То, что не даёт тебе ответа (1/1)

Бэкхён немного нервно прикуривает от вспыхнувшей шипящим огоньком спички, на мгновение недовольно морщится – свой плотно придавленный вишнёвый табак в трубке пусть и горчит, но ощущается куда более живым и приятным, нежели обыкновенные, грубые по восприятию сигареты. В пальцах нет привычной тяжести изящного костяного мундштука, дым вдыхается несвежий, нарочито крепкий и вяжущий. Слишком ощутимо оседает на дне слабых лёгких, сушит горло, но выбирать не приходится, когда у ближайшего магазина не разбирающийся Чанёль покупает именно этот кошмар. Курить хочется жутко, так не всё ли равно, если ничего не изменишь?Чанёль косится неодобрительно, пока Бэкхён неторопливо выпускает в открытое окно смазанные линии, теряющиеся на фоне таких же набежавших облаков, ничего не говорит - делает вид, что занят исключительно поглощением клубничной сыворотки, а всё остальное не волнует, так, не существенно. Это даже мило, правда, ведь с прищуренными сонными глазами и осуждающе поджатыми губами он действительно по-странному очарователен, его взгляды Бэкхён и спиной ощущает. Необъяснимое летнее утро на двоих незнакомых, растревоженный заново Токио с привкусом картонного дыма и сладкой клубники на губах, с запахом постепенно назревающих невысказанных вопросов, обнадёживающей теплоты уличного воздуха и почти игривого нежелания что-либо прояснять, растворяясь здесь и сейчас в умиротворённости виднеющейся зелени.Бэкхён не знает этого человека, верно.Равно как и Чанёль понятия не имеет, что думать о парне, с которым нечто столкнуло его так очевидно. Точнее, как нечто – собственная нелепая просьба в старом храме, если быть честным, выпаленная прямиком в низкий гул тяжёлого колокола неуверенная надежда, но от этого не легче, потому что по-прежнему ничего не проясняется. Если бы ещё сам понимал, для чего во всё это ввязывается.- И как же тебя зовут, прекрасный принц? – негромко спрашивает Бэкхён, не сумев сдержать едва слышного смешка - Чондэ бы точно не оценил, фыркнув насмешливо, что нельзя заигрывать с едой, если дальнейшей оплаты не предусматривается.Он не такой уж меркантильный, просто дело своё знает.- Чанёль. Пак Чанёль.Конечно, немного задевает, что отвечать приходится спине.- Спасибо, что присмотрел за мной, Чанёль. – Бэкхён, насыщая, наконец, до возможного передела желание подымить, выбрасывает наполовину скуренную сигарету в окно. Делает глубокий вдох, выдох, и вдруг резко разворачивается. Чанёль только чуть заторможено кивает, принимая благодарность и снова так глупо-зачарованно наблюдая, как Бэкхён улыбается ему немного смущённо, опираясь выставленными позади себя руками о подоконник. Образ наслаждающегося хоста, что курил устало в неестественно тихом закоулке Кабуки после очередного клиента, того, кого назвать можно было ?так, как только пожелаешь?, того, кого виноградные пряные сумерки словно шёлковым саваном укрывали, залегая сонно в тенях выступающих ключиц, проступает с трудом сквозь лишённые какой-либо косметики черты. Простые и приятные, они без стеснения теряют тяжёлое очарование вечера, мягко подсвечиваются золотистым сиянием набирающего силы солнца. Видятся в Бэкхёне отзвуки Ночи смутно, теперь уже почти неразличимо, скользят лишь в изящности чуть сжатых пальцев. Наводят на не оформившиеся ещё до конца желания.Орёл и решка на одной монете, нэ?- А твоего имени я всё ещё не знаю. Настоящего. - Почти с обидой тянет Чанёль. – Ты ведь сейчас не на работе, никто не обязывает хранить эту тайну или снова… снова строить из себя непонятно кого.Бён Бэкхён заинтересованно наклоняет голову в сторону и улыбается шире, пока в уголках чуть припухших от недосыпа глаз явная снисходительность плещется.- Оно скажет то, что ты действительно хочешь знать?- А вдруг? Почему бы не попробовать? Короткий беззлобный смешок звучит мило, идёт невероятно, и Бэкхён быстро проводит рукой по спутавшимся за ночь волосам, пытаясь не думать так нервно о том, насколько хорошо из десяти баллов выглядит – сейчас ему это почему-то важно. Этот ребёнок такой любопытный, что совсем невозможно отказать.- Бэкхён. Ничего особенного.Чанёль произносит про себя, повторяя по слогам и пытаясь распробовать.- Кореец?- Частично. Отец из Осаки, так что я, скорее, всё и ничто сразу, никакой цельности. Разбавленная и преследуемая порицанием общественности кровь...Чанёль улавливает нечто такое в чужом голосе, что определить точно пока не может, но, в общем, с горем пополам понимает. Разочарование ли, горькая обида притаились ядовитыми змеями, растравляющими бессонными ночами душу? А может, что-то гораздо глубже и темнее подгнивает, о чём спрашивать совсем не стоит?.. Хотя это, собственно, не настолько важно; лезть в чужие тайны, когда не просят – точно не про Чанёля. Бэкхён. Случайный парень со случайной улицы, что ходит во сне на долгие километры босиком, чудом не попадая под машины и оставаясь живым. Красивый за гранью стандартов и каких-либо обозначений, не вызывающий отторжения ничем, лишь влекущий с необъяснимой силой, тревожащий что-то глухо гудящее внутри. Опасный, словно обманчиво спасительный фонарь в ночи для заплутавших – Чанёль уверен, что не лучше любого глупого мотылька, бездумно летящего на мерцающий электрический свет собственной гибели. Есть такие люди, которые убивают. Он - сотканная искусно из пленительный иллюзий ночи жажда, из-за чуть прищуренных карих глаз которой невыразимо жарко и сладко ноет внутри, тянет по венам томящимся волнением и разжигает кровь.Бэкхён.Бэкхён, которого хочется коснуться не только из любопытства.- Ну и как, что-нибудь по духовным каналам открылось? – заинтересованно спрашивает Бён, отходя вдруг от окна и направляясь к столу, за которым Чанёль сидит, подпирая стремительно работающую голову широкими ладонями. – Мои прошлые жизни, может, или нынешние прегрешения в HD разрешении?Пак Чанёль отрицает, только излишне внимательно следит за чужими передвижениями, стараясь как можно тщательней держать под контролем выражение собственного лица.Некоторое время между ними – тишина, и она неловкая и сухая, словно скомканная бумага, до предела натянута ожиданием, почти колется острыми невидимыми углами. Бэкхён не привык молчать, но и разговоры его – всегда неторопливые, всё больше с недосказанностью, игрой, которую собеседник должен поддерживать так же умело. Сейчас же он - абсолютно растерян, хоть и вида не подаёт, пойман врасплох в ловушку слишком яркого обличающего света, который в реальности – лишь взгляд Чанёля, ничего больше. От всего этого так не по себе, что даже нравится.Опасность здесь – ключевое слово.Непредсказуемые приключения с неожиданным концом.- Ну, давай, спрашивай, - неестественно шутливо выпаливает Бэкхён, не в силах больше выносить беззвучие, одновременно жутко заинтересовываясь фактурой испещрённого мелкими царапинами стола из светлого пластика. – Я же не глупый, понимаю.Чанёль удивлённо моргает, тут же дружески себе напоминая, что мысли на самом деле никто читать не умеет. Во всяком случае, научно это не доказано, значит, бояться ему пока что нечего.- Что спрашивать?- То, что хотел узнать ещё при первой встрече. Не делай вид, будто не интересует.- О чём ты, Бэкхён?А Бэкхёну нравится голос, который слышит – он бархатный, как трепещущие крылья у пойманной бабочки, и низкий, гудит напряжённым электричеством в уставших проводах по вечерам. Обволакивает чем-то совершенно неподвластным сопротивлению, почти что тягучая тёплая карамель, и, вообще-то, Чанёлю бы цены не было, реши он пойти в хосты, без разницы, в какой именно дом. Он настолько хорош даже с этими чуть оттопыренными ушами, что за время с ним женщины обогатили бы клуб на несколько сотен тысяч йен без каких-либо проблем, лишь бы споить и увести с собой за ?дополнительным вознаграждением?. Они бы умоляли, несомненно. И когда этот голос произносит твоё имя, которое почти всегда звучало лишь бессмысленным набором звуков…Бэкхён бы соврал, если бы не представил до дрожи ярко, как Чанёль исступленно шепчет ему, вплетаясь во влажную, сочащуюся дурманящим жаром летнюю ночь и пение вестниц-цикад:Я хочу тебя, Бэкхён.Как он до приятно покалывающей боли заводит руки за спину и сжимает у запястий влажные пальцы, пока вторая рука неторопливо ведёт по прогнувшейся спине к пояснице и ниже. Пока он дышит сорвано, обжигающе, а Бэкхён стонет в невозможном ожидании.- О том, сколько я стою. Тронувшую руки дрожь трудно заметить. Бэкхён, злящийся на чёртовы материнские гены, чувствует, как разбуженный внутри алый жаждущий монстр довольно ухмыляется расцветшей желанным видением картинке.Чанёль же хочет спросить и не хочет.С одной стороны, он поразительно быстро привык к этому парню, такому, какой сидит сейчас на соседнем стуле, к помятому неряхе с босыми ногами и слегка смущённой улыбкой, с которой уже намного уютней. Возможно, такой он лучше, стоит на этом остановиться?.. С другой же - почему бы и не спросить, в самом деле? А что плохого? Возможно, услышав, Чанёль действительно что-то решит для себя и перестанет думать о вещах… не подходящих ситуации совсем.И всё же…- Сколько стоит оттрахать тебя, Бэкхён?Снова чужие губы растягиваются в точно таком же подчиняющем вишнёвом искушении, как в первый раз, там, на балконе, входят в знакомые воды, и Бэкхён, выждав немного, изящным движением руки подзывает Чанёля ближе. Железные ножки стула царапают пол, приходится наклониться ниже, чтобы чужое необъяснимо горячее дыхание свободно касалось уха и части щеки.- Придётся выложить не меньше четырёхсот тысяч йен за ночь. Но можешь ознакомиться бесплатно, если хочешь – это будет моим полноценным ?спасибо? за то, что не оставил одного.Чанёлю неожиданно становится до дикой горечи во рту гадко, хоть он и ожидал чего-то подобного – Бэкхён предлагает товар слишком безразлично, так не должно быть. Да, пусть и продаётся как готовый завтрак или холодный чай на выбор, но всё равно ведь не предмет, живой, дышащий и улыбающийся. Как сейчас. Как несколько минут назад. Как во сне, когда был так трогательно-раним. Простота, с которой он хочет отдать себя просто из благодарности… ужасает.- Да ладно, расслабься. Шучу. Никакого бесплатного ознакомления. – Бэкхён пытается посмеяться, однако взгляд Чанёля по-прежнему поражённый, не очень приятный. – Так, давай проясним кое-что: я – проститутка, и сексом зарабатываю себе на жизнь. Это – моя работа. У меня избранная клиентура и свои правила, в общем-то, вполне достойное существование, так что…Бэкхён не понимает, почему вдруг начинает оправдываться.Молчание Чанёля режет хуже ножей.- …и я всегда требую справок о здоровье партнёра, Исин заставляет проходить осмотр у связанной с нами частной клиники, это всё безопасно, и…- Не хочу об этом слушать.Голос Чанёля звучит удивительно прохладно.- Ты очень красив, Бэкхён, - вместе со звуком приливает к щекам внезапно, слабо окрашивая, закипевшая в смущении кровь. Чанёль честен, в этом нет секрета. А ещё - чувствует, когда говорить нужно. - Очень. Я понимаю тех, кто платит за твоё тело такие деньги, но ты ведь… не дурак и не шлюха. Ты - не шлюха. Так почему не заняться чем-то более… - Потому что мне нравится.Чанёль встречает прямой вызывающий взгляд и видит отчётливо.Это правда.- Секс. Я просто люблю его. Люблю, когда кто-то целует и кусает, желает всего меня за раз, люблю чувствовать себя заполненным и сгорающим – когда не могу говорить, только кричать или хныкать, умолять. Это всегда так прекрасно. Люблю видеть звёзды под алыми веками, когда мне заламывают руки не для моего удобства. Люблю кончать и люблю минеты, да, люблю. Мне не хватает всех этих слабых людей, они не приносят облегчения - поэтому я вечно голоден…Чанёлю кажется, что Бэкхён своими расширившимися зрачками ощупывает его изнутри.- Хотя ладно, ни к чему тебе забивать голову таким, как я. – Бэкхён снова пытается улыбнуться, но выходит криво, один уголок скашивается сильнее. – Считай эту информацию обще-развивающей, ничего с нами не поделаешь. - Ты не "такой". - У Чанёля вырывается слишком возражающе именно то, что приходит в голову. Кто угодно, но не Бэкхён (с каких пор он мыслит так необъективно?). – Нет, это... Тебе нужно что-то своё, наверное. Кто-то. И даже если это – проституция, если она тебе помогает, ты имеешь право на этот выбор.Бэкхён, мысленно подготовившийся к яростной контратаке, окончательно теряется, выдавая лишь короткое ?оу?, и он совсем не знает, понятия не имеет, что следует сказать дальше. Этот парень действительно первый, кто заговорил подобным образом, даже в его неодобрении не чувствуется отвращения, его не тянет блевать или разбить бэкхёновскую голову на части, лишь бы скрыть скорее что-то настолько откровенное. Известные люди их тех, Кого-Нельзя-Называть, чтобы не рушить карьеры, на недели раньше платившие за жаркие ночные часы с известным Алым Лотосом, требовавшие раздеваний, униформы, связываний или насилия, днём выдавали в благодарность, если случалось вдруг встретиться, первосортную чистую ненависть и омерзительную тошноту в уходящем в сторону взгляде. Отчаянно пытались задавить в себе, забыть воспоминания о том, как жалко умоляли в полумраке остаться хоть на несколько минут дольше.Ночи любви размываются безбрежною тоскою куда быстрее, чем опадают лепестки отцветающей плавно вишни, сгнивают до беспросветного, нервно въевшегося в кожу чёрного и оставляют лишь подсвеченные тусклой зеленью цветы-разметки на теле. Когда кожа Бэкхёна исторгает из себя вместе кровью ненужную память. Когда ему всё так же мало любви, когда он задыхается с её отсутствием, но всё не умирает.И когда за всё приходится платить с восходами.- Можешь попробовать меня. Бэкхён абсолютно серьёзен, у него глаза блестят как-то странно.- Без шуток. Когда захочешь – приходи. Или сейчас. - А если я не захочу? Возражение негромкое, но почему-то хлёстко ударяющее.- Тогда попрошу снова. Потому что я хочу. И в который раз – тишина. Потому что сказать – нечего.Бён Бэкхён впервые напрашивается.--- Бэкхён уходит сам, тихо и незаметно растворяется в пространстве, не оставляя следов, хоть и хочется покричать, сломать что-нибудь, лишь бы запомниться напоследок. Потому что оставаться рядом ещё дольше – невыносимо, почти за гранью. Он себя уже ненавидит за слабость, но больше злости всё равно достаётся Чанёлю – за то, что так и не дал ответа. Бэкхён был почти в отчаянии, шипя у порога, что чёртов Чанёль к нему всё равно придёт.Бэкхён до дрожи в коленях трясётся, когда его не хотят.---Дома (в том месте, где остановился чуть дольше, чем на пару дней) Бён находит брошенный в горы покрывшейся пылью одежды мобильный и уже до того, как разблокировать экран, ощущает непонятное неприятное покалывание в груди; впрочем, в последние дни такое случается слишком часто, чтобы обращать внимания больше, чем на раздражающий гул в кране в ванной. Тяжесть металла приятно холодит руку, а на загоревшемся экране – двадцать три пропущенных от Чондэ.Бэкхён стягивает с себя бессовестно украденную чанёлевскую футболку и ощущает подступающую к вискам головную боль.И почему только всё любит наваливаться разом?..