VII Цепная реакция. Часть первая (1/1)

Принадлежать кому-то непросто, и Маю отлично понимала это. Ещё сложнее – любить кого-то, кто изредка показывает свои настоящие чувства, поэтому нельзя с уверенностью сказать, что любовь взаимна. Но она старалась быть идеальной: не надоедать, делать всё, о чем её попросят, окружать ненавязчивой заботой и не требовать ничего взамен. Просто Таа слишком занят, у него всегда много работы, о которой он не прекращал думать и дома, даже обнимая женщину, с которой жил уже год. В его поцелуях таилась странная холодная страсть, но Маю это устраивало. Как танцовщица, она как никто лучше знала, насколько важно доверять партнеру. А Таа она доверяла, не только по наитию, он доказал ей, что на него можно положиться. Только вот он никогда не принесёт ей цветов, никогда не придёт на её выступление. Сегодня рабочий день затянулся, плавно перетекая в поздний вечер. Уставшая, со следами не до конца смытого сценического макияжа Маю спешила домой, но особых надежд не питала. Её никто не встретит, она привыкла. Скорее всего, Таа придёт посреди ночи или под утро. Свалится на кровать и, сухо поцеловав её, уснёт. Но именно в такие моменты она любила его сильнее всего на свете. В одной руке букет цветов, в другой – пакет с коробкой. Ей давно хотелось купить какие-нибудь очень красивые бокалы, чтобы, например, разлить по ним красное вино и отпраздновать недавно заключенный контракт, о котором она ещё не успела рассказать Таа. Конечно, он вряд ли придаст этому значение, она всё равно спешила домой.

В эту квартиру они переехали не так давно. Таа сам выбрал дом поближе к работе и как можно дальше от шумного центра города. За последние полтора года он заметно отдалился от прежнего образа жизни, замкнулся в себе, стал раздражительнее, почти никуда не ходил, кроме чертовой клиники, в которой проводил гораздо больше времени, чем с женщиной, на которой собирался жениться. И свадьба – ещё одна из причин переезда. Только вот уже почти месяц большинство вещей оставалось в запечатанных коробках, часть мебели была покрыта полиэтиленовой пленкой, да и вообще сложно было сказать, что здесь кто-то жил. Кто-то нормальный. Маю с трудом нащупала ключи в сумочке и, отперев дверь, вступила в полную темноту. Как только дверь захлопнулась за ней, девушка шумно вздохнула, чтобы хоть как-то разбавить неуютную, мёртвую тишину. Она так привыкла к тому, что обычно её никто не встречает, что испуганно вздрогнула, услышав, как щёлкнул выключатель. Коридор залил тусклый свет и Маю сначала нахмурилась, а потом, увидев Таа, беззвучно охнула от удивления. Ручки пакетов чуть не выскользнули из пальцев. – Извини, не хотел тебя испугать, – как-то смущённо улыбнулся Таа, будто ему действительно стало неловко. – Ничего, всё... – она опустила взгляд и не сдержала усмешки, заметив дурацкие разноцветные пушистые носки на ногах Таа, из-за которых ему и удалось подкрасться, – в порядке. – С возвращением, – улыбка на этот раз теплее и искреннее. Та самая, что заставляла забыть о всех обидах, что влюбляла в себя снова и снова. Маю почувствовала себя действительно нужной, ни капли не опасаясь, что это ощущение обманчиво.

Она кивнула и осторожно поставила пакеты на пол, чтобы разуться, но стоило только снять туфли, как её резко дёрнули за руку. Таа прижимал её собой к стене, и от этой близости кружилась голова. От осознания того, что он ждал её, чтобы вот так обнимать, жадно целовать в губы, шею, бесстыдно задирать юбку, лаская принадлежащего ему человека. Может быть, Маю всего лишь казалось, но эти поцелуи отличались, в них не было холода, наоборот, они дарили жаркую, удушающую страсть. Они лишали разума, хоть и причиняли физическую боль. Таа кусал её губы, жестоко, чуть ли не до крови, постепенно превращая их объятия в какую-то звериную схватку, где Маю явно не выиграть. Когда Таа грубо схватил её за запястье и припечатал руку к стене, девушка приглушенно вскрикнула, и только тогда он отстранился. Часто дыша, Таа отшатнулся от Маю, сделав один неуверенный шаг назад, будто не веря в произошедшее. Он растерянно смотрел на неё достаточно долго, чтобы почувствовать себя идиотом, поэтому поспешил нагнуться за вещами. – Подожди, я сама, – остановила его Маю, облизывая горящие губы. – Тяжело же, давай помогу. – Не надо, это... сюрприз.

– Сюрприз? – вскинул брови Таа и оглядел бумажные пакеты, словно бы так мог узнать, что в них. – Ну, вроде того. Мы ведь проведём этот вечер вместе? Не без причин она боялась, что Таа мог вдруг сорваться по делам, вновь бросить её одну, поэтому так необходимо было спросить напрямую. В конце концов, в последнее время их отношения откровенно рушились, и Маю не могла не попытаться их восстановить. Таа пробурчал что-то под нос, что Маю приняла за согласие, и удалился в комнату.

Девушка медленно выдохнула. Она не хотела этого признавать, но ей было не по себе. В поведении её мужчины всегда присутствовали странности, раньше она почти не обращала на них внимания, а кое-что считала вполне милым, но сейчас ей было страшно. Будто что-то изменилось, пока она играла свою роль на танцевальной площадке. С бутылкой Маю справилась за пару минут, а вот бокалы рассматривала долго. Вглядываясь в скромный золотистый узор по краям, держала двумя пальцами за тонкую ножку. Красивая и хрупкая вещица, которую так легко сломать. Засмотревшись на яркие световые блики в стеклянном отражении, Маю отчего-то вспомнила их первую встреча с Таа. В очередном ресторане, где она выступала, а Таа с коллегами отмечал какое-то важное событие... Тогда была зима, а теперь подходила к концу их третья весна.

Мимоходом подумалось, почему бы не станцевать для Таа, как когда-то давно… Ведь это она умела делать лучше всего, но, наверное, просто поговорить сейчас важнее. С такими мыслями она подхватила бутылку красного вина и пару бокалов и прошла в комнату. Несмотря на тёплую погоду днём, ночью было прохладно. И, если открыть окна настежь, можно и всерьёз замёрзнуть. Но такие мелочи Таа не волновали. Он задумчиво курил сидя прямо на полу. Свет он предпочел не включать, видимо, уличных фонарей было вполне достаточно. Босиком Маю прошла по холодному полу до мужчины и села чуть позади него. Разливая алкоголь, она старалась делать это как можно тише, словно не желая нарушать покой этой худой чужой фигуры впереди. – Жуткий денёк выдался, – тихо усмехнулся Таа. Потушив в пепельнице не выкуренную и до половины сигарету, он обернулся к Маю. В этом человеке не было ничего пугающего, это её Таа, поэтому неприятное напряжение наконец спало. Маю протянула бокал мужчине. – Выпьешь со мной? Сегодня я подписала очень выгодный контракт, так что... – Поздравляю, – так же тихо, почти шёпотом произнес Таа. Дождавшись, когда лицо девушки озарится улыбкой, он осушил бокал буквально одним глотком. Маю не последовала его примеру и лишь пригубила дурманящий напиток. В комнате не хватало свечей и, может, музыки для создания более романтической обстановки, но это их свидание походило на нечто большее, чем просто прелюдия к безудержным ласкам влюбленных. Их отношения были вначале горной рекой с бурным течением, а сейчас эта река вошла в своё русло и понемногу успокаивалась. Когда живёшь с кем-то не один год, кажется, что можешь говорить с ним на любую тему, даже не самую приятную. Однако, Маю никак не могла подобрать правильные слова, хоть и не раз прокручивала их в голове раньше. Эта заминка позволила Таа приблизиться к девушке вплотную. Он провел ладонью по её длинным чёрным волосам, вплетая пальцы в шелковистые пряди. Бледная кожа, пухлые губы... только вот взгляд совершенно другой. Эта женщина никогда не поставит его на место, не скажет и слова поперек его воли. И дело не в том, что она его любила, просто она... другая. Таа резко тряхнул головой. Он, кажется, только что правда неосознанно пытался сравнить роскошную женщину с красивым телом и чудесным характером, сравнить Маю с... Томозо? Это было бы смешно, но только не в случае Таа. Снова задумавшись, на этот раз он пытался сконцентрироваться на этой комнате в своей квартире, только на своей жизни и своей возлюбленной рядом, забыть о произошедшем днём. Из этого транса его вывел звон стекла. Как его бокал умудрился разбиться, если стоял на полу?.. А может, он оставался в его руке до тех пор, пока Таа его не швырнул?

Ожидаемо Маю тут же склонилась над осколками. Она не произнесла ни единого слова, поэтому угадать её реакцию было сложно, хотя Таа и без слов понимал, что испортил не только эту стекляшку. До жути хотелось сбежать, чтобы перестать чувствовать груз вины на плечах, хотя бы на работу, но он уже успел поссориться с Шохеем и заявить, чтобы сегодня его не ждал. С начальством ругаться, конечно, глупо, но Шо обязательно простит. Он ведь так ему нужен. Привкус сладковатого вина сменился какой-то горечью. Забавно, как за один день может всё изменится, перевернуться, особенно в душе одного человека, который уже считал, что ничего не способно повлиять на него. Дело в Томозо? Нет, между ними не осталось ничего, и если были какие-то чувства, то они давно истлели. Просто бывший друг напомнил о прошлом. О том амбициозном, самоуверенном Таа с далеко идущими планами, а нынешний Таа растерял все мечты. Он плыл по течению, выполнял свою работу, и, когда выпала возможность, счастливый шанс изменить хоть что-то, он согласился далеко не сразу. Знал, что придётся встретиться лицом к лицу с болезненным прошлым. Только Шохей умеет надавить, и Таа даже рад, что всё так вышло. Когда-то он доказывал Томо, что научится спасать людей. Пока что он чаще убивал их. Возможно, если Шохей выполнит обещание, отдаст под его руководство лабораторию... – Вот чёрт, – расстроенно протянула Маю. Она пыталась собрать осколки голыми руками. Глупая. – Не трогай, сейчас что-нибудь принесу, – Таа коснулся её плеча и посмотрел на ладонь девушки. С указательного пальца капала тёмная кровь. – Ничего, пустяки, не волнуйся... Он рывком притянул девушку за талию к себе, отодвигаясь подальше от острых, блестящих на полу кусочков стекла. Взяв её за запястье пораненной руки, ощутив, как она дрожит, Таа слабо улыбнулся и жадно прильнул губами к ранке.

– Что ты делаешь? – хрипло прошептала Маю, завороженно следя за Таа. Она предприняла слабую попытку вырваться, но выбраться из крепких объятий оказалось не так просто. Таа наслаждался её кровью, вылизывал до тех пор, пока она не остановилась, а потом перешёл поцелуями по руке к плечам. Он никогда не вёл себя так, никаких подобных фетишей за ним раньше не числилось, поэтому Маю и не понимала, что происходит и как ей реагировать. Ей определённо не нравилась грубость, с которой Таа стаскивал с неё платье, его бесконтрольные, хаотичные ласки причиняли боль. Наверное, он окончательно сошёл с ума.

Не желая слышать её голос, Таа заткнул девушку поцелуем. Нечестно поступать так с ней, она прекрасна во всём, она именно та, с которой счастье провести всю жизнь, но прекратить свои действия, остановиться сейчас уже невозможно. В нём бурлила злость, накопившаяся за последние пять лет. Словно бомба замедленного действия наконец взорвалась, а детонатором выступил Томозо – как часть воспоминаний, как часть настоящей жизни, а не пародии на неё. Уложив Маю на спину, Таа прикрыл глаза. Нависая над ней, такой испуганной и растерянной, вдыхал запах её кожи, куда нежнее гладил, обводя ладонями мягкие изгибы от бёдер до упругой груди. Она затаила дыхание, ждала чего-то ужасного, но совершенно не сопротивлялась. – Прости, – коротко произнёс Таа в искусанные губы. Сняв с себя рубашку, он наконец осознал, насколько в комнате холодно. Ну и плевать. Перед тем, как расстегнуть пряжку ремня, он случайно снова нашёл взглядом осколки и на секунду задумался о том, как их грамотно применить. ?Я херов садист, и вот уже несколько лет мне не на ком срываться?, – усмехнулся Таа про себя. Может, даже к лучшему, если Томо не примет его условия. Может, тогда будет повод причинить ему ни с чем не сравнимую боль. Снова. Металлический вкус чужой крови на языке не давал покоя, а собственная бешено стучала в висках. Он потерял способность ясно мыслить, в погоне за удовольствием не замечал тихих всхлипов женщины под ним, продолжая ритмично двигаться и бессмысленно, практически на автомате целовать её. Наверное, он просто не может без этого. Без разрушения. Когда вроде бы жизнь налаживается, обязательно нужно сломать всё и остаться ни с чем. Таа с упоением занимался уничтожением всего, что ему дорого. Особенная часть в этом идиотском ритуале – причинение боли любимому человеку. Томозо невероятно долго терпел его выходки, и довести его до белого каления стало увлекательной игрой, но сколько выдержит хрупкая Маю? Должно быть, она уже его ненавидела и позабыла о своей покорной любви. Выкурив у окна половину пачки, Таа всё ещё слышал её прерывистое дыхание. И к чему всё это стремление к одиночеству? Таа не монстр и не садист, не один из ведущих кардиохирургов в лучшей клинике страны и не пешка охотников за чужими научными трудами. Он – обиженный на весь свет ребёнок, запутавшийся, преданный и не верящий в то, что может быть счастлив, что и старательно доказывал самому себе. ?Как уничтожил себя, да?? Из ванной донёсся шум воды. Таа повернулся, оглядел бардак на полу и осторожно, чтобы не порезаться и не испачкаться кровью, вышел в коридор. Шохей в любом случае будет рад его приходу. Каждый свой рабочий день он оправдывал обстоятельствами. Каждый незаконный эксперимент, каждую сомнительную операцию. Просто так надо. Поначалу совесть и гордость медика грызли бесперебойно. Таа не мог спокойно спать, постоянно размышляя об иных вариантах. Он вполне мог найти другое медучреждение, где не пришлось бы делать ничего противоречащее морали и этике. Но у Шохея были свои козыри. Касай держал в руках его мечту, ради неё Таа готов был на многое. Даже выступить в роли вымогателя, иначе не скажешь. И со временем ощущение неправильности сошло на нет. Каким-то образом Таа удалось сохранить спокойствие за рулём и думать только о дороге. На парковке под клиникой он провёл гораздо больше времени, чем следовало, думая над тем, стоит ли вообще подниматься. Ему все равно ничего другого не оставалось, хотя можно было позвонить Юки, пойти с ним в какой-нибудь наименее привлекательный бар, а завтра вообще не выйти на работу. Ему нравилось злить Шохея. Это походило на игру со спичками и бочкой пороха. Дойти до своего кабинета незамеченным получилось с лёгкостью, обычно ночью жизнь в клинике замедлялась, по коридорам не слонялись туда-сюда пациенты и медперсонал. Только вот дверь кабинета оказалась незапертой, горел свет. – Ну и что мы тут делаем без разрешения? – протянул Таа, зайдя внутрь и увидев за своим рабочим столом Шохея. Тот что-то сосредоточенно читал, даже очки надел.

– Изучаю твой отчёт о последней операции, – Касай поднял взгляд и проследил за тем, как Таа снял куртку, повесил её в шкаф и опустился на кожаный диванчик. Его растрепанный вид вызывал улыбку с небольшой долей злорадства. Нечасто Таа позволял видеть себя таким. – Ничего интересного для тебя там нет, тем более я ещё не закончил. Тела даже увезти не успели, а ты уже лезешь. Шохей хмыкнул и закрыл папку с документами. Всё равно он мало что понимал в этом. – Во-первых, тела уже давно увезли, но это так, справедливости ради. А во-вторых… может, это потому что ты плохо стараешься? Даже этот отчёт выполнен небрежно, поверхностно, не хватает деталей, например… – Если чего-то не хватает, значит, не имело значения. Я же сказал, для тебя ничего интересного, так зачем мне напрягаться? В любом случае, для свидетельства о смерти ты сочинишь прекрасную сказочку, что и не придраться, – нетерпеливо перебил его Таа. Касай как всегда искал повод или просто зациклился на том, чтобы поставить своего ?любимого? кардиохирурга. – Это больше похоже на халтуру, – Шохей откинул светлую чёлку со лба и машинально пригладил чёрные длинные пряди, спадающие на одно плечо. Эксцентричных людей в жизни Таа хватало, даже с перебором. – Времени почти не осталось, работай быстрее. Я и так чересчур рискую, добывая подопытный материал… – Я не волшебник и не Бог, я делаю всё, что в моих силах, – огрызнулся Таа. – А ты ещё и сам мешаешь мне работать, посылаешь чёрт знает за чем. Тут директор в один миг успокоился и постарался понизить тон, всё-таки его подчинённый слишком во многом прав. Ему не терпелось увидеть результаты хоть одного из своих планов. – Ну и, что там с Томозо? Йошида-кун так и не согласился на твои условия? – с привычной самодовольной ухмылкой произнёс он, вставая из-за стола. Шохей был одного роста с Таа, да и ненамного старше его. Предпочитал одежду в чёрно-белых тонах и обладал такими обманчивыми чертами лица, позволяющими ему скрывать свою жестокую беспринципную натуру. Мягкие губы, вечно расплывающиеся в притворно-доброй улыбке, лёгкий задорный прищур. Только Таа до сих пор ни разу не повёлся на этот театр одного актера. – Мои? Он, конечно, не избавился от своих причуд, но дураком никогда не был и не стал. Думаю, он уже давно выяснил, кто за мной стоит. – Хм, – теперь Шохей сел рядом с Таа, вызвав у того невольное желание отодвинуться подальше, – тогда придётся действовать жёстче.

– Да хватит уже, я почти уверен, что он не лжёт. Оставь в покое его дурдом. – Жалеешь бывшего любовника? – хохотнул Шохей, положив руку на спинку дивана и приблизившись к Таа почти вплотную, а потом добавил тихо и злобно: – я ничего не бросаю на половине пути. И если тебе всё ещё нужна лаборатория, ты заткнёшься и будешь выполнять мои приказы. Таа с тихим смехом отстранился и отошёл к окну.

– Какая же ты мразь… – Только что заметил? Ты сам не лучше. К концу недели я хочу видеть лучший вариант для лечения Таку. Это не обсуждается. – Пять дней? Хах, – где-то в столе должны быть сигареты, интересно, что будет, если закурить прямо при Шо? – Я уже назвал тебе единственный способ, поэтому лучше бы тебе не мне мозг промывать, а искать родню мальчишки. Только сердце близкого родственника приживётся с высочайшей вероятностью. То, чем ты меня заставляешь заниматься, почти шаманство. Для настоящих исследований нужны годы, но… откуда тебе знать, да? Тебе нравится получать всё и сразу, особенно если это сделано другим человеком. Напомни, сколько раз ты присваивал себе чужие труды?.. – Рот закрой, пока я тебе его не зашил, – прошипел Шохей, но он не сдвинулся с места, продолжив зло смотреть на Таа из-под чёлки. Это больное. Больное и сокровенное. Только Таа знал о Шохее почти всё и только он смел говорить об этом открыто, не боясь. Терять ему особо и нечего. – А ты умеешь? Вот так сюрприз. Ты – злобная сука, удивительно, что ты способен кого-то любить, заботиться. Хотя, удивительнее, что кто-то смог полюбить тебя, но, может, этот кто-то просто мастерски притворяется? Шохей молчал. Наверное, подбирал слова, которые наиболее колко заденут Таа. А может, ему просто нечего было сказать на откровенную правду, никем до этого ещё не озвученную вслух. Наконец, спустя несколько минут напряжённого молчания, он поднялся и перед уходом бросил: – Твой Томо-кун был единственным, кого Кавамура смог вылечить. Его лучший работник – лучший пациент. Так что вскроешь его черепную коробку, если потребуется. В столе валялась пустая пачка из-под сигарет. Таа прислонился лбом к прохладному стеклу, изо всех сил стараясь не думать о том, что сказал Шохей напоследок. Просто нельзя позволять себе думать об этом.