common cold - vkook (BTS) (1/1)

Болеть в середине июля даже не просто глупо, как говорит Сокджин-хён, а самый настоящий идиотизм, полнейший отстой и конкретный такой попадос. Заключает жутко хмурый, взлохмаченный Чонгук. Не надо было столько мороженного с Чимином жрать, а потом ещё в воду лезть после этого до посиневших трупнянских губ и размякших до вздутых морщинок подушечек пальцев.Горло скребёт надрывно и нудно начинающаяся ангина. Чонгук сдавлено морщится и плотнее стягивает вязаный шарф вокруг шеи. Кожу под тканью тёплого свитера, который мать заставила натянуть на себя ещё утром, когда уходила на работу, оставив целый перечень того, что Чонгук должен сделать, какие лекарства принять и бла-бла, начинает печь от поднимающейся температуры. Чонгук злится, чувствуя накатывающую слабость, от которой тело становится ватным и мягким. Это бесит-бесит-бесит. До невозможности.Ну как так?Сегодня игра за выход в полуфинал с командой JYP. Персональный фол и удаление с игровой площадки. Игрок под номером 97, Чон Чонгук, вне игры, блять.Таблетка жаропонижающего приятного солнечного цвета похожа на маленькое аскорбиновое солнце, а на деле горчит ужасно и дрянь ещё та, противным комом дерёт глотку, спускаясь вниз по пищеводу, разбавленная водой. Хочется проблеваться. Чонгук вымученно морщится и стоически перебарывает позыв. По раскалённому болезненной температурой телу бегут нездоровые мурашки, и Чона перетряхивает. Он валится на кровать и пишет сообщение Юнги. ?Хён, у меня температура. Так что, давайте там без меня как-нибудь. Бантаны файтин! Пы.сы. и передай Чимину, что я ненавижу его дурацкое мороженное. И его тоже.\Devil\?. Первое ответное сообщение от Юнги гласит, что макнэ лох. Второе с поддерживающим смайликом желает не утонуть в соплях. Третье сообщение приходит от Чимина, в котором только ?прости-прости-прости? и обещание принести апельсинок.Нахер всё.Чонгук, не глядя, кидает телефон на прикроватную тумбочку и зарывается лицом в подушку.Он не сразу врубается в происходящее, когда телефон разрывает восьмибитной мелодией входящего звонка. Ладони вспотели, пока он спал, и принять вызов получается не сразу. Чонгук близоруко щурит покрасневшие глаза и глухо шипит сквозь зубы.— Да, — скрипит он в трубку, как несмазанная телега проржавевшими колёсами, когда наконец-то удаётся провести по экрану смартфона большим пальцем, оставив на защитной плёнке влажный размазанный отпечаток.— Открывай, я пришёл тебя лечить.— Я болею, иди нафиг, – Чонгук тупо сбрасывает вызов и очень надеется, что это всё ему показалось. Что сейчас он откроет глаза бодрый и здоровый, рванёт на игру и порвёт их всех там нахер, а потом будет много выпивки и девочек, и голова утром будет болеть не от высокой температуры, а от похмелья. Но телефон звонит снова, оповещая о входящем вызове от ?прилипалы?. Вот только его ещё не хватало. Твою мать, как же бесит. Чонгук обессилено опускает тяжёлые, как две полукилограммовые гирьки, веки и по инерции сползает с кровати, утягивая за собой свалявшееся и пропотевшее одеяло.Чёрт бы тебя побрал, Ким Тэхён.…Ким Тэхён кажется в десятки раз хуже любой смертельной болезни, будь то чума или холера — Ким Тэхён гораздо хуже, Чонгук готов спорить. Он крутится вечно, как юла, болтает какую-то космическую запредельную хрень, ржёт не в себя с Чимином на пару над дебильными шутками Хосока, улыбается нелепо и как-то совсем жутко своим большим прямоугольным ртом, а когда смотрит из-под ярко-рыжей чёлки инопланетными глазищами, становится не по себе до противных мурашек по коже. Для всех Ким Тэхён просто Ви, улыбчивый, немного чумной парень-водонос из их баскетбольной команды, в общем-то, если не обращать внимания на все его в целом безобидные заскоки — свой в доску и очень даже классный.Для Чонгука Ким Тэхён что-то вроде личного проклятия, и Чона прямо-таки подмывает забраться куда-нибудь повыше, на крышу высотки, например, или встать где-нибудь посередине оживлённой магистрали, чтобы было эпичнее, возвести раскрытые ладони к небу и прозаично вопрошать: почему я, блять? Эй, ты, там, почему?Тэхён сидит близко, забравшись на чонгукову кровать с ногами в нелепых, как и он сам, носках в адовую кислотно-зелёную клетку, смотрит этими своими глазищами и улыбается, задрав кверху уголки прямоугольного рта. Чёлка цвета огненного карри уже подсмылась и ровными аккуратными прядками съехала набок под наклоном головы, чуть вправо. Чонгук косится на него, укутанный в одеяло по самый подбородок, так что не пошевелиться и жарко до одури, и ждёт чего-то, надеясь лишь на то, что это ?что-то? будет из ряда ?торжественно клянусь, что замышляю только шалость!?. Рядом на кровати целый ворох апельсиновой кожуры и самих цитрусовых, пакет которых притащил с собой Ким и заботливо почистил за каким-то хером сразу полпакета. Острый апельсиновый запах щекотно осел в носу, и Чонгук несдержанно чихает, жмуря глаза.— Будь здоров.Голос у Тэхёна тягучий, как липкая патока, и низкий, а сам Тэхён какой-то шкодливо-довольный. Чонгук хмурится, копошится под одеялом и не без усилий вытаскивает руки на поверхность, чтобы побыстрее уткнуться носом в свежую бумажную салфетку.— Иди уже, мне жарко, — ворчит он, выдыхая через рот и безвольно раскидывая руки.Тэхёну как-то похер. Тэхён то ли мыслит как-то иначе, то ли чонгукова корейского не понимает. Порывистый, как шквал осеннего ветра, и непредсказуемый, как те особо страшные моменты в японских фильмах ужасов, наклоняется слишком близко, опираясь на выставленные вперёд руки с обеих сторон по бокам от чонгуковой головы. У Чонгука сердце уходит в пятки, а затылок тонет в подушке.А у Тэхёна пальцы тонкие, и подушечки у них мягкие-мягкие, горчат от апельсинового сока на самых кончиках. Он мажет ими по чонгуковым губам и тихо выдыхает.— У тебя простуда на губе. Ты знаешь? А у меня не было никогда, — и столько в этом живой щемящей досады на грани с какой-то по-детски глупой обидой, что Чонгук даже теряется.Ким Тэхён чумнее любой чумы и та ещё рыжая холера, а главное — зараза к заразе не пристанет, думает Чонгук, когда острый, точно у ящерицы, кончик языка касается уголка его губ. Чонгук весь температурный, взмокший, и его ведёт, и, кажется, он больной на голову, а Ким Тэхён — зараза, передающаяся поцелуями, уже въелась под кожу и отравила изнутри неизлечимой болезнью.