То, что ты получаешь в конце (1/1)

Из всего того, что Исин когда-нибудь мог себе представить, то, происходит прямо сейчас, кажется самым невозможным – когда из плотно-нефтяной, матовой поверхности воды начинает формироваться чей-то силуэт, хочется завопить что есть силы и броситься прочь, но Ифань удерживает за руку очень крепко и не боится, потому что кто-то один всегда должен оставаться собранным. Давно обратившийся в человека Кай слишком громко скулит, прижимаясь к земле, пока густая жидкость не становится похожей на человека. По колено стоящее в проклятом, вызывающем лишь отвращение и ужас озере, существо смотрит круглыми глазами, так похожими на человеческие, лишь на Исина, точнее, только одним – правая глазница пуста. Медленно стекающая жижа обнажает мертвенно-белую, под лунным светом существующую кожу. Почти как человек, невысокий, волосы короткие и смоляные, полные губы. Обнажённый, но лишённый того ?людского? ощущения, что может вызвать смущение, когда смотришь на наготу.Дух чёрного озера воплоти.- Мой глаз, - взгляд, которым существо смотрит на Исина, пустой – не злой и не раздражённый, не обладающий абсолютно ничем. – Та лиса забрала мой глаз. Ты отдашь мне его?Ночь темна и тиха, вокруг на сотни метров лишь заброшенные поля, поросшие сорняками, на небе ни звезды под плотными тучами, лишь луна, искусанная пыльными годами и ночью. Колотящееся сердце Исина ничто по сравнению с тем, как бьются его ледяные руки, как заходится внутренним криком слабеющее сознание. Он не хочет умирать. Ни сейчас, ни когда-либо. Ифань не поступит с ним так, он просто не может.- Помнишь, когда-то я вытащил из твоей воды волчонка? – Ифань делает шаг вперёд, едва заметно вздрагивает, стоит только существу перевести взгляд на него. – Я украл то, что принадлежало тебе, и теперь хочу вернуть это. Обменяю на жизнь человека, тебе ведь не важно, кого забрать.Оглушающий вой Кая, дёрнувшегося назад, попытавшегося сорваться с цепи, за которую Ифань его вёл всё это время, такой душераздирающий, что Исин мгновенно решает, что больше из-за него никто не умрёт. Существо же, однако, впервые проявляет интерес, теперь уже разглядывая бьющегося на земле оборотня, содранными в кровь пальцами пытающегося снять с шеи массивную цепь.- Волк за человека. Это хорошо, - его голос не похож на человеческий, сплетение всех колышущихся горьких трав и самой тёмной ночи, сипение бродячих ветров над холодной кромкой, шипение невидимых змей вдоль промёрзших берегов. – Ты покупаешь жизнь жизнью. Это хорошо. Исин не считает так.- Ты не можешь это сделать!.. – он в отчаянной ярости вырывает руку из чужой, и непонимающий взгляд Ифаня тоже сменяется злостью. – Он живой, он… он…- Всего лишь ёкай! Которому вообще не повезло родиться, которого свои же бросили умирать здесь, а я сдуру вытащил! Он не должен был жить, как и ты, и Сехун!Исин не хочет умирать, шанс зацепиться за спасение вырывает из головы последние мысли, но то, как давно потерявший рассудок Кай ломает собственные кости в попытке убежать, как он рычит, как скатываются грязные, смешанные с кровью слёзы по его человеческому лицу, невыносимо. Пытаясь вырваться из захвата вновь ставшей обжигающе-горячей руки, Исин не видит другого пути, кроме как умереть самому, даже если Ифань и пытается спасти.Но Ифань слишком сильный.- Как же ты раздражаешь! – крикнув, он с силой бросает Исина на землю, вспыхивает в этой затягивающей тьме искрой яростного алого пламени, и только на долю секунды дух озера закрывает свой не моргавший глаз. Слишком ярко для того, кто привык жить в глубине бездны.Что-то в теле такое теперь, отчего Исин не может пошевелиться.Лисья магия, которую ему никогда не преодолеть. - Забирай волка, он твой. Всегда твоим был, - глубоко вздохнув и усмирив тревожный огонь вокруг себя, Ифань уверенно натягивает на ладонь цепь. – Я попрошу тебя без услуги, дух: поглоти проклятье этого человека. Только ты сможешь сделать это.- Что я получу взамен, – будто в предвкушении чёрная вода едва начинает расходиться кругами.Здесь должен был быть Сехун – он и Исин оплатили бы с излишком, но даже если отдать ёкая, всё равно остаётся та часть, которую Ифаню не заполнить. Только вот Сехун не умрёт, Ифань запретил ему появляться, позволил нарушить предсмертную волю отца. И никто не умрёт больше. Ифань понимает, что нужно что-то другое так же, как молчаливо ожидающий дух. - Ифань, нет… - Исин не замечает, как горячие липкие слёзы заливают лицо, он всё ещё будто прикован к мёрзлой грубой земле.- Тогда я…Внезапный толчок сотрясает, как если бы небольшое, едва различимое землетрясение прошлось; боль, на секунду затопившая сердце Ифаня, настолько невыносимая и разрывающая, что он вдруг падает, широко раскрывая глаза, и обращается против воли, вновь тревожа успокоившийся было хвост. Снопы золота разливаются всюду, прожигают ссохшуюся траву, освещая изрытые временем берега. - Хорошо, твой род теперь заплатил достаточно, - дух чёрного озера протягивает бесцветные руки вперёд. – За две ушедших жизни и волка я выполню твою просьбу.Кай вновь срывается на визгливый вой, рвущий из порванной глотки с хрипами и кровью, но что-то невидимое, неразличимое в темноте начинает утаскивать в озеро. Исин с заледеневшим в груди ужасом наблюдает, как остаются глубокие полосы в твёрдой земле от чужих ногтей, как бегает безумный взгляд, умоляя хоть кого-нибудь, и как постепенно грязно-серая шерсть наконец обратившегося волка покрывается густой чернотой. Последний вой захлёбывается в толще беспокойных вод, и в пустой глазнице стоящего существа вдруг загорается багряно-алое свечение. Мгновение спустя он растворяется в тишине, и будто бы ничего здесь не происходило.Ифань совсем валится на землю, облегчённо закрывая глаза.- Твой отец умер. – Исин понял, почему глазница светилась красным.Перевернувшись на спину, Ифань долго лишь смотрит в так и не прояснившиеся, плотно-чёрные, густо-фиолетовые по краям горизонта небеса, и думает только о том, что теперь всё придётся начинать с начала. - Да.Токио никогда не станет прежним, но огни его каждый вечер будут загораться всё также неоно-красным и синим, и голубым, и пурпурным, и жизнь продолжается, течёт никому не известным ходом, как и должно. Всё теперь совсем по-другому. Все иллюзии, оплетавшие их голоса и мысли, наконец-то рассеялись.Все иллюзии стали лишь им принадлежать.