Январь. (1/1)

Сквозь пелену сознания я вновь слышу свое имя. Вздрагиваю, но продолжаю держать глаза крепко закрытыми. Не хочу открывать, потому что неприятно яркие блики после будут преследовать меня в каждом предмете, а особенно в пустой кромешной темноте, в которой я сейчас нахожусь. Это не просто темнота, это чернота. Это пустое пространство, где стою только один я. Я не вижу, но прекрасно чувствую это: ощущаю, как воздух стоит, слышу вечность и чувствую страх. Невыносимый металлический запах: мгновенно ощущаю привкус на кончике языка, а затем весь рот наполняется жидкостью. Нечем дышать, невозможно проглотить, и этот вкус вызывает лишь рвотные позывы. Слышу свое имя, но боюсь отозваться. Сгибаясь в три погибели, я открываю рот, чтобы избавить себя от мучений, но вместо этого я распахиваю только свои глаза. - Скотт! Не знаю, как давно Скотт потерянным взглядом смотрел в витражное стекло, но его матушка, судя по ее испуганному и одновременно злому выражению лица, уже давно здесь стояла. Каждый четверг она приходила в Церковь, дабы навестить своего сына, а так же рассказать коротко о том, что происходит в родных краях, что происходит в доме. Ничего необычного. Отец все так же болен, а младшая сестра наотрез отказывается посещать воскресную школу. Лоу не мог ее винить, ибо сам перманентно находил свою церковную жизнь весьма утомительной. Но это лишь на мгновение, пока зал не наполняется людьми, лица которых сияют надеждой на лучший исход. - Ему все хуже, и я надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Мелисса осторожно обхватила его ладонь своими, немного суховатыми, но такими сильными ладонями и крепко сжала, призывая его внимание к себе. Иногда он спрашивал самого себя ?Боже, Скотт, что ты здесь делаешь? Почему ты вместо того, чтобы помогать матери с семьей, находишься здесь и свято веришь во спасение??. И его разум, проясняясь чистотой невинности, желанием быть чем-то большим, отвечал в соответствии со словами отца ?Ты нужен здесь?. И он соглашался, послушно преклоняя голову пред Господом. Пред всеми, кто верит в него. - Я помолюсь за его выздоровление. Это все, что Лоу может сказать. И от этого не становится легче, становится только больнее. Чтобы скрыть слезы, он промаргивается и коротко улыбается своей матери, хоть и прекрасно, да, прекрасно знает, что все это значит. Нет спасения. Нет ничего. Все мы умрем. А его вера начинает потихоньку угасать, как когда-то ярко светивший маяк на берегу, казалось бы, неисчерпаемого моря. Как и у моря, у веры есть дно. И это дно все ближе. Череда пугающих событий с головой накрыло город N. И каждый житель боится наступления темноты, боится мрачной ночи, что несет за собой смерть. Каждый месяц новое убийство. Каждый месяц новая жертва. Не просто истерзанные , а изъеденные. - Да где этот тупой пес? Винсент, хоть и по паспорту он Питер, был не просто мясником с озлобленной душой, он был тем, кто вообще, по сути своей, заслуживает смерти. И не просто за непристойное поведение на улице всякий раз, как выпьет в местном баре, а за все грехи, что он несет за собой каждый год. Рассказывать о них, все равно, что вести летопись. Туда же можно причислить и тот факт, что он буквально извел свою жену до гроба. Большая, жутковатая мерзкая туша, передвигаясь медленно на своих двоих, прошла к окну. Пальцами он отодвинул две небольшие замызганные занавески и проверил обстановку. Благодаря небольшой лампе, висящей возле двери, маленький двор перед домом было неплохо видно, но собаки словно след простыл. Мужчина уже плевался в разные стороны, да проклинал несчастное животное всеми смертными грехами, не забывая при этом отхлебывать из бутылки темное пиво, что держал в свободной руке. Зима сделала свое грязное дело – дорожку к калитке замело, так что уж говорить и небольшой корявой собачьей будке? Даже самая забитая собака не станет ночевать в такой отвратительной постройке, так что теперь было действительно удивительно, куда бы она могла деться, со своей-то ни шибко длинной цепочкой. Винс, прозвище которого было Свинс, что абсолютно не удивительно с его-то манерами, вновь выдавил что-то нечленораздельное, шмыгнул громко носом и поставил на край стола полупустую бутылку пива, чтобы вновь к ней вернуться, как дело с собакой будет покончено. Он сорвал с крючка ружье, повесил за лямку на плечо и, распахивая дверь, игнорируя при этом неприятную вьюгу и мороз, прищурился и осмотрелся по сторонам, вновь громогласно воззвав. - Дерек! Где тебя только черти носят, глупое животное. Небольшой сугроб возле будки не мог не показаться странным, допустим, ребенку с бурной фантазией, или молодой женщине, что боится собственной тени, но Винс, глядя на ту, лишь поджал губы, раздувая собственные усищи, и приготовился к тому, чтобы снова громко позвать своего пса. И осекся. Впереди показалось два больших красных глаза, на самом деле, кажущиеся лишь автомобильными фарами – но дороги возле дома Винсента нет. Здесь пустырь. Это что-то начало с большой скоростью двигаться вперед – все ближе и ближе к небольшому дому мясника, фундамент которого уже давно просел из-за плохой работы строителей. Страх оказаться быть убитым – Винс и сам не понял, почему первой его голову посетила именно смерть -, оказался сильнее, и тот начал медленно отступать назад, а стоило несуразной туше оказаться возле дверей, его и осенило, что около будки сугроб с кровавым сюрпризом. Теперь проясненный разум дал четко понять мужчине, что ему пора делать ноги и, круто развернувшись, он бросил ружье на свой дряхлый диван, а затем навалился на дверь всем своим массивным телом, тут же запирая на несколько замков и щеколд. Внезапная огромная сила навалилась на дверь с другой стороны, выбивая из легких Винса весь воздух, и тот, буквально задыхаясь от страха, распахнул свои глаза. Он понял, что нет пути назад, он и тут же понял, что смерть неизбежна, что вот она, на пороге, явилась за ним в виде огромного зверя, и уж точно не станет церемониться, не станет ждать, пока хозяин соблаговолит открыть входную дверь. Он скребется, воет, рычит и наталкивается на дверь вновь и вновь, желая снять ее попросту с петель. Может быть, военные навыки и помогли бы Винсенту, будь он на несколько кило меньше, но в такой отвратительно круглой форме ему не удалось удачно прокатиться до окна. Он, вставая на ноги, постарался привести дыхание в норму, но скинутая со столика позади бутылка пива с грохотом рухнула на пол и разбилась, обогащая спертый воздух этого дома дешевым пивом. И тем самым выдавая хозяина. Зверь за дверью неожиданно утих, и теперь фырчанье его было практически везде. Он ступал по скрипучему снегу вокруг дома и подготавливался к прыжку. Он готовился к атаке, в то время как Винс, борясь с тем, чтобы не завизжать от страха, топтался на месте у окна. Один прыжок и окно разбивается. Один прыжок, и огромные клыки впиваются в горло бывшего мясника, бывшего пропитого жителя города N. Зверь, упиваясь мясом и хмельной кровью, раздирал свою новую жертву. Это была его ночь. Его полнолуние.