То, что ты больше не можешь терпеть (1/1)

Может быть, во всём действительно попросту нет никакого смысла – Лухань думает об этом всё чаще и отчаянней, пытаясь примирить ненавистную реальность и колко бьющееся от несправедливости сердце. То, чему суждено быть – то, что можно миновать? Что это за семья такая, что за жизнь, в которой кто угодно поступает так, как хочет, но только не он сам? И почему смотреть в багряные глаза отца, неотрывно следящие за малейшим шорохом мира, но отчего-то будто бы тлеющие, так невозможно больно и страшно?Ифань станет главой дома, как и должен.Сехун вновь отравит собою то, что всегда мечтал уничтожить.Лухань… Лухань всегда чувствовал себя чужим в этом пропитанном злобой месте.И не скажешь, что на самом деле он – самый старший сын, ни лицом, ни духом не выдаёт в себе истинного наследника, и что же, может, ему это просто не позволено. Певчая птица крыльями не машет, не так ли; каждый в особняке ?Ашшу но Амэ? знает причину. Потому что Лухань – не чистокровный. Потому что Лухань – мерзкое ханъё*, пусть и любимое. Конечно, даже слуги относятся соответственно – одно дело прислуживать древним благородным лисам, которых всегда как посланников Инари почитали, но совсем другое – слушаться какого-то полуёкая, у которого даже слабенькие родовые способности до сих пор не проявились. Над которым только издеваться в закоулках и по углам можно.Лухань догадывался, что его вины не было, но всё же ходить гордо по собственному имению, так, как, например, Ифань, он не смел – и именно не позволял себе. Не знал ни матери, ни её истории, да что там – своя собственная будто бы дымка над мутной водой, и никто не собирался рассказывать. Каким образом женщина смогла вступить в запретную связь с лисицей, если знала, насколько ужасными будут последствия? Чунмён не слишком походит на соблазнителя даже в истинной форме, есть какой-то странный и необъяснимый, на уровне чувства резонанс между телом и тем, что внутри клокочет, а люди сами будто бы звери, всегда чувствуют опасность и остерегаются приближаться… И даже так – почему? Почему она не осталась в живых после того, как отдала себя ёкаю?И Лухань всё же спросил. Набрался смелости и сбежал от дерущихся братьев, за которыми должен был присматривать, пошёл прямиком к отцу, но момент выбрал не слишком удачный: Чунмён как раз сидел с тогда ещё живым дедом, Итуком, хотя скорее это было похоже на военное совещание. Лухань навсегда запомнил, как жутко разрушался от подцепленной болезни старик: сморщенная кожа облезала хлопьями, обнажала в дырах пугающую тёмную субстанцию; разом постаревшее и обессиленное тело окутывал полупрозрачный смрад, рассеивавшийся только тогда, когда Итук заходился кашлем и сплёвывал прямо на пол буро-серые комки. Сидящий рядом Чунмён был в плотной медицинской маске, лицо его было измазано чем-то тёмным, и тогда-то стало окончательно понятно, что слухи про болезнь не врали.Как только Чунмён увидел маленького Ханя, отворившего лёгкие бумажные двери, мгновенно соскочил с места, будто бы уже ждал, и даже Итук криком приказал убраться подальше. Сейчас понятно – всё это для того, чтобы не заразиться, но тогда было слишком обидно и страшно, чтобы простить грубо выталкивающего за шиворот отца и летящие в спину проклятья от деда. В тот самый момент, когда Хань дрожал от страха, сам себе не веря, что решился спросить напрямую о том, о чём даже шептать на ухо запрещали. Конечно же, Лухань потом получил за то, что оставил братьев без присмотра.(Потому что оба серьёзно подрались и разнесли часть каменной кладки забора, обнажив поместье и едва не доведя старшую няньку, кряхтящую бабу-призрака, до повторной смерти)Позже, уже ближе к самой ночи, Чунмён всё же пришёл к Луханю, и выглядел он сам будто бы постаревшим. Ходить к дедушке нельзя, и отвлекать от важных дел тоже – это нужно запомнить раз и навсегда, чтобы больше подобного не повторялось. Дедушка очень болеет, он немного сходит с ума, так что держаться нужно подальше, чтобы не заразиться. Вообще странно, что Хань нашёл эту комнату, ведь она была опечатана по всем правилам скрытия, впрочем…Лухань выпалил свой вопрос, не дав отцу договорить. Он знал, что матерью Ифаня была рейко**, что она попросту сбежала однажды, последовав своей дикой натуре и безжалостно бросив ребёнка, Сехун... ладно, Сехун – проклятый, его можно не брать в расчёт. Но что по поводу него, Луханя? С самого раннего детства все только и говорят, что мать его была никчёмной дурой, случайно подобранным у дороги мусором, только одолжение всем сделала, что умерла так рано, убралась с пути.Почему говорят так? Почему Чунмён нарушил все эти правила?Лухань никогда не забудет взгляда отца, который больше никогда не появлялся на его вечно благожелательном, почти расслабленном лице. Глаза стали пустыми, словно разом высохший колодец, и такими же тёмными, с неразличимым и растрескавшимся от времени дном. Он спросил, хочет ли Лухань знать правду, и Лухань сказал, что за ней и приходил.Так вот: Чунмён сам убил женщину, которую любил. По приказу Итука, прямо после родов, дав ей несколько минут подержать на руках маленького ребёнка. Потому что грязная людская кровь – кровь обычной, пусть даже и очень красивой крестьянки, гнущей спину на рисовых полях, раз смешавшись с демонической, могла навсегда испортить безукоризненную родословную. Это бесчестие и позор, потеря влияния, если только полукровка займёт хоть какое-нибудь положение в семье. Правило, нарушать которое нельзя – если только не готов к последствиям. Чунмён - не был, и это всё, что Луханю можно знать. Лухань любимый сын, но никогда не станет главой дома.И, может быть, именно поэтому Лухань так ненавидит всё, что только его может окружать. Ненавидит и любит, потому что всё равно это всё – его дом, все эти истории, о которых лучше бы не знать и спрятаться поглубже. Каждый фрагмент, любой шёпот ветра – его автопортрет, сотканный из непонимания и страха облик, захороненный в серебристых лепестках. Все те слова, что были сказаны, всё молчание и беззвучные крики из самого сердца – всё это Лухань, один-единственный, пленённый собственной клеткой из тени и непонимания. Яростный наследник Ифань, беспринципный призрачный лис, унаследовавший бурный и гневливый характер матери; Ночной Кошмар Сехун, разъедающий всё вокруг одним только своим прикосновением, безрассудный и в глубине самого себя - испуганный; почти обезумевший волчонок на цепи, оказавшийся здесь против воли, разучившийся разговаривать, брошенный, как все надоевшие игрушки… И Чжан Исин, единственный тусклый просвет человечности в змеином – лисьем - логове. Возможно, он именно тот, кто всё изменит – внутри него назревает что-то такое, чего боится даже Лухань, объяснить не может, но ощущает всей кожей, стоит только прикоснуться, и он уж точно не похож на покорного, каким пытается его сделать вся семья. Лухань думает, что Исин справится – пусть и придётся развязать войну.В конце концов, Чунмёну уже немного осталось.--- Лухань решается на побег совершенно спонтанно.Тяжело оставлять Кая, привыкшего к нему одному, не хочется думать о том, как больно будет волчонку, когда единственный, кому он не был безразличен, тоже от него уйдёт – в очередной раз брошенный и преданный. И всё же, Лухань говорит смотрителю сада, что уходит искать Сехуна, берёт все накопленные деньги и рюкзак с одеждой и исчезает, секундой позже оказываясь уже за высоким забором поместья. На самом деле из него не выйти обычным путём – то есть, кованые ворота всего лишь иллюзия. Бесплотная надежда на нормальность, возможность выбора, может быть, которой никогда и не существовало. Нельзя покинуть это место, если только ты не ёкай.Так что Исину самому не выбраться, как бы сильно он ни хотел.Лухань и правда собирается к Ховону – нужны не слишком приятные настойки, которые позволят скрыть свой запах, так что ищейки отца не смогут выследить. И ещё неплохо было бы спросить, где можно снять дешёвое жильё так, чтобы не бояться за собственную жизнь – ведь Ховон отчего-то всегда знает всё, что только у него не спроси, а с такой мелочью точно поможет. Человек, мудрости которого позавидует любой многохвостый лис.И вот снова обжигающие прикосновением деревянные двери, на ладонях всегда остаются полосы-ожоги от чёртового персика, и виден Тао, негромко подпевающий сам себе, подметающий разломанные каменные плиты под ногами, помахивая ушками в такт. Вся городская суета резко обнуляется здесь, и остаётся только нежный говор остролистых клёнов и благоговейная тишина, прерываемая лишь лёгким мерным покачиванием лапок у выставленных на продажу фигурок кошек.- Привет, Тао, - улыбаясь, Лухань подходит ближе и пугает китайского ёкая, негромко смеясь, когда тот хватается за сердце и роняет метлу. – Давно не виделись.В храме Ховона все знают друг друга и все, без исключений, теряют своё положение. Если ёкай встретит экзорциста – это ничего, не слишком приятно, конечно, но трогать никто точно не будет, только если тебя нет в розыске или списке особо опасных преступников. Если ты – сбежавший сын из известного Дома, выдавать тебя также не будут, потому что всё, что случается в этом месте, тут же и остаётся. И это прекрасно, потому что наконец-то можно быть самим собой.- Ох, тьфу ты, Лухань-гэ! – Тао всё же приходит в себя и слегка склоняет голову в приветствии – Лухань всегда смущался этого. – Мастер Хоя как раз на месте, только у него там не слишком приятный клиент… Придётся подождать…-А я никуда не тороплюсь, представляешь, - сам себе хмыкнув, Лухань осторожно обходит кошку и движется внутрь покосившейся лавки, улавливая какой-то странный, но приятный и чуть горчащий на первую пробу человеческий запах.Внутри как всегда прохладно и тихо, пахнет всем на свете и одновременно – ничем, невообразимое смешение ароматов от сухих цветов под потолком и плотно закрытых – или же наоборот, без крышек – баночек с разнообразными мазями и пугающими жидкостями. Что-то притягивает, будто магнит, от чего-то воротит, поднимается до самого горла тошнотворная волна. Лухань ловит взгляд Ховона, на мгновение отвлёкшегося от обслуживания посетителя, и, может, только кажется, но в чужих глазах мелькает едва различимо что-то торжествующее.Не отвлекая, Лухань неторопливо проходит вдоль стеллажей и полок со склянками, присматривается, читая короткие заметки вроде ?от укуса нэкоматы? или ?для изгнания юрэй?. От клиента Ховона исходит тот самый запах, и приятный, почти успокаивающий в своей мягкости, и отчего-то резко отталкивающий. Скосив взгляд, Лухань смутно разглядывает смоляные волосы с поднятой наверх чёлкой, точёный профиль и выглядящее довольно крепким тело.Одна проблема: прямо по всей шее человека расползлась чёрная вязь – клеймо экзорциста, и, если Лухань не ошибается, исходя из размера и узоров, ранг близок к Палладину***. Но, насколько это известно, с таким уровнем вокруг Токио есть только Ча Хакён и какая-то женщина, ушедшая жить в горы, а этот парень у кассы не слишком на них двоих походит.Ховон копается в полках рядом с видавшей виды кассой, а Лухань всё также бесцельно бродит вокруг, сам не замечая, как подходит всё ближе и ближе. В лавке их только трое, и истинное лисье любопытство постепенно захватывает, заставляя Луханя незаметно, как ему кажется, пытаться посмотреть на лицо этого глупого и отчаянного человека. Потому что, если слухи не врут, остаются на службе надолго только самые отчаянные.- Может, перестанешь? – наконец, слышится очень даже прохладный голос экзорциста, он не повернулся даже на дюйм, однако Лухань, от неожиданности чуть не выронивший флакон с русалочьим секретом, мгновенно представил, как сурово и жёстко, должно быть, смотрят его глаза.- Простите?Голос такой тонкий, что даже самому становится неловко.- Ты так пялишься, что это даже с улицы заметить можно.Лухань по-дурацки краснеет – яркими пунцовыми пятнами на скулах и шее - и возмущённо поджимает губы, не находя, что сказать в ответ, предательские слова повылетали из головы за какие-то пару секунд. Ховон кряхтит, выпрямляясь, но по нему заметно, в насколько ужасной ситуации Хань оказался. Если даже этот монах смеётся…- Я-я просто смотрел в ту сторону! Кто ты такой, чтобы я…- Снизошёл до человека? Уж прости, что задеваю своим существованием чувства маленькой принцессы, но этот город не только для чёртовых лис существует.Во-первых, откуда человек знает, что Хань – лис, и, во-вторых… Принцесса? Серьёзно? Такого грубого обращения слышать ещё ни разу не приходилось даже от братьев, хотя неожиданно что-то в памяти Луханя будто бы встрепенулось от этих слов. Как если нечто было забыто очень давно, но сейчас случайно было задето.- Ты такой разговорчивый сегодня, Минсок-кун, - многозначительно тянет Ховон, находя, наконец, необходимый товар – неприятную на вид зеленоватую дрянь в банке. – Давненько я не слышал от тебя так много слов сразу.- Заткнись уже!- Не груби старшим, сопляк.- А ты не неси бред!Лухань не знает, чем вызвал такой вдруг очевидный гнев, отчего так неловко и одновременно – обидно, и почему, почему, почему вдруг кажется таким знакомым и чужой голос, и действительно как у настоящей лисы вытянутые глаза под недовольно нахмуренными бровями. Хань впервые видит этого человека, но ощущение внутри такое, будто это… не до конца правда.- Как там Бэкхён, кстати? – почти невинно интересуется Ховон, рассчитывая и упаковывая в плотный чёрный мешочек склянки и пучки сухих трав со стойки. – Ему хоть становится лучше? Вы выяснили, кто на него напал?Бэкхён, неужели тот самый, о котором Ифань иногда рассказывал? - Ничего с ним не случится, Чанёль носится с демоном как с младенцем. Чёртовы голубки. Хакён приказал носить им лекарства и присматривать, потому что ?по нашей вине какие-то ублюдки едва не убили главу дома?, бла-бла-бла, - человек кривится, и становится понятно мгновенно, что вряд ли он доволен таким положением дел. – А я вообще был занят своим делом, почему меня теперь приставили к детям, которые даже позаботиться о себе могут?!- Ну, наверное, потому что они дети? – Лухань не хотел влезать в разговор, но как-то само собой получилось. И когда на него резко уставились уже двое, всё, наконец, дошло. – В смысле… дети никогда не думают о последствиях, и… они не понимают, что… в общем, кгхм, да…- Принцессу не спрашивали.Ховон коротко смеётся, но даже не пытается остановить назревающую бурю.Впрочем, Ховон всегда знает намного больше, чем говорит. - Позже сюда привезут коробку, которую нам подкинули в офис, - всё таким же холодным голосом человек обращается к мастеру Хое, оставляя Ханя беспомощно хватать ртом воздух, не находя достойного ответа. – Хакён попросил посмотреть, мы пока не открывали, но рентген показал, что там какой-то свёрток. Резко развернувшись, экзорцист, выхватив из руки монаха пакет, слишком ровно и прямо для обычной походки уходит, смотрит только перед собой, и лицо его, красивое, наверное, когда улыбается, - будто застывшая восковая маска. Лухань только и может, что провести взглядом и вздрогнуть, когда резко хлопает входная дверь.--- Ховон ожидаемо знает, где можно недорого снять приличную квартиру, пока Лухань пытается найти работу или хоть что-то, что поможет удержаться до тех пор, пока не закончатся деньги. Небольшой дом в задворках-лабиринтах Акибы****, сдаётся для нескольких квартирантов сразу, поэтому такая низкая цена – Луханю даже интересно пожить рядом с самыми обычными людьми, он ни разу не ночевал вне поместья.Неприятный случай в лавке всё ещё преследует раздражающим эхом; Хань, путаясь и сам на себя ругаясь, долго, неловко и со стыдом пересаживается по веткам метро вместо того, чтобы просто закрыть глаза и оказаться в нужном месте.Никто и никогда, даже Сехун, не называл так оскорбительно - ?принцесса?.А где же хвалёная экзорцистская ?нейтральность??По пути несколько пугающе выглядящих мужчин, назойливых и потных, перегревшихся в горчащем зное послеполуденного солнца, пытались всучить в руки карточки модельных агентств, некоторые даже звали работать в клубы (но Хань не совсем был уверен, что понял, кем именно), а ещё несколько школьниц сфотографировали на телефон и спросили, не актёр ли он. Конечно, это немного подняло настроение, потому что, на самом деле, только Сехун говорил иногда, какой Лухань красивы – но от него это звучало не слишком приятно.И всё же… Всё же что-то не так. Люди сталкиваются друг с другом и меняются, вспыхивают невидимым цветами, словно взволнованным огнём охваченные, меняют направления и дышат иначе. Встречая другого, уже никогда не останешься прежним – и Лухань тоже не может.Что-то изменилось.Даже воздух почему-то стал тяжелее.