То, что ты отрицаешь (1/1)

Притупляющая всякое чувство настороженности излишне торопливым ритмом Гиндза, ослепляющее холодное сияние вычищенных стёкол и навечно умершие улыбки в светлом пластике приодетых манекенов. Торжество обмана и совершенство эволюционной мимикрии, иллюзорность величия и любое из твоих даже самых тайных желаний на выбор – за непомерно высокую плату, но всё же.Официальная торговля всевозможными масками как наилучшим выходом из положения, несравненная чёрная денежная дыра, пожирающая содержимое не только ваших кошельков.Каждый здесь – отполированный жаждой наживы хищник.И каждый же – нервно настороженная добыча.А быть собой вообще, кажется, слишком скучно, когда есть выбор не быть – Гиндза твердит о слепой необходимости подчинения её собственному вкусу, следованию её влияющих на модный мир тенденций. Всегда ведь проще внутреннюю пустоту заполнять, нещадно придавливая слабые внутренности, и косметической ложью, и цветовыми всплесками наравне со скрупулёзным накапливанием финансов. В этом ничего нет, кроме по-детски умоляющего ?посмотри на меня?, ?заметь и скажи, что я существую? - и ты смотришь, верно, даже если всё равно.Впрочем, личное дело каждого, все справляются с болью по-своему.С Харадзюку никто в этом не сравнится, сплошь сборища заражённых собственной сверхзначимостью детей. Зачем живут, для чего? Для того, чтобы на них смотрели, восхищались и брали пример, больше ничего и не надо.До самых костей прокрашенная бархатистым светлым тоном Гинза имеет собственную, вполне себе истеричную и меркантильную душу, и, в отличие от гордых остатков всё никак не сгниющего Кабуки-тё, вполне конкретно предпочитает блюющую новёхонькими купюрами грязную роскошь, как и многие теперь, ничего удивительного.Исину никогда не нравилась. Истошный вопль её размазывающих баннеров над головой, бесконечная реклама никому не нужной одежды или парфюмерии, сплошь одинаковые хорошенькие лица с обречённым на успех незамысловатым ?музыкальным? мотивом, лишь изредка проскакивающая социалка. Сила-то есть, как и смысл, стремления, но растворены они в до плоской гладкости смазанной маске благополучия, не разглядеть за клокочущим неоном всей возможной глубины. Ещё немного, и пророчество ?Чужого Лица? Абэ начнёт выходить за границы одного только романа, а о таком будущем лучше не думать совсем. Конечно, есть в Гиндзе множество прекрасного и пока ещё настоящего – роскошные художественные выставки, сохраняющие старину и выделяющие современность в причудливо-пугающей скульптуре, спрятавшиеся в полумраке дворов частные книжные магазины или с давно растрескавшимся фасадом уютные семейные кафе, никто не спорит. И можно выпить всего за десяток долларов до боли знакомый отвратительный кофе из автомата, родной, пахнущий острой денежной нуждой и жаждой лучшего удела, это ещё вполне себе дёшево.Ходить одному здесь трудно, воздух тяжёлый из-за концентрированного ароматического дыма, бесцветного, но душащего своей насыщенной сладостью. Глаза слезятся невыносимо от со всех сторон направленного в лицо искусственного света. Вы все окружены, сопротивление бесполезно.Оружие сдать.Исин сверяется с картой в растрескавшемся экране смартфона, направляясь к ?фантастически очаровательному и загадочному, как тайна самого безумства, безупречному кафе совершенного нового уровня обслуживания?, попросту же – кафе ?Алисы?, о котором говорил разукрашенный в мертвенно-белый странный человек.Или просто проявивший истинную сущность?Главное – идти без остановки, не оборачиваясь от смутного и неприятного ощущения преследования. Как если бы одновременно несколько пар прищуренных от напряжения глаз плавили покрывшийся холодным потом затылок. Дорогу осилит идущий, не так ли?---Чёрных кругов под глазами больше нет, вместо них едва заметные синеватые, но уже человеческие, с голубоватыми и бледно-розовыми прожилками вен. Есть беспросветно-тёмные глаза и очерчивающиеся при вполне доброжелательной улыбке скулы, а ещё – слегка вьющиеся русые волосы с зафиксированной фиолетовой заколкой чёлкой. Это и есть Джун, если память не изменяет, Джун в дневном, реальном свете.Он здесь кто-то вроде администратора, замечает Сина мгновенно. Окидывает зал пристальным взглядом, словно напоследок проверяя, не станут ли в его отсутствие вести себя плохо упакованные в Версаче и Диор немолодые женщины за столиками. Коротким кивком указывает в сторону небольшого коридора, едва заметного за отделанными почти как настоящей травой вип-местами.Чёрная рубашка с закатанными рукавами и весьма узкие штаны в тон, скупое на эмоции лицо и властные указания проходящим мимо официантам выдают совершенно другого Джуна, как небо и земля разнящегося с человеком, у которого в уголках красиво изогнутых губ пышно зацветали алые маки. Ночью всё иначе.- Я рад, что ты пришёл.Длинный ход, по краям которого огромные страницы пожелтевшей от времени книги Зазеркалья, белый мрамор на полу и зеркала на потолке оканчиваются несколько поворотов спустя небольшим полукруглым пространством без каких-либо окон, с полностью отделанными декоративным серым кирпичом стенами. Приятно прохладно после полуденного уличного зноя, кожа адаптируется без какого-либо труда, позволяя и лёгким дышать спокойней. Джун обессиленно плюхается на одно из трёх расставленных неаккуратно старых кресел, жестом приглашая Исина присоединиться, потирает лицо и возрождает уставшую полуулыбку. Больше никакой мебели внутри нет, и от этого неполноценного минимализма как-то хорошо.- Мне казалось, что за мной кто-то шёл, - не откладывая, Исин решает идти напролом, поудобнее устраиваясь в жестковатом сидении. – Взгляды... Очень тяжёлые…- Ааа, ну конечно. - Джун ожидаемо отмахивается. –. Пока на тебе мой запах, будут настороже, подходить ближе не станут. Как гиены начнут выжидать, пока останешься один, без защиты.Мужчина ещё несколько секунд потирает лицо, жмурится, привыкая к мягкой полутьме после ослепляющего сияния, а затем коротко выдыхает.- Токио ещё со времён, когда звался Эдо, был поделен на сферы влияния не только между укрепившей положение якудзой, но и между всегда обитавшими на его территориях ёкаями - или демонами, как хочешь, так и зови. Разумеется, они использовали свои людские тела, чтобы ввязываться в политику, многие и до сих пор не знают, кому служат. На почти каждый второй нынешний район имелся свой закреплённый клан, обязавшийся не только забирать доходы, но и заботиться, защищать порученное ему место. Учитывая все двадцать три спецрайона Токио, это немалые территории…Исин слушает жадно, впитывает губкой – он ведь не здесь жил, ничего не знает.- …Но на самом деле ёкаев осталось не так уж и много, не безымянных, конечно, а тех, которые были достаточно умны, чтобы суметь выжить среди людей и не раскрыть сущности. Мелкие кланы стали объединяться, чтобы выживать, по итогу вышло пять достаточно крупных токийских семей, многие из которых в своё время были приближёнными самого Сёгуна, - короткий хмык. – Пять семей, пять кланов… Мне рассказывали о величественных ?домах?, тогда так их называли… - Почему ты знаешь обо всём этом так много? – нервно и недоверчиво выходит, хоть Исин и старается быть терпеливым.Всё ближе и ближе к разгадке, как тут усидеть?- А? Я? Ну… - глаза Джуна плотно закрываются, а по поджатым полным губам мягко скользит виноватая улыбка. – Я притворялся иностранцем-медиумом какое-то время, причём весьма прибыльно, но посягнул на территорию одной семьи. ?Мурасакииро но Кагэ?, как потом узнал, всегда славились жёсткостью и жестокостью, радикальная демоническая ветвь. Я был очень молод и самоуверен, руководствовался исключительно жадностью, поэтому, когда в один не прекрасный день ко мне в салон заявились "люди" в длинных фиолетовых накидках, я без лишних сомнений их послал. Вскоре ко мне снова пришли. На этот раз без лишней нежности объяснили, что значит работать на территории дома и не платить ?налог? очень долго… – Джун медленно открывает глаза, длинными пальцами касаясь шеи и показывая Исину длинный, почти заживший, но всё равно заметный горизонтальный шрам вдоль горла. – После того, как кожа вновь стала поддерживать шею, а кадык более-менее восстановился, я неожиданно стал видеть изнанку мира. Если понимаешь, о чём я…Исин понимает. Но не может поверить, что сидящему перед ним человеку когда-то перерезали горло. - Так я стал принадлежать кровожадному дому ?Фиолетовой тени?, стал их новым медиумом, через которого можно было проворачивать в несколько раз больше прибыльных сделок, нежели обычно. Дар мой оказался на удивление сильным, не знаю, что-то вроде мутации генов или действительно благодати местных духов?.. Использовали до физического истощения часто – заговоры и обряды, проклятия, всё, что им было нужно, я делал, поэтому постепенно стал приближаться к самой верхушке дома, к его всё никак не подохнущему хозяину ДжиО. А дальше – как в сказке, - снова ухмылка, но уже совсем недобрая. – ?И было у Короля три сына: старший наследник Сынхо, ненавидевший отца до посинения, средний бездельник Чондун, мечтавший забросить семейное дело и заняться собой, и очаровательный младший ребёнок Чольён, которого все за поразительно добрый характер называли Мир…?... Пусть я и был любимым медиумом, всё равно оставался человеком, отношение ко мне было соответсвующим.Время загустело и замерло в предвкушении, беззвучное и бестелесное.- Среди ёкаев считается преступлением разбавлять демоническую кровь людской, допустим, браком или чем-то таким, однако на человека, которого при рождении или в течение жизни коснулась изнанка, это не распространяется. Даже больше: он почему-то становится особенно привлекательным. В цене проклятые до рождения дети, считается, что в их крови – невероятная сила, которая, прибранная к умелым рукам, якобы наделяет огромной силой. И прочее, и прочее. Не уверен, но у них вроде бы есть своё пророчество на эту тему, всё как полагается…При дневном свете у Джуна голос – насмешливый, едва отдаёт той мягкой неторопливостью, что приходит ночью. И это так странно, или же нет, правильно: ночи ведь всегда словно кривое зеркало, а Исин теперь по другую сторону Зазеркалья. - Мне суждено было стать человеком Сынхо, который от меня, прямо скажем, был не в восторге. Равно как и я – в то время мне голову вскружил младший Чольён, мечтавший выбраться из-под семейного гнёта и сбежать подальше, сбежать со мной, или я с ним, не важно, и долго Сынхо покрывал нас, потому что любил брата. Жемчужина дома, Чондун, редкий громовой кицунэ, делал вид, что ничего не знал, и я был благодарен ему за это… Тем не менее, я оставался навечно связан с Сынхо – когда становишься человеком демона, только тот, кто связал, имеет право оборвать связи. Понятно, что ДжиО не собирался избавляться от медиума, чья слава успела выйти далеко за пределы Аракавы*, который и был под контролем дома. Конечно, если сравнивать с ?Ашшу но Амэ?, владевшими Синдзюку**, или же хозяевами ночной жизни Сибуи*** во главе с самым главным невероятным ублюдком Джи-Драгоном, территории ДжиО были не такими уж и доходными, ему всегда хотелось больше. Он ещё и на Тайто**** покушался, но тамошний лис Сонгю хоть и кажется не опасным старым дедом, однако никогда не спит. Конечно, учитывая его пристрастия к почитыванию акихабаровской этти-манги… В общем, можно сказать, что жизнь моя была заранее расписана, вплоть до последних секунд, пока Чольён не уговорил меня на побег.Исин понимает по становящемуся всё жёстче и жёстче голосу, что ничем хорошим это не закончилось.- ДжиО всегда был не в меру подозрителен и запугивал так, что обмануть не решался никто из прислуги. Чольён придумал неплохой план, и мы, не без помощи Сынхо, должны были бы сбежать из поместья, возможно, уехать в Корею, в мои родные места… Конечно же, нас раскрыли, не понимаю, как я мог допустить, как только поверил в такую наивную чушь о спасении, когда всё было ясно заранее. ДжиО на глазах всего дома свернул сыну шею, не больше секунды на показательную казнь, и Чольёна не стало. На глазах его братьев, на моих глазах. Я… я не знаю, просто…На мгновение Джун всё же срывается и замолкает, прикрывая подрагивающие веки; застывший от ужаса Исин не смеет шелохнуться, лишь ждёт продолжения, на удивление ярко представляя картину показательной казни. - Что же, я получил то, что хотел. – Наконец, хлёсткие слова прорезают тишину. – Теперь я свободен. Сынхо навечно отлучён от семьи как предатель. Мы с ним и нашим вольным театром слоняемся из района в район по старым знакомым, чтобы хоть как-то выжить, ведь платить долги - нечем. И тишина следом. Тяжёлая, обличающая, со смешавшейся в воздухе горечью.- Я рассказал о себе, но пора бы к тебе самому подойти.Джун улыбается через силу, это заметно.- Твоя сестра была моей хорошей подругой, Исин, - уже одно это будто удар под дых, - немного рассеянная, нетерпеливая, излишне страстная. Чрезмерная. Она приехала в Токио ещё до твоего рождения, как раз в те дни, когда я уже был покрыт фиолетовой тенью, обосновалась в Кабуки-тё, перейдя под защиту небольшого дома ?Гурен?, ?Алого Лотоса?, единолично контролировавшего район и Ни-тёмэ в придачу. Ты даже знаешь его нынешнего наследника, наверняка фамилия Бён тебе что-то скажет.- Б…Бэкхён?! – вырывается едва слышно от недоверия, одним рваным выдохом.Джун кивает, всё ещё тщетно пытаясь избавиться от собственных нахлынувших воспоминаний. Но руки его мелко-мелко подрагивают в противовес.- Он не чистокровный, но его мать была знатным суккубом, недаром прибрала себе именно Кабуки, в нём всегда ведь и развлечения, и вложения, лучшего места не найти, - с неровным смешком. – Твоя анеки пригрелась там, решив создать свой собственный Дом – хотя бы развлечений. Разумеется, Цинь знала о том, чем на самом деле дышит этот город, но авторитет несравненной Алой Госпожи позволял чувствовать себя вполне свободно, не бояться нашествия чужих существ или людской якудзы – с ними был заключен особый договор. Как думаешь, почему к тебе до сих пор ни разу не пришли крепкие парни, требуя денег за "защиту"? Почему именно тебя они стороной обходят, когда с других вытряхивают последние йены? Наследник благополучно решал и будет решать все эти вопросы за тебя, это ведь его земли…Бэкхён всегда молчал, стоило только спросить о семье; никакой информации, кроме ?родился недалеко от всех этих борделей, мать умерла, когда мне было четыре, отца вообще не знаю. Незачем тебе вся эта грязь, не забивай голову?. Стоило хоть раз удивиться его поразительной любви к работе, мягкости и плавности действительно расцветшего на мутной поверхности, малинового от собранной крови лотоса, его странному будто знанию всего происходящего.Но Исин слишком сосредоточен на себе, чтобы смотреть по сторонам. Все мы не без этого.- Цинь очень хотела ребёнка, - неожиданно продолжает Джун, прерывая чужие напряжённые размышления. – За этим ко мне и приходила – чтобы я поколдовал над её бесплодием, намешал каких-нибудь трав и сделал чудо, хлопнув в ладоши. Но как нельзя заставить расти цветы на соли, так и я не мог, не умел, да и сейчас тоже, наполнить чрево жизнью. Людям такое не под силу, эта пустота никого не примет. Если не просить помощи у ёкаев, разумеется.Тайна почти разгадана.- Она спрашивала, могу ли я заставить старого кицунэ ДжиО помочь, но я посоветовал взять ребёнка из приюта и не заниматься ерундой. Однако твоя сестра, Син, была той ещё упрямицей. Она хотела своего, причём хотела так, что обезумела от этой прихоти, ни о чём другом не могла больше думать. И у меня не оставалось сомнений относительно её пути - дом ?Ашшу но Амэ? славился очень сильной и очень тёмной магией. Цинь заключила сделку с тогдашним хозяином дома, Итуком. В те времена эта ветвь была самой влиятельной, имела бесчисленные рычаги давления на власти и общество, обхватила жадными руками не только Синдзюку… Как она смогла убедить самого Хозяина, что обещала ему, будучи простым человеком? Тогда я, конечно, ничего не знал…Джун отвлекается, впервые переводя взгляд на лицо будто разом лишившегося всей крови Исина. Мертвенно-белое прогрунтованное полотно, натянутое плотно, без единой тревожащей линии или лишней тени, хоть сейчас раскрашивай по своему цвету и подобию. Но Исин – прозрачный, на нём лишь едва заметная сероватая печать, там, у сердца – видно отчётливо, как и неконтролируемый страх, волнами расходящийся вместе с яростно пульсирующей кровью.Возможно, не стоило так сразу раскрывать всё…Возможно, стоило… продолжать врать?..И всё же, правда всегда лучше.- Она пришла ко мне несколько лет спустя. Дом Пепельного дождя к тому времени просто так, без видимой причины, стал терять силу, влияние его спало, стало переходить к стремительно развивавшей дикой ветви Сибуи. Цинь была уже беременна, но плод её был беспокойным, болезненным. Она не могла ни спать, ни есть, но больше всего её заботило внезапное ?понимание?. – Джун почти выплёвывает скопившееся раздражение. – Понимание относительно платы. Судя по её рассказу, в неё насильственно поместили демонический плод, взяв под залог половину души первого из её будущих братьев или сестёр. Она совсем не думала, что родителям взбредёт в голову подарить ей брата, совсем не предполагала… они ведь далеко не молодые, всё казалось таким очевидным. Цинь узнала, что её мама ждёт сына – и сама была в положении. И вот же поразительный факт: сроки совпадали до дня. Половина твоей души уже питала чужое тело; проклятый до рождения, обречённый, ты являл собой пример идеального образца для наделения силой. Для Цинь всё вдруг перевернулось с ног на голову. Она хотела убить плод, чтобы расторгнуть сделку, но ему было суждено было воплотиться величайшим кошмаром, стать существом, способным нагонять страшные сны… Тебе часто снится чёрное озеро, не так ли? Исин даже не может кивнуть или среагировать иначе, скованный прочнейшей коркой льда во имя собственного же блага, чтобы не расколоться на части тут же, не лопнуть глупым мыльным пузырём, как вся его жизнь сейчас. Чтобы оставаться хотя бы на грани здравого ума и пошатнувшейся памяти, чтобы попытаться уложить услышанное внутри.- Цинь делала обряд на чёрной воде, - сухо продолжает мужчина, поджимая губы и внимательно вглядываясь в будто остекленевшие глаза напротив. – Есть старые заброшенные пруды за городом, в которых вода – всегда мёртвая, как смола, они, как правило, настолько пугают людей, что и нужды нет их прятать. Там живут неупокоенные духи, с которыми договариваются только такие же - духи – и вот для чего нужен был Итук, непревзойдённый лис-медиум, талантливый заклинатель... Как я и говорил, ничто не может взяться из пустоты - Цинь распорядилась твоей жизнью, не подозревая, что когда-нибудь придётся расплачиваться. Взяв половину твоей будущей души, она отдала её озеру вместе со своей целой, пришлось почти по-настоящему утонуть в той мерзкой воде. Можешь думать что хочешь, но, Син, она умоляла меня защищать тебя. Ты не знаешь, как она умирала, но твой брат – а я полагаю, что он скорее именно брат – жадный зверь, до последнего пытался выжить. И он убил, из мести, наверное. Итуку нужны были проклятые дети – и что же, он их получил: один всегда при нём, славный малый, разносящий ночные страхи в костлявых руках, второй вот-вот присоединится к дому через брак со старшим наследником.- Какой… какой брак…Говорить больше не выходит, просто нету никаких сил. Даже для крика, хотя хочется.Мир сошёл с ума, и Исин – первый из помешанных.- Иначе никак нельзя стать частью демонического клана, - почти заученно выдаёт Джун, пряча уставшее посеревшее лицо, будто набравшее за время то и дело прерывающегося монолога несколько лет. – Полагаю, нынешний хозяин дома Чунмён жаждет продолжать дело предыдущего владельца, поэтому тебе придётся стать человеком одного из его сыновей: Луханя или Ифаня, и я склоняюсь к последнему. Насколько я слышал, именно он должен будет занять место папочки, когда того, наконец, свалит их странная родовая болезнь. В общем-то, это всё, Исин. Теперь ты знаешь, как и хотел. Доволен ли?..Тишина гудит, глушит отзвуки весёлой речи где-то там, в другом мире, где всё так просто и выверено, начерчено тонкими чёткими линиями-указателями. Время внезапно оживает и рвётся теперь наверстать застой, звенит напряжением в ушах и резью проходит внутри черепа, заставляет морщиться и кое-как дышать, хотя лёгкие совсем слабые.Исин ничего не хотел бы знать. Слышать, понимать.Хотел бы просто жить, как раньше, и не думать особенно.Хотел бы надеяться, что просто устал, придавая скользящим сумеречным тенями слишком большое внимание.Но в жизни не всё так, как мы желаем, верно?..