Глава 5 (1/1)

Когда испуганный камергер вбежал в спальню Макса, неразборчиво оправдываясь, что он не виноват в пропаже принца, в далёком лесу Тодд уже сонно плёлся вдоль ручья и слушал бесконечный поток болтовни нового друга. Ему казалось, не успел он закрыть глаза и увидеть расплывчатый хоровод ярких огоньков сновидений, как Дирк его растормошил и погнал куда-то в чащу под предлогом того, что их могут найти далеко не дружелюбно настроенные крестьяне. От неутолённой усталости принцу сначала казалось, что он слышит фырканье лошади, а сейчас — будто его друг говорит о женитьбе. Правда, прислушавшись, он понял, что эта догадка всё же правильна. — …но невеста у него какая-то очень странная. Вся какая-то кривая, аж жутко становится! У меня аж мурашки по спине ходить начинают, бр-р-р! Тодд широко зевнул. Он знал Дирка меньше суток, но уже слышал столько историй из его жизни, что хоть садись и книгу пиши. Юноша говорил много и обо всём, но с таким интересом, что даже рассказ о встретившемся ему однажды зайце, который не боялся людей, превращался в трогательную притчу, а случай в одной из таверн — в настоящее приключение. Говорил он со вкусом, как будто находил удовольствие в своей болтовне, в звучании голоса и в процессе работы речевого аппарата вообще — и будто уже долгое время ему не с кем было всем этим поделиться. Принц бы с удовольствием прислушивался к нему, но время и количество новой информации явно к этому не располагали. В лесу было свежо и от этого немного прохладно, но быстрые шаги барда не давали замёрзнуть. Несмотря на ранний час, Дирк казался вполне бодрым, только иногда он неожиданно хватался за бока и начинал раскачиваться из стороны в сторону. Он не преминул рассказать и о том, как из мирного барда превратился вдруг в опасного бандита:— Я зашёл в таверну — просто погреться, правда, а не выступать, — но тут заметил, что никто не играет, и подумал, что можно немного подзаработать денег, но тут кто-то меня подтолкнул, и я упал на какую-то девушку. Мне правда было очень совестно, я даже извинился, но она, кажется, не услышала, потому что ка-а-ак закричит! Я так испугался, — Дирк схватился за сердце и, шумно выдохнув, посмотрел на Тодда выпученными глазами, — кошмар, аж сейчас в ушах звенит. А потом какая-то женщина, несомненно очень хорошая и добрая мать, но с просто монстрическими руками схватила меня за бока, словно я какой-то мешок! У меня ноги болтаются словно бельё на ветру, я пытаюсь встать, наконец, нахожу пол — и знаешь, что? Поскальзываюсь! Поскальзываюсь! Мне, кончено, по жизни не очень везёт, но никогда так интенсивно! Тодд и правда уже заметил, что юноша был каким-то бедовым: у него постоянно что-то случалось. Но, казалось, из-за таких пустяков он даже и не расстраивался, для него это было очередное приключение, которым можно поделиться с новым знакомым. — Я так испугался, просто ужас! Я и побежал-то, скорее, от страха, только потом понял, что меня сейчас, если поймают, в острог бросят. А ты вообще случайно попался, так что прости, что впутал тебя в это. Но вот, кстати, разве тебе не говорили в детстве: не стой у незнакомых дверей! — Нет, конечно. Кому вообще придёт в голову просто стоять у незнакомых дверей? — с удивлением спросил принц. — Ну… — смешался Дирк. — Ты же вот стоял! К тому же, неизвестные двери всегда ужасно интересные. — Почему это? — спросил Тодд, зажмурившись и сладко потянувшись, пока дорога была прямой и ровной. — За ними всегда прячется что-то. Может, и не особо занимательное, конечно, — объяснял юноша, — но незнакомое. А все, что неизвестно, ужасно интересно. День был солнечный, а птицы словно радостно приветствовали путников своими звонкими трелями. Лес полнился жизнью, и Тодд, несмотря на обыкновенное для человека утреннее раздражение, постепенно проникался царившим вокруг него жизнелюбием. Изредка он поглядывал на своего улыбчивого спутника, беззаботно спешившего вперёд. В утреннем свете Тодд хорошенько разглядел его: долговязый парень в пёстрой одежде, в попугайчатой шляпе и с огромным заплечным мешком. Лицо с тонкими чертами всё время пребывало в каком-то движении: он хмурил и высоко задирал брови, активно тряс головой, а во времена особенного возбуждения кончик его носа как будто бы чуть дёргался. Во время сборов юноша вёл себя суетливо и очень возбуждённо, словно ребёнок, которому обещали сюрприз, если он будет хорошо себя вести. Только вот замечания Дирка о своей собственной неудачливости оказались правдой: с его головы соскользнул берет и отправился в независимое плаванье вниз по ручью, и только стоявший чуть дальше по течению Тодд смог остановить этого беглеца — за что его новый друг был безмерно благодарен, — а потом бард чуть не сел на свою лютню, о которой он, по всей видимости, так сильно беспокоился, что даже не решался вытащить из мешка, где она уже так хорошо лежала, и показать Тодду. Да принц и не просил взглянуть на инструмент — он понимал, что увидит обычную дешёвенькую деревянную лютню, которая чуть поскрипывает, когда на ней играешь, и противно фальшивит на высоких нотах. Дирк очень отличался от принца, и в обыкновенной жизни Тодд бы с такими не общался: чуть ёжился, когда они подходили ближе, рассеянно улыбался, слушая их болтовню, но думая лишь о том, как бы поскорее от них отделаться. Но сейчас у него, кажется, не было выбора: случайный попутчик, часто совершавший долгие переходы, мог помочь ему в пути, да и сама встреча произошла при таких необыкновенных обстоятельствах, что Тодду было просто-напросто интересно. Ведь с Дирком как раз и случались разные истории, о которых он мечтал в защищённом спокойствии замка. Но как бы ни хотелось ему поскорее совершать подвиги, в этот ранний час он пока не был расположен к героизму. Принц еле поспевал за бардом: к упражнениям он был не приучен, а вчерашняя долгая и монотонная ходьба тяжестью отдавалась в каждом сделанном шаге. Про царапину на лбу он совсем забыл, пока Дирк не поинтересовался, не жжёт ли рана. После этого юноша понял, что она болит ужасно, и, наверное, у него там заражение, которое точно пойдёт дальше в голову и в конце концов к зиме он превратится в полного дурачка, останется в какой-нибудь богом забытой деревеньке и станет местным юродивым. Первый шаг на пути к безумию он уже сделал — сбежал из родного замка. На второй день путешествия рискованная затея уже потеряла часть своего очарования. Неожиданная встреча и бессмысленная погоня, жёсткая постель и накатившая с непривычки усталость — все эти житейские и не очень мелочи немного отрезвили влюблённого и показали изнанку спонтанного предприятия: в узлах, торчащих нитках и с искривлённым рисунком. Настоящая жизнь оказалось намного тяжелее, чем представлялось в мечтах, и избалованному мальчику она, конечно же, не понравилась. Тодд, правда, пока не помышлял о том, чтобы вернуться или отказаться от своей попытки найти Фару, но задумываться о предстоящей дороге он стал уже серьёзнее. Она не казалась чем-то отдалённо-призрачным, но вот уже бежала под его ногами, исчезая в тенях деревьев. И двигаться по ней вперёд было очень и очень тяжело. Солнце медленно поднималось выше, и Тодд постепенно чувствовал, как сил прибавляется. Идти было всё ещё тяжеловато, но его настроение становилось более благожелательным. Ему даже стало интересно, о чём говорит Дирк: он как раз рассказывал о каком-то своём путешествии. — Мне кажется, в этой стране самый лучший климат для такого бродяжничества. Ну вот в Обианиле — на моей родине — ужасная холодрыга, а зимой вообще такие снега. Или дождь! Ещё хуже, просто как будто у тебя внутри туча и из неё хлещет прямо в душу. — Тут тоже часто бывают дожди, — невпопад оборонил Тодд. — Да, но не такие! Как-нибудь сплавай в Обианиль, вот тогда поймёшь, что такое ?льёт как из ведра?. Солнце выглядывает так редко, что все удивляются, если небо чистое больше двух дней подряд. — Иногда летом хочется, чтобы оно наконец-то не жарило так сильно, — проворчал принц. — А вот я безумно люблю жару! — воскликнул Дирк и, зажмурившись, вскинул голову, словно ныряя в жёлтые солнечные лучи. — Да вообще любая погода по-своему прекрасна. Всё в этом мире прекрасно. Вздохнув, Тодд подумал, что далеко не все вещи дарят счастье и надо быть либо дураком, либо философом, чтобы видеть мир через радужный витраж. К кому относился Дирк — непонятно, но пока что принц списывал все его странности на некую глупость. С другой стороны, они знали друг друга лишь одну ночь и робкое утро, было бы неправильно спешить со своими выводами. — Мне кажется, следующий город уже совсем близко, успеем туда как раз на закате. Или там просто деревня? Что-то не помню… Ну да разницы особой нет. А ты куда идёшь? Тодд успел заметить, что бард часто задавал вопросы и тут же сам на них отвечал или же тотчас забывал о них, но сейчас юноша выжидательно посмотрел на спутника, вдруг неожиданно вспомнив о правилах беседы, которую он превращал в монолог. Принц как-то и не сообразил, что такой интерес к его личности неизбежен, и сперва растерялся и даже пошёл медленнее. Дирк тоже притормозил, но от нетерпения вставал на носки и рвался снова понестись вперёд. Наконец Тодд открыл рот, снова сомкнул губы и всё же, наконец, произнёс:— Я просто путешествую. Хочу посмотреть страну, да и мир, благо он плоский и пройти его легко. — Никакой он не плоский! — осёк его Дирк. — Я верю, что он круглый, потому что солнце с луной как будто крутятся вокруг нас. Да и звёзды движутся куда-то в сторону: я часто на них смотрю, много раз видел, что они как будто плывут в черноте неба. Как и облака, кстати. Наш мир — что-то вроде шара, вокруг которого вертятся все эти небесные светила. Может, и кроме нас есть какие-нибудь другие… шары, на которых тоже живут люди. И какой-нибудь бард на такой сфере сейчас тоже разговаривает со своим другом о том, что он не одинок. — Всё это полная ерунда, — возразил ему принц, почесывая голову. — От лукавого всё. Зачем что-то придумывать, если уже всё придумано? Земля плоская — и всё, точка. Если бы мы шагали по шару, то в конце концов свалились куда-нибудь. В то же самое небо. — А если есть сила, которая нас держит тут? Все же предметы всегда падают вниз, смотри! Он сдёрнул берет и размашисто подбросил. Многострадальная шапка долетела до кроны дерева и аккуратно зацепилась за сучковатую ветку, тянущуюся в сторону словно рука за милостыней. Дирк с Тоддом стояли, задрав голову, и смотрели на мирно качающийся головной убор. Бард тяжело вздохнул и посмотрел на юношу. — Ну ты понял, в общем. — Он скинул мешок и положил к ногам Тодда. — Полез снимать. Воспользовавшись неожиданной паузой, принц сел на землю, откинувшись на ствол. Дирк походил вокруг дерева, потом остановился, подпрыгнул, неуклюже схватившись за сук, и заболтал ногами в воздухе, стараясь подтянуться. Тодд блаженно растянулся, лениво и очень скептически наблюдая за парнем. — То-о-одд, подтолкни меня! — пропыхтел он, раскачиваясь из стороны в сторону. С недовольным ворчанием Тодд тяжело поднялся, держась рукой за ствол, и подошёл к дёргающемуся барду. — Ты тут? — позвал Дирк и хорошенько заехал тяжёлым сапогом ему по плечу. — Ой! Прости-прости-прости!Принц охнул и схватился за ушибленное место, отступив на шаг. — Если будешь лягаться, то я тебя так и оставлю висеть! — обиженно крикнул он. — Я случайно, прости, пожалуйста! — Не качайся, а то опять попадёшь. Тодд с трудом подтолкнул парня, и Дирк обхватил ветку двумя руками, навалившись на неё грудью. — Толкай! — Толкаю! — просипел парень, отдуваясь. Его лицо покраснело, и он дул себе на лицо, обиженно выпячивая нижнюю губу. — Ты тяжёлый! — Прости! — в очередной раз извинился он. Казалось, будто он совсем расслабился и даже не подтягивался, а ждал, когда Тодд каким-то чудесным образом закинет его на ветку. Правда, громкое пыхтение говорило об обратном. — Ты там совсем не стараешься, что ли? — Да стараюсь я! — Ну конечно, мне тебе сейчас твоя пятая точка плечо проломит! — Тогда ты… Смотри! — вдруг ахнул Дирк и вытянул руку. Он неожиданно обмяк, и Тодд, засипев, понял, что бард до этого всё-таки и правда изо всех сил пытался забраться выше. Выглянув из-за спины юноши, Тодд уставился на упавший обратно на землю берет. Сверху послышался обречённый вздох: — Невезу-уха. ***Уже к вечеру Дирк неожиданно весело гикнул и побежал куда-то вперёд. Лениво переставляя ноги, Тодд грустно проводил его взглядом. Они сделали только один привал, чтобы пообедать, но принца ужасно клонило в сон, и за полчаса он отдохнуть совершенно не успел. Ему казалось, что после этой остановки идти стало ещё труднее, как после сладкого горькое становится ещё хуже, ещё противнее. А вот Дирк, кажется, и не уставал совсем: он скакал и прыгал, не замечая страданий товарища, словно настоящий горный козёл. Вот и сейчас он, увидев впереди призрачные силуэты домов, унёсся куда-то вперёд. — Ты давно ходишь вот так? — спросил Дирк его во время обеда, поглощая третье сваренное вкрутую яйцо. — Де… девять дней, — соврал Тодд, меланхолично жуя кусок бекона из своих припасов. Дирк предлагал ему поделиться едой, но принц вежливо отказался, подозрительно косясь на холщовый мешок с простой пищей. Ему вдруг стало грустно; он словно почувствовал запах зажаренной кабаньей ноги с тушёными овощами и с тоской и отвращением посмотрел на варившийся над огнём суп непонятного содержания, над которым нетерпеливо навис Дирк. — Что-то ты не особо привычный к таким долгим переходам, э? — добродушно заметил он, поднимая глаза. — Из богатой семьи, да? Что же ты, убежал? — Да так, — неопределённо отмахнулся от вопросов Тодд. Лучшая защита — это нападение, решил он про себя, и задал вопрос: — А ты давно ходишь, по тавернам, я имею в виду? — О-о-очень долго! — закивал Дирк, тут же ухватившись за новую тему. — Мне кажется, лет… лет семь назад я уехал из Обианиля, приехал сюда и долго не знал, куда податься. В трактире год, наверное, проработал, бегал по разным там делам, — мечтательно растягивая слова, рассказывал он. Всю оставшуюся дорогу проговорил уже он, почти не задавая вопросов и радуясь даже односложным ответам спутника. Тодд же покорно плёлся следом, порой вспоминая о Фаре и раздумывая о том, как же он теперь до неё доберётся. — Ну что ты плетёшься, там же деревня! — донёсся до него голос возвращавшегося Дирка. — Ага, — проворчал принц, хмуро всматриваясь в горизонт. Бард снова зашагал рядом с ним, заглядывая ему в лицо. Тодд поджал губы, но взгляд от домов не отвёл. Глаза юноши всё ещё были прикованы к нему, и он, наконец, почувствовал себя неловко и резко спросил:— Что? — Ты будешь выступать со мной? — протараторил Дирк. — Что? — изумился юноша и остановился, растеряно хлопая ресницами. — Мы как бы вместе путешествуем, и я вот подумал, что ты, может, играть на чём-нибудь умеешь или стихи пишешь, мало ли. А то где денег-то взять? Простенькое предложение привело Тодда в ступор. В его сумке лежала горсть золотых монет, но, кажется, его уверенность в том, что этой суммы ему хватит ровно на все путешествие, было ошибочным. По всему выходило, что даже в данных обстоятельствах он был неописуемо богат. А вот Дирк, напротив, вынужден был трудиться и развлекать толпу, чтобы заработать хоть какие-то гроши. Пока юноша сидел и подсчитывал свои скудные сбережения, принц следил за ним и в какой-то момент поймал себя на мысли, что никогда и не видел таких мелких монет. Пока что Тодд решил не открываться барду, потому как не мог предугадать, какой эффект произведёт на впечатлительного парня тот факт, что его спутник — голубых кровей. Значит, и делиться деньгами было опасно: это может вызвать подозрения и новые многочисленные вопросы. Из всего этого получается, что ему придётся отрабатывать своё предстоящее иждивение. — Я умею играть на скрипке, но её у меня, к сожалению, нет, — честно признался Тодд, со страхом заметив, как возбуждённо загорелись глаза юноши, — стихи я пишу, но они ужасно глупые. А вот декламировать могу вроде бы неплохо. — Стихи не могут быть глупыми, потому что их пишут от большого горя или не менее большого счастья, — философски заметил Дирк. — А скрипку мы можем тебе обеспечить, не в этой деревне — так в другой. Что ж, Тодд, — подчёркнуто вежливо промолвил он, — я думаю, что мы сработаемся! — Что нам остаётся, — пробормотал юноша. — Ну что, мой друг-помощник, ты готов к героическим свершениям? Дирк вскочил на какой камень и, чуть не потеряв равновесие, торжественно выпрямился и воздел руку к небу. Тодд скептически смотрел на него, поджав губы. Бард закинул голову назад и, набрав в лёгкие воздуха, запел героическую песню, которую обычно пели солдаты:— В бою не покину я дру-у-уга! Его клинок сразит моих враго-о-ов!— Всё ясно, — равнодушно отметил Тодд и развернулся, направившись к деревне. ***В новой таверне всё было как будто уже знакомо: та же толпа, шум, запах брожения, весёлый гогот. Видимо, подобные заведения не отличались разнообразием. Но даже в таком гомоне всё, о чём мог сейчас думать Тодд, была мягкая кровать. Но, как объяснил ему Дирк, сначала это спальное место нужно было отработать. А способ был лишь один, и он принцу очень не нравился. Скрипку найти они не смогли, но неунывающий бард назначил принца пока что своим помощником, так что в его обязанности пока входило проведение выступления, что бы это не значило. — Потом можно будет поставить какую-нибудь сценку, чтобы поинтереснее было. А то всё песни да песни. Скучновато. Тодд никакую сценку не хотел — только бы побыстрее уже поспать. Он даже подумывал достать монету помельче, предложить барду обойтись сегодня без выступлений и просто отдохнуть, но азартный огонёк в глазах Дирка почему-то подсказывал ему, что без представления не обойтись, даже если он свалится от усталости на какой-нибудь балладе. Вообще он не вполне понимал, что будет происходить, ведь выступления странствующих музыкантов он видел только в стенах родного замка. Уже сообразив, что жизнь внутри замка кардинально отличается от жизни крестьян, Тодд не решался сравнивать помпезные концерты за ужином с тем, через что ему совсем скоро предстояло пройти. Вероятнее всего, Дирк споёт пару весёлых песенок, ему похлопают — и хозяин даст им хорошую комнату, чтобы поспать. Перед самым концертом Тодд уже совершенно ничего не соображал: второй день подряд он чувствовал себя словно загнанный заяц, и мир расплывался в застилающем глаза тумане. Дирк переговорил с бородатым мужиком за стойкой, поддерживая так и норовящего хотя бы присесть на стул Тодда под локоть. Вздыхая и охая, он всё качал головой и пытался пристроить куда-нибудь свой огромный мешок. — Ладно уж, просто подожди меня, — сжалился он над другом, усадив за крайний стол. Но в комнату, впрочем, он его отвести не согласился. — Будешь охранять вещи! А то в комнате ты ещё, небось, сразу и задрыхнешь. Я сейчас выступлю, а потом спать пойду. Придётся без тебя, ох! Тяжко будет. Тодд задумался, когда это Дирк уже успел так привыкнуть к его компании, что может заскучать, выступая в одиночестве — они даже и программу никакую не составили. Видимо, в какой-то момент принц погрузился в воспоминания о доме и всё-таки забылся блаженной дремотой, потому что проснулся он от голоса своей сестры. В расплывчатой реальности вместо Аманды его звал Дирк, который доблестно пытался дотащить его обмякшее тело по скрипящей лестнице наверх. Со вздохом Тодд сосредоточился на ходьбе и наконец, споткнувшись, упал на вожделенную кровать с худосочным матрасом и тонкой подушкой, которая показалась ему мягче всякой перины.