Глава 9 (1/1)

Если бы король Риггинс умел убивать взглядом, Фридкин был бы уже давно мёртв. И, возможно, его хладный труп сейчас терзали бы собаки. Или даже свиньи. Но Скотт пока что такой способностью не обладал и сейчас очень об этом жалел. Фридкин, несмотря на свой невысокий уровень интеллекта, всё же догадался, что в этот раз не просто упустил принцессу, но провинился так знатно, что самое время задуматься о новой подработке. Или заранее страшиться предстоящей несчастной жизни где-нибудь в карцере, где он будет день и ночь сидеть под землёй и пытаться найти счастье и истину в хлебе и воде. Поесть хорошо юноша любил, поэтому мысли о скудном пайке заключенного неприятной дрожью пронзали колени. Стоящий в одной длинной рубашке Скотт сжимал в руках ночной колпак и не думал. Совсем ни о чём. Ему показалось, что смысла в этой деятельности больше нет, так что и напрягаться не стоит. Он просто тяжело смотрел на дрожавшего юношу, чувствуя кожей холодный утренний воздух. Из двора доносились окрики конюхов, ржание лошадей, говор кухонных девок и сонный топот ног. Солнце только-только разбудило спящий замок, который тут же принялся готовиться к отъезду королевского кортежа, ведь именно сегодня сбежавшая принцесса должна была отправиться в замок своего будущего жениха. Королева прибежала в покои мужа сразу же, как только узнала о случившимся. Её волосы всё ещё были спутаны после сна, а в глазах мешалась злоба с отчаянием. Опять своенравная девчонка взбрыкнула и показала свой отвратительный нрав — когда уже все, наконец, отдохнут от её безумных выпадов? Король всё же поднялся с постели и встал у окна, наблюдая за занятыми сборами слугами. — Может, пора отдать приказ о том, что мы остаёмся в замке? — осторожно предложила Констанс. Она пока не могла угадать настроение мужа, да и что делать она толком не знала. Риггинс задумчиво покивал и, взяв в руки ладонь жены, с грустью посмотрел на неё. — Мы не можем позволить этим горестным вестям выйти за пределы замка. Я должен написать Максу. — Но как же мы сохраним это в тайне? Мы что, не будем искать её? — тут же принялась расспрашивать его королева. — Конечно, мы начнём её поиски немедленно, — раздражённо осёк её муж. — Понятия не имею, как, но для начала я сообщу Максу, что Барт заболела, поэтому мы вынуждены отложить отъезд, а вместе с ним и свадьбу. Так мы хотя бы выиграем немного времени. И запомни: ни с кем не говори об этом, а служанке Барт скажи, чтобы и она не обсуждала эту тему ни с одной живой душой. Пусть ведёт себя так, будто принцесса находится в своих покоях. Иди к ней сейчас же, она, верно, уже проснулась, а нам лишний шум не нужен. Сухо прикоснувшись губами к запястью супруги, король, более ничего не говоря, быстро вышел из покоев, зовя своего слугу. Констанс никак не могла понять, что же он собрался предпринять, но она точно знала, что её муж никогда не сидел сложа руки. Так он мог отвлечься от переживаний и тяжких дум, сосредоточиться на важных вещах, с головой уйти в работу. А вот она сама ни в чём не могла найти успокоения; даже её помощь вечно только мешала королю. И всё же на этот раз королева, тщательно обдумывая неожиданное бедствие, постепенно нащупывала что-то такое, что могло оказаться важным и полезным. На её губах заиграла самодовольная улыбка — она придумала, как выследить принцессу и в то же время не поднять шума. ***Как известно, секреты хранить сложно. Контролировать количество тех людей, которые ими обладают, практически невозможно, особенно если таковых уже в самом начале было много. Скотт снова и снова перебирал их в голове: он сам, его жена, Фридкин, служанка Барт, замковый лекарь, регулярно ходивший якобы проведать больную и измождённую принцессу, конюх, когда-то следивший за лошадью девушки и в тот горестный день поспешивший доложить королю, что пропала и Кобыла. Этому конюху, оказавшемуся довольно смышлёным парнем, и поручили взять горе-охранника в помощники. Безответственное отношение Фридкина к своей работе вызывали у короля праведный гнев, но Риггинс рассудил, что выпускать его из поля своего зрения пока что крайне рискованно. Сперва он порывался отправить его по следам исчезнувшей, но тут же со страхом вообразил себе многочисленных случайных собеседников, с которыми юноша поделится самыми точными деталями своего тайного задания. Тогда-то секрет точно перестанет быть секретом, а в конце концов вообще дойдёт до ушей Макса, чего Скотт пока что боялся больше всего. Письмо потенциальному, но временно находящемуся под вопросом родственнику он написал самое что ни на есть проникновенное. Рассыпаясь в извинениях, Скотт рассказал о болезни своей дочери, об ужасных страданиях, так неожиданно подкосивших её, и с горечью сообщил, что приехать они в ближайшие две недели точно не смогут. Пока девушка на поправку не идёт, а после ей понадобится время, чтобы как следует восстановиться и набраться сил перед долгой дорогой. Запечатав пылкое лживое письмо, Риггинс с завидным хладнокровием поручил гонцу в тот же миг отправиться в соседний замок и передать послание королю. Скотт обладал замечательной и полезной способностью сохранять хорошую мину при отвратительной игре, и сейчас он делал всё возможное, чтобы не уронить своё достоинство. Бегство дочери накануне свадьбы больно ударило его по самолюбию и чести. В последнее время Барт вела себя более-менее сносно, почти не перечила и вообще выглядела смиренно. Отцу даже начало казаться, будто свадьба заставила её пересмотреть свои взгляды на жизнь и на своё поведение. Но всем его радужным надеждам суждено было закончить своё существование в опустошающем водовороте из злобы, самобичевания и печали. Как же он, оказалось, легко может потерять всякую бдительность! Однако, для уныния толком не оставалось времени: первостепенной задачей стало возвращение принцессы в замок и её незамедлительное замужество. От короля Макса пришёл столь же витиеватый ответ, в котором он уверял своего сердечного друга в том, что такая задержка нисколько его не смущает и не злит, напротив, он рад, что у него будет больше времени приготовиться к церемонии и как можно тщательнее продумать все мелочи. Немного успокоившись неведением короля, Риггинс стал думать, как бы провести незаметное расследование в секрете от всех королевств, всё ещё поддерживая иллюзию о болезни принцессы. Помощь, как ни странно, оказала ему жена. От королевы он никак не ждал подобных чудес: южанка была невероятно красива, но и столь же невообразимо глупа. Она обладала цепким умом, отлично запоминала всякие житейские мелочи, безукоризненно вела хозяйство в замке, но в некоторых вещах становилась настолько непробиваемой и необъяснимо упёртой, что иногда Скотт со стыдливым злорадством представлял, как на её чуть склонённую набок пустую голову с коровьими глазами и приоткрытом ртом обрушивается потолок. Начиналось всё с её собственной внешности: кожа женщины имела прелестный нежный смуглый оттенок, а на щеках расцветал здоровый румянец, однако она почему-то втемяшила себе, будто бы бледность намного благороднее, чем её якобы по-крестьянски обветренное лицо, поэтому на лице её всегда лежал добрый слой белил, прятавший истинную южную прелесть. Она выглядела так, будто бы пару часов провела в ледяной воде и только-только выбралась из холодного плена, чтобы спуститься к ужину и поприветствовать гостей. Констанс искренне верила, что так выглядит много лучше, но Риггинсу её образ лишь навевал жутковатые мысли о мертвецах да призраках. Также женщина почти ничего не смыслила в политике — только в вопросах брака и, конечно же, в сплетнях, которые у неё всегда лились рекой, стоило только невзначай упомянуть о какой-нибудь важной персоне, — терялась в разговорах о ботанике, потому что природу по каким-то своим странным причинам недолюбливала, и испытывала всевозможные трудности в области воспитания детей: дочерей и сына четы Риггинсов воспитывали няньки, а королева старалась подолгу не находиться с малышами наедине. Зато у неё были просто невероятно обширнейшие связи. Она знала всё обо всех, хорошо запоминала имена и обстоятельства жизни, могла сойти за свою в абсолютно любом обществе. И сейчас её феноменальная память очень помогла мужу — она весьма кстати вспомнила о двух следователях, которые за вознаграждение могли бы найти пропавшую принцессу, при этом сохраняя предельную секретность. Недолго колеблясь, Скотт согласился с женой, что никакого другого выхода у них пока что не появилось, поэтому написал неким детективам Зиммерфилду и Эстевезу и отправил письмо в ратушу ближайшего большого города. Больше делать было нечего — и Скотт понял, что никак отвлечься он не сможет, поэтому со спокойной совестью слёг с простудой на нервной почве — в его случае самой что ни на есть настоящей. ***Никогда ещё замок не казался Максу столь чужим и страшным. Даже когда закончилось строительство новой башни, и он в порыве счастливого довольства совершенно случайно в ней заблудился и свернул не на ту лестницу, из-за чего почти полчаса пытался выбраться из череды незнакомых пустых залов. Да и вообще он всегда старался смотреть на жизнь как на весёлое приключение, не позволяя ничему и никому расстраивать его. И вот, пожалуй, впервые в жизни он испытывал сковывающий ужас, будто бы парализовавший его и не дающий даже мыслить трезво и разумно. Из-за неизвестности чувства и его заведомо неприятной природы Максу одновременно хотелось яростно кричать на своих подданных и бессильно выть в подушку. Ничего этого он, конечно же, не делал. Пока что он целыми днями просиживал в саду на спрятанной в тени скамейке и смотрел в пустоту. Сперва, когда он только узнал о побеге своего сына, его захлестнула волна деятельности. Поскольку король и так являлся человеком весьма энергичным, его ещё более бешеное состояние ввергало замковый люд в священный трепет. Слуги буквально прятались, лишь заслышав неподалёку его спешащую, пружинистую поступь. — Вы обыскали его комнату? Кто-нибудь в городе видел его? Аманда что-нибудь рассказала вам про него? Его слуга знал о его плане? — сыпалось на подданных со всех сторон. В первый день в замке царил такой переполох, что даже ночью кто-нибудь да пробегал по коридорам, пытаясь найти хотя какую-нибудь подсказку, куда мог отправиться принц. Новость медленно выползла за пределы королевской резиденции, и люди строили догадки, почему же сбежал принц. Сам король о причине даже и не задумывался: он был твёрдо уверен, что сын сделал так назло ему, показать своё неповиновение и независимость, а больше монарх копаться в мотивах и не стал. На второй день Макс проснулся только ближе к полудню и понял, что совершенно выбился из сил. Он хотел просто лежать на кровати и смотреть на алый бархат балдахина, поглощать невероятное количество сладостей, попутно жалеть себя и страдать. Все пункты своего плана он тут же и выполнил, и вместе с королём затих и его замок. Все настороженно ждали, что же предпримет монарх дальше, а ещё больше страшились приезда Барт, которая как раз должна была появиться со всем своим двором ближе к вечеру. Всякая надежда утаить от семьи невесты новость о непредвиденном обстоятельстве уже почти растаяла, когда вдруг вместо кортежа короля и невесты принца появился гонец с письмом. Заметно поправившийся, но сильно бледный Макс поспешил изучить послание, и его личный секретарь напряжённо следил за его расплывавшимся в облегчённой улыбке лицом. Закончив чтение, мужчина оттёр со лба выступивший пот и созвал всех слуг в залу. Он торжественно восседал на огромном троне в какой-то выцветшей хламиде, при ближайшем рассмотрении оказывавшейся одеялом, но на его голове величаво покоилась тяжёлая золотая корона. Учитывая нынешнее положение, вести оказались просто отличные: оказалось, что принцесса заболела — король поспешил во всеуслышание заверить, что он страшно переживает за девушку и, конечно же, надеется на её скорейшее выздоровление, — и поэтому у них есть как минимум полмесяца на то, чтобы возвратить принца в замок и как можно скорее его женить. Подданные монарха всё равно обязывались хранить молчание касательно происшествия, но зато теперь Макс снова почувствовал прилив сил и приготовился разрабатывать план. Последняя его просьба была уже, увы, излишней, однако слуги немного приободрились, что их тайна пока неизвестна хотя бы Скотту. Макс же, словно начиная строительство очередной башни, принялся размышлять над тем, что же он в этой ситуации может сделать. Фантазию сильно ограничивал страх распустить новость по всей стране, и все его действия, в первую очередь, руководствовались осторожностью. С безопасностью и скрытностью у Макса как раз возникали большие проблемы, но он собрал всё своё внимание и концентрацию в кулак и засел за географические карты. Несколько доверенных лиц пришли в его покои на тайное собрание и получили подробнейшие инструкции: каждый отправится в определённую местность, тщательнейшим образом её изучит, порасспрашивает о юноше невысокого роста с голубыми глазами и тёмными волосами, бледной кожей, и в, скорее всего, дорогой одежде. Распространяться о причинах своего интереса категорически воспрещается, на крайний случай — придумать какую-нибудь историю потрогательнее. На следующее же утро дюжина всадников покинула замок и разъехалась во все стороны света. Больше Макс ничего предпринять не мог — слуги ему, конечно же, уже доложили о том, что в городе у замка многие знают о пропаже принца, однако король своим чрезвычайным указом запретил разговаривать об этом несчастье. Конечно, такой наказ едва ли оказывался действенным, но простые люди любили своего монарха, а поэтому постарались отчасти удовлетворить его желание. Спасало и время года: осенью все принимались за уборку урожая, а так как поля в окрестностях уже вовсю заколосились, то и своих рук не хватало. Так что за пределы городских стен ни люди, ни, вместе с ними, новость пока не выходили. Поразмыслив, Макс решился доверить тайну чужому человеку и отправил письмо — детективу Зиммерфилду, который как-то раз подсобил ему в одном деле с исчезнувшей кошкой. В своей весточке король просил следователя как можно быстрее приехать в замок, чтобы помочь ему в наиважнейшем деле. Максу оставалось лишь ждать, сидеть на лавке в саду и постараться заново похудеть после многочисленных сладостей к свадьбе сына, которого он очень надеялся выследить. ***В общей суматохе и беспокойствах о принце никто и не вспомнил о его сестре. Аманда одной из первых узнала об удавшемся побеге Тодда от шушукающихся горничных, и её сердце сжалось, а по телу побежали мурашки. ?Только бы у него всё получилось!? — пронеслось в голове, и она с силой сжала пальцы так, что хрустнули суставы. Но тут же одёрнула себя и задумалась: правильно ли поступил брат? Он же ослушался прямого приказа своего отца, а им с детства внушали, что родители — самые главные люди в их жизни. Мать уже, конечно, стёрлась из их памяти, но вот король-отец всегда стоял где-то рядом, и его наставления и поучения стоило просто принимать на веру. Во всяком случае, принцесса никогда не ставила никакие слова отца под сомнение, но теперь, после поступка Тодда, в её душе незаметно всколыхнулось сомнение, от которого девушка совсем ушла в себя. Пока король меланхолично сидел в саду, она столь же печально смотрела из окна на большой широкий тракт и думала о своей судьбе. Уже давно ничего не вызывало у неё сильных чувств, ничто не могло заинтересовать её, и вдруг разговор её брата о побеге, а потом и само его решительное и незамедлительное исчезновение побудили её возбуждённо возвращаться к происшествию мыслями снова и снова. Когда впервые зашёл разговор о бегстве, она почувствовала внутри дрожь и нетерпение. С каждым днём это незнакомое ощущение опутывало мысли, как будто подбивая её на что-то, и хотя Аманда осознавала, насколько крамольная идея прокралась к ней в голову, ей пока что было страшно признаваться в этом даже себе самой. Дорога под окном с каждым днём казалась всё более манящей, а когда пришло письмо от короля Скотта и Макс снова развернул лихорадочную деятельность, принцесса проснулась на следующее утро с одной-единственной мыслью: она должна бежать. Как, когда и куда — значения не имело, но как только в воображении она видела себя бегущей раскинув руки по золотому полю ржи, ей хотелось хохотать. В груди её будто оттаивало сердце — а может, с него осыпался наросший за долгие дни грусти камень, — пока что медленно, но впервые Аманда почувствовала прикосновение жизни. По наитию она старалась не привлекать к себе внимания и скрывала перемены в своём настроении — благо головы её нянек были заняты лишь принцем. С каждым днём она всё чётче представляла себе, как сможет скрыться незамеченной. К её радости, Макс и не предполагал, что другой его ребёнок тоже захочет убежать, и не стал усиливать охрану. Более того, в замке стало тише: некоторые особо близкие его слуги вроде двух помощников и полдюжины солдат из личной охраны, отправились по стране и за её пределы на поиски принца, так что выбраться из замка Аманде было проще простого. Оставалось лишь собрать немного вещей в дорогу, определиться с направлением и выбрать удачный день. Прошло не больше недели после побега брата — а юная принцесса уже собиралась ринуться по его следам на север. Конечно, Аманда очень хотела разыскать Тодда и рассказать ему о чудесном, придуманным именно им средстве, которое обещало ей снова вернуть былое счастье. Но в первую очередь девушке хотелось ощутить безграничную свободу и возможность делать со своей жизнью всё, что пожелается. Для этого она решила с самого начала найти — или даже нанять — спутников, нескольких мужчин, которые будут её оберегать. Прагматичная девушка в первую очередь думала о своей безопасности, и такая забота о самой себе делала ей честь. Потом она собиралась уехать подальше на север, чтобы посмотреть новые края, а ещё по пути наведаться в Асимах — поглядеть, из-за чего её отец разругался с Адэ и стоило ли оно того. И уж если по пути она встретит Тодда, все её новые мечты окончательно исполнятся. Может, он и правда отправился к Фаре и уже женится на ней к тому времени, как Аманда на него наткнётся. Она будет безумно рада за брата и за свою новую сестру, и, может быть, они все вместе вернутся в замок, чтобы предстать перед королём и рассказать ему, как всё было. Не будет же он злиться и метать гром и молнии, как только увидит светлые от любви и безграничного счастья лица молодожёнов и улыбающуюся дочь? Аманда сама останется править в Имеакаре, станет мудрой королевой, будет как можно чаще разъезжать по стране, проверяя, всем ли довольны её поданные. Задыхаясь от идеалистической картины воображаемого будущего, Аманда с трудом сдерживала своё нетерпение в день накануне побега. Как когда-то и её брат, она поднялась посреди ночи, тихо собралась и спрятала мешок в пышных складках юбки — если кто-нибудь увидит её, то подумает, что она просто по обыкновению бродит по залам от бессонницы, — и на цыпочках прокралась мимо мирно посапывающих сиделок. Скользя вдоль замковых коридоров, она думала о прохладе и свежести ночи, и от захлестнувших её чувств даже остановилась на мгновение у неприметной двери чёрного хода. Переведя дух, она толкнула тяжёлую створку и впервые за много лет вышла за территорию замка. От переполнявших сердце эмоций она чуть шаталась, пока шла до ближайшего леса, чтобы там выскользнуть из неудобного платья и облачиться в чудом сохранившиеся у неё с давних времён кожаные штаны и рубашку с тёплой кофтой. Когда испуганная служанка вбежала в спальню побледневшего Макса, неразборчиво оправдываясь, что она не виновата в пропаже принцессы, Аманда бодро шла вдоль торговой дороги.