Глава 29 (1/1)

Cro-Cro-Cro-Cro-Cro-CroАзирафаэль полоснул осколком по пальцам. Кровь толстыми ленивыми каплями показалась из порезов, чтобы тут же размазаться по некогда белой стенке. Почти как по листу бумаги.—?Первая встреча в Эдемском саду. Последняя?— в Париже,?— бормотал Азирафаэль.Подушечки пальцев ныли, но он быстро стал наносить кровью года, всплывавшие в памяти. Соединял их тонкими красными линиями. Записывал все подряд, пока это место не вытравило из головы остатки воспоминаний.Эдем, 4004 год до н.э.Месопотамия, 3004 год до н.э.Голгофа, 33 год н.э.Рим, 41 н.э.Уэссекс, 537 н.э.Лондон, 1601 н.э.Париж, 1793 н.э.В Эдеме они впервые разговаривали, прятались от холодного дождя и хрустели яблоками.В Месопотамии ловили сбежавшего единорога. Поймав, пытались оседлать глупую скотину. Оба, не продержавшись и пяти минут, свалились. Оба возненавидели ездить верхом. В Иерусалиме вяло обсуждали символизм ситуации. Не каждый день мессия умирает на могиле своего праотца [1]. Кроули жевал финики, разглядывая пустой крест с приколоченной к нему табличкой.Надпись ?Иисус Назорей, Царь Иудейский??высмеивала несчастного аж на трех языках.—?Как считаешь, Она теперь простила их?—?Она меня быстрее простит, ангел. Обычное перепрофилирование, теперь будет еще и Рай, раз в Ад уже душонки не влезают [2].В Риме ели устрицы, макая в лимонный сок. Валялись пьяными на триклиньях и ходили голозадыми в термы. Без стеснения шлепали друг друга мокрыми полотенцами. Похмелялись в каупоне и обещали больше никогда не брать в рот спиртное. Нарушили обещание следующим же вечером.В Уэссексе зябли в тумане. Кроули с опаской косился на огромный меч в ножнах. Будто боялся, что ножны его вот-вот лишатся. Азирафаэль снял броню и, укутавшись в плащ, предложил идти развлекаться в таверну. Менестрели сочинили новые баллады, грех не послушать. Кроули ничего не сказал. Но после пропажи меча натянутые улыбки скинули фальшь.В Лондоне потешались над Шекспиром и решали, кто поедет в Эдинбург. Искупительный обед, прямое следствие жульничества с монеткой, обошелся для Кроули в кругленькую сумму, но он делал вид, будто это его доброта и щедрость. Оба знали, что это неправда. Кроули провожал его в Эдинбург, угостив еще и завтраком. Ах, какой джентльмен!В Париже …Кровь остановилась.Азирафаэль с досадой сжал исполосованные пальцы.Вавилония.Греция.Иудея.Италия.Испания.Дания.Пруссия.Швеция.Богемия.Страны без годов и четкой хронологии. Мутные, искаженные отражения в луже. Но отражения! Они есть.Чем писать?..Азирафаэль посмотрел на разбитую рамку с правилами. Попытаться сделать из тонкого куска стекла подобие пера? Будет проще. И крови меньше потребуется…Нет. Незачем тратить время. Надо вспоминать.Роба смятым комком полетела на пол.Азирафаэль уже было замахнулся на крепкую ляжку, чтобы получить новую порцию ?чернил?, но так и замер с занесенной рукой.Белесый рубец на икре бугрился уродливым зигзагом. Это еще что такое?!О своей оболочке Азирафаэль всегда заботился и своевременно залечивал любые раны. Даже при крестовых походах, когда свободная минута на отдых была на вес золота. Он находил время. Вопиющая безответственность! Хорошо, что он ушел из хорунжиев. Если он не мог позаботится даже о себе, куда ему доверять жизни военачальников и священное знамя?!—?Но на мне Кроули.Азирафаэль не помнил с какого времени. С Эдема, когда он проявил сочувствие к врагу? Или с Соглашения в XII веке, которое они скрупулезно набросали на бумаге и которое потеряли спустя пару лет? Или с Парижа, когда Кроули повел его в ресторанчик якобинцев на черствые бриоши?Но Кроули был. И записи на стене это доказывали. Ангелы не пересекаются с демонами так часто. Особенно с одними и теми же. Обе стороны негласно избегают друг друга, чтобы напрасно не встревать в драки, всегда ведущие к одному?— развоплощению. И какими бы они ни были разными, в одном навсегда остались схожи: и ангелы, и демоны ненавидели неповоротливую бюрократическую машину.Значит, не так уж случайны эти встречи…Кроули.Я хочу домой.И почему-то дом ассоциируется вовсе не с облаками и белым цветом. А с тобой.***Стук молотков о зубила, труньканье рубанка, обрастающего завитушками стружки, деловитое гудение пилы: с утра до вечера подмастерья вгрызались в упрямое дерево, превращая безликие доски в баснословно дорогую мебель. Карточные столики, за которыми проигрывали отцовские состояния виконты и маркизы; секретеры, прячущие за украшенными маркетри дверцами секреты чьего-то счастливого брака, и тяжелые, как надгробные плиты, изголовья кроватей. Но то было раньше. Былая слава сусальным золотом сползала с предприятия старика Дюпле. Уже не частили в уютный внутренний дворик посыльные от вельмож. На смену дворянским причудам пришла спартанская строгость: все больше теперь строгали кухонные гарнитуры, двери, оконные рамы, простенькие гардеробы на два-три платья. Вот и сейчас Морис Дюпле показал свою бледную физиономию летнему солнцу, но только чтобы пройтись от кухни до столярного цеха.?Смотрите-ка, вот и наш ?мнимый больной?! Да, Мольер бы выгнал за такую позорную игру. Слепому видно, что у тебя не коклюш?.?Хотя старика можно извинить. Чего не сделаешь, чтобы прогулять заседание Трибунала. Смертные приговоры перед самым обедом кому хочешь испортят аппетит?.Стенания древесины ненадолго прервались, но с уходом Мориса возобновились с новой силой. Мимоходом глянув в сторону флигеля, обиталища Робеспьера, Морис поспешил в дом, поправляя сползающее с головы полотенце. Правда, он обознался, бедняга. Кроули, покачав головой, поднялся по лестнице и зашел внутрь. Издалека его, щуплого, да еще и в темных очках на носу, часто путали с Робеспьером.Последний похоронил этот безоблачный день за кипами писем, тайных донесений и прошений. Ни солнце, ни грохот проносившихся экипажей не могли прервать его размеренной работы. Другой у него, кажется, и не было: впервые на памяти Кроули он не спешил ни в Комитет общественного спасения, ни в Конвент, ни в Клуб.—?Не сообразить ли нам родниковой воды? —?видя, как Робеспьер тает свечкой от жары, Кроули накудесил под столом чашку. Все равно не заметит.—?Благодарю,?— хоть бы краем глаза взглянул. Конечно, ведь чей-то донос гораздо интереснее! —?Не ровен час, придет гроза.—?То-то я смотрю, гражданину Дюпле ныне нездоровится. В народе говорят, во время грозы молнии мечет Илья пророк, все за нечистью охотится. Черти любят прятаться под все блестящее. А в доме одной медной утвари сколько… Вот молния в дом и бьет!—?Антуан, оставьте свои басни для питейных заведений!—?Это не басни, а чье-то прекрасное воображение.—?Не морочьте мне голову. Мне довелось перечитать много литературы по этому вопросу. Молния?— никакое не копье, а электрический огонь, который направлен от положительно заряженного облака к отрицательно заряженной земле или другому твердому телу.—?Не думал, что вы еще и физику изучали.—?Пришлось. Уже в пору адвокатской практики. Аррасские невежи захотели снести первый во Франции громоотвод. Громоотвод был отведен к колодцу соседки, вот та и всполошилась, мол, электричество отравляет ее воду. Владелец громоотвода, добрый гражданин, обратился ко мне за помощью. Я написал письмо Бенджамину Франклину, разобрался в его учении и выиграл то дело. Громоотвод, правда, все равно снесли.—?Мне жаль.—?Не стоит, славное было дело,?— тут Робеспьер позволил себе замечтаться, облокотившись о стол. Острый кончик пера безбожно марал скулу.Небо темнело. Поднялся ветер. Дебошир, он перемахнул через подоконник и принялся фривольно расхаживать по комнате, сбрасывая со стола кипы писем, тормоша занавески, громыхая раскрытой дверью. Его оплеухи знакомо пахли: верно, липовой пасокой, сеном и чем-то сладким, пьянящим. Да, это гроза, и она шла прямо на них.Вместо того, чтобы броситься на пол убирать весь беспорядок, Робеспьер продолжал смотреть в никуда, не двигаясь, будто его поразило взором Медузы Горгоны.—?Не делайте больше так,?— ни с того ни с сего обронил он.—?Вы о баснях? —?не удержался Кроули, ерзая на стуле. —?Нет, если вы житья от них не видите, я могу и не…—?Не позволяйте застать себя врасплох! —?В серых, как пасмурное море, глазах, маяком сверкнул огонек, но тут же погас. —?Ваше решение остаться было столь же смелым, сколь и безрассудным. Преступная беспечность! А между тем ваши враги не дремлют ни дня. Вы их не видите, а они вас?— постоянно! Они только и ждут, когда вы снова оступитесь. Усыпив лестью, приставят нож к вашему горлу,?— ?он сейчас о ком вообще???— тогда пиши пропало.—?У вас чернила на щеке! —?Лучшего способа прервать проповедь Кроули не придумал.—?Пятно? —?Робеспьер изменился в лице. —?Где?Как скупость и педантичность уживались в этом человеке??Ведь пойдет сейчас к зеркалу проверять?.—?Не стоит беспокоиться, я помогу,?— и прежде чем Робеспьер успел отпрянуть, Кроули потер испачканную скулу пальцами. Пятно исчезло. Робеспьер схватился руками за лицо, будто проверял, все ли на месте. Таращился, как вспугнутая сова. Близорукость больше не спасала.—?Если такова ваша благодарность мне, то вы зря тратите время,?— Робеспьер отошел к зеркалу. Поправил и без того безукоризненный узел шейного платка. Ветер пересчитывал седые волосы его парика.—?Но мы же оба знаем…—?Знаем что? —?Высота голоса не скакнула ни на йоту. —?Гражданин Серпэн, вы серьезно думаете, что стали исключением из правил? Так вот, революция не делает исключений. Ваше дело?— одно из многих тысяч, переданных в Бюро общей полиции?— мое детище. Некоторые депутаты и комиссары вдруг вздумали, что им все сойдет с рук. Пора лечить эту проказу. Не обольщайтесь на свой счет: как и всех, вас справедливо рассудит закон.—?Как рассудил бы декрет двадцать второго прериаля?! —?сорвалось у Кроули. А что? Теперь, когда он разлучен со всеми, кто ему дорог, нет такой нужды следить за языком. —?Вы считаете, что приговаривать к смерти по пятьдесят человек за раз без толкового допроса, без свидетелей, даже без адвокатов?— это справедливо? Да вы же сами адвокат!—?Dura lex sed lex [3]. Истинным врагам революции?— никакой пощады. Да и с чего вы взяли, что я могу быть милосердным? Разве я был милосердным, когда вместе с коллегами предал Трибуналу заговорщиков, покушавшихся на меня?—?Неужели та процессия краснорубашечников?—?А, вы видели? Истинных виновных только пять-шесть, а набрали с полсотни. Организаторов даже не нашли. Но сколько помпы: раскрыт заговор века! По документам в покушении на меня замешан даже я сам.—?Кажется, кто-то очень хочет надеть красную рубашку и на вас.—?Пусть так. Я не боюсь умереть за свои убеждения. Но быть оклеветанным…—?Да, по слухам вы?— заправский сектант, наняли безумную старушку Тео, чтобы дурить парижан идеей второго Пришествия. Говорят, вы?вообще того?— контрреволюционер.В испуге задребезжала оконная рама. Ветер осмелел и решил с похмелья заняться вандализмом. Робеспьер бросился закрывать окно. Выставленный вон ветер разразился плачем. Пурпурные облака загромоздили небо, внутри них рокотал гром.—?Кажется, ?электрический огонь? ищет себе отрицательно заряженную цель,?— сказал Кроули и пересел со стула на подоконник, чтобы наблюдать за надвигающейся бурей. —?Как считаете, у кого из нас больше шансов?—?Нам ничего не угрожает: молния все равно бьет в самую высокую точку. —?Робеспьер выглядел слишком усталым, чтобы злиться.А верно сказал: первая молния выжгла небо и ринулась к острову Сите. Высокие башни никому не нужного Нотр-Дама все равно оберегали Париж.Застучали первые капли. Кроули гонял по подоконнику хлебные крошки: видно, Робеспьер снова кормил голубей. И верно. В угол забились белые пуховые перышки. Кроули подобрал одно. Мягкое, как волосы Азирафаэля.Только Робеспьер не спешил возвращаться к столу. Стоял рядом и бессмысленно крутил оконный шпингалет с облупившейся краской. Кроули терялся: чего это на него так выжидающе смотрят? Догадавшись, он выдавил единственное:—?Пожалуй, я довольно отнял ваше время.Более из этого воинствующего скитника все равно ничего не вытянуть. А ждать, пока он наскребет по сусекам себе смелости?— себе дороже.Кроули оторвал зад от подоконника. Лучше он будет спасать положение в секции, где от него что-то зависит: отправит пару-тройку доносчиков на фронт или еще чего…Но Робеспьер напоследок удивил. Спросил в лоб, пожимая руку на прощание:—?Почему ты передумал??Ты??— не штамп революционной речи, но знак доверия, помноженный на частый пульс, считанный при мимолетном касании.?Не лукавь хоть сам себе, Максимилиан. Для тебя я то еще исключение!?—?Не хотел оставлять всё как есть. Вас?— тоже. Сбегать, запомнившись трусом и пустобрехом?— верная погибель. Кстати, вам тоже не поздно передумать.Ну вот. Он снова дал ему свободу выбора. Но сможет ли Робеспьер все исправить? Как бы ни было слишком поздно, столько крови утекло.?Никогда не поздно!??— твердил себе Кроули, выходя из тесной комнатушки. Он не мнил себя пророком, но его опасения сбывались: Робеспьер позволил своими руками сделать грязное дело. Неосторожность, которая будет дорого ему стоить.Улицу Оноре полоскало проливным ливнем. Но для Элеоноры, кажется, это не имело значения. Напрасно он ждал, что она одолжит ему зонт. Чего там! Кивнула на дверь, вручив в руки шляпу, и выпроводила. Как ревнивая капитолийская волчица, она зорко охраняла свое сокровище от всего, что казалось ей тлетворным. То есть, от него.Кроули шлепал по мостовой, хлюпая туфлями. Но не злился. В конце концов, ему положено портить всех и вся. Свою жизнь в том числе.***Флоренция.Уговаривали да Винчи на заказ. Соблазняли деньгами, вином и молодыми мальчиками?— чем богаты. После многочасовых уговоров (беззастенчивой лести Кроули) добились своего.Но оконченный диптих не понравился обоим.Кроули сказал:—?Ты?— лупоглазый жираф, а я выгляжу пошлым дураком с яблоком. Просил же тебя купить персики! На крайний случай мирабель!—?На рынке не было ни того, ни другого!Иногда Азирафаэль жалел, что они не обменялись портретами как близкие друзья. Он предпочел бы видеть на стене пошлого дурака, а не лупоглазого жирафа.Олимпия.Пестрое разнотравье. Песок, впитавший солнечный жар. Соленый ветер дул с моря и манил вожделенной прохладой.Азирафаэль бережно нес подаренные амфоры с вином, спускаясь по проторенной тропинке к пляжу. Вокруг серебрилась оливковая роща, торчали черными зубцами единичные кипарисы.Кроули дразнил его новым Аполлоном [4]. Вился вокруг с потрепанным оливковым венком на голове и то и дело потешался: ?так и не продашь мне каплю своего пота? Нет? Жадина. Ну хоть лизнуть? И вовсе не мерзко!? [5] Зеленые листочки повяли и утратили свежесть, но Кроули так и не пожелал расстаться с подарком.Азирафаэль сгрузил амфоры на раскаленный песок, скинул короткую тунику и скрылся в море, нырнув в накатившую прозрачную волну. Кроули маячил у водной кромки и продолжал засыпать вопросами:—?Ах, хитрый ангел. Разве честно соревноваться с людьми? Было ясно как день, что ты метнешь диск гораздо дальше, чем они! —?галька задорно хрумкала под его ногами.—?Я достал тебе венок?! —?шум прибоя проглотил вопрос, но Кроули все равно его услышал.—?Мой победитель! —?крикнул он, радуясь с такой искренностью, будто победил в состязании сам.Рупит.Рыжие лохмы пылали на солнце, как пламя, едва их не погубившее. Пахли копотью и дымом.Кроули ниже, круглее и улыбчивее, чем когда-либо. Невредимый и счастливый. Обнимающий за шею и довольно жмурящийся?— вот-вот и лопнет от восторга. Актриса! Кроули не покидал рук, а Азирафаэль и не сгонял. Так Кроули на них и остался, будто там ему и место.Азирафаэль шел, куда глаза глядят: главное, подальше от этих жестоких фанатиков. Прижимал Кроули к себе бережнее любой амфоры.Кроули шептал на ухо, едва не касаясь чувствительного завитка губами:—?Ты так рванул ко мне, ангел. У-у-у-у. Век помнить буду. А у меня всё было под контролем! Но твой отчаянный крик… Ах, услада. Не ожидал от тебя. Ради этого стоило попасть на костер инквизиции! Это женская оболочка так на тебя влияет? Нравится? Хочешь, я буду щеголять в ней всегда? Давай договоримся!Азирафаэль не просил Кроули замолчать. То ли горячее дыхание, разбивающееся о кожу, действовало на него гипнотически, то ли он боялся, что, если отпустит, Кроули опять уволокут и привяжут к столбу. Глупости конечно, они уже давно вышли из города, но…—?Давай договоримся,?— пошутил Азирафаэль, поудобнее перехватывая Кроули под коленями.Кроули не понял шутки. Или понял. Желтые глаза хитро сощурились.Ухо пылало от усилившегося потока жара, пока они не наткнулись на дорожную таверну.—?Перекусим? —?спросил Кроули, кивнув на гостеприимно распахнутую дверь.Азирафаэль неохотно опустил драгоценную ношу на землю. А откажи он тогда?— смог бы прижимать Кроули к себе гораздо дольше.Каждое расставание тянуло за собой новую встречу.Новая встреча?— робкое, будто первое: ?мы друзья, Кроули? Ничего не изменилось??—?Конечно, друзья. Я же улыбаюсь тебе до ушей. Давай! Улыбайся мне так же.А потом они расходились, чтобы однажды Кроули снова сказал: ?хоть завязочки пришей. Привет!?В Париже они позволили себе любить. Хотя любили-то уже давно (так давно, что и не разберешь, насколько глубоко зарыты корни). Не было во взаимном признании неловкой неожиданности и притворного удивления. Скорее, они просто нашли удобную для себя форму?— открытую и чуть более откровенную, чем раньше. Играли в людей: ?я люблю тебя, а ты любишь меня. И будем жить долго и счастливо. И, может, даже умрем в один день?. Умора.Кроули вывалил из себя всю любовь, будто разом перевернул корзинку с давно припасенными побрякушками. А затем пытливо смотрел: ?ну не совсем же дребедень, а? Скажи, что я не втюхал тебе чепуху. Она тебе не нужна, но…?—?Все прекрасно,?— сказал Азирафаэль. —?Мне нравится тебя любить. Это лучшее, что со мной случалось!.. Тебя превзойдет разве что мороженое. Но его такой дефицит.—?Мороженое?! Всё! Теперь доступ ко мне только по карточкам. И каждую ты будешь выпрашивать. Нет. Не так. МОЛИТЬ о ней будешь.—?Ты не заставишь меня так страдать. Ты же так милостив к просящим и голодающим.—?А вот к тебе не буду. Боги жестоки, да? Хрен я тебе отвечу,?— сказал Кроули и показал дулю, выразительно покрутив ею перед носом.—?Раз ожидаются такие санкции, надо скорее брать товар, пока он еще в продаже, не так ли?..—?Гх-м. Мне нравится ход твоих мыслей.Кроули подставлял шею под поцелуи и помогал стаскивать с себя одежду с такой скоростью, будто цены и правда вот-вот обвалятся, хлеб больше никогда не появится на полках, а в мире наступит вечный кризис. Азирафаэль не понимал этой никчемной спешки, но не возражал открыто.?Я теперь никуда от тебя не денусь. Раньше-то не девался, а теперь и подавно?.Кроули обвивал его всеми конечностями, будто ждал, что он будет выпутываться, сбегать или пытаться свести с себя их любовь, как досадное пятно.Кроули даже спал, опутав объятиями, как нервущейся паутиной. Дернешься?— руки сильнее сомкнутся, и Кроули злобно забормочет во сне. Питоном себя возомнил? Но лучше лежать тихо. Не тревожить питона.?Ох, Кроули?.Дзиньканье битого хрусталя раздалось в третий раз. Зов Небес отозвался болезненным урчанием в животе, как у обыкновенного человека. Будто он мог испытывать настоящий голод.Азирафаэль засунул саднящие пальцы в рот (солено и невкусно) и сделал шаг от стены.Записи прыгали, скакали и выпячивали пузатые кляксы букв. Линии путались и мохрились, как в старом клубке.Шедевр, ничего не скажешь.Азирафаэль помотал головой. Подобрал с пола робу и обтер ляжки.Урчание незаметно сменилось мучительным покалыванием?— хорошее напоминание, ничего не скажешь. Он пропускал очередную раздачу, а тело требовало благодати, словно у него выработалась зависимость. Едва ли все ограничится покалыванием.Азирафаэль осторожно выглянул из кельи.Ангелы уже подтягивались к фонтанчику: тот искушающе журчал, переливаясь перламутром в слепящем свете. То ли привлекал своим маслянистым каскадом, то ли отталкивал?— Азирафаэль путался в ощущениях.И что? Сдаться? Пойти, как все??Надо вызывать Гавриила?,?— отдернул себя Азирафаэль. —??Один раз вспомнил по воле случая, а во второй??Только пока будешь донимать охранников просьбами об аудиенции к важной шишке, голова снова станет пустой, как начищенный котелок. Пример с Уриэль научил, что по-хорошему тут не получится. Наверняка она сначала просила по-хорошему?—?Ad corvi [6].Азирафаэль покусал губы. Поблуждал взглядом, стараясь понять, что делать дальше.Ладно.Или Кроули или…Репутация.Только какая репутация?Её давно нет: Страж, прозевавший врага в Эдемском саду. Страж, потерявший священное оружие. Страж, поедавший яблоки, которые должен охранять. А вишенкой на торте: страж, упустивший из-под носа наследника престола?— если о последних днях.?Ну и что мне такого натворить??Взгляд, кроме фонтанчика, так ни за что и не зацепился.С тяжелым вздохом Азирафаэль покинул убежище. Решив импровизировать, робко засеменил через площадку. Ангелы вылупились на него, едва он поравнялся с очередью: благо, ему никто не решался задать вопрос. Хоть какой-то толк в этих правилах.—?Азирафаэль, ты, кажется, потерял робу,?— зато нашелся какой-то острящий умник!—?Очень наблюдательно,?— сказал Азирафаэль.Вот же было время в Олимпии! Мыль другому шею, будучи голозадым и намасленным, и собирай восторги, как сливки с молока. А в Эдеме? Додумались же эти олухи прикрыть срамные места. И чем? Фиговыми листьями! Фиги были не в восторге.Через пару шагов Азирафаэль поравнялся с фонтанчиком. Знакомая жадюга на раздаче выразительно выгнула бровь. Он зеркально повторил ее движение.—?Лучше отойди,?— по-доброму посоветовал он.Перламутровые брызги разлетелись на много метров.Благодать была ледяной, а чаша фонтанчика слишком тесной. Ноги по-дурацкому свешивались за бортик, и Азирафаэль растерянно поболтал ими в воздухе.Свежие раны защипало. Кровь снова потекла, розовыми жемчужинками скатываясь по коже.—?Ну что? Мне стоит что-нибудь сломать или этого достаточно, чтобы Гавриил пришел?.. В ответ?— изумленная тишина, нарушаемая только тихим плеском.—?Ладно. Давайте попробую что-нибудь сломать. Я же могу сломать фонтан? В правилах об этом ничего нет… Между прочим, я вас спрашивал!Насадка фонтана, надежно упрятанная в мраморную трубу, декорированную виноградными листьями и кокетливыми завитушками, хрустнула, как зубочистка. Рассеянный каскад, рисовавший строгий идеальный круг, взбесился и плюнул вверх бесконтрольной струей.Азирафаэль взвесил получившуюся трубу в руке. Тяжелая.?Господи, что я делаю???Лучше с памятью расстаться, чем все это?.Ангелы Сил очнулись. Ринулись вперед, расталкивая локтями шокированную толпу. Наконец хоть какая-то реакция, пусть и несколько запоздалая. Ходи они под его командованием?— давно лишились бы эполет.—?Не стоит,?— цокнул Азирафаэль, и мокрая труба предостерегающе вспыхнула красным пламенем. —?Зовите Гавриила. Или я устрою тут свои ордалии.—?Что. Ты. Устроил. —?После каждого слова Гавриил делал паузу: то ли забывал, что хотел сказать дальше, то ли пытался создать нужный эффект. Угрожающий конечно.—?Что должен. Если вы так хотели избавиться от данного мне слова?— плохая идея.—?ЧТО?!—?Ну, а чего вы хотели? —?Азирафаэль взъерошил влажные жирные волосы и пошлепал босыми ногами, с которых до сих пор капало, по темному коридору (наконец нормальное освещение!). —?Это было глупо. Я всё ждал, что вы придете сами. Но, увы. Думаете, мне понравилось там сидеть?! Не понравилось!Бездарный блеф, но Гавриил от него стушевался. И хоть он высился над головой мускулистым Атлантом, умишко в этом теле был самый приземленный. И что Вельзиэль в нем нашел?—?Ладно. Можете не отвечать. Мне нужны от вас всего две вещи: пропуск на Землю и Уриэль. Впрочем, Уриэль как раз мне нужна не особо, просто вытащите ее из этого места и дайте достойную оболочку. Не из Хранилища, куда сваливают всякий брак. Вы же наверняка откладываете себе получше.—?Пропуска на Землю не будет. —?Гавриил наконец обрел дар речи. Начал говорить что-то внятное. —?И портала тоже! Он не по щелчку пальцев делается. Это про-це-ду-ра, на которую у меня нет полномочий. Одно освобождение стоило моего поручительства. Возможно, лет через десять, когда все поутихнет, и твой промах забудется…—?Что ж, значит, я добуду себе пропуск сам, а вы это уладите,?— легко согласился Азирафаэль. —?Вышлите копии моих английских документов с голубем. А с Уриэль… не тяните.И, оставляя дорожку из розовых переливающихся капель, Азирафаэль побрел прочь. Все равно, пока Гавриил созреет до второго внятного ответа, век пройдет.Ветер свистел в ушах, будто предупреждал, что это плохая идея. Очень плохая идея. Что ж. В чем-то ветер был прав.За долгое время Азирафаэль впервые чувствовал себя беззащитно нагим, хотя выпущенные на свободу крылья заменяли одежду. У фонтана быть смельчаком было проще. В баталиях он хотя бы участвовал и легко ввязался бы в драку, не поведи ангелы Сил себя разумно. Но вот такая авантюра?— это что-то новое. Азирафаэль не любил новое.—?Это плохая идея. Очень плохая! —?Уриэль вторила ветру. —?Выжди. Десять лет?— это пустяки.—?До Армагеддона всего двести. Так что для меня и десять имеют значение.—?Ты падешь. И ничем хорошим это не кончится.—?Упаду,?— с досадой поправил Азирафаэль, пощипав переносицу. —?Это разные вещи. Проскрипции о падении нет, так что я просто… сбегаю. Как лев из Эдема. Он же не перестал быть львом после этого?Азирафаэль с неохотой посмотрел вниз. От необъятной синей пучины, у которой не было дна, сосало под ложечкой. Приехали: только страха высоты ему не хватало.Азирафаэль попятился от опасного края. Еще и в животе начало так не вовремя резать: то ли от затяжной голодовки, то ли от развернувшейся картины перед глазами?— пойми еще.—?Все равно это глупо,?— сказала Уриэль.—?Я, кажется, не спрашивал твоего мнения? Лучше скажи: всё запомнила?—?Да-да. Привезу её в Сохо, как только меня отпустят. А ты мне напишешь, как только спустишься, и все устаканится. Хотя, думаю, я сама все вспомню. Мне уже легче.—?Да. Умница.—?И все равно я настаиваю, чтобы ты остался. С ним тебя ждут одни неприятности.Азирафаэль не спешил с ответом.Кроули?— это априори одна большая неприятность. Демон же. Неугомонный, задиристый, бурливый. Рушащий столпы ангельской веры и занимающий трон истинной Богини своей вертлявой задницей. Но он давно стал самым желанным и любимым. И этому бесполезно противиться. Сорняк не выведешь, когда он засеял все поле. Благородная культура канула в зародыше.Да и что Кроули сказал бы на слова Уриэль? ?Но в заднице-то свербит!?Вот. Свербит. Надо здесь и сейчас. А не потом. Через десять лет. Или двадцать. Или тридцать. Или вообще на Армагеддоне, когда придет пора биться друг против друга или бежать как трусливые дезертиры.Счастье надо ловить за хвост, пока ловится. И, что поделать, если его счастье нашло себя в одном единственном демоне. Он был бы и рад, чтобы оно заключалось в другом?— в молитве, верной службе, поклонении Матери?— как у порядочных ангелов, но сердце не подчинялось приказам и давно ускакало к Кроули. А тот уже не вернет ни за какие коврижки?— да и не надо.Азирафаэль улыбнулся. Расправил главные крылья, растопырив мохнатые перья, как пальцы.—?До встречи,?— тихо сказал он и, более не мучаясь напрасными раздумьями, шагнул в пустоту.