Глава 30 (1/1)
?Дорогая мадам Бланк! В силу обстоятельств я вынужден остаться в Париже, дабы блюсти порядок и законность?.—?Нет. Не то. Что за канцелярская отписка??Дражайшая мадам Бланк! Перстом судьбы мне велено оставаться в Париже. Сердце мое разрывается от тоски по Вам и мальчику, но пусть надежда не угасает!?—?Мерзость какая. Луи не поверит ни единому слову.Кроули откинулся на бортик ванны и прикусил кончик пера. Листы бумаги подходили к концу, а письмо не желало появляться на свет. Сочинять успокоительные басни?— не его конек. Топить строчки в сантиментах?— еще хуже. Тогда он напишет, как умеет, без штампов и прикрас.?Дорогие мои постояльцы! Вашему хозяину крепко накрутили хвост, но он как-нибудь выкрутится! Вдоволь гуляйте и поменьше налегайте на ростбиф.Надеюсь, Луи уже полирует мой горшок?Как вам моя Джоконда? Ее загадка кроется вовсе не в улыбке, а в том, что у нее за спиной! 4004.Помираю от скуки. Не поверите: скучаю по тявканью Фру-Фру!Луи, если ты вырвал или украл это письмо, не вешай нос. Мой Матагот сбежал, как и твой. Я его то ли снова ловлю, то ли жду. Напиши мне что-нибудь. Повесели старика?.Поставив точку, Кроули взял брусок сургуча и, добыв пламя щелчком пальцев, ловко запечатал письмо в готовый конверт. Одно маленькое демоническое вмешательство?— и письмо оказалось в почтовом отделении с уже оплаченным приклеенным ярлыком и поставленным штемпелем.Покончив с этим, Кроули попробовал расслабиться и по шею погрузился в едва теплую воду. Дурная привычка заниматься писаниной, не вылезая из ванны,?— подсмотрел у почившего Марата: правда у этого лишайного бедолаги выбора особо не было.?Весьма жалкое существование, но какой яркий конец!?Кроули был не прочь, чтобы и к нему ворвалась роковая красотка [1] и поразила его сердце. Чем-нибудь острым. И отнюдь не стрелой купидона. Но красотка не врывалась, так что он молча позавидовал Марату и подогрел воду.Нежданный стук в дверь вывел его из оцепенения. Последнее время посетители Кроули попадались не самые приятные, потому он только закрыл глаза и сполз под воду. Дышать нет нужды. Только лежи и наслаждайся окружающим теплом, словно в утробе?— иллюзия безопасности и заботы. Будто тебя отсюда никогда не выгонят.Но в дверь снова постучали. На этот раз куда громче и настырнее.?Отстань от моей несчастной змейки!??— зло подумал Кроули.Незнакомец не послушался.Вынырнув из воды, Кроули забормотал под нос словечки, которые обычно закрашивают на заборах. Накинув на себя мятый баньян, он, орошая пол водой с мокрых волос, пошел открывать.—?Если вы не моя красотка с кинжалом в лифе?— валите,?— сказал он, распахнув дверь.Дверной молоточек в форме кусающей себя за хвост змеи звонко ударил в последний раз. Щуплый рыжеволосый мужичонка с лицом, на котором боролись за первенство бледные веснушки и оспины, растерянно застыл на пороге. Круглые прозрачные очки делали его лупоглазым, пуганый сыч?— не иначе. Линзы увеличивали и без того широко распахнутые глаза: он то ли ужаснулся, то ли удивился, что на его возмутительный стук все-таки ответили.—?Вы не моя красотка,?— резюмировал Кроули, окинув мужичонку быстрым взглядом. —?И кинжала в лифе у вас нет. Валите.—?Зато вы разите безоружного прямо с порога.Этот вкрадчивый шелестящий голос! Кроули тут же стыдливо прикусил язык. Черт. Без привычного голубого фрака и боевой раскраски, Робеспьер как-то и… не воспринимался.—?Это… вы. Прошу прощения. Как бы сказать: без пудры и парика… Я подзабыл, как вы выглядите.—?Что? Не герой античных мифов, правда? Впрочем, любых других тоже.—?Гх-м,?— Кроули пожалел, что вообще вышел за порог. Нагрубил, так еще и с длинных волос капала вода: ткань на груди моментально стала мокрой, но Робеспьера его водные процедуры, казалось, нисколько не смущали.—?Пустите в свои пенаты? Не прогоните? —?спросил он.Кроули неохотно посторонился. Мысленно приказав ванне исчезнуть, он провел Робеспьера в спальню и предложил кресло. Робеспьер тут же в него опустился и затих. Не каждый день на квартиру заявляется диктатор всея Франции. И что с ним делать?—?Кофе? —?предложил Кроули, вспомнив правила хорошего тона. —?Хотя нет. У меня кофейные зерна кончились. Г-хм. Есть коньяк.—?Несите,?— сказал Робеспьер с видом, будто был готов не пить, а причащаться святых тайн. В точку. После того, как Кроули разлил выпивку по штофам, тот сделал только птичий глоток, как по церковным канонам.—?Как… дела на службе? —?спросил Кроули, опускаясь в соседнее кресло. Ему все же было не по себе от визита столь… необычного гостя. Он не припоминал, чтобы водил кого-то на эту квартиру, кроме Азирафаэля. И он предпочел бы, чтобы прихожанин в его обители остался один. Но кого волнуют его желания?—?А нету службы. Сегодня в Комитете произошли серьезные разногласия, грозившие расколом. Меня не поддержали, и я ушел.—?Как ушли? —?У Кроули аж рука дрогнула, когда он заново наполнял свой штоф. —?До завтра?—?Может быть и насовсем. Я еще не решил.Кроули вцепился в бутылку. Бедолага-Робеспьер что? Перечитал историю древнего Рима? Решил, как Корнелий Сулла, отойти от дел и кормить птичек в парке вечерами?—?Какой природы разногласия? —?хмуро уточнил Кроули.—?Они требуют отменить прериальский закон полностью. Я же считаю, что им просто злоупотребляют. Они винят меня, что я поработил их волю, запугиваю гильотиной. Что ж. Теперь им ничего не мешает.Солнце, пробивавшееся на ощупь сквозь задернутые шторы, падало на бледное лицо, но, казалось, не грело совершенно. Будто заспиртованный, Робеспьер так и просился на верхнюю полку какого-нибудь анатомического театра, чтобы там спокойно пылиться в забвении.—?Ну… —?сказал Кроули. —?Зато у вас появится много свободного времени… в якобинском клубе вас всегда ждут.—?Потом. Не хочу никого видеть.—?Полагаю, меня стоит считать счастливым исключением?—?Да. —?Последовал короткий ответ.Кроули плотнее запахнул баньян. В прострации почесал пяткой мохнатую голень. Стиснул зубы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь дурость. В таких случаях лучше помолчать?— можно сойти за умного.Но Робеспьер не дал ему как следует обдумать ситуацию, огорошив еще и вопросом:—?Если я скажу, что собираюсь на декаду кое-куда за город, вы поедете со мной, не задавая лишних вопросов?—?Мастер интриги! —?Кроули усмехнулся. —?Почему не сказать куда?—?Поверьте, это не из-за моего недоверия к вам. Просто так меньше вероятности, что вы откажетесь.Кроули растерянно оглядел комнату. А что его, собственно, удерживало? Секцию на декаду можно и оставить, а в квартире было пусто, как в склепе. В тюрьме и то веселее. Не обивать же пороги почтамта и дежурить у окна сутки напролет? Одиночество всегда действовало на него губительно. Узнай об этом Вельзевул, угрожала бы ему не пытками, а заключением в одиночной камере на веки вечные. От одиночества он чокнулся бы гораздо быстрее, чем от боли.Человеку нужен человек. Что уж говорить о его братии, которая была создана для любви и благодати…—?Ваша взяла,?— хмыкнул Кроули. —?Только обещайте мне, что будет весело!—?Я постараюсь.Подлый, лукавый, лицемерный Робеспьер!?Весело!??Я постараюсь!?Так растоптать его ожидания! Убить интригу! Похоронить жажду приключений под мраморной могильной плитой!Кроули разочарованно провожал взглядом букетик полевых цветов, предназначенных отнюдь не ему. Возмутительно! ему?— живому, горячему, пылкому?— предпочли какую-то жалкую горстку костей. Пусть на эту горстку и молилась половина Франции.?Тут покоится прах выдающегося мыслителя Жан-Жака Руссо?Выгравированная на мраморе надпись выбивала из Робеспьера если не слезы, то слишком громкие вздохи.—?Мой покойный учитель… как же мне повезло застать вас в живых. Гулять с вами под сенью этого парка. Наполнять душу праведными устремлениями!Робеспьер стенал над могильной плитой, точно плакальщица со стажем. Все казалось натуральным: и как он хлюпал веснушчатым вздернутым носом, и как хлопал глазами, трепеща ресницами, с которых будто вот-вот сорвется алмазная одинокая слезинка.Тьфу. Смотреть тошно.Как таким задорным носом можно так жалобно хлюпать?!—?А вы знаете, что проститутка советовала Руссо оставить женщин в покое и заняться математикой? —?скучающе спросил Кроули.Лицо Робеспьера передернуло и залило пунцовой краской до самых бровей.—?Это бородатый анекдот, Антуан.—?Но даже у бороды есть начало.—?Не очерняйте понапрасну память великого человека!Кроули развел руками:—?Я всего лишь явил голос вашего любимого народа. Один из многих. Народу этот анекдот, кстати, нравится.—?Народ: порой мне кажется, я его совсем не знаю.—?Так узнайте. Вы мне обещали веселье! Пойдемте кататься на лодке и купаться в озере, раз у нас есть такая возможность. Я даже буду грести. Только пожалуйста. Не хлюпайте больше. Это угнетает. Мне тоже сразу хочется хлюпать. Только громче и выразительнее вас. Как поединок. Кто кого перехлюпает.Робеспьер злобно глянул на него, будто желал продлить аудиенцию с мраморной плитой еще на час. Но покорно поднялся, отряхнув идеально отутюженные кюлоты, и отправился назад?— в лодку. Сорвавшийся с цепи ветер поднял волну на обступившем островок пруду. Высокие тополя кланялись им вдогонку.—?А еще я хочу напиться! —?объявил Кроули.Робеспьер только коротко кивнул ему на весла.—?Десять баллов, если попадете в голову. Пять, если в тушку.—?Я не хочу в это играть.—?Вы просто боитесь поражения!—?Дайте мне спокойно покормить птиц!Белощекие казарки не изменяли старому распорядку: ровно в одиннадцать их флотилия заявилась к кромке пруда в ожидании плотного лэнча. С завидным аппетитом они глотали крошево и довольно трясли гузками. Поодаль в водную гладь гляделся скромный фасад шато д’Эрменонвиль. Владелец шато, граф Жирарден, и дал им кров на ближайшую декаду. Страдающий с Робеспьером одной болезнью, имя которой?— Жан-Жак Руссо, граф предавался безобидному провинциальному сумасшествию. Одержимость сентиментальными романами, помноженная на толстый кошелек, творит чудеса! Его поместье бросало вызов чопорному и строгому Версалю своим наивным деревенским колоритом. Деревья смело отпускали пышные кроны и росли, где вздумается, это называлось ?английским парком?. То тут, то там виднелись ?руины? античных храмов, ?первозданные? водопады и скальные гряды, ленивые ручейки с ажурными мостиками. Если это был не Эдем, то что-то близкое к тому. Видно, будучи уже дряхлым и нищим стариком, Руссо знал, где лучше откинуться, и, стоило только предложить, безропотно сел на шею своему богатому поклоннику. Тот на радостях даже шале ему отгрохал, но застолбить его Руссо так и не успел: прожив в ?Эдеме? полтора месяца, он отдал душу Верховному существу, оставив в напоминание пышное надгробие на поросшем долговязыми тополями островке.Робеспьер не щадил, и они каждый день добирались на остров на лодке, чтобы тот вдоволь поговорил с камнем и повздыхал. Ладно, с этим Кроули был готов мириться, но Робеспьер стал брать на прогулки томики этого старого сумасброда. Что же будет сегодня?.. Нет, пожалуйста, нет. Только не ?Новая Элоиза?!—?У меня пять баллов. Ваша очередь! —?сказал Кроули.—?Я же говорил: я не буду в это играть!—?Если не будете, ваш гребец подаст в отставку.Робеспьер поджал бескровные губы. Пускай с недовольством, но отломил кусок сухой корки. Смекает: мякишем тяжелее попасть.—?Десять баллов! —?сказал он. Пораженная съедобным снарядом казарка возмущенно крякнула. —?Я выиграл.—?Не так резво! —?Кроули потянулся к хлебу Робеспьера за новыми боеприпасами. —?У нас несколько туров.Робеспьер скептически хмыкнул. Что, уже понравилось быть победителем, пускай и в такой нелепице?—?Как смотрю, ваша страсть?— все больше книги,?— Кроули щадил соперника, потому кусок хлеба миновал голову беспечной казарки,?— Откуда взяться такой любви к пернатым?—?Когда родителей рано не стало, нас приютил дед по материнской линии. Он подолгу пропадал в своей пивоварне, но от скуки спасала голубятня при доме. Я тайком лазил туда. Прикармливал голубей, выпускал полетать, как мог?— лечил. Мне нравилось там, вдали от людей. С голубями проще. Отпустишь их?— они всегда вернутся домой, не предадут доверие. Куда до них людям! Отдал своего любимого голубя сестрам?— уж так просили-умоляли! те недосмотрели, и голубь погиб. Зря я тогда их попрекал?— малы совсем были. Но из памяти почему-то так не стерлось.—?Постойте, у вас что, есть родственники? Где все сейчас?—?Мать унесла чахотка, я был еще несмышленым мальчишкой. Отец, промотавшийся адвокат, тут же бросил нас. Считайте, что для меня он умер. Младшей сестры тоже давно нет. Остались только я, сестра Шарлотта, да младший брат Огюстен. Но с первой я рассорился и общаюсь редко, а брат уже давно как при армии в Италии, я его почти не вижу.Кроули на миг задумался: ?Спишутся ли все твои грехи трудным детством, Робеспьер?? Увы, судя по досье грешников в Аду?— нет. Больше его интересовало другое:—?Из-за чего-то важного рассорились?—?Это уже слишком личное,?— буркнул Робеспьер себе под ноги.Более подсказок Кроули и не требовалось.—?Элеонора? —?Робеспьер съежился при этом имени, подтверждая догадки. —?Серьезно? Сестра не дает благословения из страха потерять брата… Что ж, мне жаль вашу сестру.—?Почему это?—?Даже я вижу, что Элеонора совершенно не опасна.Робеспьер прекратил раскармливать казарок, чем заслужил их порицающие взгляды, и повернулся к Кроули лицом. Очки съехали с переносицы, дыхание слегка дрожало.—?Не опасна? Вы о чем?—?О том самом.Какое наслаждение наблюдать оживление на некогда мраморном лице. Хандру как ветром сдуло!—?Не трогайте младшую Дюпле! У нас прекрасное взаимопонимание! А наши беседы?— в них мы доходим до таких тонких сентенций, что вам и не снилось.И в судорожных попытках добить Кроули тяжелой артиллерией, Робеспьер схватился за ?Новую Элоизу?.—?Вот! —?просиял он. —?Нашел! Послушайте, как чуткий Сен Пре прощается с запретным предметом своего сердца: ?Я молю вас об одном?— покарайте меня. Это ваш долг, но если в вас есть жалость, не будьте так холодны ко мне?— когда преступника ведут на казнь, ему уже не выказывают гнева?. И еще, у меня даже заложено…—?НЕ БУДУ СЛУШАТЬ.—?Как? Почему? —?Робеспьер даже закладку выронил?— вот удача!—?Не нравится.—?Но это же Руссо!—?Ну Руссо, и что с того? А этот ?возвышенный? слог, патетика там?— да кто так разговаривает?! Знаете, как это вообще увидело свет? Ваш дражайший Руссо, и это уже точно! по уши влюбился в одну молодушку, но та предложила ?остаться друзьями?. Просто у нее уже поэт постели грел. Вот бедняга и изливал всю страсть на бумагу, раз больше некуда…—?Можно подумать, будто вы?— последняя инстанция в любовных делах! —?сложил руки на груди Робеспьер.—?Я? Ну да, у меня немалый опыт! В разных сферах, как вы знаете. Желаете, чтоб я поделился?Робеспьер подскочил как ужаленный. Кроули загоготал, а вместе с ним и сытые казарки. Смех, призванный наводить ужас на сердца людей, только сбивал косяки наглых птиц.—?О, я откажусь! —?мстительно шикнул Робеспьер. —?Вы уже нашли общий язык с подобающей аудиторией!—?Раз я?— один из них, то соизвольте покормить! —?Кроули согнулся, упер руки в бока и вызывающе закрякал.Крякал, пока сдавшийся краснеющий Робеспьер не забил его рот хлебом:—?Вы невыносимы, Антуан. Просто невыносимы!—?Полпинты сидра, пожалуйста.—?Я тебя умоляю-ю-ю-ю, какой сидр. Трактирщи-и-и-ик! Бутылку кальвадоса нам.—?Антуан, ва… тебе хватит.—?Быть трезвенником и лицемером?— суть одно и то же! Воздержанность за столом частенько связана с притворством и двоедушием. Человек искренний не боится откровенной беседы и сердечных излияний…—?Ты окончание цитаты-то помнишь?—?Какое?—??Но надобно и вовремя остановиться и не позволять себе излишества!? Как вижу, ненавистную ?Новую Элоизу? ты все-таки читал. Урывками. Как на тебя похоже.—?Жизнь слишком коротка, чтобы отдаваться чему-то всецело. Лучше отхватывать понемногу, но самое лакомое.—?Лакомое? Как это место?! —?спросил Робеспьер, косясь на оплёванный пол захолустного трактира. Публичное место обязывало соблюдать революционное ?ты?, которое у трезвого Робеспьера звучало дьявольским тритоном. Невооруженным глазом было видно, что он был не в своей тарелке. По его левую руку дремал, распластавшись на столешнице, преданный завсегдатай заведения: он с полчаса геройски боролся с зелеными змием, но пал в битве, после чего Кроули забрал у него недопитый штоф. А справа Робеспьера буравила взглядом потрепанная, словно всполошенная курица, девица. Робеспьер с переменным успехом уходил от её невербальных атак, разглядывая закоптелый потолок, но полный звериной страсти (не к Робеспьеру, так к его кошельку) взгляд, прожигал, точно пропущенный сквозь лупу солнечный луч. Светило подбиралось все ближе и ближе.—?Жрица любви сделает все, что сможет прочесть в твоих глазах,?— заулыбался Кроули, с удовольствием прихлебывая кальвадос.—?Тогда она не умеет читать,?— огрызнулся Робеспьер. —?В моих определенно написано ?убирайтесь, пожалуйста?.—?Пойми, проститутки?— они как дети. Им все надо говорить прямо и категорично,?— Кроули поймал голодный акулий взгляд и, осклабившись, приподнял брови. Проститутка, установив зрительный контакт, расхлябанной походкой двинулась к ним:—?Каких статных орлов занесло в наши края! —?с фальшивым придыханием начала она, обнажив редкие, с рыжеватым налетом зубы. —?Не хотите ли свить гнездышко, граждане? На часик.—?Только если на троих сообразишь, дорогуша. Ты его не растормошишь одна. Уж больно он крепкий орешек.—?АНТУАН!Кроули захохотал. Проститутка, заслышав его издевательский смех, сплюнула горечь поражения и ретировалось в свой угол. Гордая цаца.—?Да ладно! —?Кроули плеснул Робеспьеру кальвадоса, к которому тот остался демонстративно равнодушен. —?Руссо, вон, уже в восемь лет наслаждался, когда его родная тетка?— мадмуазель Ламберсье?— порола. Обозвал еще так мудрено: ?преждевременно развившийся половой инстинкт?. О как. [2]Робеспьер только сильнее сжал челюсти. Будто его вынуждали до боли закусить удила. А боль, несомненно, была.?Понимаю. Тяжело думать, что твой идеал непогрешим, а он оказывается обычным человеком со своими низменными слабостями. Ну все. Теперь взорвется патетическими фразами и уйдет?.Но раздавшиеся позади гвалт и ругань заставили их обоих отвлечься. В зал вломилось пятеро мужчин в растянутых серых рубахах навыпуск. Грохоча стульями, они оккупировали соседний стол. Вид у всех был довольно поддатый. Наверняка успели распить что-то дома.—?Симон, старина, не горячись. Ты по порядку давай.Симон предварил свою речь живучим французским языком, от которого даже у бывалых пьянчужек вяли уши.—?Хищные твари! —?рявкнул он. Наконец хоть что-то членораздельное! —?Эдак всю мою семью в Париже перебьют. Сначала Франсуа, а теперь и сестру на эшафот! Главное, за что?Напрасно трактирщик просил его шуметь поменьше. Это только разгорячило оратора.—?Брата эти паскуды загребли лишь за то, что тот надрался в свой законный выходной. Сестренку?— за то, что когда-то стирала белье одной жирной аристократки. Уже завтра эта клятая машина ее укоротит. Безумие!—?И у меня друг сидит! —?поддакнул собутыльник.—?Сидит?— это еще хорошо. У меня уже казнили. Уже за здравие не выпить толком! Только за упокой.—?И кто во всем этом виноват?! —?содрогал стены Симон.—?Каналья Робеспьер,?— донеслось с другого конца зала.—?Кровопийца Робеспьер! —?вторила еще недавно пристававшая к ним проститутка. —?Я была на казни, сама слышала. Мы?— простой люд, для него ничто. Днем он посылает патриотов на смерть, а ночью ходит в казино к госпоже Сент-Амарант, вдрызг напивается и разбалтывает государственные тайны!—?А я не думал, что вы вдрызг напиваетесь,?— Кроули склонился к Робеспьеру и с насмешкой шепнул ему в покрасневшее ухо. —?И ни разу не позвали меня с собой?..Молча наблюдать, как Робеспьер все сильнее замыкается в себе и покрывается скорлупой, было тошно. Совсем уж абсурдная блажь, дескать ?по ночам Робеспьер выжимает сердца патриотов, как лимон, чтобы пить кровь? стала последней каплей.Кроули вскочил на стол, сунул два пальца в рот и лихо свистнул:—?Эй, благородное собрание! Минуту внимания!Все и впрямь попритихли, недоверчиво взглянув на нежданного агитатора.—?Я смотрю, тут все очень хотят найти козла отпущения? —?громко спросил Кроули.—?Ты что, залетный из Парижа?—?Залетный. Оттуда. Да. Так что считайте, что мадам гильотина со мной в одной кровати спит. И я вот что скажу: не на того собак спустили. Робеспьер уже на заседаниях-то не появляется. Какое казино?! Он живет как церковная мышь. Да и не пьет, так как не умеет ни хрена. Уж тем более кровь. Вы хоть сами попробуйте?— блеванете же сразу. Он?— всего лишь зануда с утопическими речами.—?Тебе-то откуда знать, пижон очкастый?!—?На казни отправляет Трибунал! —?сухо продолжил Кроули. —?Им заправляет Фукье-Тенвиль. Робеспьер в Трибунале не состоит, да и власти у него с кукиш. Уж если винить, то винить все Комитеты, весь Конвент, а не одного доходягу.—?Ты что, блядь, умный самый?!Кроули замолчал.?Умный?. Как же. Тупица. Перед кем он тут собрался разбирать сложную бюрократическую машину?! Перед кем выгораживал и, главное, кого?!Вот где-то тут Кроули понял, что на стол вскочил зря. И если от первой летящей кружки он смог ловко увернуться, благо, жизненный опыт скопился немалый, то вторая угодила ему прямо в нос.Хрустнуло. Стеклышки очков разлетелись звездной пылью. Обычный человек от такого потерял бы зрение.Кровь двойным ручейком хлынула из ноздрей и закапала на деревянный стол красными кляксами. Боль разлилась по лицу и вгрызлась в нос. Яркая, острая, выбивающая из головы все ясные мысли?— она оглушила, словно взрывная волна.—?Блядь,?— сказал Кроули и неловко спрыгнул со стола?— от греха подальше. Собственные силы вскипели и устремились к перелому.Кто бы мог подумать, что за пять тысяч лет ему сломает нос не массивный человеческий кулак, а ебанная деревянная кружка. Рожа взяла главный вечерний приз?— косой нос.Молодец, Кроули. Браво!—?Антуан? —?Робеспьер с тревогой тронул его поникшее плечо. —?Антуан?Кроули размазал кровь рукавом, пряча глаза от этого обеспокоенного дотошного взгляда:—?Все в порядке. Идем отсюда.—?Антуан…Робеспьер нагнулся. Подобрал отлетевшую кружку и покрутил её в руках, будто любопытный музейным экспонат. Древесина у ручки глазела двумя темными пятнами?— демонская кровь. Многие наивно полагали, что она обладает магическими свойствами: будто на ней можно заговаривать порчу или с ее помощью отравлять клятых врагов. Но она была самой обыкновенной?— красной, теплой и бесполезной. Человеческой. Робеспьер размазал ее по пальцам, потерянно поглаживая кружку.—?Вали отсюда, фуфырь столичный! —?гаркнул Симон. —?И дружка своего пучеглазого забери.—?Я не позволю больше трогать моих друзей! —?голос Робеспьера взлетел до высоты фальцета. —?Робеспьер?— кровопийца? Предатель свободы? Тиран? Так осмельтесь сказать это ему прямо в лицо, потому как он прямо перед вами!?Благородное собрание? обомлело.И, замахнувшись, Робеспьер с яростью швырнул кружку обратно?— в толпу. Симон взвыл и схватился за подбитую скулу. Остальные продолжали таращиться на Робеспьера, явно не зная, что еще может выкинуть этот блажной.Кроули присвистнул. ?Как метко пульнул-то?.—?Идиотский поступок, но я почти влюблен,?— улыбнулся Кроули, глядя на ошеломленного собственным поступком Робеспьера. А затем, схватив его за руку, побежал прочь из трактира, пока народ не вздернул их на первом же фонаре или что похуже.Они добежали до Эрменонвиля минут за двадцать, хотя Робеспьер упрямо называл это ?быстрым шагом?. На крыльце их уже ожидал граф Жирарден, болтая в руке лампой.—?Во имя Руссо, что с вами, гражданин Серпэн? У вас кровь?—?Нарвались на нескольких местных работяг. Мы хотели поговорить, но они были не в настроении,?— отмахнулся Кроули.—?А, наверняка мои бывшие крепостные,?— покачал головой Жирарден. —?Я сам отпустил их на волю по заповеди моего учителя, но куда им до чувства благодарности! То ли дело раньше! Если начнёт кто брыкаться?— берёшь трость и…Уничтожающий взгляд Робеспьера заставил его умолкнуть. Кроули невольно вспомнил, как один садовник обозвал Жирардена ?отцом-колотушкой?. Уж явно не из любви того к столярной работе.Потерявший дар голоса Жирарден только проводил их на второй этаж, напоследок с надеждой спросив:—?Но мы же поговорим завтра о Руссо за завтраком?..—?Завтра и посмотрим,?— сказал Робеспьер, захлопнув дверь перед его носом.Кроули тоже ретировался в свою комнату и плюхнулся на узкую кровать. Демоническая сила притупляла боль, но из-за нее же лицо онемело. Казалось, что на нем тесная маска, которую так и хотелось снять.Следовало умыться, создать пару свечей и осколок зеркала, чтобы оценить ущерб. Но вставать решительно не хотелось. В бывшей комнате для прислуги не было даже таза с водой, а создавать ещё и его было бы расточительством сил. В задницу. Он переждет до утра. Кроули уже закрыл глаза, чтобы подремать до первых лучей, но Робеспьер тихо заблеял за дверью.—?Антуан? —?Выразительный грохот. —?Откройте, пожалуйста. У меня руки заняты.В самом деле. Когда Робеспьер переступил порог, то выложил на тумбочку полный до краев графин, моток корпии и подсвечник. Оглядев при тусклом свете лицо Кроули, он хмуро сказал:—?Нет, так оставлять нельзя. Вам срочно нужно сделать примочки, иначе к утру ваше лицо опухнет и будет как перезрелый помидор.—?А вы умеете делать комплименты.—?Вряд ли, раз вы первый, кто это сказал,?— Робеспьер откупорил графин, и оттуда, словно джин, вылетел спиртовый душок.—?Продолжим пьянствовать?—?Ad asum externum [3],?— отчеканил Робеспьер и смазал перепахавшую лоб ссадину. —?Не больно?—?Пр-р-р-риятно! —?буркнул Кроули. —?Я бы повторил.—?Без меня. Благодаря вам я лишний раз убедился, что шатания по публичным местам до добра не доводят.—?Да вы только начали этот тернистый путь! Кто говорил, что будет легко? Только так и надо завоевывать любовь народа! Это что-то вроде встреч с избирателями.—?Боюсь, эти избиратели в жизни не брали в руки ?Общественный договор?. Я не могу общаться с людьми, в которых не вижу и капли добродетели.—?Конечно. В недобродетельных вы швыряетесь кружками.Робеспьер резко передернул плечами:—?Оставим это.—?Право, я тронут вашим подвигом. Вы меня спасаете уже второй раз. Или третий? Я сбился со счета.К досаде Кроули Робеспьер прервал медицинские процедуры.—?Вы?— не моя слабость. Понятно?!—?А я и не говорил. Я вообще молчал. А вот ваше волнение вызывает у меня массу вопросов.Обступавшая темнота что-то нашептывала. За окном не было привычных парижских огней, которые бы шпионами подглядывали ночь напролёт. Только сверчки служили свою ночную мессу, да мотыльки покушались на покой свечи.Совсем как в Бюке.Тишь. Тьма. И Азирафаэль?— мягкий, ласковый и льнущий.Бюка больше не было. И Азирафаэля тоже.—?Прощу прощения,?— глухо отозвался Робеспьер и вернул руки Кроули на лицо, продолжив возиться с ранами. —?В последнее время я, кажется, не отличаю вымысел от реальности.—?Вы будьте проще,?— устало сказал Кроули. —?Первым делом выкиньте из головы этого вашего Руссо. Он только на словах любил всё человечество, а сам всю жизнь со всеми ругался. Женитесь. Не по любви, так для благопристойности. И уезжайте из этого гнилого города. Посадите апельсиновый сад. Дети будут в восторге от вашего Браунта.—?Что-то похожее мне уже предлагали,?— поморщился Робеспьер, а затем продолжил гораздо тише. —?Я же говорил, что мою мать унесла чахотка? Как известно, эта болезнь порождается… частым сношением. Мой названный отец грешил этим. Порой мне казалось, что он специально так усердствовал, зная, что я не его сын. Когда же мать скончалась, я зарекся, что не буду дотрагиваться до чужого тела. Чтобы не ставить в опасность ни себя, ни других.—?Моего тела вы сейчас касаетесь довольно долго. —?Кроули с насмешкой дыхнул на порхающие над ним руки. —?Я не заразный. Хотя мой смех некоторые называли заразительным!—?С вами совершенно нельзя откровенничать.—?Естественно. Я же ваш лучший ш-ш-ш-шпион.—?Вы?— друг, Антуан.Правда, нежные прикосновения, вернувшие лицу чувствительность, мало походили на дружеские. Пальцы будто исподволь дотрагивались до висков, лба и скул. Робеспьер уже совершенно напрасно тратил на него спирт и остатки корпии, но, даже кончись они, он пошел бы за новой партией.Кроули прикрыл глаза, наслаждаясь урванной в полутьме лаской. Подставлялся под касания, как кошка, выгибающая спину под гладящую руку. Бодался то лбом, то щекой, губами дважды мазнув по внутренней стороне запястья. Но вдруг послышался шумный вздох, и ласка кончилась.—?Ну все,?— сказал Робеспьер. —?Думаю, худшего удалось избежать.И поспешно встал.Кроули удивленно приподнял брови:—?Вы разве не останетесь со мной на ночь? Не будете моей верной сиделкой, которая несет караул на стуле? Я, между прочим, был!—?И вам, и мне нужен покой.—?Ложитесь рядом. Я подвинусь. Расскажите мне что-нибудь еще. Из жизни. Едва ли я сегодня смогу крепко спать.—?Я не могу, Антуан.Кроули развел руками:—?Ваша честь мне без надобности. В конце концов, я?— полумуж.—?Это еще как понимать?—?То ли в разводе, то ли в браке?— не разберешь. Но предпочитаю второе.—?Выходит, вы такой же неудачник, как и я?—?Попрошу! Я чахоткой заразить никого не боялся и не боюсь,?— Кроули сдвинулся на край кровати и освободил место на подушке. —?Не уходите. Пожалуйста.Это было мучительно. Робеспьер долго убирал туфли под стул, зачем-то поправлял свое платье на спинке стула, маялся с трехцветным поясом, но, наконец оставшись только в сорочке и кюлотах (Кроули злорадно подумал, что выполнил бы задание по соблазнению Робеспьера с легкостью, в отличие от Азирафаэля), лег рядом лицом к лицу. Рыжие волосы смешались на подушке, путаясь где чьи.—?С Демуленом так же когда-то лежали,?— пробормотал Робеспьер и взглянул в глаза. —?Еще в лицейские годы.Но Демулена ты не уберег. Ни его самого, ни его семью. Твой пухлощекий крестник остался сиротой и отправился в приют.Впрочем, какая теперь разница.Кроули ободряюще улыбнулся, надеясь, что выглядит не совсем ужасно с опухшим носом и узкими вертикальными зрачками. Благо, у Робеспьера хватало такта не спрашивать его об этой особенности. Не любопытный Луи, который и про клеймо на виске требовал байку.—?Расскажите про лицей,?— попросил Кроули.И, вздохнув, Робеспьер начал рассказывать.Утром Кроули обнаружил, что спящий Робеспьер совершенно не боится дотрагиваться до чужого тела. Наоборот. По-хозяйски перекинутая через бедро нога, рука на талии и сопящий в волосы нос компрометировали своего хозяина. Что уж говорить о твердом члене, вызывающе упиравшемся в ягодицу.?Ну, с утра должны вставать член и солнце?,?— лениво подумал Кроули и решил ограничиться для себя этим объяснением. Человеческие оболочки порой проявляют вопиющее своенравие, плевав на чахотки, принципы и воздержание хозяина.Вытянув руку и устроив на ней голову (Робеспьер невольно забрал себе всю подушку), он снова закрыл глаза, погружаясь в сон. Робеспьер заерзал. Обнял крепче, бессвязно забормотав ?Антуан? куда-то в шею.Тепло. Хорошо. Пусть обнимает. Если призвать воображение, можно представить, что это Азирафаэль, который вот-вот подарит утренний поцелуй и нежно заворкует ?просыпайся, дорогой?. И хотя это был коварный ход с ?ты же приготовишь мне завтрак?..?, можно было притвориться спящим подольше и урвать столько поцелуев, сколько душа пожелает. Им обоим не надоедало разыгрывать этот маленький спектакль друг для друга.Кроули уснул в краденых объятиях. Когда он открыл глаза во второй раз, тепло уже улетучилось. Он остался один. Как и всегда.