе.Он исчез за дверью палаты, намеренно закрыв её перед самым носом Плана. Однако это не доставило ему удовольствия, как он того ожидал. И почему вместо этого он чувствует себя виноватым? Да, он грубый мудак. План воочию лицезрел это с самого первого дня. И разве не План хотел, чтобы он отстал от него? Тогда Мин подарил желаемое на блюдечке. Но он увидел отца и на время задвинул эти мысли на второй план. Отец выглядел лучше и даже что-то читал, надев очки. Он услышал, как Мин зашёл и поднял на него глаза.– Что ты здесь делаешь? Хотелось язвительно нагрубить, однако он сдержался. Почему все сегодня задают тупые вопросы? Среди вещей, который выводили его больше всего — бессмысленные и глупые вопросы занимали место в самом вверху списка. – Догадайся с трёх раз, – пробурчал под нос и уже громче спросил. – Тебе действительно лучше? – Да. Все показатели в норме, но нужно время, чтобы внутренние повреждения зажили. Меня больше беспокоишь ты, – Мин удивленно приподнял бровь. – Что не так? – он устало готовился выслушать привычное недовольство в свой адрес. Некоторые вещи видимо не меняются. – Я не собираюсь тебя отчитывать, а волнуюсь за твоё состояние. Мин, я знаю о твоих психологических проблемах, хотя ты долгое время тщательно скрывал их. Боюсь, что в такой ситуации ты можешь...– Я справлюсь. Сброситься с крыши в мои планы не входит, так же как и устраивать нервный срыв. Просто... давай вернемся к тому, что было? Ты руководишь делом, которое создал, а я... пытаюсь вырваться, но не очень успешно, из того, что ты для меня приготовил.Стоило говорить отцу совершенно другое, но невыплеснутые злость, страх и досада вызывали странную реакцию внутри него. Может быть, от стресса вырабатывались неправильные гормоны? Какой там гормон отвечает за желание сбросить атомную бомбу на весь треклятый мир? Нужно не забыть прогуглить.Мужчина тревожно вглядывался в него какое-то время и тяжело вздохнул.– Мы обязательно поговорим об этом. Отложим этот разговор на лучшее время, однако давно пора обсудить то, что тебя беспокоит.Тогда ему потребуется толстая тетрадь и несколько дней, чтобы выписать туда всё, что его беспокоило за прошедшие лет десять, с тех пор как отец в последний раз интересовался. Даже детская пора до смерти матери вызывала вопрос: интересовался ли мужчина им по-настоящему или просто создавал видимость, ведь того требовал образ уважаемого гениального врача Равита Пхиравита. Однако сейчас большинство мелких проблем забылись, когда перед ним ясно выстраивались несколько крупных, от которых не спрячешься, поэтому Мин молча кивнул. Но, по правде, он пришёл сюда, чтобы обсудить совсем другую тему.– Я был в полицейском участке, – начал Мин. Сейчас он чувствовал себя как в детстве, когда делал кое-то плохое, и знал, что ему попадёт. – Я узнал по фотороботу одного из нападавших. Это тот же человек, который похитил меня и сбежал. Он ждал реакцию больного, понимая, что любой был бы зол на его месте. А это при том, что отец даже не знал полной картины, с чего вообще всё это началось. Он так и не признался, что Нана была даже не его настоящей девушкой, а мишенью для отмщения в рамках игры, которую они с Марком затеяли для разнообразия скуки, ну и собственного небольшого капитала. Мин не был самоубийцей, чтобы об этом сейчас упомянуть. – Хм, вот как, – почему-то мужчина не удивился, а после добавил: – Не похоже на совпадение.– В участке сказали так же, – Мин пытался звучать стойко и не показывать внутренней надломленности. – Что ж... значит, полиция может работать с этой информацией, – этот тон ?тема закрыта? был хорошо ему известен, и хотя он не понимал, почему отец не устраивает любимое шоу под названием ?Из-за тебя одни проблемы?,спрашивать не собирался. – Тебе стоит пригласить к нам на ужин семью Плана. Дома бывает одиноко. Нун будет только рада принять гостей, – продолжил мужчина, резко сменив тему и поразив своим предложением. Мин всерьёз забеспокоился о здравости старика. С каких пор отца волновало его одиночество? – Мне и так нормально.– Мин, я и сам собирался пообедать с Нари с тех пор, как она с дочкой вернулась с Бангкок. Они с Планом тратили своё время, приходили сюда, даже когда я был в коме. Да и вы ведь с ним теперь ладите, в чём проблема?Я хотел “подружиться” с ним слишком тесно, но он не захотел. Как тебе такая проблемка? – Ни в чём, – вместо этого сказал Мин. – Хорошо.Он сдался, хотя знал, что при других обстоятельствах противился бы до конца. И всё же уверенность отсутствовала: согласился ли он только потому, что отец болен, и это обстоятельство несколько укротило его жалящее, как пчела, механическое желание возражать всему, что хотел от него родитель или же дело было в том, что он всё же хотел добиться какого-то понимания с Планом? И прекрасно осознавал, что мать и сестра парня будут тем, что сможет удержать его собственную вспыльчивость и грубость. Они действительно были добры к нему.Когда Мин вышел из палаты, План ждал его, привалившись к стенке, уткнувшись в свой телефон. Вспомнилась аналогичная ситуация, только в стенах университета, в тот день, когда сбросилась бомба в виде новостей об их “тайном романе” с Сэинтом. Тогда парень точно так же ждал его, хотя никто не просил.Мин ненавидел это чувство. Чувство, когда знал, что был не прав.Их глаза встретились. – Пошли, — сказал он после протяжной тишины. План без возражений последовал за ним до самой машины, и когда они выехали из парковки, даже не спросил, куда они едут.– Отец сказал, чтобы я пригласил твою семью на ужин в особняк, – когда удалось собрать себя по частям обратно и держать нейтральный тон, нарушил он молчание. – Необязательно это делать, если ты не хочешь.– Я знаю, – у него в голове звучали сотни вариантов ответов: от самых ядовитых до откровенно правдивых, но он сказал лишь это. – Сегодня вечером вы свободны? Не знаю, какие нынче графики у начинающих врачей.– Да, свободны, – Мин уловил, что парень ничего не говорит о работе. Разве он не должен быть занят двадцать четыре на семь? Ещё одна причина не быть врачом заключалась в беспощадном графике. А Мин и благородство располагались на разных полюсах. – Тогда я предупрежу Нун, – и зачем-то продолжил поддерживать разговор, добавив: – Она упоминала, что ты как-то приводил с собой Нонг Прим.– М-м-м... да. Она постоянно ныла и когда узнала, что я собираюсь идти навестить Нун в особняк, не оставила мне выбора. Она расстроилась, когда не увидела тебя там. – Ну, хоть кто-то расстроился, – он знал, что ставит Плана в неудобное положение, однако ничего поделать с собой не мог.– Слушай, я...– Забудь, ты уже всё сказал три месяца назад, – машина подъехала к новому месту жительства парня. Он припарковался и стал молча ждать, но План не спешил выходить.– Ты узнал что-то о нападении?Мин вздрогнул. Он уже думал над тем, стоит ли говорить о Макао парню. С одной стороны, Плана это тоже касалось, с другой – Мин ничем не хотел делиться с человеком, который сделал ему больно.– Узнал и попытаюсь разобраться.– Мы больше... не друзья? Не нужно было смотреть на Плана, чтобы расслышать уязвимость интонации. Мин снова не знал, что чувствовать: глупую надежду, что План расстраивался из-за этого или ярость от искреннего сожаления в голосе несмотря на то, что он знал об искривлённости его чувств. – Разве ты не этого хотел, когда рассказал мне правду? Чтобы я перестал навязываться и беспокоить тебя?– Ты же знаешь, что нет. Мне нравилось быть твоим другом. Ты должен понимать, для чего я это сделал.– Всё, что я понимаю, я уже озвучил. Если это не так — просвети.В душе Мин знал, что его оттолкнули специально. Однако Плану он ведь был не интересен в любом случае – с обломком в голове или без него. – Я не хотел, чтобы ты грустил и заново переживал свой самый страшный кошмар. – А сейчас мне просто пиздец как легко и весело! С самого приезда в Бангкок я только и делаю, что прыгаю от радости и хохочу, – взорвался Мин, ударяя рукой об руль.– Это не одно и то же. Ты сам тогда сказал... признался мне о своём страхе, помнишь? Как могу собственноручно кинуть в тебя твой самый большой кошмар, зная о нём? Я никогда не хотел, чтобы кто-то подписывался на такое добровольно. – И снова ты весь из себя рыцарь и спаситель, – выдохнул Мин, зарываясь в волосы руками. – Мне это тоже не доставило удовольствия, поверь. Я думал, мы сможем поговорить позже, когда ты успокоишься, а ты сразу уехал и ... тогда я решил, что всё сделал правильно. – Знаешь, что было бы правильно? Никогда не появляться в моей жизни! “Никогда не заставлять меня влюбляться в тебя”Слова повисли между ними, как оголенные провода, и он... снова проклинал себе. Им обоим было больно. И он будто специально тыкал иголкой в самое больное место. Тыкал, тыкал, тыкал – несмотря на собственную боль, лишь бы другой человек тоже это почувствовал. – Нет, забудь! Да твою ж мать... – ему редко приходилось просить прощения, он этого не умел. Эти два слова будто опаляли ему язык. Так легко и так сложно одновременно. Почему сказать настоящее "прости" всегда так сложно?– Тебе пора вырасти, Мин. Ты ведёшь тебя так, точно я разрушил твою жизнь. Но разве я виноват, что от скуки ты вдруг решил в список побед поместить и меня, когда все ваши игры в баре закончились? Да, это наверняка не то, на что ты рассчитывал, когда начинал новую забаву. Извини, что испортил веселье своей травмой, — негодование и неподдельная обида были видны, даже находись бы План по другую сторону улицы. Всё его тело подрагивало, и сила, с которой парень хлопнул дверью, вылезая из автомобиля, окончательно положила конец разговору. Мину хотелось остановить парня и сказать, что всё не так. Но он лишь бился затылком о вверх сидушки, проклиная весь треклятый мир. Он, блять, ненавидел себя и свою жизнь. И ненавидел Плана, который заставлял ощущать себя дерьмом.Докторишка ведь не осознавал, что его ?миссия спасения? провалена. Неважно, остались бы они друзьями или нет, ему уже больно. Потому что он обречён заново пережить смерть того, кто был ему дорог.Поэтому парню и не стоило появляться в его жизни, Мин не врал. Просто План не понимал контекста, в котором звучала эта мольба.* * * *Но всё же План с родными пришел на ужин. Экономка приняла их до того, как Мин спустился. Парень понимал, что глупо оттягивать неизбежное, но за несколько часов, за которые успел приехать домой, сообщить Нун о гостях и подняться в свою комнату, осознал, что начал вести себя с Планом точно так, как всегда с отцом. Когда важный для него человек делал ему больно, Мин начинал защищаться с помощью ядовитой грубости – злость была его топливом. Но парень знал, что был несправедлив, что не является жертвой. И его никто не просил испытывать что-то к Плану. Это были его чувства, его решение, его выбор. Значит и его ответственность. Мин не любил быть ответственным. Но хотя бы за свои чувства он должен был её взять. А ещё ему не понравилось делать Плану больно. Это было настолько нечестно, что так и тянуло кричать, вот только непонятно кому и куда вопить о своих претензиях. Мин чувствовал отвратительную горечь поражения, будто, сделав пас в вражеские ворота, мяч в процессе сменил траекторию движения и врезался в ворота собственной команды, единственным участником которой был он сам. Полный провал. Фиаско. План был виноват лишь в том, что был слишком добр к нему. И вот чем Мин ему оплатил. Он не понимал, как вести вести себя, зная секрет Плана. Особенно после своей первой реакции... У Мина был большой опыт во многих сферах, но с одним-единственный важным человеком он всё испортил. Когда Мин появился в столовой, где уже был накрыт стол, на его вкус слишком торжественно (и не потому, что он считал семью Плана неподходящей для этого, а потому что не хотел их смущать), натянул на лицо маску спокойствия. Не успел он поздороваться, как маленькая девочка налетела на него.– Пи Мин, наконец я снова тебя увидела! – девочка обняла его. Он уже успел отвыкнуть от этой детской непосредственности. – Прим, прекрати. Веди себя прилично, – ласково упрекнула её мать, а после сама подошла и обняла его в самом естественном порыве, без капли притворства или неловкости. Мин чувствовал себя недостойным этой неподдельной доброты, учитывая своё поведение с её сыном. – Рад, что вы вернулись в Бангкок. И спасибо, что навещали отца в больницеОни сели за стол, и План лишь кивнул Мину. Парню не приносило удовольствия находиться здесь. План был расстроен и сидел здесь лишь из чувства вежливости, как и Мин тысячи раз на званых сборищах у самых разных людей. Так было нужно — не более. – Я так расстроилась, когда План мне рассказал. Такой ужас, не понимаю, зачем кому-то нападать на твоего отца. Человек, который отдает себя спасению других, и тут такое... – Кхун Нари качала головой, осуждая тех, кто на такое способен. Мину не хотелось говорить на эту тему, потому что он знал главного виновника произошедшего, и к его облегчению Прим перебила, не обращая внимания на слова матери. – Пи Мин, а ты знаешь, что я уже была у тебя дома, когда тебя не было? А где ты был? Могу я теперь посмотреть весь дворец? В прошлый раз брат не разрешил мне, – девочка недовольно стрельнула прищуром в Плана, будто обвиняла его со всех смертных грехах, а тот раздраженно закатил глаза. Вот оно – Мин снова это чувствовал. Как внутри него патокой растекалось чувство умиротворения. Вот где он хотел быть. Он привык быть один, но он скучал по ощущению семьи. – Конечно, я проведу тебе отдельную экскурсию, если хочешь. Хотя тут ничего сказочного не найдешь, это уж точно, – пообещал он девочке, и она довольно засияла. Нун убедилась, что девушки под её началом ничего не забыли, и сама присоединилась к ним. Они с Кхун Нари некоторое время активно обсуждали блюда, пока внимание не переключилось на юношей.– Вы вырастили отличного сына. План чудесный мальчик и так помог нашему Мину. Ему ведь бывает одиноко, хотя он этого и не показывает. И знаете, Кхун Нари, как и все мальчишки, он сначала дико упрямится и устраивает разное, чтобы показать свой характер, но я-то знаю, какое у него сердце. Мин заерзал на стуле. Женщина явно продолжала считать его несчастным мальчиком, за которого она в ответе. – В их возрасте такое бывает. Я рада, что они нашли общий язык. Мин также помогал Плану, он много рассказывал мне, когда мы вернулись в Бангкок, о времени проведенном у вас, – Мин машинально бросил взгляд на парня, но тот не делал попыток быть вовлеченным в беседу непосредственно, предпочитая уныло ковырять в тарелке и иногда делать замечания сестре, если девочка слишком распалялась. Мину хотелось узнать, что же План рассказывал своей матери?– Как вы устроились в новой квартире? – обратился Мин к женщине, чувствую ответственность как хозяин дома поддерживать беседу за столом. – Хорошо. Конечно, мы скучаем по нашему старому дому, я очень привыкла к нему, ведь там мы жили с тех пор, как я вышла замуж на Пивата, но иногда жизнь требует перемен – хороших или плохих. – У меня теперь нет своей комнаты, – заныла девочка и недовольно упрекнула брата. – Если ты не хочешь больше здесь жить, давай я вместо тебя? Пи Мин, я обещаю вести себя хорошо и не мешать тебе. А ещё я не такая неряха, как мой брат. Дома он постоянно раскидывает свои вещи, – она молниеносно перескочила от одного парня к другому и сжала руку Мина, делая умоляющий взгляд, от которого человек должен был почувствовать себя плохо. Как люди вообще могут отказывать детям? Этому где-то учат? Поэтому он в детстве получал от матери всё, чего бы не попросил? Потому что она видела его в таком же свете? – Прим! — В этот раз План заметно повысил голос на сестру, и та мгновенно выпустила его руку и, надувшись, потупила взгляд вниз. — И почему ты стала такой бесстыжей? Это не наш дом, я жил тут временно, сколько раз тебе повторять. Я больше никогда не возьму тебя с собой в гости к кому-либо!– Ничего, всё в порядке, – Мин чувствовал себя лишним, находясь в центре семейной ссоры. Хотя Нун это кажется веселило.– Действительно, не ругайся на малышку. Уверена, она не имела в виду ничего плохого. Я тоже в детстве мечтала о замках и принцах, – с целью вернуть мир за стол добавила Нун.– Дети, давайте не будет ссориться и расстраивать хозяев дома, пока они не пожалели, что пригласили нас, — женщина нежно улыбнулась ему, а Мин подумал, что она успевает всё заметить. Нужно лучше себя контролировать. Правда, расстроен он был вовсе не тем, что эти люди показывали себя такими, какие есть.– Нет, что вы. Чувствуйте себя как дома. Прим, как насчет экскурсии, как я и обещал? – девочке не нужно было повторять дважды, она вскочила в мгновение ока и радостно захлопала в ладоши, уже позабыв о суровом выговоре от брата. Нун с госпожой Нари решили отдельно пройти на кухню, где женщина обещала рассказать гостье несколько своих секретов по хозяйству. Мин смотрел на Плана, который продолжал сидеть за столом, не замечая и не изъявляя желания последовать за ними. Но Прим уже тянула Мина за руку, и ему пришлось выйти с девочкой. В итоге, экскурсия сначала проходила по всему первому этажу и, особенно в восторг девочку привел задний двор и бассейн. На этом она не успокоилась и захотела увидеть комнату, где жил её брат, и комнату самого Мина, чего парень определённо не позволил бы никакой другой девушке, но столь юной – другой вопрос. А, может, потому что она была частью мира Плана?Брат и мать должны были гордиться Прим, потому что она вела себя прилично, и в её поведении не было ничего неучтивого, только искреннее восхищение. Она также спрашивала разрешение, если ей хотелось что-то потрогать. – Пи Мин, ты столько читаешь! А я думала, что мальчики бывают либо красивые, либо умные, – легкий смешок сорвался с губ, когда он услышал полное детской наивности замечание.– Я исключение, – с насмешкой заметил он.– Теперь я ещё сильнее настроена выйти за тебя замуж. Наверное, мне стоит лучше учиться, чтобы тоже стать умной, – девочка, не стесняясь, строила перед ним их общее будущее, а он мог лишь смеяться и думать о том, что через лет шесть она начнет разбивать сердца.– Я буду слишком старым для тебя, – напомнил он ей.– Ничего, ты же не можешь быть совсем идеальным. Такого не бывает, – она махнулась от этой мелочи, как само собой разумеющегося факта. – Кто сказал, что я тебя кому-то отдам? – Мин не услышал, как в комнате их оказалось уже трое. План показался в комнате, его снова заполнило беспокойство. – Ведь это я главный мужчина в твоей жизни, разве нет? – он смотрел лишь на сестру, продолжая игнорировать Мина.– Пи, ты теперь жалеешь, что накричал на меня и пытаешься быть милым, да? – Мин не успевал за сменой настроения между этими двумя. Теперь казалось, что они и не ссорились за столом, и девочка вцепилась в брата, а тот довольно улыбался ей, поглаживая по волосам. – И всё таки я хочу себе парня, когда вырасту. Обещаю, что буду любить его чуть-чуть меньше, чем тебя. Договорились? – Посмотрим сначала на этого парня.– Просто повернись и посмотри на Пи Мина. На удивление План действительно посмотрел на него. Сердце по-идиотски ёкнуло.Нет, даже несмотря на открывшуюся ему ужасающую правду, План продолжал вызывать те же самые чувства. Мин продолжал хотеть его, он продолжал... испытывать чувства к нему. Это не ошарашило Мина. Он просто не хотел видеть очевидное. Признавать собственное поражение. Ведь куда легче было бы снова ненавидеть Плана. Или вовсе ничего не чувствовать. Но... Мин был не всесильным. Он был всего лишь человеком и не мог контролировать всё. Три месяца ничего не изменили. План с первого дня был всё тем же. А сейчас, вернув розовый цвет волос, вообще казался таким же, когда впервые вступил в особняк: нерешительным от чужой ребяческой враждебности, но с открытым сердцем, в которое Мин не постеснялся несколько раз плюнуть. План получал от него удар за ударом, но всё равно стремился к нему, как неумолимый самоубийца. – Прим, комната Плана напротив этой, можешь пойти сама её осмотреть. Там всё как прежде и даже остался огромный телевизор с приставкой, – и она моментально вылетела. Когда План хотел последовать её примеру, его шаги слышались как гром за окном. Увесистые, резкие, быстрые. Мин поспешил за ним, потому что между ними выросла глубокая пропасть, а не расстояние в несколько метров. Он остановил Плана, положив руку на чужое предплечье. – Подожди, давай поговорим.– Я думал, мы уже поговорили в машине, – План звучал расстроенно. Мин знал, что тому больно. Его даже восхищала эта честная позиция – он не боялся показать себя ранимым и уязвимым перед другими– Прости за то, что я сказал ранее в машине. Ты был прав, я – нет, – ему понадобилось три месяца и несколько испорченных дней здесь, чтобы признать это. Сначала мысленно самому себе, а после - набраться храбрости сказать Плану в лицо. Однако сказать нужно было. По-другому нельзя, он чувствовал. – Вау, не думал, что ты умеешь извиняться, – что ж, это было правдой.– Я и не умею. Это демоверсия, так что не будь слишком требовательным.Его прожигали взглядом, однако Мин знал: внутри парня сидело что-то такое, что всегда хотело прощать людей, даже если он пытался этому не поддаваться. – Впрочем, ты был прав не во всём. Ты не галочка в списке моих побед, не попытка разнообразить личную жизнь, не эксперимент ориентации.Теперь План опустил глаза в пол, пытаясь скрыть эффект от услышанных слов, однако он, несомненно, был смущён. Ему не нужно было ничего говорить. Мин хотел поговорить не для того, чтобы заставлять Плана снова принимать какое-то решение. Он хотел объясниться сам.– Я знаю, что ты сделал это для меня. Вспоминая тот день, теперь понимаю, как сложно тебе было рассказать правду, и ты даже не обязан был этого делать, однако сделал ради меня. Не ради себя. Ты постоянно так поступаешь. Неважно насколько ужасно я себя веду, ты почему-то помогаешь и заботишься обо мне. Ты стал моим другом, когда я твоим быть не желал. А когда решился, очень быстро понял, что это не то, чего я хочу. Просто... я не знаю, что теперь делать и как себя вести ... рядом с тобой. Как справляется твоя семья? — на последних словах Мин не прятал смятение в голосе. Он хотел ответить честностью на честность. Быть настолько открытым, насколько готов. План этого заслуживал.– Мама держится. После того, как мне удалось продержаться уже шесть лет без особых происшествий, страх немного отступил. Анализы, которые я регулярно сдаю, показывают, что жить я пока буду, – он пожал плечами. – А Прим ничего не знает. Она была слишком маленькой, а рассказывать ей сейчас... – Мин понимал это решение. – Мне жаль.– Мин, я могу выдержать твою эгоистичную злость и твоё раздражение избалованного ребенка. Но только не жалость. Прошу, не надо меня жалеть, – Мину показалось, что План напрягся сильнее прежнего. В том, как он говорил о жалости, было что-то... личное. Мин понимал эту позицию, ему было знакомо это чувство. И всё же понять Плана до конца у него не получалось.– Из нас двоих ты имеешь склонность жалеть ближнего, а не я. Разве не поэтому решил помочь мне? Увидел богатого придурка, полного желчи и комплексов, которому претила его жизнь, и решил хотя бы немного её облегчить – стать ему другом. Но я был слишком заносчив и спесив, чтобы вовремя оценить это. – Мин не собирался, но все равно приблизился к нему. Сердце Плана было гибким, умело растягиваться и увеличиваться в размерах, перебивая этим многообразие осколков несчастий, несправедливости, горестей, свалившихся на него и превращая их в пыль. Из этой пыли возрождалась сила воли и сострадание к другим, даже самым недостойным. Это было так не похоже на Мина, но восхищало, как бы он это не отрицал.Ведь сердце самого Мина было прочным алмазным окаменением, беспощадно режущим по живому всех, кто к нему прикасался. Оно не знало перемен и текучести времени. Боль осколками застывала в алмазной твёрдости, навечно запечатанная хранителем. И План не искал ключ к замку, которого просто-напросто не существовало. Этот алмаз можно было уничтожить только изнутри. План увидел не его твердость, а прозрачность – он обласкал его боль издалека и позволил Мину самому раздавить алмазную огранку, высвобождая то, что запечатано внутри. План будто прирос к месту после его слов, но с очевидно затянувшейся заминкой таки смог ответить. – Я не такой хороший, как ты думаешь. Не пример и не идеал. Я просто предпочел забыть и делать вид, что всё в порядке, даже если это не так. Даже помогать другим начал для себя. Мне казалось это каким-то образом обезопасит меня – будет ценой за мою жизнь. Разве не глупо в такое верить? Но именно это помогает жить дальше, не сокрушаясь о своей судьбе каждый день. С этим ничего не поделать, – он пожал плечами, признавая сложность своей ситуации. Но теперь он указал пальцем на него, совсем невесомо касаясь его груди. – Но если всё можно изменить – ты должен принимать помощь других. Особенно, если они искренне хотят этого.– Есть только один человек, чью помощь я хочу принимать, – после паузы прошептал Мин. И если бы они простояли так ещё дольше, он не знал, что сделал бы. Опять полез к Плану, забыв, что тот уже отверг его? Но Прим забежала обратно в комнату быстрее этого и прервала их:– Почему вы всё ещё здесь, Пи? Пошлите, нас зовут на десерт.И они спустились. Ужин закончился лучше, чем начался. По крайней мере, Мин ловил взгляд Плана и этого пока что было достаточно. Для этого вечера достаточно. Он не знал, что ему со всем этим делать. Однако... злиться на Плана ему больше не хотелось. План должен быть счастлив и получить то, что заслуживает. Его время слишком драгоценно, чтобы тратить его на капризы и обиды Мина. Если План хотел спасти его от самого себя, тогда Мин собирался ценить каждую секунду с парнем по заслуге. * * * * Ночью ему наконец позвонил Марк. Мин и так по несколько раз в день сдерживал себя, чтобы не напомнить в сотый раз другу о том, что он ждёт новостей. – Скажи, что ты узнал.– Узнал.– Она ещё там? – он имел в виду Нану, конечно же.– Да, но спустя месяц после госпитализации она попыталась сбежать. Оказывается, у неё есть сводный брат — сын отца от первого брака и, говорят, они очень близки, поэтому тот ей помог. Видимо, Нана воспользовалась своим влиянием на брата. Их отец быстро обо всём узнал и вернул дочь обратно, а сына наказал, поскольку тот действовал без его ведома и выслал на время из страны, — Марк замолчал, и было слышно шелест перелистывания страниц. — Самое важное, спустя ещё несколько недель после этой неудачи Нана наглоталась снотворного. Сотрудники расценили это как попытку суицида, поэтому её перевели в другой корпус с более ужесточённым режимом для тех, кто пытался свести счёты с жизнью. Мин выругался. Твою мать.– И что? Они решили, что их дочь хочет свести счеты с жизнью из-за меня, поэтому решили убить моего отца? – Меня больше интересует её брат. Любопытно, что раньше я никогда о нём не слышал. Я был уверен, что она единственный ребёнок в семье. Даже позвонил Сэмми и уточнил, и она тоже подтвердила, что, когда была в Бостоне и общалась с её друзьями, никто из них не упоминал никакого брата. Нана считалась единственной наследницей, поэтому ни для кого не было удивительным, что она выросла принцессой с золотой ложкой во рту, которая получает всё, чего пожелает. Ну, пока не решила похищать людей, естественно. Отец, похоже, был против любых связей любимицы с опасными делами, поэтому для своего нелегального бизнеса приберёг другого наследника и предпочел скрывать его от широкой публики. – И что удалось узнать о нём? – На данный момент только имя. Над остальным работаю. Меня кое-что смущает во всем этом, но скажу, когда буду точно уверен. А сейчас, имея перед глазами только имя, даже не знаю смеяться или начинать бояться. – Мин слышал растерянность в голосе Марка, а такая интонация появлялась у него крайне редко.– Мы его знаем?– Я бы запомнил, если бы был знаком с человеком по имени Ганнибал.