Март. (1/1)

- Я же знал, черт возьми, знал! Безумные и явно не видавшие сна больше двух суток глаза Дженима пылали огнем – он был уверен во всех своих догадках. И даже смерть женщины, которая ему нравилась на протяжении многих лет являлась лишь толчком для мужчины. Он уже не мог отступать, а шериф, подскочивший на месте от столь неожиданного визита, готов был вот-вот лопнуть от негодования. Его утренний кофе оказался на стуле, что мгновенно впитывает в себя всю влагу, так что стереть это безобразие уже было невозможно, а грязное мокрое пятно останется надолго, если вовремя не отдать в чистку. - Почему ты вообще здесь? Я же вчера выписал тебе заявление на отпуск, какого дьявола ты все еще здесь ошиваешься? Погоди, ты что, и не уходил отсюда? Если присмотреться, то мятая одежда полицейского могла свидетельствовать о том, что он в ней, возможно, прикорнул. А прикорнуть он мог только здесь, в участке. И то минут на двадцать. Двое. Неужели, этот зверь был настолько голодным? - Вы видели вообще, как их разорвали? Боже, на такое человек точно не способен! А шериф и не смотрел на фотографии. Просто потому что он являлся лично на место происшествия, и насмотрелся так, что едва не вывернуло наизнанку. Да, такие раны человек не был способен нанести, но это… . - Это мог быть какой-то тупой предмет. Он мог чем-то вооружиться, прежде чем совершить нападение, разве это не очевидно? ?Очевидно то, что вы тот еще долбаеб? - едва не плюнул ему это в лицо Лестер и резко отстранился от дубового стола шерифа. Если он не желает слушать, то слушать будет народ. А народ необычайно напуган. Прошел уже месяц с последнего нападения, а расследование стоит на месте – каждый тянет за свой конец каната, за свою версию этой истории. А проблема в том, что и обвинить в этом некого – город маленький, и все давно друг с другом знакомы, каждый уверен в себе и в ближнем, так что это тупик. Мертвая зона. И Дженим Лестер уже который день просматривал дела, а все не мог никому доказать свою точку зрения. Кроме одного человека. А за ним последуют люди, стоит только слово сказать. Меня тошнит от этого запаха. Меня тошнит от этого вечного ощущения, что я творю что-то абсолютно неведомое мне самому. Я делаю что-то, что сводит меня с ума, что изводит людей. Кто я такой и почему это происходит? Касаясь дрожащей ладонью своего запястья, сжимая, закрываю глаза. Пальцы болят. Болят ноги и руки, а поясница буквально ноет. Все тело ломит так, будто я не знаю сна уже многое время, а состояние близко к аморфному. Смахнул со лба пот, облизнул соленые губы и судорожно выдохнул, стараясь вернуть себе тот спокойный вид, каким и должен обладать, ведь сегодня знаменательный день. Сегодня день избавления, и в этот день полной луны все жители найдут убежище в церкви. Каждый будет под защитой, а опасный страшный зверь останется без ужина. Мы сломаем его систему, мы поймаем и уничтожим его. Город должен быть спасен.Облачившись в свой мрачный наряд, я поднимаю взгляд и отмечаю, что волосы мои заметно отрасли, так что с этим надо будет сегодня разобраться. Негоже в таком виде появляться пред честным народом.Но что-то меня мучило. Мучила не только боль, ломка во всем теле, но и ужасный голод, что невозможно было утолить едой. Духовный голод. Я изголодался по чему-то, чего и сам понять не могу. Мне не хватает запаха страха, не хватает людских ощущений, что кара неизбежна.Боже, да что со мной происходит?Время было назначено на 10 вечера, а жители города N стали подтягиваться неспешно к этому времени. Кто-то даже прихватил с собой какие-то важные вещи, но вряд ли они хоть как-то могут их спасти или понадобиться, по крайней мере, здесь, в святой обители. Но ввиду того, что все они были поглощены страхом, поглощены неведеньем, и в тоже время надеждой на спасение в этих стенах, все расселись по своим местам достаточно быстро и без шума, что не могло не радовать тех, кто здесь проводит все свое время. Скотт Лоу вышел в общий зал и сложил руки за спиной, незаметно для всех потирая свое запястье, что не прекращало ныть и каждую секунду давало о себе знать. Затем признаки жизни стали подавать и другие части тела, напоминая, что им требуется комфортная обстановка. Например, мягкая кровать или горячая ванна. Но не время. Сейчас не стоит думать о своих болячках, а сосредоточиться на том, чтобы успокоить народ, и внушить им, что сегодня поймают зверя, терроризирующего весь город. Взрослые, старики и дети – все, кто верил во спасение, находились в этом зале. Они внимательно озирались по сторонам, коротко, но приветливо улыбались знакомым лицам и перешептывались, что все наладится. И сам Скотт, слушая, в ответ улыбался тем, кто смотрел на него. - Время близится к полуночи, Преподобный. Он и сам прекрасно знал, который сейчас час. Безустанно каждую минуту смотрел на наручные часы, мысленно молился, что все будет хорошо, а так же не забывал успокаивать людей своим тихим, но таким мягким голосом. Призывал к спокойствию, не забывая при этом упомянуть, что Господь не обязан допустить такого ужаса, что все в этой церкви останутся живы и здоровы, а зверь будет изгнан в самое пекло адское, где ему и место. И они успокаивались, а Лестер давил свою нервную улыбку, да поглядывал перманентно на Скотта, все пытаясь при этом что-то невразумительное шепнуть. - Боюсь, Дженим, что этой ночью мы вряд ли его увидим. Даже если это зверь, он обладает разумом, обладает неестественной хитростью и умом, и он не станет сюда приходить, прекрасно понимая, чем это все может для него обернуться. План хорош лишь тем, что сегодня все они останутся живы. - Стайлз. - Что? Скотт резко обернулся к нему, а обледеневшие, что странно, ведь помещение отлично отапливалось, пальцы сцепил в замок за спиной. Я бы зол. Я был напуган. Я был голоден.- Ты забыл, как стоит называть меня на самом деле, Скотт. И мягкая улыбка Дженима было последним, что я увидел этой ночью. Я открыл глаза и потянул липкие руки к лицу, касаясь пальцами век, щек и носа. Я вдыхал аромат, слышал запах, чувствовал уже растворившийся страх. Все то, чего мне не хватало весь этот месяц, я получил сполна. Затем, слизывая с пальцев остатки неприятно липкой жидкости, я утробно зарычал, а желудок дал знать о том, что месяц могу прожить спокойно, без многочисленных неприятных симптомов. Мои кости больше не ныли, глаза не болели, а столько жизненных сил меня не переполняло никогда. Что это?Поднимаю глаза и вижу тела. Мертвые тела жителей города, страшно растерзанные и давно мертвые лежали по всей церкви, а я, сидя и подножия алтаря, копался в луже крови своего лучшего друга. Разве это Дженим? Нет, этот кусок вонючего, уже начинающего тухнуть мяса не было похоже на моего друга. Я усмехнулся и облизал пересохшие губы, чувствую насыщенный металлический привкус смешанной крови. Ее было много, она была такой сладкой.Я убийца. Зверь. Чудовище.