Глава 8 (1/1)

Мечтательно любуясь закатным небом, Барт смущённо поймала себя на мысли, что перестала скучать по дому. Они с Кеном проехали вместе всего пару дней, но девушке казалось, что путешествуют они уже очень давно, а дружат ещё дольше. Она сперва переживала, что в итоге приняла безумно необдуманное решение, но, всё лучше узнавая юношу, наконец пришла к выводу, что затеяла авантюру не зря. С самого начала признавшись, кто она есть на самом деле, девушка почувствовала облегчение: теперь она посвятила одного человека в свою тайну, и на душе стало уже не так тяжело. Кен до сих пор удивлялся, что она и есть та самая принцесса, но поверил ей сразу и безоговорочно. В этом тоже крылся особый смысл: когда она доверилась ему, он, не колеблясь, принял всё на веру, и Барт ещё отчётливее почувствовала, что их встреча далеко не случайна. Её тщательно подстроила судьба, чему принцесса была несказанно рада. Кен оказался довольно разговорчивым и вообще весёлым парнем. Он с интересом слушал Барт, иногда вставлял какие-нибудь замечания — чаще, конечно, безобидные остроты, но иногда очень дельные и делающие ему честь — в глазах девушки, конечно. Например, он терпеливо выслушал, как Барт распалялась на счёт своего отца. Уже давно она ни с кем не делилась подобными переживаниям: друзья давно от неё отдалились, да и не поняли бы они её жалоб в сторону короля, а перед подданными чернить правителя уж совсем неправильно. А тут, наконец-то, появился подходящий для душевных излияний слушатель. По ходу пылкого рассказа Кен качал головой и цокал языком, частенько подмечал, что Скотт обходился с дочерью несправедливо и грубовато, а уж распланированная свадьба его вообще крайне удивила и немного разозлила. — Я считаю, — решительно сказал он, — что жениться надо по любви. Или вообще не жениться — чего уж себя насиловать. — Вот именно, — с жаром согласилась Барт и кинула на него благодарный взгляд. — Очень мне прям надо замуж выходить. — Ты вот правильно сделала, что сбежала, — отметил Кен, — потому что на воле хорошо. Будешь жить где-нибудь в лесу и охотиться на живность всякую. — Я так и хотела, — с удовлетворением пояснила Барт. Ей почему-то было приятно, что юноша озвучивает то, о чём она и сама думает. — Ещё хочу стать ведьмой. Как думаешь, у меня получится?— Всё может быть, — неопределённо повёл тот плечами, — мне кажется, для этого нужен какой-то дар. — Ну у меня-то он есть! Я чувствую поток жизни, который ведёт меня, вот я и следую ему. Как видишь, пока что успешно. — Да не знаю, — возразил ей Кен. — Что-то вся эта история мутная какая-то. Девушка раздражённо поджала губы. — Наверное, я сама знаю, мутная она или нет! — Как скажешь, — тут же ушёл от спора Кен и замолчал. Парень всегда избегал любой полемики, никогда не отстаивал свою точку зрения, а только соглашался с Барт. Такая обидная вялость немного раздражала девушку, хоть она и была рада, что юноша не хочет с ней ссориться. Правда, ей порой приходила в голову мысль, что она могла и пугать его своей диковатой манерой речи и нетерпимостью к противоречиям, но пока ей не хотелось задумываться о производимом ею впечатлении. Никаких разногласий не было — вот и хорошо. И вообще-то, это, скорее, Кен должен её пугать: он же преступник, человек вне закона, а значит, и высокие моральные принципы у него отсутствуют. Но пока Барт этого что-то не замечала: молодой человек казался ей очень мягким и податливым. Она даже не могла представить, что могло толкнуть его на кривую дорожку. Его речь, немного резкая и задиристая, всё равно звучала очень приятно, любой его довод был не таким уж и глупым, да и вёл он себя не вызывающе, не так, как представляла себе Барт всех воров. — Когда ты впервые украл? — напрямую спросила она у юноши. С самого начала их отношений как-то так вышло, что они не прятались за намёками и недомолвками. Они всегда говорили всё друг другу в лоб, и это сделало жизнь девушки невероятно лёгкой. Больше никакого притворства, сдерживаемых эмоций и вертящихся в голове вопросов без ответа. Всё чётко и ясно — может, только пока их знакомство не стало действовать на нервы, но принцесса искренне надеялась, что они в конце концов станут хорошими друзьями. — Лет в десять, мне кажется, — неуверенно ответил Кен. — Давно, в общем. Моя мать перебралась в Имеакар ещё тогда, когда я и ходить толком не умел. Она сбежала из родной страны, но вскоре умерла, и я остался один. Денег совсем не было, и я стал побираться, а потом к какой-то банде прибился. Они всё время переходили из города в город, чтобы не попасться, вот и я за ними брёл. Сперва они меня шпыняли, а потом ничего, привыкли. Стали брать в помощники, своему ремеслу научили, вот я теперь только замки вскрывать да лошадей уводить и умею. Барт кивнула, подумав о том, что же умеет делать она сама. Охотиться, метко стрелять из лука, драться на мечах немного, освежёвывать тушки — да и всё, пожалуй. Смогла бы она с такими умениями прожить в народе, простой жизнью крестьянки? Она никогда и не встречала женщин-охотниц, считается ли это занятие приемлемым для девушек? Но кто вправе решать, что кому подходит? Значит, она бы стала первой дикой амазонкой, стала бы самой лучшей, даже превзошла бы мужчин, и за ней пошли бы другие.— А почему твоей матери пришлось уехать?— Она мне рассказывала, что всю нашу семью грозились убить — что-то там с политикой связано, какие-то восстания. Спаслись только я да она, отец остался в Галенесе — это откуда я родом, страна такая за океаном. Ещё у меня есть сестра, но что с ней стало — не знаю. Возможно, их с отцом даже убили, но, знаешь, я их и не помню, так что не могу сказать, что как-то сильно из-за этого переживаю. Конечно, я бы и рад их встретить, раз они живы, но если не судьба — значит, не судьба. От семьи у меня осталось только вот это.Кен выпростал из-под ворота рубахи висящий на длинном шнуре золотой кулон с какой-то надписью. Барт наклонилась, чтобы рассмотреть украшение, и сразу же обратила внимание на слова: mea vita et anima es. — ?Ты моя жизнь и душа? — это на латыни, — подсказал парень и быстро спрятал кулон обратно, приложив ладонь к ткани рубахи. — Мама говорила, что это ей подарил отец в день их свадьбы — у него самого был такой же. Девушка представила страну, где живут такие же люди, как и Кен, с тёмной кожей и жёсткими чёрными волосами, и пообещала себе обязательно расспросить его о Галенесе. И отчего-то название ей показалось знакомым, но вспомнить, где же его слышала, она пока что никак не могла. Замечтавшись, Барт не заметила, как впереди показались каменные постройки. Такие крепкие дома даже на краю поселения говорили об одном: рядом торговый город. Оживившийся Кен тронул её за плечо и указал вперёд. — Ну что, переночуем там? — спросил он, и принцесса согласилась. Она довольно сильно устала и чувствовала, как всё тело сладко заныло от мысли о настоящей кровати. Всё это время они ночевали в лесу, и она соскучилась по хорошему, мягкому матрасу и тёплому одеялу. Кен, кажется, разделял её радостное предвкушение, потому что повёл лошадь быстрее. — Кстати, хотел всё спросить у тебя — почему Кобыла? — озорно поинтересовался Кен. Он уже успел вдоволь нахохотаться над кличкой любимицы Барт, хотя девушка не видела ничего смешного. — Неужели фантазии на другое имечко не хватило? — Хватило бы, но зачем всё усложнять, когда можно просто называть вещи своими именами? — немного резко ответила Барт, и парень многозначительно поджал губы и дёрнул подбородком. — Вон оно как… А я вот хочу своей лошадке придумать чего-нибудь… этакое, — поделился он. — У меня пока есть два варианта: Лужа и Соломка. Девушка покосилась на спокойно трусящее животное. Лошадь выглядела странно: оттенок шерсти казался блеклым и как будто бы очень старым, точно страницы древней книги, грива вечно путалась и выглядела словно сено, а зад смешно подпрыгивал при каждом шаге. — Соломка, конечно, подошло бы больше, — заметила Барт, — но звучит не очень. Даже не знаю, что бы ей подошло. Кляча какая-нибудь. Кен шумно втянул воздух и прикрыл фыркнувшей лошади уши ладонями. — Не смей выражаться при моей славной девочке, особенно в её адрес! — Вот так и назови её, — хмыкнула Барт, — Славная девочка.Кен отпустил руки и взялся за поводья. — Мне нравится. И моей Славной девочке тоже. Не одной же тебе у нас со странными именами быть. Барт искренне улыбнулась, но тут же отвернулась, спрятав улыбку за густыми локонами волос. Болтать с Кеном оказалось так легко и просто, что всё её представления о мире до встречи с ним обратились в прах. Теперь она, как после долгого тяжёлого сна, огляделась по сторонам и увидела, что существуют такие вот замечательные люди, как её новый друг: они её не презирают, не считают бедовой или глупой, не хотят заставить вести себя так, как хочется им. Они её принимают такой, какая она есть, и никак не пытаются изменить. Прислушиваются к её словам, смеются над историями, с пониманием утешают, согласно кивают. Немного побаиваются противоречить, но тут она сама виновата: принцесса уже и сама заметила, что её манеры немного диковаты. И ей впервые — самостоятельно — захотелось стать лучше. Она решила следить за своей речью, разговаривать повежливее и не выпаливать первые пришедшие на ум фразы. После стольких лет противоречий и открытых выступлений против приличий она со страхом осознала, что в них нет ничего плохого. То, что день за днём повторяли ей родители и учителя, вдруг предстало перед ней в новом свете, а всё из-за юноши из далёкой страны, который промышлял воровством. И необычность этой причины почти не пугала Барт. Оставшийся до города путь девушка и юноша проделали молча. Каждый думал о своём, и если принцессу терзали лёгкие сомнения, которым она, впрочем, не придавала никакой весомости, а старалась с ними примириться, то внутри у Кена бурлила настоящая буря. Когда он с матерью путешествовал из Галенеса в Асимах, их корабль закрутил небольшой шторм. Он тогда был совсем мал, но самым первым осознанным его воспоминанием стал именно этот шторм — грохот волн, невыносимая качка и испуганное лицо матери, терявшееся в дрожащем тумане прошлого. Море бушевало всего несколько часов, но и этого Кену хватило: каждый раз, когда он испытывал сильные чувства, его всего будто бы кидало из стороны в сторону. А уж сейчас он и подавно ощущал себя маленькой лодочкой в бескрайнем беспокойном океане.Разнообразных событий, из-за которых беспокоился Кен, было сразу несколько, и почти все из них вызывали у него неподдельную тревогу. Во-первых, рядом с ним молчаливо ехала принцесса. Самая настоящая, сбежавшая из родного замка принцесса. Как если бы маленькому мальчику выдали потрясающей красоты и интересности игрушку, но пригрозили выхлестать его, если с ней что-нибудь случится: вроде бы безумного радостно, но даже вздохнуть страшно. Причём девушка оказалась на удивление милой, только немного угрюмой и по-мужски грубоватой. Но в целом Кен невольно улыбался, думая о Барт. Она стала ему настоящим другом, а ведь они познакомились совсем недавно. Ещё пару месяцев назад юноша переживал, что потерял всех своих друзей по причине, которая сейчас также очень и очень сильно его беспокоила, а вот сейчас нашёл в лице монаршей особы самого лучшего собеседника на всём белом свете. И как раз-таки её статус пугал его не меньше ареста или суда. Он подсознательно догадывался, что её отец будет вовсе не рад узнать, что у его дочери появился спутник. На нём тут же появится воображаемое клеймо ?сообщник? или какой-нибудь ?похититель?, которое Кену не преминут выжечь на лбу, когда он попадёт на каторгу. Он уже наслышан о разных разбойниках, у которых на лбу теперь чернеет вечная надпись ?вор?, и совсем не хотел оказаться среди них. Будучи человеком другого сословия, Барт не придавала значения каким-то вещам, в том числе и тому опасному положению, в которое она их ставила. Для неё мир был простым и, что главное, необременительным: она делала что хотела и когда ей пожелается. А Кен-то думал, что при дворе люди более чопорны и зажаты, но принцесса все его представления на этот счёт изменила самым что ни на есть коренным образом. Ещё одна проблема тяготила его даже сильнее: розыск. Недавно кто-то ему шепнул, что королевские следователи узнали о его личности бандита и теперь задались целью поймать. Такие новости всегда считались самыми худшими для рыцарей дороги, ведь это означало, что действовать придётся в сотни раз аккуратнее, а в крупных населённых пунктах и вовсе не появляться. И что теперь твоя приятная или не очень мордашка более или менее знакома любому стражу, ведь у них наверняка есть твои приметы. Кен отдавал себе отчёт, что на этих территориях людей его расы совсем мало, а это означало, что фигуру его в большинстве случаев запомнят. Столько лет он призраком ускользал от руки правосудия, а теперь, разругавшись с одной бандой, вдруг обрёл чёткое и уже узнаваемое лицо. Неслучайное совпадение этих событий наталкивало на определённые размышления, и они были весьма неутешительными. Размолвка с важной воровской группировкой тоже сильно беспокоила Кена, но его новые враги остались на юге, а он сейчас двигался на север, так что эти мысли хоть его и не радовали, но всё равно ощущались не столь остро и болезненно. От всех этих дум голова Кена гудела, и он предвкушал предстоящий отдых. Конечно, населённый пункт впереди мог вполне оказаться большим городом, который для его текущего особенно незаконного положения являлся довольно опасной территорией, но парень, пораскинув мозгами, пришёл к выводу, что при нужных мерах предосторожности он останется в безопасности. Когда они подъехали к стоявшему на отшибе гостевому дому, Кен предложил Барт остановится в нём на ночлег, и та с радостью согласилась. Заведя лошадей в конюшню и сняв две комнаты, они остались в зале, чтобы поужинать. За трапезой они не перекинулись и парой слов: за время пути уже успели наговориться, да и навалившаяся усталость давала о себе знать. Разбойник слегка нервничал и исподтишка окидывал зал взглядом, словно готовился в любой момент отразить нападение роты солдат. Своими опасениями он с принцессой не делился, хотя пару раз упоминал, что служители закона ему не благоволят, да и она сама уже наверняка всё поняла. Тем не менее, сейчас она не замечала нервного состояния спутника, а задумчиво рассматривала содержимое своей стремительно пустеющей тарелки. Ей казалось, что она почему-то точно знает, куда им следует ехать дальше. Такое предчувствие было уже каким-то чересчур сверхъестественным, нереальным, и теперь Барт в какой-то степени тревожила такая уверенность в том, о чём обыкновенному человеку знать в общем-то не дано. Пожалуй, она впервые задумалась о самой природе своей особенности. Пока что не вполне серьёзно, но ей захотелось всё-таки дойти до самой её сути. — Так куда мы дальше поедем? — поинтересовался Кен, словно прочитав её мысли. — На север, — ответила Барт, — куда-нибудь к океану. Пока что мне кажется, надо двигаться куда-нибудь к Асимаху. Кажется, туда и собирается Тодд. — И как ты это всё знаешь. — Кен покачал головой, и сердце Барт сжалось: она не могла дать ответа на этот вопрос, и теперь этот незначительный факт, с которым она так долго мирилась, пугал её. Но юноша не стал дожидаться объяснений и продолжил: — Как думаешь, Тодд действительно собрался к своей невесте? Как её… Фара? — Честно говоря, его невеста — это я, — непонятно даже для самой себя зачем поправила его Барт, чем заслужила немного насмешливый взгляд от юноши. — Полагаю, что да. Мне так… чувствуется. — Странная у тебя всё-таки эта штука, — Кен снова вернулся к занимавшей и саму принцессу теме, — как будто ты всё заранее знаешь. — Далеко не всё, — покачала головой девушка. — Но многое, — упорствовал Кен. — Про свою жизнь точно. Всё, что тебе важно. Это довольно удобно, но как-то, уж прости, неправдоподобно. — Да неужели? — чересчур резко переспросила Барт. Ей не хотелось признаваться, что она и сама уже начинает сомневаться даже в самой себе, а уж услышать похожие подозрения от другого человека оказалось и вовсе обидно. Как бы ты ни запутался в жизни, всегда неприятно, когда тебя тычут носом в этот факт. — Мне просто показалось… — Показалось, — оборвала его Барт. Обсуждать этот вопрос она сейчас не была расположена. Может, в другой раз, но тогда разговор об этом она начнёт уже самостоятельно. Кен более ничего не сказал, лишь повёл плечом и снова принялся изучать сидевших в зале людей. Барт отказалась от предложенной подавальщицей кружки эля и уже собиралась встать и, пожелав юноше доброй ночи, подняться к себе, как вдруг его пальцы ухватили её руку и больно прижали к столу. Девушка сдавленно охнула и разозлённо-удивлённо посмотрела на Кена, но тут же ощутила тревожное беспокойство, написанное на его лице. Казалось, щёки опали, а челюсть напряглась так, что на шее натянулась кожа и стали видны все мышцы. Он повернул лицо к принцессе и одними губами прошептал: ?Слева?. Барт резко, совершенно позабыв об осторожности, завертела головой и, заметив, что так испугало Кена, словно приросла к месту. Внутри стало холодно, а рёбра как будто сжались: на другом краю зала сидели двое кутавшихся в чёрные плащи мужчин с цепким взглядом. Они о чём-то переговаривались, сжимая ручки кружек затянутыми в кожаные перчатки пальцами, а их широкополые шляпы лежали на краю стола. Барт так часто видела людей в похожей одежде, что узнала их сразу — следователи. Только вот раньше они защищали её покой, а теперь, видимо, пришли спасти её от самой себя. Хотя принцессе показалось, что полицейские охотятся за ней, вор был абсолютно уверен, что ищут они именно его. Как только его взгляд наткнулся на две тёмные фигуры, он сразу же почувствовал нестерпимую боль в висках. Его вдруг замутило, словно он объелся диких яблок, а в ушах тонко зазвенело. Он не знал, заметили ли его или нет, но пока Барт, не сводя глаз, разглядывала мужчин, ему показалось, что те вот-вот обратят на них внимание. С силой дёрнув девушку за руку, чем заслужил очередной недовольный взгляд, зашептал ей: — Надо уходить. Та кивнула на дверь рядом с проходом в кухню — чёрный ход. До него было рукой подать, а рядом со стойкой как раз собралась толпа, загораживавшая обзор полицейским, поэтому Кен, покрепче перехватив руку Барт, повёл её к выходу. Шли они туда целую вечность, и Кен каждую секунду ждал пронзительного свистка или же грубого оклика. На улице уже стояла ночная прохлада; солнце призрачным отблеском очерчивало контуры предметов. Ветер коснулся разгорячённых щёк Барт — ей было ужасно страшно, до чёртиков. Идущий впереди юноша тяжело дышал, как будто всё это время он не крался, а бежал, и его ладонь судорожно сжимала предплечье принцессы. Торопливо готовя лошадей к пути, Кен безмолвно благодарил высшие силы за то, что они с Барт не успели перенести вещи наверх. Мысли девушки были очень схожими, правда, она ещё немного жалела, что сегодня им не доведётся поспать в уютной комнате. Как бы ни тяжело ей было покидать гостевой дом, свою свободу она теперь ценила много больше, поэтому через несколько минут они с Кеном уже скакали сквозь темноту ночи дальше на север. ***Никто не любил королевских детективов. Даже обыкновенные горожане или сельские жители, которые никогда в своей жизни даже мысли о преступлении не допускали, недовольно морщились и чуть съёживались в присутствии полицейских. На каком-то генетическом уровне люди смотрели на их мрачную форму — и сердце на мгновение сжималось, а разум со скоростью молнии перебирал все грехи, судорожно пытаясь докопаться до самой крошечной мелочи и прикинуть, не из-за неё ли его сейчас бросят в карцер до конца жизни. Следователи Эстевез и Зиммерфилд отлично знали о своём очернённом — в прямом и переносном смысле — имидже, но в мирное время предпочитали не придавать значение этому страху. Правда, они сейчас как раз-таки находились на задании, причём очень важном, но сами ценности в своём деле совсем не видели. До этого самого дня. Сегодня они получили короткое, но ёмкое известие, которое полностью изменило их отношение к расследованию. И вот о нём-то они и разговаривали, когда Барт и Кен, как им казалось, незаметно выскользнули из таверны. — Вот там парень и девушка куда-то заспешили, — отметил Эстевез. По возрасту он сильно уступал своему товарищу и, хотя уже служил в полиции почти пять лет, всё ещё воспринимал свою должность предельно серьёзно, словно полный энтузиазма доброволец из народа. Характер у него был немного вспыльчивый, и увлекался он чем-либо очень легко и крепко — сказывались южные корни. — Да пусть спешат. Дела, значит. А у нас вот свои, — осадил его Зиммерфилд, относившийся к жизни чуть более скептически и намного более философски. За долгие тридцать лет службы он научился в первую очередь концентрироваться на одной-единственной задаче и, что важнее, не гнаться за каждым подозрительно ведущим себя человеком. Вот когда этот некто будет подходить под описание главного подозреваемого, тогда он и прокрадётся следом, а пока что никаких подозреваемых у них и нет. Заметив, что его напарник так и смотрит на дверь, он вздохнул. — К нашему делу, — напомнил он. — К нашему, — согласился мужчина, стряхнув с себя остатки задумчивости. — Так куда нам надо теперь ехать?— Учитывая то, что мы ужасно далеко от места пропажи, нам следует вернуться.— Вот засада, — посетовал Зиммерфилд. — Согласен, — подтвердил Эстевез, — но кто же знал, что назначат награду. — Никто не знал, — вздохнул инспектор, будто бы укоряя себя за то, что он об этом не догадался. — Но искать нам пропажу будет трудно. — Чрезвычайно трудно. — Глупая шавка. Зммерфильд вскинул брови и внимательно посмотрел на южанина. Тот закатил глаза и махнул рукой. — Никто всё равно нас не слышит, — оправдался он и пригубил эля из кружки. — Что за гадость они пьют в деревне?— Это не деревня, а вполне себе большой город. А это вполне себе приличный напиток, — осадил его инспектор, покачав кружкой. Впрочем, попробовать его он не решился. — Не нам судить, глупая та собака или умная — а хозяин утверждает, что очень, — нам всё равно её надо найти. И пока мы её не отыщем, другими делами заниматься мы не можем. — Вчера ты и сам хотел это невероятно важное расследование спихнуть кому-нибудь другому, — язвительно заметил Эстевез. — Вчера я не знал, сколько нам дадут за его раскрытие, — резонно заметил собеседник. — А как же дело короля Скотта, к которому мы как раз направлялись? — поинтересовался Эстевез. Ему втайне очень хотелось попасть в замок монарха и почувствовать себя ближе к власти. В его воображении он уже стал придворным начальником стражи, на многие годы вперёд обеспечив себя сытую и славную жизнь. — Что бы там у короля ни стряслось, он нам столько никогда не заплатит. Все знают, что у одного купца денег больше найдётся, чем у всех правителей мира вместе взятых. Так что мы будем заниматься его делом. — А дело короля Макса, к которому мы планировали заехать после? — Тоже в топку! — Зиммерфилд окончательно разрушил все надежды своего напарника на придворную жизнь. — Мы сейчас быстро допиваем этот божественный напиток и скачем в Асимах, чтобы там начать свой долгий и трудный путь к круглой сумме и повышению. — Может, обойдёмся без этого пойла? — с надеждой предложил Эстевез. — Согласен, нельзя терять ни минуты, — согласился Зиммерфилд. Мужчины поднялись из-за стола и, бросив пару монет, поспешили к выходу из таверны. На город опустилась глухая ночь, и старший мужчина, покачав головой, тут же развернулся в дверном проёме, отчего южанин больно ткнулся в него носом. — Я и забыл, что уже поздно. Так что сначала в кровать, а потом уже в путь.