Февраль. (1/1)

Мои сны пугали своей реалистичностью, но то ощущение, когда я просыпался и чувствовал привкус крови во рту, передать невозможно. Это не просто жутко – это страшно. Моя голова, словно налитая свинцом, не могла сообразить ничего, что могло бы объяснить нескончаемые странные чувства. Ощущения того, что я что-то творю. Все внутри перемешивается в кашу: чувства и мысли словно перемешали в блендере, а органы пустили на фарш. Затем, смешав одно с другим, размешали до однородной массы и вернули обратно в мое тело. Что со мной не так? - Не думаю, что мы имеем дело с чем-то близким к человеку! С пеной у рта продолжал твердить свое помощник шерифа Дженим. Честно признаться, он так любил свою работу, как и чтение книг Агаты Кристи, что абсолютно потерялся как во времени, так и пространстве. В этом году ему уже раза три устраивали отпуск. Нескончаемые баллады о сверх существах не просто вводили в ступор, они начали неистово раздражать весь участок. - Ты тоже самое говорил и про обыкновенный грабеж церковного имущества. Там дикие и нищие идиоты, что задолжали барыгам за дурь, а здесь просто больной каннибал. Послушай, я понимаю, что ты хочешь в это верить, но не стоит навязывать хотя бы мне это. Бога ради. И, опуская глаза обратно на стол, на котором были разбросаны фотографии недавно найденной растерзанной жертвы вместе с его несчастным псом, шериф устало вздохнул. Так он делал всякий раз, когда хотел избавиться от всех, кто является лишним в этом помещении, но прямо никогда не говорил, чтобы его оставили в покое. Дженим топтался на месте. Он хотел доказать всем, что в этом городе водится какая-то дрянь, что здесь живут не только люди и обыкновенные домашние питомцы, но и какой-то опасный зверь. Шериф словно чувствовал, что его заместитель что-то хочет сказать. - Дженим, в Калифорнии нет волков. И коротко улыбнулся. Ух, как же хотелось съездить по этой физиономии, да посильнее! - Вы мне верите, Преподобный? Неугомонный. Ей Богу, этот человек готов достать всех в этом городе, начиная с того, что ему просто нужно с кем-то поделиться. На этот раз он выбрал не бар и не соседку-старушку. В этот день он решительно остановился на том, что переговорит с тем, кто не станет посылать его настолько прямо. С тем, кто верит в добрую и злую силы. ?И почему он неожиданно стал говорить со мной столь вежливо? Раздражает?. Дженим и Скотт были и остаются друзьями детства, но как только Лоу решил посвятить свою жизнь служению Господу, будущий полицейский стал необычайно уважительно к нему относиться, и даже в разговоре тет-а-тет он продолжал вести себя максимально сдержанно. И, да, Скотт думал часто об этих убийствах. Он часто размышлял над тем, а не простой ли маньяк-каннибал творит эти бесчинства. Но рваные пугающие раны и многочисленные следы от когтей и зубов не могли говорить о простом человеке, это и в самом деле животное. Не удивительно, что полиция пытается свести это дело к простым, но в то же время диким убийствам. Никто из них не хочет быть на месте тех несчастных, никто не хочет открывать глаза на правду, потому что правда всегда хуже. Лоу же замешкался. Верил ли он сам? Мозг, словно потешаясь, начал сопоставлять сновидения Скотта и те события, что начались не так давно, издеваясь, пытался сделать так, чтобы мужчина призадумался, а не его ли это рук дело. Нет, это невозможно. Только и остается себя уговаривать, да верить в лучший исход. Молиться? Молиться. - Вряд ли даже самый больной человек способен на что-то подобное. Такие раны он оставить был не способен. Скотт подушечкой указательного пальца провел по фотографии и прищурился, пытаясь понять, кто или что мог подобное сотворить. Винстон, мясник, был превращен в обыкновенный кусок мяса с лоскутами одежды. Органы, кровь и мясо были повсюду, что смотреть было тошно. Смотреть противно, а все равно взгляда отвести не можешь, ведь обычно так и бывает. Роняя тяжелый вдох, Преподобный вернул несколько фотографий обратно заместителю шерифа, поднял на него тяжелый взгляд и коротко кивнул. Он верит ему. Верит его словам и лихорадочно соображает, как этого можно избежать. Как можно спасти всех и разом в следующий раз, ведь убийства происходят несколько месяцев, начиная с октября. Каждый месяц, в один день, ровно в полнолуние. Мой желудок уже прилип к позвоночнику. Такой дикий, страшный голод я не ощущал еще никогда в своей жизни, и я был готов к нападению. Я был готов вцепиться клыками в первого встречного, но пустынные улицы города могли свидетельствовать лишь о том, что все нормальные люди в это время давно спят, либо щелкают бездумно каналы своих пузатых телевизоров, пытаясь столкнуться хоть с какой-то увеселительной ночной программой. Выдыхая сухой морозный воздух, я решительно затаился за огромным сугробом. В этом году выпало немало снега, так что мест, где можно спрятаться, было полно, как и, собственно, мест, где дети могут спокойно играть днем. Ни о чем не подозревающие люди, ни о чем не подозревающие дети. Каждый считает, что угроза не может коснуться его, даже если опасность затаилась так близко. Каждый уверен в том, что проживет еще немалый десяток лет. Один отмахнется от утренних новостей, где каждый день говорят о многочисленных убийствах, смертях, страшных ситуаций в иных городах и странах, а другой обезопасит себя и свою семью, будет бдеть над каждым их шагом. Будет постоянно переживать как за себя, так и за других. Задушит заботой, задушит маниакальными мыслями. Что же хуже? Дверь небольшого ресторанчика распахивается, и длинноногая местная красавица буквально выпархивает оттуда, весело смеясь над шуткой, что ей на ухо насвистел ее женишок. Любители ночных гуляний никогда не задумываются над тем, в какую опасность это может все превратится. И я, втягивая шумно носом воздух, начал двигаться за ними по пятам. Раскачиваясь из стороны в сторону, ее тоненькие ножки месили снег, а звонкий смех уже наполнил эту улочку. Они оба были пьяны, молоды и веселы, и они оба были уверены, что завтра для них начнется новый день. - Ты слышал это? Распахивая шире свои и без того большие глаза, Лидия обернулась на шум. Свистел ветер и шума мог навести разве что он. На такой узкой улице он гудит гораздо громче обычного, но девушка, чей инстинкт самосохранения вернулся гораздо быстрее, чем у ее жениха, крепко обхватила его руку своими и потянула в сторону, призывая к тому, чтобы они ускорили шаг. Ведь дом не так уж и далеко. Но парню было настолько весело после приятных посиделок и выпитого алкоголя, что он продолжал вторить свою первую удавшуюся шутку, которая после сотого раза другим смешной не казалась. - Джек, прошу, давай поторопимся. И снова рыжеволосая барышня потянула его за собой. Зверь замер. Он притаился за машиной, когда девушка его вдруг обнаружила. Всего лишь тень, но эта тень могла ее предупредить, что пора делать ноги. И, если они успеют до него добраться, то завтрашний день им удастся встретить вместе и, возможно, проживут еще долго. Но Джексон медлил, а за ним пришлось медлить и Лидии. Ступая по скрипучему снегу, зверь начал делать первые шаги, метался от одной машины, к другой, выжидал нужного момента для нападения. Запах страха был настолько сильным и приторным, что сдерживать своего звериного голода не было больше сил, не было сил и играть в прятки, потому что хищнику они надоедают достаточно быстро. Оказывается, страх прекрасен не только на запах, но и на вкус.