Глава 3 (1/1)

Сознание возвращалось постепенно, он как будто медленно всплывал со дна реки, где пролежал, по ощущениям, не одно столетие. Сквозь толщу воды периодически доносились какие-то звуки – он был почти уверен, что совсем недавно, года два-три назад, слышал голос своего компаньона. И еще чьи-то голоса, но кому они принадлежали, он не знал, да и знать не особо хотел. Время от времени, когда сознание слегка прояснялось, у него мелькала вялая мысль, что надо бы выплыть – мало ли, что происходит там, на поверхности. Но какое-то подсознательное чувство с наивной убежденностью вечного оптимиста твердило ему, что все в порядке, и он в безопасности. Рэй открыл глаза и обнаружил, что лежит на кровати в незнакомой комнате. Он рискнул пошевелиться, и это у него почти получилось. Попробовал оторвать голову от подушки – и не смог. Скосив глаза, Рэй увидел белеющие там и сям повязки. Особой боли он не ощущал, только слабость, но этого хватало, чтобы чувствовать себя беспомощным, и это было весьма неприятное чувство. Посмотрев прямо перед собой, он сначала удивленно моргнул, но затем понял, что в изножье кровати висит большая фотография без рамки. На фотографии был маленький пруд. Покрытый ряской и усыпанный листьями кувшинок, он тускло блестел в неярком свете солнца. Примерно в центре композиции из воды торчал камень, на котором сидела лягушка. Лягушка была большой, зеленовато-коричневой, лоснящейся. Рэю показалось, что смотрит она прямо на него, причем на редкость самодовольно. Он с трудом оторвался от созерцания не то чтобы эстетичной, но чем-то притягательной картины, и наконец-то вспомнил о Сильве. – Сильва, – осторожно позвал он ее. – Да, Рэй? – Сильва откликнулась мгновенно, он даже не успел решить, что будет делать, если она не отзовется. Наверное, сразу же пойдет ее искать, и плевать, может он пошевелиться или нет. – Где мы? – А ты не помнишь? Человек, которого мы встретил прошлой ночью, привел тебя к себе домой. Кстати, его зовут Кензаки Казума. Очень милый юноша. Прошлая ночь. Всего лишь прошлая ночь. Рэй был очень рад, что это не был, скажем, прошлый месяц. Порадовавшись, он удивился. Милый юноша, ну надо же. Это не было похоже на Сильву. – Да, с ним еще друг. Милым бы я его не назвала, но он интересный собеседник. Я бы не отказалась пообщаться с ним подольше. Час от часу не легче. – Они… люди? Обычные люди? – Рэй спросил это просто на всякий случай и удивился, когда Сильва не сразу ответила. – Сильва? – Знаешь, Рэй, я не уверена. Есть в них что-то странное. Я пока не могу понять, что именно. Сильва помолчала и уверенно закончила: – Но зла в них нет. Она подумала еще немного и сообщила главное: – Кензаки Казума смог поднять твои мечи. А вот это было уже интересно. Поднять мечи из металла душ обычный человек точно бы не смог. – Я уверена, что они не рыцари и не жрецы. Но мне кажется, что они связаны с кем-то из них. Так, смутное чувство. Они помолчали, а затем Сильва сказала: – Я думаю, что они не сделают тебе ничего плохого. Ты можешь им доверять. Все равно ты пока не можешь сражаться. Проклятый Кога. Рэй надеялся, что тому досталось не меньше, чем ему. И все-таки чертовски досадно, что он не смог его победить. Не то чтобы это очень его удивляло, наоборот, это было естественно, но от этого не менее досадно. Ладно. С этим он разберется позже. – Сильва, где они сейчас? – Кажется, пошли обедать. Насколько я поняла, у них свое кафе. Она хмыкнула и практично добавила: – Так что с едой проблем не будет.*** Когда Кензаки вернулся, раненый по-прежнему лежал неподвижно и с закрытыми глазами, но по его дыханию он сразу же понял, что тот пришел в себя. Кензаки подошел к кровати и спросил: – Как ты себя чувствуешь? Он не был уверен, что Рэй ответит, но тот отозвался практически сразу: – Как будто меня пожевали и выплюнули. Впрочем, могло быть и хуже. – Это уж точно. Когда тебя жуют – не всегда удается так легко отделаться. Рэй посмотрел на него удивленно, но ничего не сказал. – Сейчас я принесу тебе чего-нибудь поесть, – сказал Кензаки и снова вышел из комнаты. *** День тянулся бесконечно долго, как прием у стоматолога. Или как сыр в пицце. Кензаки не любил стоматологов, а вот пиццу очень даже любил, поэтому второе сравнение нравилось ему значительно больше. Хаджиме разбирал вещи и приводил в порядок записи у себя в комнате, Кензаки же слонялся по дому, не зная, чем занять внезапно освободившееся время. Читать не хотелось, а телевизор смотреть он не особо любил. Хаджиме телевизор не смотрел вовсе, предпочитая чтение бессмысленному просмотру телепередач. Телевизор, однако, у них имелся, на кухне. На этом настоял Хикару, он же его откуда-то и притащил. Они не возражали, только просили помощника делать звук потише и не слишком увлекаться новостями. При этом Хаджиме иногда упоминал газеты, которые не рекомендуется читать до обеда. Хикару смеялся, а Кензаки недоуменно хмурился, не понимая, что они находят в этом забавного. Время от времени кто-нибудь из них заходил в комнату, где лежал Рэй, чтобы проделать какую-нибудь из процедур, которые положено проделывать с больными, или же просто проверить, все ли в порядке. Кензаки чувствовал себя немного странно. Он как будто первый раз за долгое время вылез из скорлупы своего привычного мира, который включал в себя только его и Хаджиме. Разумеется, были люди, с которыми он общался, и даже те, кого он мог назвать если не друзьями, то приятелями уж точно. Но они существовали параллельно, и если кто-нибудь из них исчезал, надолго или навсегда, он ощущал разве что мимолетное сожаление. Он не зависел от них, а они не зависели от него. Тут же все было по-другому. Он не думал, что будет очень огорчен, когда их странный гость уйдет. Кензаки по-прежнему не знал, кто он и что с ним случилось. Как он и ожидал, на его осторожные вопросы Сильва отвечала своими, не менее осторожными, или замолкала, делая вид, что задумалась или не расслышала. В конце концов он перестал ее расспрашивать, решив, что все узнает в свое время. Или не узнает вовсе. Это было не так уж и важно. *** Ночевать Кензаки остался в своей комнате, расстелив туристический коврик, который одолжил ему Хаджиме, и бросив сверху пару одеял. Устроившись на полу, он закрыл глаза и постарался заснуть. Рэй спал, Сильва молчала – возможно, тоже спала, хотя он не был уверен, умеет ли она спать. За окном по-прежнему барабанил дождь, и Кензаки удивился, почему большинство людей любит этот монотонный надоедливый шум. Ему он вовсе не казался усыпляющим. Внезапно откуда-то снизу послышался тихий стук. Кензаки приподнял голову, насторожившись. Стук повторился, уже ближе. Затем послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице на второй этаж. Это мог быть Хаджиме, который спускался вниз и теперь возвращается обратно, а то, что Кензаки не слышал, как он спускался, еще ни о чем не говорит – его шаги мог заглушить шум дождя или редких машин. Кензаки понимал, что успокаивает сам себя, и мысленно уже готовился к возможным неприятностям. Вряд ли кто-то с добрыми намерениями бродит ночью по чужому дому. Кензаки постарался вспомнить, запер ли он заднюю дверь. По всему выходило, что запер, но дверной замок был настолько хлипким, что вскрыть его проще, чем пакет с чипсами. Он тихо поднялся и встал посередине комнаты, прислушиваясь. Шаги прошуршали уже возле самой двери, потом все стихло. Дверь медленно открылась, как в фильмах ужасов, которые так не любил Кензаки. На пороге стоял Тоётоми-сенсей, сжимая в руках цветастый зонтик. Это было так неожиданно и дико, что Кензаки потерял дар речи. – Как вы меня нашли? – спросил он самое глупое, что пришло в голову после того, как дар к нему вернулся. Умение находить нужные слова в нестандартных ситуациях – тоже своего рода искусство, которым Кензаки, увы, не владел. Мастер покачал головой, затем улыбнулся и сказал: – Доброй ночи, Казума-кун. А я пришел, чтобы немного размяться. Ты ведь не против? Кензаки хотел ответить, но не успел. Его прервал отчаянный крик Сильвы: – Это хоррор! Берегись! Именно так она назвала монстра из книги – вспомнил Кензаки, и на секунду подумал, что в ее металлической голове перепутались фантазия и реальность. Он хотел ее успокоить, но застыл, уставившись на ночного гостя. До того почти неразличимые в полутьме, глаза пожилого мастера полыхнули зеленым. Зонтик вытянулся, становясь длиной со швабру и обрастая шипами. Шипами оброс и низенький плотный торс Тоётоми-сенсея. Или того, кто им притворялся. Впрочем, низеньким он оставался недолго, стремительно увеличиваясь в размерах и заполняя собой дверной проем целиком, так что голова (тоже шипастая и даже, кажется, рогатая) коснулась притолоки. Кензаки повидал немало монстров, но это было давно, еще в той, прошлой жизни. А то, что стояло перед ним – наверняка всего лишь кошмарный сон, отголосок воспоминаний, причуда подсознания. К счастью, Кензаки не был склонен утешать себя самоубийственными иллюзиями. Сон это или не сон – он разберется позже, сейчас нужно было что-то делать. Кензаки отступил вглубь комнаты, краем глаза заметив, что Рэй проснулся и теперь пытается дотянуться до своих мечей, которые они так и не убрали с пола. – Рэй, нет! – крик Сильвы показался невыносимо громким. Кензаки вздрогнул и отступил еще на шаг назад и вправо, бессознательно стараясь встать между монстром и теми, кто находился в комнате. – Бери мечи! – это она уже Кензаки. – Ну же, быстрее! В его голове, наконец, что-то щелкнуло, включая привычный боевой режим. Подхватив один из мечей, Кензаки бросился к монстру. Он взял бы оба, но тяжесть клинка сразу же потянула руку к полу, так что ему пришлось перехватить рукоять и второй рукой. Кензаки попытался замахнуться, но проклятая неподъемная железяка сопротивлялась. Тогда он изо всех сил пнул монстра ногой, так что тварь отлетела на пару метров, и, ломая тонкую перегородку, рухнула вниз. Кензаки выбежал из комнаты и бросился вслед за ней. Коридор был освещен тусклой лампочкой, которую они не выключали на ночь. Кензаки огляделся, но никого не увидел. Осторожно ступая, он прошел по коридору мимо кухни в зал. И опешил. Монстр сидел на табурете возле стойки, с интересом изучая обстановку. Шипастое туловище едва умещалось на хрупкой деревянной конструкции. Кензаки мельком удивился, почему табурет еще не развалился под его тяжестью. Столы, даже сдвинутые к окну, занимали половину и так небольшого зала, и Кензаки с неудовольствием подумал – когда дело дойдет до драки, им негде будет развернуться. Хорошо бы выманить монстра из дома, подальше от улицы и от людей, но тот явно устроился с комфортом и снова выходить под дождь не собирался. Затем он услышал шаги, оглянулся и увидел Хаджиме. Тот стоял в дверном проеме, сжимая в руке разводной ключ, который он, по всей видимости, прихватил с кухни. Вот кто сохранял полнейшее спокойствие. Сделав пару шагов, он встал плечом к плечу с Кензаки. Между тем монстр приветливо помахал шипастой клешней и сказал: – О, я вижу, и Хаджиме-кун решил присоединиться к нам. Ну что же, я не возражаю. Он ухмыльнулся, продемонстрировав острые треугольные зубы. В зубах торчало что-то, подозрительно напоминающее коктейльную трубочку. – А ты знал, Казума-кун, что этот человек всегда тебе завидовал? Преклонный возраст, подагра, давление пошаливает. Монстр покачал головой с наигранно-фальшивым сочувствием. – А тут ты – молодой, здоровый, да еще и талантливый, куда там его ученикам. Он и их старался настроить против тебя, но, надо отдать этим дурачкам должное, у него это плохо получалось. Тварь снова ухмыльнулась – похоже, она находила все это страшно забавным. Кензаки почувствовал отвращение пополам с обидой. Он хотел ответить, но монстру, похоже, надоела болтовня. Спрыгнув со стула и отпихнув его в сторону, он двинулся на них, шагая неторопливо и уверенно. По-хозяйски. На полу оставались глубокие царапины. Кензаки взглянул на Хаджиме… нет, впервые за долгое время Блэйд посмотрел на Калиса. Они бросились к монстру, пытаясь обойти его с двух сторон, и это у них почти получилось. Монстр глумливо рассмеялся, и, мгновенно оказавшись позади них, остановился, поигрывая шипастой дубинкой, которая еще совсем недавно была безобидным зонтиком. – Неплохо, неплохо, – монстр одобрительно поцокал жутким раздвоенным языком, свисавшим из пасти на добрых полметра. Цоканье получилось исключительно противным. – Но у вас ничего не получится. Как минимум потому, что эти ваши железки против меня – все равно что зубочистки. Ну или это. Монстр сплюнул на пол, но Кензаки не стал смотреть, чего он там жевал. Он почти равнодушно подумал, сколько времени понадобится соседям, чтобы вызвать полицию. Словно подслушав его мысли, монстр жизнерадостно сказал: – И не надейтесь, что кто-то придет вам на помощь. Уж сделать так, чтобы нас никто не услышал – проще простого. Монстр неожиданно схватил ближайший столик и бросил его в окно. Кензаки думал услышать звон разбитого стекла, но его не последовало, вместо этого столик ударился о преграду и отскочил от нее как резиновый мяч. На мгновение стекло вспыхнуло голубоватым призрачным светом. Столик с грохотом рухнул на пол и остался лежать бесполезной кучей дерева. Кензаки почувствовал, как обида сменяется злостью: это его кафе, и ни одной твари не позволено устраивать здесь погром. – Вот видите? Ни предметы, ни звуки. Проще простого, – повторил монстр и довольно ухмыльнулся. Только сейчас Кензаки заметил, какая неестественная стоит тишина. Смолк шум дождя, машины за окном проплывали молчаливо, как большие рыбы в аквариуме. – Да, и вам тоже отсюда не выбраться. По крайней мере, живыми. Тварь опять издевательски рассмеялась. Калис шагнул к монстру и замахнулся своим бесполезным оружием, отвлекая на себя его внимание. Блэйд воспользовался моментом, перехватил меч поудобнее и бросился на врага. К его удивлению и радости, на этот раз меч подчинился. Легким как шинай он не стал, но теперь Кензаки вполне мог им взмахнуть. Меч обрушился на монстра, сминая шипастые пластины и вонзаясь в тело – к несчастью, всего лишь по касательной. Тварь зарычала от боли. – Ах ты… мерзавец! – впервые монстру не хватило слов, чтобы выразить свое искреннее возмущение. – Ты рыцарь? – спросил он недоверчиво, а затем посмотрел куда-то в сторону. – Нет, не рыцарь. Вот кто рыцарь, я угадал? Они проследили за его взглядом и увидели Рэя, который появился в дверях, почти волоча за собой второй меч. Выглядел он не очень. – Рэй, отдай меч Хаджиме. Ты сейчас не сможешь призвать доспехи, – уговаривала Сильва. В ее голосе слышалась паника. Видимо, и монстр не счел его заслуживающим внимания противником, потому что презрительно хмыкнул и снова повернулся к Блэйду и Калису. Но Кензаки показалось, что презрение было напускным и больше походило на облегчение. Не слушая Сильву, Рэй попытался поднять меч – и упал бы, но его подхватил мгновенно оказавшийся рядом Калис. Почти вырвав меч из его руки, он бросился к Блэйду и монстру, замерших друг напротив друга. Но опоздал. Тварь больше не развлекалась. В ее глазах зеленым фосфорным огнем горела ненависть. Взмахнув дубинкой, она бросилась на Кензаки. Он попытался отбить удар мечом, но тот был настолько силен, что попросту отмел меч в сторону, выбивая его из рук Кензаки и всей тяжестью обрушиваясь на человека. Кензаки упал. Он попытался подняться, но монстр навис над ним, прижал к полу и снова замахнулся дубинкой. – Ну вот и все, Казума-кун, – монстр немного помедлил, наслаждаясь беспомощностью жертвы. – Ты же не думал, что сможешь победить меня? Твой сенсей сейчас страшно доволен, можешь мне поверить. Кензаки снова попытался освободиться, но тщетно. Внезапно послышался странный звук, напоминающий тихое рычание. Кензаки похолодел. Тварь тоже его услыхала и повернула голову, ловя чутким ухом чудовища источник опасности. Кензаки почувствовал, как монстр вздрогнул, вряд ли от страха, скорее от удивления. Он знал, на кого тот смотрит. И ему не завидовал. – Я так и думала, что он не человек, – голос Сильвы прозвучал в напряженной тишине неестественно громко. Там, пока еще невидимый за обширной тушей монстра, но ощущаемый каждым рецептором так, будто они касались друг друга, был Джокер. Его друг и его вечный враг, тот, кого он надеялся никогда больше не увидеть. Монстр отпустил Кензаки и поднялся навстречу новому противнику. Попытался ударить его дубинкой, но тот только досадливо отмахнулся и вонзил меч в тело монстра. Тварь на мгновение застыла, а затем рухнула на пол рядом с Кензаки. – Добей его, – голос Джокера звучал глухо. Он стоял, опустив меч и глядя на Кензаки. Блэйд с трудом поднялся и подобрал валяющийся на полу меч. Тот лег в руку свинцовой тяжестью. Он не знал, почему Джокер не добьет монстра сам, но доверять Хаджиме привык, поэтому склонился над монстром и нанес ему удар в шею, аккурат между шипастой мордой и грудной пластиной. Монстр дернулся в последний раз и затих. Его очертания стали расплываться дымчатой рябью, а через пару секунд на полу уже лежал Тоётоми-сенсей. И он, кажется, был жив. Кензаки посмотрел на Джокера. Тот смотрел на него. Кензаки закрыл глаза. С исчезновением монстра исчезла и поставленная им защита, поэтому он снова слышал шум дождя, но этот звук больше не казался ему неприятным. Когда он открыл глаза, перед ним снова стоял Хаджиме. Кензаки улыбнулся и попытался упасть, но Хаджиме, разумеется, упасть ему позволил, чему Кензаки был только рад. Падать ему сегодня больше не хотелось.*** Позже они кое-как привели сенсея в чувство и выпроводили бывшего монстра на улицу, вручив ему новый зонтик. Тот ничего не помнил, и, пусть и не сразу, но поверил их наспех придуманному рассказу о своем неожиданном появлении в ночи. Возраст у него и впрямь был преклонным. Взяв с сенсея клятвенное заверение в ближайшее же время посетить врача, Кензаки, в свою очередь, пообещал зайти в додзе, зная, что обещание свое никогда не исполнит. Он больше не хотел его видеть. Придется искать себе новое место для тренировок. Конечно, сенсей или кто-нибудь из его учеников могли прийти к ним сами, но с этим уже ничего не поделать. Рэя они вдвоем отвели в комнату Кензаки. Тот глядел хмуро и настороженно, но ничего не говорил. Сильва тоже молчала. Сам Кензаки едва держался на ногах, но ложиться и изображать тяжелораненого категорически отказывался, несмотря на уговоры Хаджиме. Подумаешь, пара сломанных ребер. Ну или три-четыре. Бывало и хуже. Он понимал, что это все адреналин, и через пару часов он наверняка почувствует себя крайне паршиво, но пока он мог держаться – он держался. Хаджиме смотрел на него обеспокоенно и почему-то виновато. В конце концов он практически силой отвел его в свою комнату и уложил в постель. После того, как Хаджиме его перебинтовал и заставил проглотить пару таблеток, Кензаки наконец-то решился спросить, однако совсем не то, что его больше всего интересовало. Он не хотел снова будить только-только уснувшее лихо, и в этой страусиной логике не было смысла, но было спокойствие и утешение. – Почему ты сказал мне добить монстра? Кензаки показалось, что Хаджиме вздохнул с облегчением. Наверное, на тот, другой вопрос он так же не хотел отвечать, как Кензаки – его задавать. – Не знаю. Я подумал, что так будет правильно. Кажется, я не ошибся. Больше они ни о чем не разговаривали до самого утра.