То, что всё же случается (1/1)

Лухань – на крыльце особняка, пьёт кофе, выкраденный слугами из людского мира, когда высокий каменный забор перед глазами вдруг начинает крошиться. Всего за несколько оглушающих секунд кладка, обваливаясь, обнажает мерцающую магией дыру, открывает ход из пространства, пользоваться которым могут лишь считанные существа – и Минсок в их число явно не входит. За ним плетётся ещё кто-то, кого Лухань видит впервые, но это не важно; чашка мягко выскальзывает из ослабевшей руки, обдавая горячей жидкостью колени. Слышен только унылый шорох дождя, льющего здесь несколько дней подряд, глухой отзвук быстрых шагов Минсока и чавкающий призвук прилипающей травы. Чувствуется затем уверенная, сильная хватающая рука и напряжённое горячее дыхание, мазнувшее по лицу.- Мы разве не нарушаем закон?.. – высокий спутник, оставшийся у прохода, со следами змеящихся розовых рубцов на виднеющейся из-под футболки шее, спрашивает осторожно, но ответа не получает.Лишь смотрит, как волочится по влажной бурой траве испуганный лис.- Я теперь закон.Минсок сжимает руку так крепко, что белеют мокрые, соскальзывающие от влаги пальцы. Лухань его правда боится, чувствует лишь экзорциста рядом, машину с давящей озлобленностью и странным намерением, вспыхивающим неровно где-то в самом сердце. Внутренняя лиса предостерегающе скалит зубы, а мгновенно показавшийся хвост совсем не кажется безобидным.Этот не тот человеком, с которым Хань жил когда-то.- Ты в своём уме?! – пытаясь вырваться, лис начинает искриться не хуже Ифаня, разве что не так пламенно и ярко, всё равно тухнет под ровным тяжёлым дождём. Светлые ушки испуганно и зло отведены назад, но стоит только зарычать, как Минсок почти незаметно вычерчивает что-то на чужом предплечье. Хань, будто задохнувшись на секунду, теряет сознание, так и не завершив превращение.- Не хочу показаться грубым, но… мы только что… украли ёкая?..Минсок, поразительно бережно удерживая лиса в руках, наконец-то смотрит на Чанёля, уже закрывающего проход в пространстве, слепляющего разорванные края руками, будто они из глины или теста сделаны. Долго скрываемая ярость отчаянно прорывается сквозь его напряжённое, со вспухшими венками и желваками лицо. Волосы намокли, прилипли ко лбу чёрным беспорядком, и он кажется правда злым, но при этом – жутко сосредоточенным.- Именно, тупая твоя голова.- Но разве мы не должны были взять Чжан Исина? То есть, это же было заданием, я думал, мы для этого… Вы так долго готовились, все эти заклинания и таблетки…Чанёль помнил, что пройти сквозь этот забор с наскока можно лишь раз – Хакён чётко дал это понять (несколько раз повторял без продыху), готовя настойку для перехода. Какого чёрта Минсок взял заложника вместо цели, ведь они вооружены так, что с десятком ёкаев встретились бы без проблем или паники, разве не для этого у Чанёля оружие изготовлено? Хакён вообще знает, что происходит? Почему Минсок, вечно безукоризненно совершенный, механический, совершает нечто подобное и выглядит при этом как настоящий сумасшедший?- Чжан Исину мы уже не поможем. Может, Чанёль просто чего-то не знает.---Всего через час границы особняка ?Пепельного дождя? нарушатся вновь, только теперь Ча Хакён, ведомый Бэкхёном, уверенно выйдет на примятую осеннюю траву – лить так и не прекратило, земля размокла и стала больше похожа на вязкую топь. Всё вокруг тёмное, по-осеннему обречённое и чернеющее по краям, переставшее бороться. Пахнет чем-то тревожным, запахом, который никогда не уловишь полностью, но даже так Бэкхён не может не зацепиться за едва заметный, призрачный аромат Чанёля – от этого нервно сводит живот, но всё потом, Минсока ведь тоже ?слышно?. С ним Чанёль в безопасности. Пока самому нужно оставаться начеку. Вода всюду холодная, больно бьющая в глаза и слепящая; дождь на территории ?Ашшу но Амэ? явно не в пользу вторгшихся. - Кажется мне, что всё идёт как нужно, - голос Хакёна прохладен и обезличен, шаг его как всегда ровный, чеканящий, взгляд – спокойный и отрешённый, будто сквозь матовое стекло. Всякий призрак, рискнувший встать на пути, исчезает как дым, стоит только экзорцисту раздражённо взмахнуть рукой, и теперь понятно, почему именно он возглавляет отделение – слишком чувствуется, что внутри него силы много, чудовищно много, но выдержки всё равно больше.Бэкхён сам окутан едва различимым туманом от своего табака, к нему не подобраться, но дождь намеренно прибивает магию к земле, тушит шипящее алое пламя внутри костяного мундштука. Поддерживать его трудно, но всё же выполнимо, Бэкхён вдыхает всё больше и больше вишнёвого марева, не зная, что ждёт впереди. Всё вокруг слишком покинутое. Пахнет лишь призраками и сыростью старого дерева.- Исина здесь нет, - голос Бэкхёна глухой, но Хакён его слышит.Он гулко идёт по дощатым полам особняка в старом японском стиле, проходит в тёмную и неясную глубь помещения, не обращая на Бэкхёна внимания. Впрочем, он ведь уже внутри, демон, следующий тенью, больше нужен. Бэкхён не на это рассчитывал, не это ему обещал Хакён. Никто не объявляет войны, никто не защищается, как следовало бы ожидать от такого клана. То, что вынашивалось тяжело и детально, со всеми подробностями и возможными трудностями, на деле оказалось бесполезным. План, который не пригодится. Никто их не ждал здесь.Блуждающий взгляд Бэкхёна на секунду цепляется за осколки разбитой керамики в траве. - Чунмён здесь. – Хакён глубоко, с долгим шумом вдыхает загустевший воздух.Бэкхён чувствует интуитивно, как безветрье, вибрируя, оседает в совсем пустых чужих лёгких – пустых, потому что ходят слухи, что экзорцист этот вовсе не живой. Дышать так – не просто, Хакён пробует мир пепельного дома полной грудью, выискивает скрытые в беззвучье слова. В его глазах мерцает что-то бархатное и мягкое, внушающее Бэкхёну и его инстинктам настоящий трепет.Хочется бежать.- Мы пришли за Исином, разве нет? – Бэкхён пытается прояснить хоть что-нибудь, но будто поймавший след Хакён продолжает плутать в сырых коридорах особняка.- Вы – да. Но мне он не нужен.- Тогда зачем…Хакён, неожиданно зашипев, отшатывается, не смея войти внутрь тёмной продолговатой комнаты, к которой вывел очередной ход; от его смуглой матовой кожи идёт едва уловимый дымок, который напоминает Бэкхёну тяжёлый и тёмный, горчаще-травяной опиум.- Ваш табак разъедает магию, ничто из доступного мне не справится лучше и быстрее, - холодный, сумеречный блеск глаз Хакёна кажется Бэкхёну острым, как наточенное лезвие. - Судьба человека Чжан Исина мне безразлична, если уж речь об этом, умрёт он или будет жить – не моя забота. Но то, что я Вам обещал – правда; я действительно получил разрешение на открытие дела о незаконном вмешательстве, Ваше заявление выбило нам обоим счастливый билет сюда. Спорно счастливый, учитывая, что здесь есть кое-что лишь для меня. Это место не для таких, как я, так что нет времени рассказывать печальную историю с начала времён или сожалеть. Не делайте такое лицо, будто оскорблены – все лгут, Бён Бэкхён, Вы в том числе, так что лучше помогите снять печать, пока мои кости не начали плавиться. Использован, как и всегда до этого – Бэкхёну остаётся лишь нервно посмеиваться от собственной глупости и прикуривать, потому что добавить нечего. Во всяком случае, Хакён сдержал слово – теперь на Исина можно объявить настоящую охоту, уже лучше, чем ничего. То, с каким рвением экзорцист пытается пробраться внутрь – удивляет, и неприятно, потому что сам Бэкхён вовсе не горит желанием проникать так глубоко в лисьи тайны. Тем более, что из помещения отчётливо несёт чем-то зловонным.Прикрыв на секунду глаза и сосредоточившись, Бэкхён выдыхает тонкую, едва различимую струйку дыма прямиком в проход, и пространство тут же начинает потрескивать пурпурными искрами, лопаясь ослепляющими вспышками. Рядом слышится довольный выдох; когда с заклятием покончено, Хакён будто вплывает внутрь, туда, где едва различимо мерцает неплотный голубоватый свет.?Ничем хорошим это не кончится?.Бэкхён никогда ещё не был настолько уверен в предчувствии.---- В этой жизни ты выглядишь не таким уродливым.Голос Чунмёна, шелестящий и негромкий, отчётливо заполнивший собой комнату, заставляет Бэкхёна, неосознанно начавшего подсвечиваться золотистым сиянием, нервно дёрнуться. - Ах ты ж грязный провокатор, Чунмён.Какой-то лающий, задыхающийся смешок главы клана совсем не вяжется с тем, как его описывали слухи; да и весь его вид вряд ли расскажет о былой славе и заслугах. Едва держащийся на широком футоне, в обрамлении сухих снопов из померкшего разнотравья, густого лилового дыма от догорающих благовоний и мисок, оплёванных чем-то тускло-серым, Чунмён в обыкновенной ночной рубашке задыхается совсем как человек, а не гордый лис, рубивший тысячи голов и бравший сотни замков.- Позволь представить тебе Дом Алого Лотоса, - смуглая гибкая рука лениво указывает на Бэкхёна, - что так благородно провёл меня сюда. Впервые мы не на ножах, да, Чунмён? Я уж думал, что никогда не встречу тебя вне поля боя. - Если бы время не обратилось, я бы уже давно снёс твою дурную голову с этими безвкусными усиками.- Сказал тот, кто последний раз мылся когда, триста лет назад?Бэкхён не понимает совершенно ничего, и это не нормально. Ча Хакён, какого чёрта – в смысле, он запросто идёт к обратившемуся лису, у которого сколько, пять хвостов еле бьются о пол, а ушки с пробивающимися сквозь багрянец серебром устало повисли? Помогает ему сесть ровно и ставит новую палочку благовония тлеть? Поддерживает за костлявые плечи?- Я хотел всё закончить один, но так получилось, что юный суккуб пошёл в нагрузку, - глаза Чунмёна, блуждавшие по гостю, резко сместились на Бэкхёна.- Он пришёл за маленьким Исином, не так ли? Как жалко, что он…- Что ты с ним сделал? Едва дрожащий голос Бэкхёна выдаёт лишь то, как много вдруг стало золотистых комочков света вокруг, мерцающих точь-в-точь как сорвавшееся на галоп сердце хозяина.- Тц. - Хакён недовольно качает головой, будто неформальное и дерзкое обращение задело и его тоже. – Никаких нынче манер у молодёжи. Думают, что им всё можно, раз живут в век свободы, любви и вайфая. - Ифань вообще может на ровном месте истерику устроить, - возмущение Чунмёна слишком отцовское, - хотя забыл, кто ему пелёнки менял и не спал ночами!..То, что сейчас происходит.Это вроде дурной сон, да? Не может же быть такого?- Вижу, непонимание наморщило юный пытливый лоб, господин Бён. Не надо. Морщины – дело такое, раз появятся, потом до конца жизни не разгладишь. – Хакён едва улыбается, повернувшись. – Есть у меня и пахнущего мокрой псиной Чунмёна история, которая уже сколько, лет четыреста точно длится? Да, где-то около того… - Хакён прерывается, потому что Чунмён заходится вдруг жутким хрипящим кашлем, подхватывает с пола первую попавшуюся миску, чтобы вырвать своей же сущностью. – Сегодня, думаю, она наконец закончится.- Ты, ублюдок, выбрал самое лучшее время, правда, - насмешливый, весь в густых серых подтёках рот Чунмёна кривится не то злорадно, не то отчаянно, – когда я слабее, чем людской ребёнок после рождения. С каких пор благородство покинуло тебя? Не помню, чтобы ты хоть раз сражался нечестно.Прерывистый смех Чунмёна режет уши, от него мелко подрагивают дотлевающие травы и клубящийся над ними дымок, будто леденящий ветер пронёсся вдруг по абсолютно опустевшему особняку. Бэкхён хочет как можно скорее отсюда убраться, потому что, кажется, он становится тем самым свидетелем, которого никто не ждал и которого просто так не отпустят.- Мы боремся с тобой столько, сколько живём, лисий карлик. Однообразная судьба, если посмотреть, не находишь? - голос Хакёна вновь становится прохладным и ровным. – Всё повторилось бы снова в следующей жизни, если бы не твой поехавший отец. После того, как он заключил сделку с духом чёрного озера, наше ?предначертанное? пошло по…- Не ругайся в моём доме, дерьма кусок.- … весьма необычному пути, - выкручиваясь, Хакён недовольно косит взгляд на тяжело дышащего лиса. – Бён Бэкхён, что ты знаешь о ?судьбе?? Внезапное обращение заставляет вздрогнуть. Кажется, будто на экзамене отвечаешь вопрос, о котором понятия не имеешь, а преподаватели пялятся, как на последнего придурка.- Что каждый может её изменить?- Сказал тот, кто умирал как минимум семь раз из-за одного и того же человека, - если бы хватило сил, Чунмён бы точно приложил тонкую, какую-то иссохшуюся сероватую руку к лицу. - Мы видели все твои смерти, - почти сочувственно поддакивает Хакён. – Вот ты, конечно, изменил свою судьбу, о да.- Какого чёрта вы, вы оба, здесь несёте? – возмущению и страху Бэкхёна наступает предел. – Какая ещё судьба, какие жизни? Я пришёл за Исином, и всё остальное… меня это не касается!..Точно зацепившись за имя, Чунмён едва меняет положение больного тела.- Чжан Исин, кстати о нём. Ифань уже должен быть на месте, надеюсь, ему хватит ума скинуть это проклятье в озеро, как я и сказал, и Хун тоже последует, потому что иначе они сами заболеют. На мне всё не остановится, он же должен понимать.- О, жертвуешь сыновьями? – Хакён почти заинтересованно спрашивает.- Ради них самих. Это всё из-за Чжан Исина, как только его не станет – болезнь тоже перестанет существовать. Сехун всегда был тем, кто умирал рано, как и Исин, которого всегда жертвовали. Ты не знал, Алый Лотос, что это всё из-за твоего дружка? И моего отца, разумеется, от этого не уйти. Бэкхён ничего не знал и, наверное, не хотел бы знать.- В этом мире нет новых историй, господин Бён. – Хакён осторожно начинает тушить пальцами едва заметные алые огоньки на травах, пока костлявые пальцы Чунмёна пытаются его остановить. – Всё повторяется, как по спирали, и наши жизни – всего лишь повторение уже когда-то случившегося. Мы жили одинаково, я и Чунмён, носили разные имена, но неизбежно шли по начертанному, в котором убивали друг друга, как Луна убивает Солнце или зима губит жизнь своим дыханием. Вы тоже умирали за свою любовь, всегда одинаково глупо и влюблённо. Минсок терялся в темноте, не находя того, что потерял, а Ховон неизменно молча и отстранённо запоминал наши истории, чтобы помогать судьбе крутить своё колесо и дальше. Но в этой жизни всё изменилось. Знаете, мне очень нравится теория о том, что бабочка, взмахнувшая крыльями в Бразилии, способна вызвать цунами на нашем побережье – это всё о том, что жизнь есть последовательность. Каким образом отец Чунмёна, Итук, потерял свой рассудок, мне неизвестно, но так получилось. То, что затем он захотел разрушить всё пространство вокруг и время, тоже случилось, равно как и то, что к нему обратилась столь же безумная женщина, возжелавшая создать из чёрной тьмы младенца. - Только он не знал, что влезает в род древнейших китайских экзорцистов, - хрипло дышащий Чунмён обессилел, теперь уже просто смотрит, как постепенно гаснет всё то, что поддерживало его жизнь, - что предки рода Чжан проклянут свою же семью за то, что чистота их нарушилась, а потом и нас, всех тех, кто имел отношение к Итуку, к его обещаниям и ритуалам. Эта болезнь, после неё уже нет перерождения. Чистая ненависть, чистая смерть. Все хотели получить Чжана только потому, что думали, будто проклятьем можно управлять – но он убивает только нас. Мои дети всегда умирали жертвами, но в этот раз я не позволю этому случиться…- Если умереть, то больше… больше никакой жизни?..Бэкхён пытается понять, но из того, что внутри ощутимого – лишь до дрожи пробирающий страх и ужас от того, что умирать можно так – не играя. Если Исина поглотит озеро, то он…- Полное растворение. Видишь ли, злить духов никогда не было хорошей идеей.Сказав это, Хакён с трудом подтягивает к себе всё отчётливей сереющего Чунмёна, и только сейчас Бэкхён замечает, что по телу старшего экзорциста такие же пятна идут, виднеются даже чёрные вязкие трещины. Они оба почти что сливаются, и теряются границы человека и лисы, тела дрожат, как дым в холодном воздухе рассветного октября.- Мы с ним связаны. Так что если умрёт один, другой тоже последует. Думаю, неплохо, что впервые мы уйдём одновременно и без убийства, а, псины кусок? – Хакён смотрит в лицо Чунмёна почти ласково.- Я лиса, грёбаный ты сучий сын, убери свои потные руки!..- Бён Бэкхён, убирайтесь отсюда как можно дальше, и скажите Минсоку, если увидите, спасибо за то, что он забрал документы с моего стола.- Я не хочу умирать!..- Быстрее, Бэкхён, времени у Вас мало.- Нет!..Бэкхён разворачивается и бросается прочь так быстро, как только может, пока в спину ножами вбиваются мешающиеся с человеческими воплями рыки, пока Чунмён пытается выбраться на свободу и снова поджечь свои травы, которые дадут пусть на час больше жизни. Воздух вокруг сгущается так сильно, что едва возможно дышать, из пола и стен, вереща, появляются белые призрачные руки, пытающиеся схватить, оставить в этом уже мёртвом доме, но Бэкхёну даже не нужен дым, чтобы разогнать неупокоенных – его золотистый, уже ослепляюще-яркий свет прокладывает пусть наружу, где он сумеет открыть себе ход в пространство и как можно скорее покинуть это место.Идти к чёрному озеру.Прямо сейчас, ему нужно спасти Исина.