Глава 9: Отрицание (1/1)

Дисклеймер: Нет, они мне не принадлежат.Прим. перев.: *угрюмо* Угу.Рейтинг: R за лексику и подразумеваемые сцены сексуального характера.Саммари: Страх на следующее утро.Примечание автора: Это еще одна очень мрачная глава. Я не рассчитывала, что все пойдет этим путем, но вот оно как обернулось. Я полагаю, что это то, что происходит, когда вы проникаете в голову Сэндза. Вы просто не знаете, где все закончится.И еще раз спасибо Melody, моей бете, за то, что она остается верной мне, даже когда Сэндз угрожает ей физической расправой. Детка, ты жжешь._____________________________________________________Пробуждение было странным. И немного пугающим.В его постели кто-то был.Последний раз, когда это случилось, с ним в постели лежала честный агент ?Я его дочь? Ахедрес. Последний раз, когда это случилось, он схлопотал две пули и лишился глаз.Следующим тревожным осознанием было то, что это не его постель. Не его комната.А затем навалилась правда. Это была комната Эля. Это была постель Эля. И это крепко спящий Эль лежал рядом с ним.?Вот дерьмо?.Сэндз сдержал стон. Он не мог. Они не могли.Но память, которая никогда не была его лучшим другом, подбросила мешанину воспоминаний, недвусмысленно напомнивших ему, что – о, да, они, несомненно, могли.На этот раз подавить стон оказалось куда тяжелее.Он лежал на правом боку, темные очки врезались ему в надбровную дугу и висок. Он лежал спиной к Элю, что было нехорошо, совсем нехорошо, потому что так было труднее защитить себя, если Эль попробует выкинуть что-нибудь. К счастью, мариачи крепко спал, тоненько присвистывая носом, что Сэндз ненавидел.Медленно, вздрагивая при каждом движении, Сэндз повернулся на спину.Эль не шевельнулся.Отлично. Он должен тихо встать. Не теряя самообладания. Хотя бы до тех пор, пока не будет достаточно далеко от Эля.Итак. Прошлая ночь. Это было плохо? Не было ни одного момента, когда бы он не держал все под жестким контролем, а это, леди и джентльмены, друзья и соседи, то, что на самом деле имеет значение. И, что правда, он получил от этого некоторое наслаждение, которое было единственным, что он искал в сексе. Трах был хорошим, но он не является самым главным в жизни, как представляют себе многие люди. Сэндз никогда не возражал против секса, когда подворачивалась такая возможность, но если и нет, то что ж. Невелика потеря.Так что это был интересный вопрос. Будет ли теперь такая возможность подворачиваться чаще? Какое, скажите на милость, у Эля, самого скованного мариачи во всем мире, может быть мнение на этот счет?Сэндзу пришло на ум, что сейчас, наверное, самое время прикинуть, где поблизости может находиться пистолет. Самое то время.Он не сомневался, что прошлой ночью Эль был с мужчиной в первый раз. Мариачи был довольно трогательно растерян и смущен, не уверен в себе и в том, что нужно делать. Хотя он и сам не был экспертом, Сэндз радовался возможности в кои-то веки контролировать, быть ведущим Эля-ведомого. Да, это было здорово. Он не мог этого отрицать.Вопрос в том, что будет Эль делать сегодня. Если мариачи почувствует, что его мужская гордость была оскорблена, не подтолкнет ли его это сделать что-нибудь??Он не станет?.– Да? Хочешь пари? Я думаю, будет лучше, если мы уберемся отсюда, пока он не проснулся и не решил, что эти дыры на твоем лице выглядят вполне привлекательно.Сэндз, содрогнувшись, сел на кровати, откинув простыню с ног. Как бы он ни ненавидел этот голос, пришлось согласиться, что тут он прав.А затем Сэндз вдруг осознал, что прошлой ночью не слышал голос. Ни разу за все время, что они с Элем, ну… занимались тем, чем занимались.Что было крайне интересно.Он двигался так медленно, как только мог, не желая потревожить Эля. Не было и мысли о том, чтобы остаться здесь. Он должен убраться. Сейчас. Он должен быть далеко отсюда, когда Эль проснется. Если повезет, он сможет добраться до своей комнаты, принять душ и переодеться, и когда Эль проснется, то, возможно, подумает, что это был всего лишь сон.Неожиданно новая мысль пронзила его. Что, если Чиклет сегодня опять приедет рано и застанет их в таком виде?Сэндз вскочил с постели.Ему немедленно захотелось съежиться. Было раннее утро, судя по температуре воздуха и тому, что он ощущал своей обнаженной кожей.?Вот дерьмо. Вот же дерьмо?.Как только его ноги коснулись пола, Сэндз двинулся вперед – нужно было убраться из этой комнаты, и быстро. Он сделал два шага, постепенно ускоряясь, а затем наступил на валявшееся на полу скомканное одеяло, потерял равновесие, хаотично замахал руками и, сыпля проклятьями, с грохотом упал.Скрипнули пружины матраса. Эль приподнялся и сел.– Что… Сэндз?– Вот дерьмо, – пробормотал Сэндз.– Сэндз? – голос у Эля был сонный и немного смущенный, но не злой.Сэндз остался там, где был: растянувшись, на полу, печально осознающий свою наготу, однако упорно отказывающийся прикрыться. Пусть Эль смотрит. Конечно. Они вполне могут продолжить это безобразие. Теперь нет смысла притворяться, будто ничего не было.Пружины заскрипели снова, затем умолкли. Эль издал слабый звук.?Больно, правда? Прошлой ночью я предупреждал тебя, но ты сказал, что тебе все равно, ты хочешь этого. Спорим, сегодня твое настроение изменилось, приятель?.Как ни крути, этой ночью он не был особо нежен. Он помнил короткие вздохи Эля от смеси боли и наслаждения, когда его бедра приподнимались над кроватью.После этого единственного звука Эль ничего больше не сказал. Сэндзу пришло на ум, что, вероятно, мариачи просто не знает, что сказать. Пробуждение рядом с голым мужиком, несомненно, находилось в конце списка вещей, которые Эль мог себе представить.Образ широко раскрытых в недоумении глаз на обычно суровом лице Эля вызвал у Сэндза усмешку. Он немного расслабился, позволив своим коленям раскинуться, давая Элю хороший обзор – если мариачи чувствует себя этим утром достаточно смелым, чтобы смотреть на него.– Ну, – протянул он, – ты не спросишь, как я люблю яйца?– Что? – вырвалось у Эля.– Хочешь сказать, что не собираешься приготовить мне завтрак? – поинтересовался Сэндз, с трудом сдерживая смех. Неужели это он волновался насчет реакции Эля? Даже боялся? Оглядываясь назад, смешно было думать, что он испытывал подобные чувства. Пожалуй, он был в порядке. Ничего не было. Ничего вообще.Эль недовольно крякнул.– Готовь сам, – огрызнулся он. Покрывало было отброшено, заскрипели пружины – Эль встал и вымелся из комнаты, голоногий и голозадый.Сэндз недолго посидел на полу, посмеиваясь над собой и чувствуя себя просто отлично. Через некоторое время он поднялся на ноги. Ему нужна была одежда, но будь он проклят, если станет ползать на карачках и искать ее. Позже он сможет потребовать ее у Эля. Вытянув перед собой правую руку, обшаривая воздух на предмет невидимых преград, он направился прочь из комнаты Эля.Справа по коридору в ванной шумела вода. Несмотря на громкий звук, Сэндз был уверен, что слышит, как мариачи что-то бормочет себе под нос.Смеясь, Сэндз прошел по коридору и завернул в свою комнату. Закрыл за собой дверь.В тот момент, когда щелкнул замок, он перестал смеяться. Сделал один шаг вперед, и мир окутала серая дымка шума. Он самым некрасивым образом опустился на пол.Ему было холодно. Господи, когда здесь стало так холодно? Дрожа, он пополз по ковру к кровати. Вытянул руку и нащупал одеяло, потянул за него и стащил с кровати, а затем обернул вокруг плеч.– Чем ты думал? – взвизгнул голос. – Господи Иисусе, ты знаешь, что он может с тобой сотворить? Какого черта я вообще тут делаю? Если бы я все те разы знал, что тебе это нравится, то абсолютно уверен, что не стал бы ошиваться поблизости. Какого хрена с тобой происходит?– Нет, – прошептал Сэндз и прислонился к кровати. Он не мог перестать трястись. – Нет. Мне это не нравилось. Я ненавижу это.– Да, точно. Уж мне-то не лги.– Мне это не нравилось, – повторил Сэндз, на этот раз громче. Он опустил голову и, сжавшись, сцепил руки на затылке. Сжавшись, чтобы никто не смог увидеть его, никто не смог узнать, что он здесь.Голос лишь расхохотался. Он ненавидел его, всегда ненавидел, даже когда защищал. Голос ненавидел его по той же причине, по которой он ненавидел сам себя: за бессилие и, в первую очередь, за потребность в защите. Голос убеждал его взять контроль, найти равновесие и удерживать его, делать что угодно, лишь бы быть уверенным, что он всегда, всегда сверху и держит все под контролем.?Тебе это нравилось?. Так перед смертью сказал дядя Томми. Прямо перед тем, как пули вонзились в его тело, он прекратил хныкать и скулить и обрел некоторую твердость: ?Тебе это нравилось, маленькая шлюшка, и не говори мне, что это не так?.Он ничего не сказал. Он позволил пистолетам стать своим единственным ответом. Грохот выстрелов, и тело дяди Томми почти ритмично дергается из стороны в сторону от каждого попадания, пока наконец не падает в передней. Нет, ему это никогда не нравилось.Но прошлой ночью все было по-другому. Прошлой ночью он прикоснулся первым, и он был главным. Прошлой ночью они смеялись, когда их подбородки сталкивались, и он улыбался, когда Эль издал низкий стон удовлетворения. Прошлая ночь была полна наслаждения, не боли.– Это не имеет значения! – заорал голос. – Ты не можешь доверять ему! Все они поначалу милые!Верно. Очень верно. Черт, Ахедрес любила после свернуться калачиком рядом с ним и иногда играла с его волосами. Он просил ее перестать, говорил, что не хочет, чтобы с ним обращались, как с ребенком, но глубоко внутри ему это нравилось, и он никогда не протестовал всерьез.И посмотрите теперь, что из этого вышло.– Ой, погоди. Не можешь посмотреть. Глаз-то нет. Извини, оговорился.Сэндз заскулил. Нет. Нет. Прошлой ночью голос молчал. Прошлая ночь была его решением, его выбором. Прошлой ночью, пока руки мариачи исследовали его тело, он чувствовал себя не пойманным, не паникующим, но цельным. Ему было хорошо.– Не имеет значения, не имеет значения, – монотонно бубнил голос– Перестань, – простонал он. – Прекрати это, просто прекрати, разве ты не можешь хоть один раз оставить меня в покое? Не можешь позволить мне иметь это?Голос смеялся.– Остановись, – умолял он. – Остановись, пожалуйста, просто остановись.Раздался громкий стук в дверь. Чей-то голос позвал его по имени.Сэндз вскинул голову. Сердце в панике заколотилось. Дядя Томми нашел его! Дядя собирается снова делать это с ним, и он не может сбежать.– Нет, – прошептал он. – Нет. – Он опустил голову на колени.Стук повторился. Дверь открылась.Рыдая от стыда и страха, он остался на месте. Негде было прятаться, некуда бежать.И голос, его единственный друг и защитник, ушел.Кто-то опустился на колени рядом с ним. Сэндз съежился и отпрянул, вжимаясь в кровать. Он изо всех сил вцепился в одеяло, пытаясь прикрыться.Долгое время спустя он почувствовал, что его тянут вперед. Вокруг него обвились руки. Сэндз не боролся. Зачем утруждать себя? Борьба лишь приведет к тому, что это будет больнее и продлится дольше. Если он был тих и неподвижен, иногда это проходило не так плохо.Руки обняли его крепче. Они качали его вперед и назад, убаюкивая. Голос начал петь. Это был глубокий голос, приятный голос. Никто раньше не пел ему.Глубоко внутри, единственной частью своего разума, сохраняющей подобие ясности, Сэндз узнавал этот голос. Он знал этот голос. Тот принадлежал сильным рукам, рукам, которые так нежно прикасались к нему этой ночью, словно боялись, что он рассыплется, если надавить посильнее.И они были нежными теперь, когда обнимали его, пока он рыдал, оплакивая не себя, но того невинного мальчика, и все то, что этот мальчик потерял и никогда уже не обретет вновь.Сон не был приятным. Как и большинство его снов.Начало сентября. Фактически первый день учебы. Сейчас ему восемь, он отметил свой день рождения летом. Отметил, не отпраздновал. Не было праздничного пирога и мороженого, не было подарков. Он пригласил самого себя на вечеринку, но потом забыл придти.Сегодня он идет в школу с большей охотой, чем обычно. Дядя Томми вернулся в Калифорнию два дня назад, и он проведет весь день в школе, избавленный от ужаса и тоски дома.Жизнь прекрасна.Он видит других детей, собирающихся группками на площадке, и ускоряет шаг. Большинство этих детей ему не нравится, и они не любят его, но в данный момент они кажутся ему ангелами, спустившимися с небес, чтобы спасти его. С другими детьми он будет в безопасности.Один из них показывает на него.– Эй, это же Шелллл-дон, – нараспев говорит мальчишка до тошноты приторным голоском. Его зовут Маркус Аллен, и он любит носить спортивные футболки. Сегодня футболка красная с белым, с огромной тройкой на груди.Он спотыкается и замедляет шаг.Дети на площадке поворачиваются, чтобы посмотреть. Они видят его. Они смеются.Он останавливается. Внезапно он ненавидит их всех. Эти дети не проводили лето, запертыми в собственном доме, убегая от цепких рук. Они не слушали, как плачущая мать объясняет, что есть некоторые вещи, о которых не говорят, никогда. Они не бледны, не нервничают. Они провели лето, играя на детских площадках с друзьями, отдыхая в лагерях, загорая и обдирая коленки.Он угрюмо идет по площадке. Звенит звонок, и начинаются уроки. Худой парень в очках подходит к нему и здоровается. Этот парень – единственный, кто когда-либо выказывал ему хоть какое-то дружелюбие.– Иди на хер, – рычит он и расталкивает двух девочек, чтобы первым войти в класс.Их новую учительницу зовут миссис Хоуторн. Когда она зачитывает поименный список, то глядит на каждого мальчика или девочку и улыбается. Добравшись до его имени, она слегка запинается от удивления. Когда она смотрит на него, в ее улыбке читается жалость – жалость учителя к ученику, которого, как она знает, будет дразнить каждый задира в ее классе.Он смотрит на нее и решает, что ненавидит и ее тоже.Первое, о чем их просит миссис Хоуторн – это написать страницу на тему ?Как я провел лето?. Она раздает бумагу и карандаши тем детям, которые оказались настолько тупы, что забыли, что идут в школу, и оставили свои принадлежности дома. Все вынимают тетради и начинают с трудом выцарапывать слова.Он смотрит на чистую страницу. ?Как я провел лето?.– Ну их на хрен. Они ничего не знают, – замечает голос в его голове.Он чуть выпрямляется. Ему все еще кажется немного удивительным, что никто больше не слышит этот голос. Только он. Это его секрет. У голоса нет имени, но он думает, что тот слегка похож на Джима Фелпса из сериала ?Миссия невыполнима?*. Секретный агент, шпион. Настолько умный и ловкий, что никто не знает, что он существует.Он осознает, что почти плачет. О чем он может написать? О дне, когда он спрятался в туалете, и дядя Томми избил его за попытку схитрить? О дне, когда ушла миссис Джонсон и бросила на него полный такой жалости взгляд, что он швырнул в нее вилку? Они должны читать свои сочинения вслух перед всем классом. Как он может рассказать им о том, как вода в ванной розовеет от его собственной крови?– Позволь мне взять дело в свои руки, – говорит голос.Но это школа. Это не место для того, чтобы отключаться. Голос может брать верх дома, но не здесь. Он сопротивляется.– Нет.– Ты облажаешься и сделаешь все не так. Дай мне сделать это.– Нет! – кричит он. Он ломает свой новехонький карандаш пополам.Миссис Хоуторн за своим столом испуганно смотрит на него.– Шелдон, что случилось?Он швыряет в нее половинки своего карандаша.– Пошла на хер! Ты не заставишь меня делать это!Класс издает единый изумленный вздох. Глаза миссис Хоуторн распахиваются очень широко. На ее бледных щеках расцветают пятна румянца.Она указывает на дверь.– В кабинет директора. Живо.Он хватает свой лист бумаги и сминает его в шарик. Перед этим он видит, что в какой-то момент написал ?Я тебя ненавижу?, по меньшей мере, десять раз.Он не помнит, как делал это.Он покидает класс и захлопывает за собой дверь. Идет по коридору, свободный человек. Он думает, что станет секретным агентом, как Джим Фелпс, как голос в его голове. Потом он станет шпионом, и никто даже не будет знать, что он здесь.Он усмехается и выбегает из дверей школы. Ему нравится идея быть невидимым. Очень нравится.Звук голосов вернул Сэндза к действительности.– Что случилось?В тот же момент он осознал две вещи. Во-первых, что он все еще на полу, убаюкиваемый Элем в объятиях.Во-вторых, что под одеялом он по-прежнему ужасающе голый.– Дурной сон, – ответил Эль. – Почему ты не в школе?– Я не хочу туда идти, – признался Чиклет.Знал ли Эль, что он проснулся? Мариачи сидел возле кровати, прислонившись к ней для опоры. Голова Сэндза покоилась на его плече. Должно быть, он шевельнулся, когда пришел в себя – конечно, Эль знал, что он уже не спит.– Ты должен пойти, – уговаривал Эль.Эль знал. Сэндз слышал это в его голосе. Эль знал и оберегал его секрет. Эта мысль наполнила его хрупкой благодарностью и тусклым гневом. Однако ни одна из эмоций не была достаточно яркой. Прямо сейчас у него не было на это сил.– Я хочу остаться, – упрямо заявил Чиклет.– Хорошо, – согласился Эль. – Разбери кровать.– Sí. – Зашуршало постельное белье.Руки Эля сжались вокруг него, и Сэндз напрягся. Но Эль лишь поднял его и положил на кровать, укрыл одеялом и всем остальным.Тут же, хотя он должен был просто лежать, будто спящий человек, которым, как предполагалось, он и являлся, Сэндз свернулся в клубок.– Ой, он проснулся, – заметил Чиклет.– Нет. – Что-то зашелестело, затем кровать справа от него прогнулась, когда на нее опустился Эль. – Ты запер за собой входную дверь?– Что? Ох! – испуганно воскликнул Чиклет. – Пойду проверю. – Его легкие шаги поспешно удалились из комнаты.Сэндз ощутил приближение руки и напрягся. Рука погладила его по щеке, затем потянулась и сняла с него очки.Ему пришлось прикусить губу, чтобы остаться безмолвным.Что-то коснулось его лица. Полоска мягкой черной ткани, которую он использовал, чтобы прикрыть глаза по ночам. Он покорно повернул голову, чтобы Эль мог правильно одеть ее. Тот завязал узелок у него на затылке.– Не слишком туго?Сэндз чуть покачал головой.Чиклет рысцой прибежал обратно.– Она заперта, – задыхаясь, вымолвил он.– Хорошо, – приглушенно ответил Эль.Чиклет понял намек.– Он спит?– Да, – произнес Эль. Кровать прогнулась немного сильнее, затем вернулась на место: Эль встал. – Дадим ему поспать. Ему нужен отдых.– С ним все будет в порядке? – спросил Чиклет с тревогой.Эль ответил не сразу. Наконец он сказал:– Я не знаю.Они пошли к двери. Чиклет явно хотел задержаться, и тогда послышался голос Эля, выгоняющего его в коридор. Дверь тихонько закрылась.Сэндз лежал очень тихо.Долгое время спустя он провалился в сон._____________________________________________________* Имеется в виду сериал ?Миссия невыполнима?, выходивший в США с 1966 по 1973 год на канале CBS и повторно крутившийся каналом ABC с 1988 по 1995 год. Роль агента Джеймса Фелпса исполнял в нем Питер Грейвз.