Froehliche Weihnacht ueberall (1/1)
В канун Рождества я обнаружила, что таки набрала лишний вес за время моей депрессии и каникул от гимнастики. Набрано было около килограмма. Я и так имела допустимое при моем росте отклонение в полтора кило, а тут еще целая тысяча граммов!—??Тысяча граммов?… звучит тяжело,?— подкалывал папа.—?Спасибо за поддержку, пап… —?я уныло смотрела, как он уплетал очередной пончик и заедала обиду зеленым яблоком. Нет, папа не специально при мне ел сладкое, просто так совпало. Но я поняла, что пора брать себя в руки и сгонять этот проклятый килограмм. Иначе фрау Фосс?— моя тренер?— меня убьет. Я решила, что после Рождества возобновлю пробежки, на которые я забила и буду просить у герра Бёма ключи от спортзала и не буду вылезать оттуда, пока с меня семь потов не сойдет!Утром второго января, как ни странно, я взяла Кубика на поводок, оделась для зимней пробежки и вышла в темное утро. Папа остался с Ариэллой у ее матери и мои сборы прошли спокойно. Я встала в шесть утра, покормила Кубика, позавтракала зеленым чаем и обезжиренным творогом и мы с собакой выдвинулись на пробежку. Мы с Кубиком двинули в сторону Люстгартена. Обожаю утренний город, особенно зимой. Город спит, еще не рассвело и никого вокруг. Ледяная тишина, которая почти звенит в ушах, пар, который берется из ниоткуда и в никуда испаряется и воздух дрожит. Ради такого стоит побыть жаворонком.В парке не было никого, только мы с Кубиком. Еще не убрали Рождественскую елку и, пробегая мимо нее, я невольно стала думать: а чем сейчас занимается Кристоф? Наверняка, с родителями отмечал Рождество и Новый год. Даже не поздравил меня с Рождеством… Вообще в то Рождество меня все оставили. Ну как все… я встречала Рождество с Ингой и Кубиком. Мы гуляли по городу, пили глинтвейн и угощались яблоками в карамели. Хорошее Рождество, но я тосковала. По папе, которого Ариэлла безапелляционно уволокла от меня; по Кристофу, который?— как мне казалось?— вообще решил про меня забыть. По друзьям?— Карин и Максу?— у которых Рождество проходило у каждого со своей семьей… Все в то Рождество были со своими любимыми, кроме меня. Нет, конечно, я люблю мою крестную, но ведь она не заменит мне всех, кого я люблю. В общем, Рождество 1999 было самым грустным в моей жизни. Поэтому, прямо двадцать седьмого декабря надо было хотя бы попробовать что-то изменить. Ну хотя бы согнать лишний вес, покрасить корни, которые просто неприлично отросли и заняться рисованием. Я запустила все.Набегавшись, мы с Кубиком решили двинуть домой. В тренировочной одежде долго по холоду не походишь. Дома я приняла душа, снова напилась зеленого чая, похрустела парой яблок, посидела над заданиями по рисованию, параллельно выжидая нужные для покраски волос полчаса. Все-таки небольшие плюсы в присутствии Ариэллы в нашем доме были: обнаружилась масса перчаток, мисочек для краски и уйма кисточек для нанесения той же краски. Когда я разводила голубоватую массу, Кубик вертелся вокруг, стремясь понюхать, что я там такое мешаю.—?Любопытный нос,?— я поднесла миску к морде пса, а тот, скуля, унесся подальше,?— эх, Кубик, как я тебя понимаю. Но красота требует жертв! —?и я принялась закрашивать темные корни. Заняться было откровенно нечем. Уже к десяти утра мне захотелось залечь спать.—?Нет. Нельзя! Хватит бесцельно валяться! Надо заняться тренировками!Так как зал не работал в праздники, пришлось изгаляться в гостиной, отодвинув кофейный столик, кресла и диван. Это далось мне с трудом, честно говоря. Так я убила еще пару-тройку часов. Я была собой недовольна. Наверное, я все еще не верила, что я взяла золото в Осаке, и мне хотелось быть идеальной. Но идеал не получался: то мяч уроню, то лента из руки вылетит, то обруч меня стукнет. Брать кегли я не решилась, а то еще разобью что-нибудь?— папа не обрадуется. Кстати, когда я снова крутилась с лентой, она снова выскользнула из руки и оттуда, куда она улетела, я услышала:—?И я рад тебя видеть, но обычного ?Привет? было бы достаточно.—?Папа! —?я бросилась его обнимать.—?Привет, привет. Я смотрю, ты в себя приходишь.—?В смысле? Я и так в себе была,?— папа покивал, конечно, в знак согласия, но с таким скептическим видом, что я поняла, что он что-то понял. Как хорошо, когда все всё понимают, правда?—?Влюбилась?— так и скажи,?— он сидел на скамейке в прихожей и стаскивал с себя ботинки.—?Ой нет! Ой избавьте! Ни за что! —?замахала руками я.—?Да куда ты денешься. Влюбишься, выйдешь замуж, бросишь старенького папеньку и забудешь дорогу в отчий дом.—?Пап, ты чего? —?я даже опешила.—?Шучу, шучу. Просто бросишь старенького папеньку, безо всяких замужей. С этим всегда успеешь, не стремись в эту кабалу,?— папа потер лицо ладонями и прислонился к стене.—?Ты с Ариэллой поругался?—?Нет. Просто устал с дороги.—?А еще от чего устал? —?я присела рядом с ним и посмотрела в его лицо. Он был какой-то расстроенный.—?От всяких требований, претензий и выходок.—?Что случилось-то? Она требует жениться?—?Почти. Роксана,?— папа сел нормально и тоже посмотрел на меня,?— ты вот хочешь братика или сестренку? —?он выжидающе на меня смотрел, а я почему-то испугалась.—?Н… нет… —?промямлила я,?— у меня Эмиль уже есть, мне хватит. А… а почему ты спрашиваешь? Ариэлла беременна?—?Тьфу-тьфу-тьфу! —?папа постучал себя по голове,?— не пугайся так, никто не беременен. Просто она закатила мне скандал… ну не скандал, а устроила разговор ?по душам? на тему того, почему Роксана так агрессивно настроена к Ариэлле.—?Типа проблема во мне одной? А к чему она приплела братика или сестренку?!—?А ей втемяшилось, или ее мать втемяшила, что тебе непременно нужен маленький, чтобы ты смягчилась, помогая Ариэлле заботиться о малыше.—?Бля… —?вырвалось у меня,?— ой! Извини! —?я вовремя постучала себя по губам, но папа только рассмеялся и махнул рукой:—?Я то же самое подумал!—?Это вообще взаимоисключающие вещи… и ты поэтому так рано вернулся?—?Ну и поэтому тоже.—?А еще почему?—?Ну не могу же оставить моего лисеночка одного так надолго! —?папа накинулся на меня с трепкой и тисканием. Это было жестко и жестоко,?— слушай, а давай свалим куда-нибудь, пока у тебя каникулы? У тебя же каникулы, да?—?Ну да. До третьего января…—?Давай свалим,?— папа странно оживился.—?Куда? Сейчас уже ничего не снимешь, ничего не забронируешь.—?М-м-м… знаю я одно место, где можно вписаться в любое время суток и года.—?Ты хочешь к Алеше напроситься?—?Нет, не к нему. Я имею в виду Хиддензее.—?О, нет! Только не это! Там сейчас сыро, холодно и бе,?— поморщилась я.—?А хочешь, рванем в Прагу? Помнишь, были там на Новый год в девяносто четвертом?—?Ну так… помню только, что Оливер тогда меня на себе возил, чтобы я все видела, что происходит.—?Давай Оливера с собой возьмем.—?Пап…—?Давай. Поедем. Я хочу,?— папа толкал меня плечом, уговаривая,?— я тебя наградить хочу за твой труд.—?Какой труд?—?Ну как? Кто золото в Осаке взял? Вот. Давай, Рокси, поедем. Хочешь, вдвоем, без лишних людей.—?С Кубиком?—?Ну я же сказал?— без лишних людей. Только с собаками,?— улыбнулся папа.—?Куб! Собирай чемоданы, мы едем в Прагу! Когда едем?—?Да хоть сегодня.Мне понравилась мысль выехать куда-то из Берлина, отвлечься от всяких противных Кристофов, которые будто бы забыли о тебе. Папа довольно быстро забронировал гостиницу, где можно было бы с животным, и на уже на следующее утро мы ехали в сказочную Чехию. Правда, с утра пораньше ему пришлось приложить массу усилий, чтобы отбояриться от Ивонны, которая пыталась втиснуть Эмиля в нашу тесную компанию. Нет, мы любим Эмиля, но мы с отцом и так редко виделись, а тут Ивонна пыталась подкинуть кого-то, за кем нужно следить. Нам Кубика хватит.Итак, Прага. Прага встретила нас солнцем и искрящимся снежком. Его было не много, но он был таким ярким, что я пожалела, что не взяла с собой рисовальных принадлежностей. Это было очень красиво: острые крыши, уносящиеся в холодную голубизну неба, старые здания, вся эта готика, припорошенная снегом, будто укрытая пуховым платком… эх, Прага…—?Ну что, куда пойдем? —?мы уселись в кафешке позавтракать. Папа налегал на блинчики с сиропом, а я на кофе без сахара и овсянку. Кубик получил свой бублик и теперь уплетал его за обе свои собачьи щеки.—?М, Сандра, ну ты ее не знаешь, девчонка из моей школы, говорила, что тут есть роскошный каток на Овощном рынке.—?Прямо на рынке? —?усмехнулся папа. Я кивнула,?— хочешь на каток?—?Ну, а что… надо худеть, пап, надо худеть.—?Ну тебе, может, и надо… а я?— стройная березка! —?рассмеялся он.—?Кипарис! —?незлобно огрызнулась я, на что родитель гордо кивнул, мол, да-да, это я.На каток мы так и не пошли. Нам обоим стало лень. Вместо этого мы пошли гулять по городу.—?Староме… Старо… Ста-ро-мест-ская! Йес! —?папа изобразил в воздухе ?Да!??— рождественская ярмарка. Вот, куда пойдем. Зря я язык ломал?—?Пап, тут еще и Тынский храм.—?Блин, да что это за язык такой? —?рассмеялись мы оба.Кубик заинтересованно обнюхивался с осликом, стоящим в рождественских яслях и даже лизнул его в нос. Ослик смутился и отвернулся, прикрывшись ухом. А Кубик, что-то проворчав ему, потрусил ко мне, я как раз шла в сторону бубликов и прочей выпечки. Коварная собака хотела отнять у меня мучное. Наверное, если бы он умел говорить, он бы жевал и приговаривал:—?Как фебе не сфывно! Фы ве гимнафка!Но Кубик только ворчал и тявкал, чего было вполне достаточно, чтобы целый бумажный пакетик баранок был отдан ему, бессовестному и мохнатому Кубику.А вечером у нас с папой состоялся ?серьезный разговор?.—?Тебе нравится кто-нибудь из парней? —?вот прямо так сразу начал папа, искоса поглядывая на меня.—?Кристоф… —?я лежала на кровати на животе и водила указательным пальцем по узору на пледе. Кубик свернулся клубком на полу и дремал.—?Какой? —?папа сидел на своей постели и стриг ногти на руках.—?Наш…—?Шнайдер? —?переспросил он, снова поглядев на меня.—?Ага… —?кивнула я.—?Ох… ну ты даешь!—?Что? Он красивый…—?Тебе виднее…—?Он добрый… хороший…—?Ну да… стоп! У тебя что, что-то было с ним?! —?всполошился папа и даже ножницы подальше от себя отвел, от греха подальше.—?Ты что, нет! —?ну что ж, я сказала почти правду. Поцелуй не считается… —?он просто мне очень нравится. Моя влюбленность, так скажем. Человеку необходимо чувство влюбленности, пап.—?Ой, Рокси, зачем тебе такой старый нужен? Представляешь, как он будет выглядеть, когда тебе будет столько же, сколько ему сейчас? —?выдал папа, а я немного подзависла, осмысливая, что папа только что сказал. Я смотрела на него, хлопая глазами.—?Да ну тебя… разве во внешности дело? —?мечтательно вздохнула я после небольшой паузы.—?Ну… в ней тоже. Нет, Лисенок, нам такой старикан не нужен. Лучше помоложе.—?Оливер, например?—?А кроме этих вокруг тебя никого нет? —?кажется, папа начал раздражаться и я решила свернуть эту тему,?— парни в Берлине перевелись?—?Ну если поискать…—?Вот, поищи, поищи на досуге. Но вообще не торопись с этими амурными делами. У тебя и так уйма интересных занятий, которыми надо заниматься,?— папа ушел в ванную, оставил там ножницы, сполоснул руки и вернулся в комнату.—?Вот и поговорили,?— усмехнулась я.—?Хотя бы так… Ладно, давай укладываться.—?Спокойной ночи.—?Спокойной ночи.?Легко тебе сказать ?поищи?… а если это на всю жизнь? А если я так влюбилась, что мне больше никто никогда не нужен? Что вы, родители, понимаете…??— думала я, прежде чем уснуть.